Две стороны одной тайны

      Багряный вечер опускался на мягкую, тёплую планету — Шили. Лёгкий освежающий ветерок ласково колыхал тысячи изумрудных трав на поляне, по которой в данный момент медленно двигались Седьмая сестра и Пятый брат. Зелёная молодая листва деревьев умиротворённо шуршала вокруг, в то время, как мощный мускулистый инквизитор недовольно зудел о минувшей миссии.       — Ну вот, только время зря потратили, — активировав алый световой меч и размахивая им из стороны в сторону, словно косой, при этом зло срубая травинки и ветки попадавшихся на пути кустов, негодовал он, — В Инквизиторий каждый день приходят сообщения об одарённых детях. В этот раз тоже пришло, и что?       Пятый брат, едва не выкрикнул данный вопрос и, остановившись на месте, скосил своим багряным клинком половину всей травы перед его ногами.       — Оно оказалось ложным… — инквизитор ещё раз замахнулся мечом, ожесточённо разрубая воздух.       — Благо удалось хоть поразвлечься, вырезав всю их семейку, — крепко сжав мощную серую руку в кулак, мужчина злорадно ухмыльнулся, излучая вокруг себя тёмные язычки Силы, питаемые его упоением от собственной жестокости и ненависти, а затем двинулся дальше, всё так же играя со своим смертоносным оружием, — Столько детей, пятеро или шестеро, а ни одного талантливого, все бездарные отбросы. Таких вообще не должно рождаться!       Седьмая сестра, слушавшая его на протяжении всей дороги от дома несчастных убитых тогрут, устало скривилась от очередного нытья напарника. Она тоже негодовала, что миссия на Шили оказалась напрасной, но что бесило её больше всего, так это то, что Пятый брат, здоровый мускулистый мужик, сейчас жаловался на каждую ерунду, как маленький ребёнок, и это порядком начинало доставать. Ещё сильнее нахмурившись от очередной порции его недовольных фраз, и так раздражённая женщина наконец-то решила прервать этот поток бесконечного нытья, просто по той причине, что её терпение было на исходе, и её мысли витали всего в миллиметре от навязчивого желания активировать световой меч и со всей силы вонзить его от гнева в массивную спину напарника, дабы только всё это прекратилось.       — Хватит ныть, — тоже резко замедлившись на ходу, практически приказным тоном заявила инквизиторша, — Это твоя работа… — тут же попыталась продолжить собственную тираду она, как, внезапно внимание Седьмой сестры привлекло нечто, чего женщина уж точно никак не ожидала увидеть.       Здесь, на Шили, буквально в метрах десяти от неё, на маленьком тогрутском кладбище, мимо которого они с Пятым братом до этого спешно двигались, находился Вейдер. Он молчаливо стоял подле некой свежей могилы, осторожно и точно обустраиваемой дроидами-рабочими в компании своего новоиспечённого ученика и… Какой-то неизвестной инквизиторше женщины, женщины весьма привлекательной на вид.       Поначалу решив, что ей просто показалось, Седьмая сестра резко остановилась на месте и дважды моргнула, пытаясь сосредоточить всё своё внимание на них, но, зрение её не обманывало. Это действительно были тёмный лорд и его ученик, собственными персонами, в компании какой-то абсолютно ослабшей и заплаканной тогруты.       Не в силах осознать то, что здесь происходило: ни то, почему Вейдер в данный момент не прибывал на порученной ему Сидиусом срочной миссии в совершенно противоположном конце Галактики, ни то, что она впервые вообще видела его с какой-то посторонней женщиной почти наедине, — инквизиторша так и замерла, словно вкопанная, уже совсем не слыша и не слушая Пятого брата. Картина, которую она узрела в данный момент заинтересовала женщину куда больше, чем нытьё её недалёкого напарника, от чего та с интересом продолжила пялиться на присутствовавших на маленьком кладбище, абсолютно безразлично отмахнувшись от мужчины.       — Иди на корабль, я задержусь. Кажется, у меня здесь появились ещё кое-какие дела, — в ответ на возражения Пятого брата по поводу её внезапной остановки, резко и одновременно завороженно сказала Седьмая сестра.       