Счастливчик Марти

На мраморном полу между тумбой и высоченным шкафом лежал хрупкий и жалкий маленький белый фавн, напоминавший сломанную игрушку. Его шерстка тусклая, спутанная, со следами засохшей крови уже не переливалась, как серебряное снежное утро, роскошные волосы и вовсе напоминали войлок, а худые ручонки и спина сплошь были покрыты уродливыми, почти черными синяками. С первого взгляда казалось — мальчонка еще и не дышит, но это не так. Он дышал, тихо и рвано, собираясь с силами, чтобы подняться. Дрожащие ноги разъезжались при каждой попытке подняться и отказывались слушаться, но, несмотря на боль, охватившую все его тело, Нат пытался встать снова и снова, облизывая разбитые губы. Эрдиан вошел в комнату совершенно неожиданно, распахнув настежь дверь, и, не глядя на избитого раба, медленно и чинно прошагал до самого дивана. — Фавн, — он наконец удосужился наградить жертву брезгливым взглядом, — ты расстроил моих друзей. И теперь они опечалены твоим поведением. И я тоже. Нат, не моргая, смотрел огромными темно-бурыми глазами на своего бессердечного господина, и кое-как, простонав, все же смог встать на колени, опираясь на избитые ручки. — Хозяин Эр…ридиан Домрек, у вас очень ж…жестокие друзья. Смотрите, что он…ни со мной… — дрожащим голосом начал мальчик. — Ты должен был доставить им удовольствие, фавн, а вместо этого кусался и отчаянно сопротивлялся. Вопреки моему приказу! — мужчина резко оборвал юнца. — Потому что… я ваш фавн, — растерянно пробормотал Нат, — я ваш… я только в…ваш фавн. Вы сами… сами говорили… а если другие станут м…меня трогать… я перестану быть вашим, — по опухшей от побоев мордашке покатились крупные слезы, они падали градом на сжатые до боли детские кулачки. — Конечно перестанешь, зачем мне шлюха после оргии с десятком членов? — Я… я н…не понимаю… я был… хорошим фавном… я все-все для вас д…делал, как вам нравится… х…хотя это было больно. Я старался… я… — Даже когда над Натаниэлем издевались приятели господина, он не рыдал столь отчаянно, как сейчас. Ну что они могли сделать? Всего лишь потешались над телом, которое все равно быстро восстановится… в очередной раз. А вот безжалостные и ледяные слова Эрдиана Домрека вбивались прямо в его беззащитное сердечко и откалывали от него по куску. — Я собирался тебя продать одному из своих знакомых за треть стоимости. А ты, глупый фавн, все испортил. — Про…дать, — разбитыми губами беззвучно произнес Нат, пока его огромные глаза медленно заполнялись черным ужасом. А потом он внезапно вскочил, чуть не упав при этом, и бросился из самых последних сил к господину, чтобы обнять его ноги и уткнуться в них лицом — Н…нет, господин, хозяин Эрдиан Домрек, пож…жалуйста! Я буду самым-самым послушным, самым лучшим фавном, обещаю! Я… я больше не буду жаловаться и плакать, когда вы… когда вы захотите сделать со мной… то, что делаете обычно… Пожалуйста! — Тупая тварь, — мужчина с остервенением отшвырнул мальчонку и пнул ногой в голову, затем взялся брезгливо отряхивать свое измятое одеяние, — я уже присмотрел себе нового фавна. Моложе и чище, чем ты. — Хозяин… я… я не занимаю много места… и ем мало… я… могу на кухне помогать… я… быстро уч…чусь, — раб вновь поднялся, чтобы заглянуть своими глазищами в рассерженное лицо господина с такой преданностью, на которую не каждая собака способна, — пожалуйста… не продавайте мен…ня. — Ты старый. Скоро, фавн, твое тело изменится, и ты превратишься в огромную бурую волосатую скотину, годную разве что для тяжелой работы. — Я буду меньше есть и дольше ос…станусь маленьким, — не унимался несчастный, — пожалуйста… вы — мой смысл! Я… я люблю вас! Никто… никогда так сильно… вас любить не будет! — Нат наклонился к лакированным башмакам и высунул язычок, намереваясь облизнуть их. — Любишь? Что тупое животное, вроде тебя, может предложить, кроме своего тела? Да и тело-то совсем скоро превратится в уродливую махину… — Я… отдам все, ч…что у меня есть. Всего себя отдам! С…свое сердце, душу… я все вам отдам, мой хозяин…

