Riptide

Летнее расписание усложняется, а часы сна уменьшаются. Начало июля беспощадно и жестоко по отношению к парням. Танцевальные тренировки, длящиеся весь день, и продвижения, добавляющиеся к их повседневным обязанностям. Такое ощущение, что Чонгуку надрал зад сам месяц, и ограничение во времени, которое он проводил с Чимином, сделало всё только хуже. Они пытаются ложиться позже, оставаясь в гостиной на диване до ночи, тихо играют в видеоигры или слушают музыку, просто разговаривают о глупостях, которые ничего не значат. Это приятно, но всегда заканчивается тем, что парни засыпают в странных позах, просыпаясь с болью в шее и тяжёлыми, уставшими веками. Так что они не делают этого так часто. Быть честным с участниками странно, но странно в хорошем смысле, думает Чон. Последние несколько недель они открывались по чуть-чуть: он обнимает Чимина на кухне немного дольше, чем обычно, или играет с его волосами в автобусе. На тренировках всё становится серьёзнее, кокетливые взгляды метаются по комнате, и быстрые шлепки остаются на пятых точках. Это незаметные действия, из-за которых Тэхён любит прикалываться над ними потом, но их инструктор по танцам всё равно ничего не замечает. Он понимает, что никто не замечает. Но никто особо и не стремится. В этом есть преимущество, предполагает парень, быть невидимками, аномалией, которую другие люди стараются не замечать. Он всё чаще горько хмурится из-за этого, когда начинает больше понимать. И иногда, поздно ночью, когда Чонгук пустым взглядом смотрит в компьютер с Чимином, уснувшим на коленях, он хочет, чтобы все знали. Он хочет иметь возможность закричать об этом людям в лицо. Парень понимает, что это эгоистично. Их международный тур наступает так неожиданно, несмотря на то, что они готовились к нему месяцами. Он пробуждает уставший разум Чонгука, заполненный множеством мыслей, даёт ему энергию и что-то, чего можно ожидать. Путешествовать опять волнующе, видеть фанатов по всему миру, чувствовать адреналин на сцене. А также им обещаны комнаты в отелях, из которых он сможет выгнать Тэхёна, в которых парень сможет целовать Чимина на мягких матрацах, в которых, возможно, они сделают что-то большее… Он не разочаровывается, хотя между ними и не было того «чего-то большего», на которое надеялся макнэ. Они практически отрубаются друг на друге, как только возвращаются в отель в Австралии, времени хватает только на нежный поцелуй перед тем, как глаза против воли закрываются в Нью-Йорке. Когда они начинают высыпаться в Далласе, Тэхён отказывается уходить, потому что храп Намджуна лишал его сна две ночи подряд, и он действительно не может это больше терпеть. Но потом они приезжают в Чикаго. И Чикаго, быстро решает Чонгук, его любимая остановка. У них есть время: время посмотреть на город и подышать холодным воздухом около реки, лежать на траве в парке. Большинство фотосессий весёлые и быстрые, и после них они идут есть пиццу, смеясь над плохим английским друг друга, когда пытаются сделать заказ, и гулять по ночным улицам города. Его и Чимина фотосессия проходит в маленьком районе Чикаго. Пряди его волос окрашивают розовыми мелками, и это нравится Чонгуку больше, чем он думал. Макнэ крутит их в руках, пока Пак смеётся, опираясь на железные перила ступенек. Он говорит: «Как будто я захожу за тобой перед свиданием» и протягивает руку, пока камера не перестаёт снимать. Чонгук скромно улыбается, надеясь, что плотный макияж скроет румянец, которым, он чувствует, покрываются щёки. Они притворяются, что у них другая жизнь, пойманные в свой собственный воображаемый мир, в котором есть только они и стрекозы, летающие вокруг. Он оборачивает руки вокруг плеч старшего к концу фотосессии, шагая по середине улицы и тихо смеясь. Фотограф говорит им прыгнуть, поэтому они прыгают так высоко, как только могут, и Чимин запинается при приземлении. Чонгук почти притягивает его к себе и целует. Но притворство всегда заканчивается. Менеджер