И, убедившись, что инквизитор скрылся из поля зрения, женщина ловко юркнула за ближайший камень, продолжив наблюдать.       Седьмая сестра из своего временного укрытия хорошо видела, как дроиды закончили копать, как установили надгробную плиту, выгравировав на ней соответствующие надписи, как от нервов и слабости легко покачнулась неизвестная тогрута, как рука Вейдера, внезапно для всех для них, резко взметнулась вверх, желая обвить стройный стан заплаканной женщины, но так и остановилась на полпути, дрожа и нерешительно убранная обратно, как ученик ситха, в пламенных утешительных объятьях, прильнул к незнакомке, и никак не могла сообразить, что здесь происходит…       Однако инквизиторша отчётливо понимала одно, что бы это ни было, и что бы ни делал на данной планете, на данном кладбище, тёмный лорд, император обязан был это знать, непременно должен был, и верная, самая преданная его подчинённая, тут же поспешила сообщить обо всём Сидиусу.       Спешно набрав нужный номер на комлинке, Седьмая сестра подождала, пока над ним появится голограмма первого ситха в Галактике, а затем обратилась с таким уважением и благоговением, которого никто в мире своему императору не мог дать, только она, только его слуга, его женщина и его извечная верная раба, во всех смыслах этого слова:       — Мой повелитель, я должна вам кое-что сообщить…       После церемониального уважительного поклона хитрая и изворотливая инквизиторша в деталях поведала императору о том, что здесь происходило, и сказать, что Сидиус был удивлён услышанным, было ничего не сказать.       Первый ситх в галактике был не просто удивлён, он был изумлён и невероятно зол на Вейдера за то, что тот посмел ослушаться его, казалось, светящиеся из-под капюшона широкого чёрного плаща янтарные глаза императора ещё сильнее вспыхнули золотым блеском от гнева, но, как и обычно, Сидиус внешне сумел удержать себя в руках. Стараясь выглядеть спокойным, умиротворённым и непоколебимым, ситх лишь деловито сложил руки в замок и властно приказал своей «рабыне»:       — Выясни, что это за могила, и что они там делали.       И Седьмая сестра подчинилась, вот так просто и безапелляционно, подчинилась тому, кому она ни в чём и никогда не могла отказать.       Тем временем Лея бежала прочь, бежала со всех ног, как только могла, устремляясь к долгожданной свободе, до тех пор, пока силы её совсем не покинули. В какой-то момент почувствовав усталость, юная принцесса остановилась, чтобы отдышаться. Она была уже достаточно далеко и от кладбища, и от ужасного монстра Вейдера, который столь безжалостно оторвал её от родителей, и от Асоки, коея не давала девочке вернуться обратно на Альдераан, и даже от Люка, разлучаться с которым совсем не хотелось, но… Такова была цена её свободы и того, что она снова увидит маму и папу, а это было дороже всего на свете, по крайней мере, для Леи.       Слегка склонившись вперёд и уперевшись обеими маленькими ручками в колени, задыхаясь от быстрого бега, юная принцесса осмотрелась. Вокруг лишь мирно шелестела молодая листва деревьев, и спокойно и вольготно шуршали изумрудные травинки поляны, не было ни души, никто не преследовал девочку, никто не гнался за ней, пытаясь вновь вернуть в золотую клетку плена и страданий… И в какой-то момент Лея отчётливо поняла, она была абсолютно свободна, больше ничто не препятствовало ей, чтобы сбежать и вернуться домой.       Прохладный поток ветра, каким-то сильным, взбодряющим течением обвил хрупкое тело юной принцессы, как бы раскрывая ей всю красоту и прелесть, всю необъятность абсолютной свободы в мире… Как будто заставляя не останавливаться, двигаться дальше. Подгоняемая его потоками девочка, наконец-то восстановившая сбившееся дыхание, решительно разогнулась, и уже хотела было сделать шаг вперёд, как что-то внезапно остановило её. Резкая тяжесть и боль, вдруг, появились где-то в глубине самого сердца и самой души, которой Лея тоже не была лишена.       