Две стороны одной тайны

      Бархатное синее покрывало ночи уже накрыло улицы Корусанта, светясь миллиардами белёсых звёзд вперемешку с тысячами разноцветных искусственных огней. Огромный, просто непомерный, роскошный замок императора высился на верхнем уровне города-столицы, удивляя своей изящной и причудливой архитектурой, выполненной в ситском стиле. Чёрные шпили, сияющие красно-оранжевыми светящимися тусклыми лампами искусно создавали атмосферу строгости, холода и мрака, которые царили внутри сего сооружения, точно соответствуя тёмной сущности императора, коий здесь обитал.       Дарт Сидиус молча стоял возле одного из огромных панорамных окон тронного зала и с интересом и, казалось, с реальным спокойствием и умиротворением наблюдал пейзажи города, но, на самом деле у мужчины всё просто кипело внутри от негодования. Лишь только получив от Седьмой сестры новость о том, что Вейдер посмел ослушаться его приказа, император тут же, незамедлительно вызвал того к себе, и разговор обещал быть крайне тяжёлым, если не говорить прямо — жёстким, жестоким, безжалостным. Конечно, внешне Дарт Сидиус сейчас выглядел абсолютно непоколебимым, но на самом деле, он буквально считал минуты до того момента, когда сможет взглянуть в виноватые глаза своего ученика и, возможно, наказать того по всей строгости. А то, что наказание будет — можно было не сомневаться. Никто и никогда не смел ослушиваться первого ситха в галактике, и даже ему, тёмному лорду это было не позволено. И то, что Вейдер попробовал хоть на полшага двинуться в сию сторону суровым осознанием реальности будоражило сейчас мысли Сидиуса, взывая к самым низменным чувством ненависти и, словно живительная влага, питая потоки тёмной стороны, которые свободно витали вокруг. Чёрные «язычки пламени» сейчас плотно окутывали императора, создавая вокруг него просто невыносимую, ледяную атмосферу холода и буквально приводя в ужас охранников, которые находились за дверью, даже их… А каково должно было быть тому, кто осмелиться войти в тронный зал и остаться с ситхом наедине? Об этом не хотелось думать.       Впрочем, за долгие годы своей службы императору Дарт Вейдер успел привыкнуть ко всему, в том числе и к сией давящей, пугающей черноте смерти, которую всегда излучал его учитель. Молча пройдя по коридору, второй ситх в Галактике спокойно остановился у огромной резной входной двери и, Силой отворив её, вошёл внутрь. Явно почувствовав его присутствие Дарт Сидиус поморщился от злобы, но не обернулся, позволяя своему ученику выполнить привычный уважительный ритуал. Плавно шурша чёрным плащом по полу, тёмный лорд прошёл до середины зала и, остановившись на месте, церемониально опустился на одно колено.       — Вы хотели видеть меня, учитель? — сквозь тяжёлое громкое дыхание, безразлично поинтересовался Вейдер, каждой клеточкой своего тела буквально чувствуя, как тьма и холод стали сгущаться вокруг, но при этом стойко продолжая стоять в прежнем положении, ничего не предпринимая.       Услышав его слова Сидиус медленно обернулся, он двигался плавно и неторопливо, как будто всем своим видом изображая непоколебимое спокойствие при том, что «чёрные языки пламени» буквально взвились вокруг него «опаляя» льдом тёмной стороны.       — Почему миссия, порученная тебе, не была выполнена? — император говорил не громко, но от мощи его потоков Силы слова настолько больно врезались в сознание, что казалось, будто ситх нереально кричал, — И что ты делал на Шили, вместе с Люком и какой-то незнакомой девкой?       На последних фразах тон Сидиуса значительно повысился, вместе с тем и тёмная сторона, окружающая его, буквально рванулась во всех направлениях, острыми ветвистыми иглами рассекая реальность. Не в силах устоять на месте от негодования, ситх походкой повелителя мира двинулся навстречу к Вейдеру, как бы одновременно давя на того не только взглядом сияющих злобой янтарных глаз, но и ментальной мощью подавляя его. Продолжать неподвижно стоять на одном колене становилось всё тяжелее, как и тяжелее было дышать, сквозь маску шлема втягивая «ледяной, веющий смертью» воздух в лёгкие, но тёмный лорд даже не шелохнулся, не ответил, промолчал.       