снимает коттедж для последнего дня фотосъёмки: милый, провинциальный домик с заборчиком и садом. В нём два этажа, пол деревянный, а что-то внутри пахнет домом. Чонгук любит этот запах, и он немного переполняет парня. Юноша сидит в большом кресле, которое окутывает его, он притягивает колени к груди и глубоко вдыхает. Съёмка будет длиться целый день, поэтому он может и вздремнуть здесь, если получится. Чон чувствует, как воздух над ним изменяется, как будто кто-то смотрит, и, когда он открывает глаза, ему приходится сдержаться, чтобы не ударить Тэхёна в нос. — Доброе утро, — говорит друг, яркий жёлтый и чёрный макияж всё ещё виднеется на лице после идеи с Покемонами, к которой они неожиданно пришли. Кажется, что с ужасным экспериментом что-то пошло не так, и Чонгук так и говорит ему. Садясь на подлокотник, парень спокойно отвечает: — Я красив такой, какой я есть. — Успокаивай себя, — невозмутимо парирует макнэ, и Ким сильнее толкает его в кресло. — Разве тебе не должны были снять макияж? — Мэйкап-нуны слишком заняты, трансформируя Юнги в девочку из «Проклятия». Он поднимает брови: — Оу, ну конечно. — Он выглядит слишком счастливым из-за этого. Не знал, что ему так нравится этот фильм. — Ага, потому что мы смотрим фильмы ужасов, только когда тебя, Чимина и Хоби-хёна нет рядом. — Но я не боюсь ужасов. — Знаю, но ты говоришь во время просмотра, — ухмыляется он, и Тэхён пожимает плечами. Позади них слышатся шаги, и Чонгук откидывает голову назад, чтобы увидеть, кто идёт. Когда он замечает Чимина, чужая рука уже приводит его волосы в беспорядок в знак приветствия. Парень садится на другой подлокотник напротив Кима, осуждающе прищуривая глаза и немного надувая губы. — Тэхёни, что с тобой случилось? Парень встаёт, смешно надуваясь, и Чонгук смеётся: — Никто из вас не понимает настоящую красоту. — Ты выглядишь, как один из тех палёных Пикачу, которых продают на рынках. Он вздыхает, когда мэйкап-нуна зовёт его из другой комнаты, быстро отвечая ей перед тем, как повернуться к друзьям, указывая себе на лицо. — Это лучший образ, который у меня когда-либо был, — произносит Тэхён, а потом убегает стирать все напоминания о палёном Пикачу со своего лица, оставляя двух хихикающих парней в очень большом кресле. — Они нарисовали тебе веснушки, — наконец замечает Чон, вытягивая шею, чтобы посмотреть на Чимина из глубины кресла. — Нравятся, да? Помнишь Швецию? — Помню, — ухмыляется Чонгук. Тогда он не знал о своих чувствах, просто его сердце, казалось, заболело, когда он увидел Пака с россыпью веснушек на лице и в нелепом свитере. Он бы выглядел ужасно на всех, кроме него. — Ты считаешь, что они милые? Теперь Чимин дразнит его, наклоняясь ближе с хитрой улыбкой. Макнэ из-за этого отводит взгляд и перекрещивает руки на груди. — Нет, — упрямо отвечает он. — Они выглядят глупо. Смех заполняет комнату: — Ну, если ты так считаешь. Вентилятор продолжает крутиться над ними, а Чимин оказывается на коленках младшего, удобно сидя с откинутой на подлокотник головой и свисающими с другой стороны ногами. Чонгук играет с его волосами на затылке, теперь это вошло в привычку на время, когда младшему скучно. Помогает расслабиться. — Я устал, — произносит Чон, жужжание вентилятора клонит его ко сну. — Все отдыхают в спальнях, я собирался тоже пойти, когда у нас будет обеденный перерыв. — Тебе стоит сначала поесть, хён. Он замечает, как Чимин некомфортно ёрзает на коленях. Чрезмерные диеты не остались незамеченными участниками, но никто не знает, что именно надо с этим делать. Пак упёртый, никогда не останавливается, пока не будет доволен результатом: та черта, которая и вызывает восхищение, и является ужасно вредной. Участники обычно просто делают ему замечания или напоминают, как и делает сейчас Чонгук. — Мы можем найти себе комнату потом, — добавляет он, играя бровями, пока Чимин не начинает смеяться и не ударяет его по груди. Скоро он уходит на свою съёмку с Сокджином и Хосоком, и