●●●

Натаниэль резко распахнул глаза и машинально стер со щеки одну слезинку, и только потом начал озираться, будто боялся проснуться в каком-то другом месте, а не в доме Мартиана, на личной горе матрасов и одеял. К счастью, все было как обычно, если не считать чего-то теплого под правым боком… — Хозяин, ты таки решил получить пару уроков? — усмехнулся фавн, разглядывая комочек в ночнушке, прильнувший к нему. — Я? Н…нет, — испуганно произнес Мартиан-Грегори, выныривая из одеяла, — ты… громко кричал ночью, а снотворного у меня больше нет. Я тогда опустошил флакон до последней капли, как оказалось. А купить забыл. Ну и я тут теперь… — Я там тебе синяков не насажал, пока ворочался? — фавн широко зевнул и потер веки. — А? Нет, какие синяки… Ты просто говорил много… очень личного. И плакал. — Хуйню я говорил, хозяин, — устало произнес Нат и расслабленно откинул голову на подушку. — Вся моя жизнь хуйня, если подумать… — Мне даже сложно вообразить твой ад, Натаниэль, — юноша сделал небольшую паузу, и осторожно погладил ладонью бархатистую щеку собеседника. Но так как в темноте он ничего не видел, особенно без очков, то еще и нос погладил и веки, под легкий смешок. Потом, правда, сразу отдернул руку, сконфуженно. — Мне очень жаль, что я не встретил тебя раньше, хотя бы на год… — Врешь ты все, ни хрена тебе не жаль… и никому не жаль. Для людей такие, как мы, живые игрушки и срать вам на нашу боль. Вместо ответа Мартиан дотянулся до исполина и невесомо поцеловал его в уголок рта. — Это не так, — выдохнул он и затем, чтобы не потерять голову от совершенно новых и невообразимых чувств, робко уполз обратно под бочок и прижался. — Мне не все равно. Эрдиан, к которому ты обращался во сне, — не человек, а садист и конченный урод. Его нужно судить и посадить лет на двадцать за издевательства! Он… он… — Живет счастливо и насаживает нового фавна. Такова жизнь, — равнодушно ответил Нат и приобнял разгорячившегося юношу, смакуя его трепет и раскрасневшиеся щечки, — если честно, то я хочу забыть прошлое поскорее. А еще хочу немедля услышать твою историю, ведь мы сразу после этого потрахаемся! — В… смысле? — протянул Марти, ошалев от услышанного. — Ну, ты говорил, что нам надо узнать друг друга получше перед потрахушками. Мою историю ты знаешь, знач, осталась только твоя. Короче, я жду… Ты это, ужми ее как-нибудь до пары предложений. Мартиан собирался уж было ответить на подколку, но лишь вздохнул и прикрыл веки, готовясь к рассказу. — На самом деле мне нечего рассказать, Натаниэль. Я родился в обычной любящей семье со средним достатком… И мне всегда не везло. Сколько себя помню, именно со мной с самого раннего детства и случались разные неприятности. Именно передо мной всегда заканчивались булочки, именно мне доставался подарочный набор со сломанной игрушкой… десять лет подряд! — начал он без особого энтузиазма в голосе. — Именно ты купил старого раба вместо тонконогого мальчика-фавна… — Ну да… И у меня еще зрение плохое, только у одного меня, заметь, у всех остальных членов моей семьи оно безупречно! И еще я… я… — хозяин замялся, пытаясь подобрать нужные слова, но так и не решился произнести свое постыдное признание вслух. — Короче, ты не любишь баб. — Д…да, — испуганно промямлил юноша, — для Шульгарда, откуда я родом, это ужасное извращение! Я честно пытался… но не получалось. Ничего не получалось, ведь к женщинам я абсолютно равнодушен. Как я мог такое рассказать своей семье? Они растили меня, любили, поддерживали, невзирая на мои неудачи… Надеялись на мою свадьбу, мечтали понянчить внуков, а я… родился ущербным. Потом я искал таких же… как я, но