Роза Ветров

— Рамиро, подожди! Айрис едва успела схватить его за запястье, и маркиз остановился, не глядя на неё, но отчего-то не решаясь сдвинуться с места и покинуть её комнату. Сделав ещё один неловкий шаг, она обхватила руками его локоть, прижимаясь сбоку. Он тяжело вздохнул. — Монсеньора… Поняв, видимо, что она так просто не отцепится, Рамиро развернулся и, поймав её за подбородок, коснулся её губ своими в нежном поцелуе. Айрис запустила пальцы в его волосы, жёсткие, пахнущие шадди и шоколадом, чтобы точно никуда не делся, и впилась в него, отчаянно, требовательно… Даже мать уже обо всём знает… Медлить больше нет смысла. — Пожалуйста, останься, — произнесла она прямо ему в губы. Рамиро замер, глядя ей в глаза, словно не верил… Болван. — Айрис, — он положил обе руки ей на талию, и она почувствовала, как горят щёки. — Ты уверена? Любой другой мужчина начал бы пространные речи о нравственности и приличиях, о том, что не пристало юной деве герцогского рода вступать в добрачные связи… Но она почти каждый вечер слушала вздохи за стенкой. И уже устала ждать. — Я уверена, — два простых слова сорвались с губ так легко, словно ждали своего часа с того момента, как она впервые посмотрела в его глаза, чёрный и синий. — Пожалуйста… Рамиро снова поцеловал её, на этот раз более страстно и настойчиво. Айрис сжала его волосы одной рукой, а другой залезла под воротник его рубашки, явно давая понять, что настроена серьёзно. — Моё сокровище, — его губы сползли на шею, и замерли буквально в волоске от нежной кожи. — Я… — Мм? — лишь вопросительный вздох сорвался с её губ. Рамиро поднял голову и посмотрел ей в глаза. В глубине его взгляда сверкало волнами море нежности. — Я буду аккуратен, обещаю, — прошептал он, поглаживая её по щеке и прижимая к себе одной рукой. — Никто не должен знать… — Я понимаю, — Айрис прижалась лбом к его лбу. — Никто не должен знать, что на самом деле я принадлежу тебе. Она знает, что он не решится произнести это вслух. Ей же уже всё равно. — Я хочу, — его рука идёт от талии вверх, расстёгивая пуговицы на платье и оголяя спину. — Хочу покрыть поцелуями каждую точку на твоём теле, — его горячее дыхание обжигает нежное ухо, и Айрис вздрагивает, но даже не попытается отстраниться. — Забраться в самые потаённые уголки и наполнить их собой… Одно ловкое движение опытных пальцев, и платье падает вниз вместе со всеми юбками. Оно больше не нужно. — Ты уже наполняешь всю мою душу, — шепчет она, второпях расстёгивая его рубашку. — Рамиро… Оставив на её губах лёгкий поцелуй, но вдруг резко разворачивает её и прижимает к себе, крепко обнимая за талию и за плечи. И Айрис вдрагивает, чувствуя его возбуждение сквозь ткань штанов. — Что ты… — Подними глаза, любовь моя, — шепчёт Рамиро, слегка прикусывая её за ухо. — посмотри вперёд. Она поднимает глаза и застывает видя перед собой… Себя. Зеркало во всю стену показывает ей совершенно другую Айрис Окделл, вовсе не ту, что она знала. У этой растрёпанные русые кудри, в беспорядке лежащие по плечам, нежная грудь, вздымающаяся при каждом вздохе, изящная талия и тонкие длинные ноги, сведённые вместе от смущения. А ещё — у неё горят глаза. — Смотри, — одна его рука, сильная, властная, ложится на её шею, а другая — накрывает волосы между ног. — Смотри внимательнее… — Зачем это… — она цепляется пальцами за его руку, ловя ртом воздух, зная, что это бесполезно — он её уже не отпустит. — Затем, любовь моя, — Рамиро чуть раздвигает её ноги, и Айрис не может и не хочет сопротивляться его вторжению. — Чтобы ты понимала, какое драгоценное сокровище мне досталось. Когда он касается её там, властно, уверенно, она жмурится и выгибает спину, испуская свободный искренний стон. Она полностью в его власти. И от этого хочется кричать. Рамиро ласкает её одной рукой, другой удерживая за плечи, прижимая к себе, а Айрис тольцо цепляется за его предплечье дрожащими пальцами и чувствует, как подкашиваются ноги, а между них становится мокро. И прижимается к нему, чувствуя поясницей до боли твёрдое возбуждение. Ей хорошо. Так хорошо, как не было ещё никогда. Приоткрыв глаза, она видит его лицо, что лишь слегка скрыто её растрёпанными волосами. Острое, хищное, как у дикого коршуна. И до крайней степени счастливое. — Рамиро, пожалуйста… — Айрис с трудом поворачивает голову и натыкается губами на его губы. — Пожалуйста… — Чего ты хочешь, любовь моя? — выдыхает он едва слышно. — Я больше не могу, — почти с мольбой произносит она. — Пожалуйста… Возьми меня. Рамиро молчит всего несколько мгновений, пока мучает её многострадальные губы новым поцелуем. А затем выдыхает прямо в них: — Слушаюсь и повинуюсь, монсеньора…