По сути, ситху нечего было сказать в своё оправдание, он намеренно проигнорировал задание, порученное ему императором, ради того, чтобы устроить традиционные тогрутские похороны своему сыну, он был виноват, виноват не только перед Сидиусом, но и в принципе во всём, и говорить что-то в свою защиту мужчина не только не хотел, но и не имел никакого права. Тем более, что и сказать Вейдеру сейчас было нечего. Поведать Сидиусу правду он не мог исключительно в целях безопасности, а придумывать что-то ещё было глупо и бесполезно, тем более теперь, когда в этом и в принципе не было никакой необходимости. Тёмный лорд знал, что был виноват, знал, что за этим последует наказание и был готов к тому, что преподнесёт ему судьба, пытаться защититься, спастись, обелить себя было выше его моральных принципов, тем более, сейчас, когда он настолько погряз в собственных грехах.       Совершенно не обращая внимания на чувства Вейдера и на то, в каком состоянии он в данный момент пребывал, император продолжал что-то говорить, сдержанно, но злобно, отчитывая своего провинившегося ученика, вот только тёмный лорд всё это как-то пропускал мимо ушей. Все его эмоции, все его мысли сейчас были поглощены смертью его ребёнка и той непомерной виной, которую ситх испытывал перед Асокой, перед всеми, перед кем он действительно был грешен.       Вейдер пребывал в неком своём отрешённом мире, созданном из сплошного груза вины, в то время как в реальном мире Сидиус, лишь спустя пару минут заметивший, что ученик его совершенно не слушает, просто воспылал яростью. Чёрные «языки пламени» буквально взвились вверх, ударяясь в потолок и расплываясь по всей комнате, быстро преобразовываясь в искры испепеляющих молний. Учитель резко развернулся лицом к тёмному лорду и с таким ожесточением послал в него первые заряды, что казалось, император хотел изничтожить его на месте. С громким треском фиолетовые волны молний острыми иглами впились в многострадальное тело Вейдера, сквозь, не такую уж не проницаемую броню, ученика затрясло, так сильно, что он просто не смог удержаться в прежней стойке на одном колене и, рухнув обоими ими на пол, тёмный лорд громко задышал, превозмогая боль. Он хотел было закричать, но осознание того, что не имел права даже так облегчать свои страдания, заставило Вейдера удержаться от этого, вкладывая все силы в то, чтобы просто пережить сей удар.       Сидиус бил молниями не щадя, зло негодуя тому, почему его ученик смел его ослушаться, смел не отвечать на его прямо поставленные вопросы, смел столь невозмутимо принимать наказание и почти не страдать от этого. Лишь на секунду дав тёмному лорду передохнуть, император вновь послал в сторону Вейдера ещё более мощный заряд, произнося какие-то слова, которые ученик уже не слышал.       Весь сотрясаясь в мучительных конвульсиях, тёмный лорд, едва стоя на коленях, выгнулся назад, на этот раз буквально закусив до крови нижнюю губу, чтобы сдержать стон неистовой боли, но не сопротивлялся, перед глазами до сих пор стояли картины мёртвого ребёнка в морге, заплаканной Асоки у могилы, похорон, и лишь они помогали Вейдеру сейчас держаться, достойно принимая наказание, которое он заслуживал.       Да, ученик был виноват, но виноват не столько перед учителем, сколько перед всеми теми, кому за свою не долгую жизнь он причинил боль, и та расплата, которая наступала сейчас была совершенно ничем, в сравнения с тем, что натворил тёмный лорд. Его вина была не соизмерима с наказанием, но даже так, стойко и достойно принимая на себя все эти пытки, Вейдер чувствовал, что он этого совершенно заслуживает.       Абсолютная отстранённость ученика довела ярость учителя до предела. Сидиус продолжал и продолжал бить его молниями с особым ожесточением, каждый раз увеличивая мощь заряда, но не чувствовал ни боли, ни страданий, которыми хотел упиваться, лишь безразличие, эмоциональную пустоту. Не было со стороны тёмного лорда даже ни попыток борьбы, ни страха за свою жизнь, и эта совершенная пустота доводила императора до исступления, причём столь сильно, что всегда непоколебимый и спокойный Сидиус сорвался на крик. Он орал на Вейдера, бил его молниями, душил потоками тёмной стороны Силы, подавлял ментально, мучал, истязал, но в ответ не было ничего. Ученик лишь покорно принимал каждое новое наказание, виновато смиряясь со своими страданиями, как будто и вовсе считал, что так было положено. Эх… Если бы учитель только знал, что так оно и было.       Ещё никогда Вейдер столь смиренно не принимал его истязания, и Сидиус, свозь свои непомерные гнев и ярость просто не мог осознать, что такое происходит. Всё больше и больше увеличивая силу, учитель буквально убивал своего ученика, но тёмный лорд бездействовал, задыхаясь, кашляя, издавая болезненные стоны из недр искрящегося костюма. Вейдер лишь корчился от боли, сотрясаясь в мучительных конвульсиях и, время от времени падая на пол, но он ничего не говорил, не молил о пощаде, не боялся, ни на миг не пытался сопротивляться, подняться с колен и просто попробовать сокрушить противника, причиняющего ему столько страданий, ничего, совершенно ничего.       