Riptide

«И даже если я зажмурю глаза и спрячу сердце тщательно, я увижу мягкую воду, стекающую нежными каплями». — Пабло Неруда

Загруженный хмурый день в начале ноября; все листья уже упали, растения начинают погибать одно за другим. Они все заняты приготовлениями для камбэка в конце месяца, подправляя тексты, переписанные слишком много раз, и оставаясь допоздна оттачивать хореографию до совершенства. Очередной период бессонниц, головных болей и закидывания обезболивающими. Ледяной ветер обещает раннюю зиму, они проходили уже через такое количество дней с таким же холодным воздухом, пробирающим до костей. Слишком много дел, и совсем нет времени болеть; всё, что они могут делать — идти только вперёд. Наступает время, когда мозг Чонгука кипит, а спина болит, и он благодарен, что у него есть такой друг, как Мин Юнги. Парень заходит в танцевальный зал вечером, выглядя так, как будто не спал последние три дня, его пальто натянуто так, будто он собирается уходить, а взгляд перемещается с Чонгука на дверь, как бы говоря: «Давай поедим баранину на шампурах». И Чон, прижимаясь к зеркальной стене с начинающейся головной болью, даже не раздумывает перед тем, как выходит из комнаты со сменной одеждой. Они приходят в небольшое местечко, не слишком заполненное и с хорошим мясом, заказывают столько еды, сколько бы хватило нормальному человеку на несколько дней, но Чонгук бы съел за несколько минут. Они садятся в кабинку в углу, находящуюся не так далеко от ресторана, и прячутся в приглушённом свете, пока ждут заказ. Макнэ трёт виски, потому что головная боль ухудшается, и запивает несколько таблеток обезболивающего водой, кладя подбородок на руки. Он смотрит в окно на темнеющее небо. Кажется, скоро пойдёт дождь. — У нас столько дел, хён, почему мы здесь? — Потому что мы усердно трудились, и тебе надо знать, когда взять перерыв. — У нас нет времени на перерывы. — Конечно же есть, у нас перерыв прямо сейчас. Чонгук кивает, наливая себе немного воды. «В этом есть смысл», — думает он. Последний раз он ел нормальный ужин в ресторане около месяца назад. Парень либо запирался в студии, пытаясь писать музыку, либо закрывался в комнате (ну, это случалось редко) делать домашнюю работу, либо же находил убежище в кровати Чимина, чтобы заниматься, что ж, всякими разными делами. Обычно Чимин выигрывал у домашней работы. — Ты в порядке? — спрашивает Юнги, смотря на упаковку таблеток, которую младший оставил на столе. — Ага. Просто устал. — Мы все устали. — Знаю, — произносит Чонгук, замечая фиолетовые круги под глазами старшего. — Ты похож на смерть. — Спасибо, парень. Чон тихо смеётся, и Юнги прислоняется к стене будки, как будто сейчас заснёт. Они молчат; Мин почти всегда молчит, особенно когда о чём-то думает. Они недолго смотрят в пустоту, пока хёну в голову наконец-то не приходит какая-то мысль и он ставит локти на стол. — Как у тебя с Чимином? — Хорошо, — отвечает Чонгук, крутя телефон на столе. — Очень хорошо, на самом деле. Он вспоминает то утро, когда они ели хлопья из одной миски на завтрак на рассвете. Чимин разозлился из-за того, что младший съедал все маршмэллоу, и они постоянно спорили, пока это не закончилось сахарным поцелуем в золотых лучах нового дня. — Как долго вы уже вместе? — Почти шесть месяцев. Юнги тихо присвистывает. — Уже полгода. Ты готовишь что-нибудь особенное? — он усмехается. — Нет, не готовлю, — Чон качает головой, не сдерживая небольшой улыбки. Он не думал о том, что прошло уже полгода. Звучит так долго, но отношения кажутся всё ещё такой расплывчатой вещью; нежной, смутной, расплывчатой вещью. — Мы всё равно слишком заняты. — Да ладно, ты можешь хотя бы купить парню розы или что-нибудь ещё. — Розы? — Чонгук смеётся как над плохой шуткой. — И почему я должен быть тем, кто покупает что-то? — Потому что ты знаешь, что ему нравятся сентиментальные вещи. Парень не спорит. Юнги прав. — Хён, — начинает он, вспоминая ту ночь несколько месяцев назад, когда они с Чимином лежали в его кровати, и те три слова, сказанные Паком, так уверенно звучащие в его голове с того момента. Он ни с кем не говорил об этом, даже с Тэхёном, но звучание в голове становилось всё громче каждый день, когда парень не отвечал