***

— Говори! Нож, что Мирабелла прихватила с кухни, был не слишком острым, но этого хватило — Реджинальд Ларак, которого она привыкла называть Налем, побелел, как простыня, и замер, никак не пытаясь освободиться. Должно быть, разглядел свою смерть в её глазах. Она сильнее надавила ножом на его шею, чтобы вдруг не передумал. — Это ты стрелял в Ричарда? — дрожащим от ярости голосом произнесла Мирабелла. — Стрелял в моего сына? — Да, — к её удивлению, Наль не стал отнекиваться. — Это был я… — Но зачем? — она одновременно верила и не могла не верить. — Что он тебе сделал?! Ответ так и не успел прозвучать. Дверь с грохотом распахнулась. Мирабелла лишь огромным усилием воли заставила себя не отводить взгляд от захваченного ей… Пленника? Заложника? Убийцы? — Что здесь происходит? — голос Эйвона дрожал, как тогда, в присутствии Рамиро Алвы, но сейчас — намного больше. — Кузина, что ты… — Твой сын пытался убить моего! — она не собиралась ничего ему объяснять. — Будешь отрицать? — Нет смысла больше скрывать это, — ответил за отца сын, с поразительным хладнокровием глядя на нож, прижатый к горлу. — Это всё был его план… Вот же маленькая крыса… Её бедный мальчик защищал бы отца до последнего, даже если бы он был виноват, но этот… — Ничего подобного! — тут же принялся отнекиваться Эйвон. — Ты сам распинался о том, как хочешь жениться на Айрис и поднять Надор с колен… Жениться на Айрис и завладеть Надором… Ну конечно, как она не догадалась раньше. Ослабленная горем от потери сына мать легко согласилась бы на подобный брак, это ведь верные и преданные люди… Верные и преданные лишь самим себе. Лёгкий ветерок влетел в полуоткрытые окно, занося внутрь запахи цветущей вишни и кошачьей шерсти. Мирабелла сжала зубы. — Ты врёшь, — голос Наля был холоден, как надорская зима. — Я говорил лишь о том, что люблю Айрис… Остальное придумал ты сам. Любить Айрис и убить её брата… Как это вообще может поместиться в одной голове? Если вы считаете себя матерью… — Нет! Чьи-то сильные пальцы сжали её руку, уже занесённую для удара. Наль побелел ещё больше, глядя куда-то ей через плечо, и Мирабелла обернулась… Чтобы увидеть лицо Эгмонта. — Ты… Не веря своим глазам и не смея пошевелиться, герцогиня Окделл смотрела на того, кто сжимал её запястье. Это не мог быть Эгмонт, не мог… Юноша был намного моложе, имел ужасный шрам на щеке и пронзительные зелёные глаза, почти светящиеся в лунном свете. Но все же с его лица на неё смотрел покойный муж. — А вы чего встали? Незнакомец стащил её с кровати Наля и кивнул людям, что столпились в дверях. Когда они успели прийти? Почему она не слышала? — Пусти! — она попыталась вырваться, но для него, похоже, это был лишь маленький ручеёк, разбившийся о скалу. — Я убью его! Глядя на то, как люди в форме выводят Лараков, которых она привыкла считать своей семьёй, Мирабелла кипела от ярости. Конечно, они заслужили и тюрьму, и каторгу, но… Они хотели убить её сына. Забрать себе её дочь. Лишить её всего, что так дорого… — Вы не убийца, герцогиня, — голос, низкий, звенящий, как боевой барабан, заставил её поднять голову и встретиться взглядом с изумрудно-зелёными глазами. — Вы всего лишь несчастная женщина, что никогда не знала любви… — И что из этого? — то, что у него лицо Эгмонта, ещё не даёт никакого права жалеть её, между прочим. — Что вы вообще… — Я знаю всё, — его лицо было спокойно, как каменная маска. — Уж поверьте мне. — Да как… — Герцогиня? — прервал её до дрожи знакомый голос. Мирабелла повернулась. Посреди опустевшей комнаты стоял офицер в наспех застёгнутом чёрно-белом мундире и криво сидящем красном плаще. Волосы уже начали покидать его голову с возрастом, но… Его глаза, серые, глубокие, были ровно такими же, как она помнила. — Вы помните белый анемон, герцогиня?

***

Артур вошёл в родную дверь лишь с рассветом и уже приготовился извиняться за то, что не сможет отвезти Айрис во дворец этим чудесным утром… Если только она не хочет подарить Её Величеству его бездыханное тело. Но, вопреки извечной привычке, сестры не было ни во дворе, ни в гостиной… Зато там, на излюбленном малышкой Мирой кресле, обнаружился Рамиро. С чашечкой ароматного шадди, разумеется. — Как всё прошло? — спросил он таким тоном, будто речь шла о погоде. — Ты не пришёл, — Артур скрестил руки на груди. — Айрис попросила меня остаться, — Рамиро слегка улыбнулся. — Полагаю, это уважительная причина. — Айрис… Если это действительно так, Артур никак не мог его судить. Его нежная милая сестрёнка заслуживала самого пристального внимания, а что там с её матерью — дело десятое. — Так как всё прошло? — повторил Рамиро свой вопрос. Артур тяжело вздохнул. Вспоминая, как эта несчастная женщина, почти доведённая до безумия, пыталась вырваться… Он не мог сказать, правильно ли было вообще останавливать её. — Скажем так, — Артур нервно дёрнул плечом. — Она его узнала. — Что ж, — Рамиро поставил чашку на столик и, немного помедлив, налил себе ещё. — Посмотрим, что из этого выйдет…