бросил данную затею из-за огромного и вездесущего страха разоблачения. Даже крошечный слух нанес бы репутации моей семьи колоссальный ущерб. Я не мог этого допустить… — Потом ты надыбал книжку про потрахушки с фавном, загорелся и слинял в прогнивший Орен, но тебя в который раз наебали, — с иронией в голосе продолжил Натаниэль. — Ты даже не представляешь, чего мне стоило найти тот роман! Это же запрещенная литература… — возмутился Мартиан, но тотчас был прерван. — Не-а, не представляю. Зато я представляю кое-что другое… — юноша затих и раскрыл широко глаза, когда под его ночнушку полезла лапища раба. — Натаниэль, — выдохнул хозяин, упираясь ладонями в грудь верзилы, а по его спине так и носились странные сладкие мурашки, и внутри все сжималось по непонятной причине, — не-не надо… пожалуйста… Пользуясь моментом, фавн крепко обнял паренька свободной рукой и заткнул его настойчивым поцелуем, сопротивляться которому Мартиану было нереально. Марти был податливым, гладким и возбужденным… От его кожи благоухало приятным ароматом цветочного мыла, словно этот проказник заранее готовился, прежде чем нырять под бок бурого зверя. Нат изучал своего робкого и дрожащего хозяина, пробегаясь по его груди и животу. На небольших сосках он остановился ненадолго, на что юноша попытался недовольно мычать, упираясь в широкую грудь исполина ладошками, но результата это не дало никакого. Фавн продолжил коварно шалить в его ротике языком и ласкать тело дальше. Заткнутый поцелуем обескураженный юный господин только сейчас понял, как же он беззащитен перед бурой рогатой махиной. Потеряв возможность использовать магию ошейника, он лишь покорно принимал широкий язык и неторопливую ласку от здоровенной лапищи. Впрочем, чувствуя осторожные и неумолимые прикосновения под рубашкой, чувствуя эту спокойную и уверенную мощь, он плавился и растекался… сходил с ума. Темная ночь, неистовое желание, шуршание матрасов и резкий треск расползшейся по швам ночнушки сплелись в нечто невероятное, похожее на сон, в котором Мартиан и барахтался, опьянев от происходящего полностью. Но сладкая нега продлилась недолго… Он сам не понял, когда поцелуй оборвался и почему его одежда оказалась разорвана, а, главное, почему его рот теперь закрывает широкая и властная ладонь раба? Парень испуганно моргал глазками, пытаясь хоть что-то разглядеть, а Натаниэль, напротив, видел его прекрасно и медленно облизывался на изящные ноги, худое дрожащее не то от страха, не то от страсти тело с контурами ребрышек, и тонкий, но длинный член, возбужденный почти до предела. Мартиан недовольно пискнул и тщетно забарахтался вновь, пока фавн свободной рукой сноровисто не ощупал его ягодицы и не замер именно на сжатом входе. Под кожей хозяина все давно пылало, только разум еще пытался внушить, что нужно любыми средствами избежать проникновения. Однако стоило указательному пальцу коварного раба забраться немного внутрь, проклятое нутро так сладко заныло, что юноша прогнулся в спине, перестав сопротивляться, и даже сам раздвинул бедра. — Ух ты, ты и правда пришел за приключениями для своей девственной попки? — поинтересовался Нат, продолжая настойчиво дразнить неопытного господина. На самом деле Марти не знал, зачем же он пришел. Вроде — спасти своего фавна от очередной порции кошмаров, а вроде и почувствовать его спокойную и неумолимую силу, почувствовать его жесткие и в то же время нежные пальцы, почувствовать его дыхание, его взгляд на плавящейся коже… даже если в итоге будет очень больно, или страшно, как сейчас… Мартиан-Грегори уверен был только в одном — ему хронически и постоянно не везет! И если бурый раб окажется жестоким насильником и убийцей своих хозяев, то Мартиан не сильно удивится, ведь подобные фокусы судьбы вполне закономерны для такого полного неудачника, каким он является.