Так и замерев на месте, юная принцесса ещё раз оглянулась назад, туда, где за своей тощей спиной она оставляла совсем недавнее прошлое, и воспоминания о былом, искристой влагой проступили на её глазах. Почему-то именно сейчас, когда девочке меньше всего стоило думать об этом, воспоминания сами нахлынули на неё неистовой волной, и воспоминания эти были отнюдь не радостными. Первым о ком подумала Лея сейчас оказалась Асока, совсем недавно потерявшая ещё не родившегося малыша, и это огромным, просто непомерным грузом вины упало на маленькие детские плечики девочки. А ведь действительно, Тано, наверняка, так хотела этого ребёнка, так ждала его, а он просто погиб… Даже не успев появиться на свет, умер в страшных муках, оставляя свою мать в безутешном горе переживать эту утрату совсем одну. И не просто ушёл из сего мира сам по себе, а ушёл по вине юной принцессы, коею жестокие и безжалостные повстанцы хотели убить, коею Асока столь героически и жертвенно закрыла собой от смертоносного удара.       Внимательно вспомнив это и отчётливо осознав суровую реальность, девочка только сейчас до конца поняла, что это она была виновата в смерти данного ребёнка, и вина её была непомерной и перед ним, и перед Асокой. Ещё никогда Лея не становилась причиной чьей-то гибели, ещё никогда не продолжала жить за счёт чьей-то жизни, тем более, такого слабого, хрупкого и невинного существа. И ощущение от этого было невероятно ужасным. Ведь как ни крути, это она убила малыша Тано, это она была повинна в его смерти, и с этим грехом ей теперь придётся существовать всю оставшуюся жизнь!       Вместе с трезвым прозрением от сего факта, Лея почему-то вспомнила и всё остальное, всё то добро, что всегда дарила ей Асока, всё то, что сделала её первая в жизни настоящая подруга для неё. А ведь действительно, эта, практически незнакомая, тогрута сделала для девочки столько, сколько ни один человек или гуманоид в мире ещё ни делал. Именно она, именно эта женщина, много раз спасала жизнь юной принцессы даже тогда, когда девочка этого совсем не заслуживала, именно она заботилась о ней, играла с ней, когда Лее было совсем одиноко, прикрывала перед Вейдером все её глупые ребяческие проступки… Именно она стала первым и самым настоящим другом для юной принцессы, буквально сроднилась с ней душой, практически заменив мать в сием роскошном, но пустом и холодном замке, а она, что сделала она в ответ?       Девочка безжалостно подвела Асоку в самый не подходящий момент так, как подводила и предавала всегда, предала, подставила перед беспощадным Вейдером, вновь навлекая на Тано угрозу быть измученной и изнасилованной, как в ту роковую ночь. Бросила тогда, когда тогрута больше всего нуждалась в любви, понимании, заботе и поддержке. В конце концов, стала причиной смерти её сына, а потом ещё и просто бесчеловечно выставила виноватой за свой побег перед этим монстром, перед абсолютно бессердечным и холодным, как глыба льда, ситхом, уже не говоря о том, что в принципе лишила такого дорогого и ни в чём ни повинного гуманоида поддержки именно в тот момент, когда Асока нуждалась в ней больше всего…       Эти мысли, эти чувства и ощущения горькими кристальными слезами и густым багровым румянцем проступили на щеках Леи. Ей было стыдно, впервые в жизни было стыдно за свой поступок, как никогда. Она сбежала от Вейдера и Асоки, чтобы вновь увидеть мать и отца, но юная принцесса как-то при этом совершенно не подумала, что Тано больше не увидит своего ребёнка уже никогда, и всё это было по её вине! С ужасом осознавая, какую боль сейчас испытывала, нет, не безразличная ей тогрута, Лея поняла, что она не может, не должна, просто не смеет причинить этой во всех смыслах доброй и чистой женщине ещё больше боли! И решение пришло само собой.       Ещё раз, в самый последний раз взглянув в сторону ускользающей от неё с каждой секундой свободы, Лея тяжело вздохнула и окончательно и бесповоротно приняла то, что должна была сделать. С грустью юная принцесса пробежалась глазами по изумрудной траве поляны и, заметив среди всей этой зелени, самые красивые и яркие красно-чёрные цветы с широкими и нежными лепестками, быстро стала их собирать в весьма привлекательный букет.       