Впервые в жизни после Мустафара ученик испытывал такую боль, столько боли и мучений, что от неё даже помутнялось сознание. Вейдер уже почти не соображал, что происходит в реальности, холодная ледяная тьма смерти сгустилась вокруг него и душила снаружи, в то самое время, как неистовые мучительные конвульсии убивали его тело изнутри. Костюм искрился, местами позволяя некоторым микросхемам взрываться, при этом болезненно опаляя и так обожжённую кожу, система жизнеобеспечения отказывала, и дышать становилось всё труднее. Лёгкие буквально горели изнутри, не получая достаточного количества кислорода. Но и это тёмный лорд принимал как данность, просто молча смиряясь с наказанием, которое он заслужил. Даже наоборот, Вейдеру казалось, что всё то, что он переживает сейчас, было мало, было ничем, по сравнению со смертью его сына, по сравнению со страданиями Асоки, со всем, что он натворил, и всё, что с ним в данный момент происходило было тёмному лорду поделом.       Всё больше и больше сокрушаясь от того, что впервые его злоба не имела никакого эффекта, Сидиус в некий момент с такой силой пронзил Вейдера молниями, что последняя и самая прочная панелька на его броне не выдержала. Вспыхнув яркими огнями на груди тёмного лорда, она с громким треском взорвалась, лишая остатки функций костюма работоспособности. Система жизнеобеспечения отказала, и Вейдер, трясясь, кашляя и задыхаясь уже от этого, буквально рухнул на пол. Ученик знал, к чему это должно было привести, у него осталось лишь несколько недолгих минут, чтобы принять реальность, он умирал вот так, жалко, болезненно, мучительно, но он, в отличие от Мустафара, сейчас готов был принять свою смерть. Если Сила хотела убить тёмного лорда столь жестоким образом в отместку за его грехи, то Вейдер с достоинством принимал даже такой финал, хотя и чувствовал, что и этого ему за всё было мало. Наверное, от того, по мере возможностей своего организма даже сейчас не сопротивлялся.       Лёжа на чёрном мраморном полу, задыхаясь и кашляя, уже не в состоянии не то, что сопротивляться, а даже просто двигаться, тёмный лорд чувствовал, как закатываются его зрачки, и реальность, сквозь неистовую боль и страдания, начинает растворяться, он умирал, и он готов был умереть, если такова его судьба.       Где-то в абсолютно другой стороне, весь всполошённый и взбудораженный, так же тяжело, как и его ученик, дышал Сидиус, постепенно приходя в себя. Безумными янтарными глазами смотря на тёмного лорда, учитель отчаянно старался усмирить свой гнев, как внутри, в душе и сознании, так и снаружи в чёрных «язычках пламени изо льда смерти», и никак не мог осознать, что происходит. Император чувствовал, что наказал Вейдера, видел, что довёл того до грани смерти, созерцал, как тот умирал буквально у его ног, но до сих пор не чувствовал, что ученик сопротивляется, даже более того, что просто борется за жизнь. И это сбивало с толку и настораживало.       Где-то в глубине души Сидиус хотел, чтобы его ученик погиб, сие событие избавило бы его от множества проблем, но в то же время учитель всё более отрезвляющимся умом понимал, что тёмный лорд ему ещё был нужен. Момент, ещё момент, и Вейдер, наверняка, слился бы с Силой без посторонней помощи, как Сидиус, вдруг, осознал, что его смерть была сейчас крайне невыгодна для императора. От чего, оставался лишь один путь разрешения этой ситуации.       — Охрана, живо сюда! — громко прикрикнув на стоящих у двери гвардейцев, приказал первый ситх в Галактике.       — Убрать его, — всё тем же тоном, окончательно пытаясь стабилизировать сбившееся дыхание, распорядился он, — И проследите, чтобы повреждённый костюм был заменён, — совсем возвращаясь в прежнее непоколебимое состояние, тут же добавил вслед уходящим гвардейцам император.       Сидиус не знал, в чём была причина подобного поведения Вейдера сегодня, но он явно надеялся на то, что обязательно это выяснит. А пока что, не стоило терять столь полезного в прошлом ученика. И значит, Вейдера как можно оперативнее нужно было спасти.       