взаимностью. Младший начинает думать, что с ним что-то не так. — Он сказал мне… Его перебивает звук посуды, ставящейся на стол, и живот Чонгука урчит слишком громко, чтобы продолжать. Он вгрызается в кусок баранины, как только официантка уходит. Юнги делает то же самое, все проблемы сразу исчезают. Так хорошо есть что-то кроме рамёна и еды навынос. Через какое-то время макнэ замедляется и начинает думать о том, что давно уже сидит в голове, о той вещи, которую он может обсудить только с Юнги, потому что знает, что хён единственный, кто на самом деле поймёт. Чон ковыряется в еде больше, чем ест, делает несколько глотков перед тем, как наконец заговорить об этом, произнося именно то, что хотел спросить. — Тебя когда-нибудь беспокоило то, что никто на самом деле не видит нас? — парень смотрит в стакан воды. — Может, так даже лучше, не знаю, но всё же. Мин отрывает взгляд от еды, замирает на секунду, как бы обдумывая то, что сказал младший. — Ты имеешь в виду, что пока… — Ага, — подтверждает Чонгук, и он понимает, что ему больше ничего не надо говорить, чтобы Юнги понял, но всё равно продолжает. — Помнишь, ты когда-то сказал, что никто не принимает нас всерьёз? Но никто даже и не думает, что мы существуем. Это странно. Я читал всякое в интернете, и люди говорят разные вещи. Просто много думаю об этом в последнее время, — он закидывает последний кусок мяса в рот, просто чтобы что-нибудь пожевать. — Хмм, — старший всё обдумывает, опираясь лицом на руки. — Это беспокоит меня, да, — медленно произносит он, — но есть и другие вещи, которые беспокоят больше. — Это эгоистично — хотеть, чтобы люди знали? — Нет, — мгновенно отвечает парень с серьёзным лицом. — Но это не значит, что тебе надо всем рассказать. — Ага… Юнги наклоняется ближе, понижая голос. — Послушай, для всех мы просто продукт или что-то из жанра фантастики; больной фетиш, которого люди стыдятся, что-то грязное. И за пределами этого, этого запакованного, идеального комикса для взрослых в дальнем углу магазина или милого, написанного кем-то фансервиса, который они видят по телевизору, мы ничего не значим для них, — он вздыхает, крутя палочку для еды в руках. — Если ты скажешь миру, они либо надерут тебе зад, либо блаженно проигнорируют, как будто ты ничего и не говорил. Нет никакой золотой середины. — И они проигнорировали тебя? — Ты думаешь, что они проигнорировали. Но загвоздка в том, — он указывает палочкой на Чонгука, — если ты действительно хочешь сказать людям, тебе просто надо сделать это своим способом. Не все такие идиоты, слава богу. Кто-то поймёт, что ты хочешь сказать. — Хах, — Чон обдумывает слова, и Юнги наконец-то отклоняется назад. Они сидят так минуту, и младший может слышать дождь, стучащий снаружи и по окну. Мин стучит пальцем по столу, как он обычно делает, когда размышляет. — Так ты читал об этом в интернете? — он ухмыляется. — Присоединился к какому-нибудь форуму для таких парней, как мы, под псевдонимом? Чайка уже был занят? Чонгук сильно закатывает глаза. — Очень смешно, хён. — Но серьёзно. — В основном это связано с музыкой, — он пожимает плечами. — Есть ещё всякие вещи, но в основном просто пытаюсь найти музыкантов и знаменитостей, которые не скрываются, не знаю. Я нашёл одного австралийского певца, который достаточно крутой. У него есть клипы, которые только недавно вышли. — Хмм, это интересно. — Ага. Дождь усиливается, и они смотрят в окно с одинаковыми гримасами. Где-то вдалеке звучит гром, и его голова всё ещё немного болит, поэтому он выпивает ещё одну таблетку обезболивающего перед тем, как засунуть бутылку в сумку. — Как много ты таких принимаешь в день? — Юнги поднимает брови. — Без понятия. Он опять смотрит на улицу. — Нам пора возвращаться. Я заплачу. Пошли. Они спешат заплатить до того, как погода совсем испортится и им придётся идти в студию под ливнем. Хён смотрит на него, когда они только выходят, не решаясь выйти из-под сухого укрытия. — У тебя нет зонта в этой чертовски огроменной сумке? Чонгук смотрит наверх: небо темного, угольно-чёрного цвета, и льёт дождь. — Я забыл. — Тебе стоит помнить о таких вещах, ребёнок, — произносит парень перед тем, как выйти из-под козырька и стремительно пойти в шторм.