Вопреки тому, что она достаточно много времени провела вдали от тех, от кого пыталась сбежать, девочка вернулась на кладбище ровно к тому моменту, как её успели спохватиться. Только-только заметив, что Леи не было рядом, Вейдер уже хотел было начать предпринимать какие-то хаотичные действия по её поиску, пока Люк и Асока нервно оглядывались по сторонам, но, этого не понадобилось. Юная принцесса вновь явила себя миру сама, абсолютно целая и невредимая, такая, какой и должна была оставаться.       — Где ты была? — строгий вопрос взволнованного и разъярённого ситха жёстким ударом коснулся ушей несчастной раскаявшейся Леи.       Впрочем, юная принцесса не растерялась и тут же нашлась, что соврать в ответ:       — На могилку нужны цветы. Я отходила, чтобы найти самые лучшие.       Её ложь во спасение и Асоки, и самой себя, вместе с в подтверждение продемонстрированным тёмному лорду пышным и роскошным букетом красно-чёрных растений, скорее всего показались Вейдеру достаточно правдоподобными. Потому что тот, лишь поучительно выставив в верх указательный металлически палец, облачённый в грубую кожаную перчатку, строго наказал:       — Больше так не делай.       Лея ничего не ответила. Лишь безразлично отвернувшись от своего мучителя и тайного отца, юная принцесса решительным шагом приблизилась к небольшому аккуратному холмику и водрузила на него пышный и яркий букет.       Похороны были окончены. Одиноко оставив трепетать на лёгком шилийском ветру широкими и нежными лепестками роскошные чёрно-красные цветы, вся «семья» медленно направилась к кораблю.       Двигаться быстро вопреки всему их желанию и острой необходимости просто не представлялось возможным. Мужественно и стойко державшаяся во время похорон Асока, сейчас едва ведомая под руку Люком, с огромным трудом перемещалась. Ноги не слушались, всё тело сковывала пронзающая тупая боль, кое-где начинали проступать свежие алые капли крови, голова кружилась и сознание путалось. Тано старалась, старалась держаться до последнего изо всех своих ресурсов, чтобы, не дай Силе, не заставить Вейдера пожалеть о разрешении устроить традиционные тогрутские похороны, но эти самые ресурсы и силы, сейчас стремительно покидали её.       Едва дойдя до небольшого кораблика ситха и с огромными усилиями взойдя на борт, уже в салоне тогрута почувствовала такую слабость, беспомощность и опустошённость, что последняя мотивация жить и существовать в этом мире для неё навсегда пропала. И женщина, вопреки тому, как крепко и мужественно держал её приёмный сын, просто безвольно и бесчувственно рухнула на пол, погружаясь во тьму бессознательности, горя, боли и одиночества.       Не на шутку испугавшись за неё, дети спешно уложили Асоку на одно из сидений салона, бережно и заботливо пристегнув ремнями безопасности дорогую «мамочку», а Вейдер, не говоря ни слова стремительно направился в кабину пилота, чтобы как можно скорее доставить Тано в мед отсек. Потерять ещё и её сегодня, для него была непростительная роскошь!       Маленький кораблик траурно и быстро покидал поверхность столь тепло, радушно и мягко встретившей их планеты, в такой тяжёлый для каждого из четверых, а может, даже и пятерых, момент.       Получив непосредственный приказ от своего великого и неповторимого повелителя, Седьмая сестра молча выждала, пока Вейдер и компания оставят кладбище, после чего быстро вынырнула из её укрытия, спешно подходя к могиле. Лёгкий ветер колыхал ткань её тёмного, будто зловещего, инквизиторского костюма, янтарные глаза светились хитрыми золотыми искрами, большие ало-чёрные нежные лепестки могильных цветов трепетно дрожали на ветру, когда женщина неспешно и внимательно причитала надпись на надгробной плите.       «Энакин», — это имя говорило Седьмой сестре о многом и одновременно не говорило совершенно ни о чём, настораживая, заставляя задуматься и строить самые невероятные догадки и теории, которые могли послужить во благо её императору.