Как и обещала тёмному лорду, по возвращению в замок Асока в точности следовала всем указаниям дроидов-медиков: спокойно позволила устранить очередное кровотечение, покорно принимала лекарства и послушно лежала под капельницами, вот только ей не становилось ни на грамм легче. За неимением возможности сделать что-либо ещё, механические врачи перевели Тано из мед-отсека в её просторные покои, где, крайне осторожно уложив на огромной мягкой кровати, оставили тогруту под минимальным наблюдением. Впрочем, женщине их внимание или невнимание, было абсолютно всё равно. Со дня, когда она вновь оказалась в замке после похорон, Асока не проронила ни слова, она лишь как не живая, сквозь какую-то затуманенную пелену в сознании, выполняла рекомендации дроидов-медиков, но на большее её просто не хватало. Очутившись в собственной временной спальне, Тано абсолютно безразлично устроилась на шикарном ложе, а вернее, просто позволила её туда уложить, словно куклу, а затем, стеклянным взглядом уставилась в одну точку. И вот так она полусидела на кровати практически всё время, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Тогрута позволяла дроидам медикам делать с ней всё, что было необходимо для обещанного Вейдеру лечения, но, она была настолько подавлена и сломлена, что не предпринимала практически никаких действий сама не то, чтобы успешно лечиться, а даже просто чтобы жить. Женщина не говорила, не двигалась без крайней необходимости, не спала и даже отказывалась от еды. Впрочем, и плакать она тоже больше не могла, просто не осталось слёз. Асока была столь отстранённой, что назвать её полноценно живой не поворачивались даже голосовые модули дроидов, один из которых в данный момент активно уговаривал Тано принять пищу, чтобы набраться сил.       Противный назойливый робот что-то занудно зудел ей на монтралы, паря рядом с огромной серебристо-белой кроватью, что-то о пользе питания и витаминов для восстановления, но тогрута его не слушала, перед глазами были лишь картины последних событий, а в голове, душераздирающим звуком повторялся и повторялся плач её не рождённого ребёнка.       Очевидно поняв, что успеха так и не добьётся, дроид-медик тут же рванулся навстречу вошедшему в покои Марку и, на вопрос адъютанта ситха «Как она?», поспешил пожаловаться:       — Госпожа ничего не ест. В её состоянии это может нанести огромный вред организму. Вплоть до летального исхода…       Эти слова в один момент заставили мужчину содрогнуться, невольно представив себе, какой «летальный исход» их тут всех ждёт, если пленница и по совместительству женщина Вейдера, всё же, умрёт, от чего, резко выхватив поднос с едой у робота, Марк сам направился к кровати Тано.       Отчеканенным солдатским шагом спешно промаршировав к ней, адъютант чуть склонился над тогрутой, открывая её безразличному взору вид на самые разнообразные яства и попытался чуть ли не силой предложить ей их.       — Вот, посмотрите, госпожа Асока, здесь у нас джоганфруты… — нервно затараторил он, всё сильнее и сильнее подсовывая отодвигающейся и отворачивающейся женщине поднос, — А здесь мясо порга… А здесь… — продолжая и продолжая соблазнительно перечислять приготовленные блюда, пытался заставить Тано поесть Марк, но его действия, увы, вызвали лишь противоположный эффект.       Окончательно раздражённая назойливостью адъютанта и не желающая ни есть, ни существовать тогрута, сквозь туманную пелену осознания реальности перестав отодвигаться и отворачиваться, одним лёгким взмахом руки оттолкнула поднос.       Серебряная железяка с громким лязгом упала на пол под звон разбивающейся посуды и шум рассыпающейся в разные стороны еды, но женщина, кажется, и не заметила этого.       С досадой и стыдом от того, что так получилось понимая, что теперь их всех тут точно ждёт «летальный исход», Марк лишь нервно поправил узкий воротничок на его военной форме и, раздражённо приказав дроидам убрать здесь всё, спешно вышел из покоев. Нужно было что-то делать, причём срочно, ведь в отличие от Асоки, все окружающие её «прислужники» хотели жить.       Решение нашлось само собой, внезапно и неожиданно, когда в коридоре издалека адъютант ситха заприметил Лею. Спешно подойдя к ней, Марк несмело поздоровался и, спустя парочку церемониальных фраз, тут же попытался перейти к делу.       — Принцесса, прошу вас, посодействуйте… Я уже не знаю, что предпринять, госпожа Асока отказывается от всего… Лечение двигается очень медленно, она не бережёт себя, практически не спит и ничего не ест… Ни дроиды-медики, ни я не можем её заставить… Вы какие-никакие подруги, умоляю вас, поговорите с ней, чтобы она хотя бы поела, или госпожа Асока просто умрёт…       С этими словами адъютант ситха вот так наивно, а может и не очень, перевалил проблему на хрупкие детские плечи, в маленьких руках обладательницы которых, в данный момент была ни одна жизнь.