Чонгук успевает несколько раз заснуть, пока ждёт обеда. Ему снится деревянный домик, похожий на этот и пахнущий сосной. Он стоит на пляже, которого не существует, песок доходит до самых ступенек, а сильные волны гуляют рядом. Куртка Чимина лежит на спинке потрёпанного дивана, и ещё есть собака, скорее всего, дворняжка, которая сидит на нём. На подоконнике стоят растения, которые ни Пак, ни сам Чон не могут сохранить живыми, в раковине покоится тарелка из-под хлопьев, а на большой кровати валяется слишком много одеял. Это лучший сон в его жизни. Участники едят рамен на кухне, когда команда берёт перерыв, и Сокджин приходит и будит его. Юнги проверяет, чтобы у Чимина была своя чашка рамена, а потом уходит на диван, и Чонгук молча благодарит его, так как почему-то Пак всегда уважал его больше, чем остальных. Они вдвоём проглатывают лапшу и выпивают бульон так быстро, как только могут, чтобы уйти наверх и отдохнуть часок. Младший двигается к Тэхёну и просит позвать их, когда будет надо, и парень раздражённо отмахивается от него. — Ага, ага, хорошо, — бормочет он с полным ртом еды. Ступеньки скрипят, когда они взбираются по ним, как будто в этом доме живут уже долгое время, и он следует за Чимином, чувствуя себя как во сне. Парень тянет его по коридору, заворачивает за угол и заглядывает в комнату перед тем, как открыть дверь полностью и поманить макнэ внутрь. И младший идёт. Свет льётся через шторы, освещая всё вокруг и позволяя пыли танцевать в воздухе. На полках стоят книги, названия которых Чонгук не может прочитать, а над кроватью висит гобелен. Чимин падает на синее покрывало, и его выцветшие волосы красиво контрастируют с ним, а парень улыбается солнцу. — Кровати такие мягкие в Америке, — замечает он, устраиваясь удобней на одной из подушек. — Всегда забываю об этом. Чонгук садится на край матраца, осматривая другую часть комнаты, которая кажется такой странной и американской, но всё равно уютной: от плюшевых животных, сидящих на деревянном комоде, до стола в углу. Наконец, он ложится на постель, обнимая Чимина и притягивая его спину к груди. Парень кладёт подбородок на плечо старшего и вздыхает, тепло распространяется по всему телу до самых век. — О чём ты думаешь? — спрашивает Пак, придвигаясь ближе, и Чон сплетает их ноги. — Думаю о том, что я бы хотел жить в таком доме когда-нибудь, — Чонгук сонно отвечает ему, всё ещё уставший после короткого сна до этого. — Я думал, что тебе нравится жить в общежитии. — Мне нравится, просто я имел в виду… знаешь, когда-нибудь. Чимин играет с пальцами младшего, оборачивая их вокруг своей руки. — Хммм, ага. — Ты думаешь об этом? — Иногда, — он пожимает плечами, — но я не знаю, возможно ли это. — Почему нет? Чимин молчит, всё ещё соединив их руки, и Чонгук думает, что понимает его мысли. Они ничего не говорят, но он сжимает чужую ладонь сильнее, создавая подобие браслета на его запястье. — Давай притворимся, — бормочет парень в загривок старшего, и смех того разливает нежным дождём, стучащим в груди. — Насколько ты устал? — Сильно, но я серьёзно, хён. — Что, вчера я пошёл с тобой на свидание, а сегодня мы уже живём вместе? Не знаю, эти отношения развиваются слишком быстро, Чонгук-а. Он тихо смеётся. — Шш, мы и так уже живём вместе. — Ладно, я понял. Он не может видеть его лицо, но думает, что Чимин улыбается. — Так, у нас есть кошка? — спрашивает Пак. — Что? Нет, у нас собака. Ты что, совсем что ли? — Чонгук закрывает глаза, начиная засыпать. — Разве у меня не должно быть право решать? — Точно нет. — Ты такой ребёнок, — ласково шепчет Чимин. Дом скрипит, как будто вступая в их разговор, и это пугает его на секунду. Он пытается вспомнить, закрыли ли они дверь от любопытных глаз, но звук прекращается так быстро, что парень забывается в спокойствии и тепле Чимина. Он коротко целует его в шею и неосознанно засыпает, уже слыша звук волн за стенами их идеального, маленького домика на пляже и лай собаки вдалеке.