Пригород Лондона, 1906 год
Когда идет дождь, всегда легче: кажется, сами Небеса поддерживают и направляют тебя. А возможно, это дело рук того, кого так хочется найти… В это всегда проще верить. Тем более, когда уже нет уверенности, что удастся осуществить задуманное… Стерев с губ остатки выплюнутой крови, Виктор поднялся с колен и выставил перед собой лезвие меча. Враг удивленно, но довольно оскалился. — Надо же, ты еще на ногах можешь стоять? Какой сильный сиквел, на первый взгляд и не скажешь. И раны, которые ты мне нанес, такие странные. — Он задумчиво провел рукой по кровоточащему боку и облизал пальцы. — Никак не зарастают. Интересный же у тебя меч. Обязательно заберу себе, когда убью тебя. Виктор оттолкнулся от земли и в прыжке занес меч над чужой головой. Враг ускользнул в сторону, схватил Лоджера за локти и резко отвел их назад. Виктор снова опустился на колени, чтобы не лишиться обеих рук. Меч упал на сырую землю. — Не жалеешь, что влез в это дело, а? — издевательски поинтересовался противник, мысленно вцепляясь зубами Виктору в шею. — Я бы просто взял разок ту девчонку, за которую ты там самоотверженно вступился, забрал деньги и ушел восвояси, а ты остался бы жив. Но теперь я наслажусь твоей смертью в полной мере… Голодное дыхание приближалось к похолодевшей коже… — Я — тот, кто должен помогать людям, искореняя всю черноту из их душ… — Что ты там лопочешь?.. Рывок — левую руку удалось высвободить из чужой хватки, но правая громко хрустнула, и от поломанной, почти вырванной конечности стала расходиться боль. Все равно… Есть вещи важнее боли, заслоняющие ее: желание убить и тем самым спастись. Всего одна попытка… Пальцы зачерпнули с земли меч. Виктор стремительно развернулся лицом к врагу, взмахнул здоровой рукой… Ему не пришлось открывать глаза, чтобы понять, кто все-таки победил. Оба воина рухнули в грязь. Рядом с собой Лоджер четко слышал дыхание, прерывающееся захлебыванием собственной кровью. — П-почему…? П-почему м-мои раны не зарастают?.. — потратил обреченный последние силы. Еще пара мгновений, растянутых болью до часов, и тело почернело, зашипело и начало рассыпаться, смешиваясь с грязью. Лужи шептали от приближающихся к Виктору шагов. Таких же спокойных и непоколебимых, как и те, самые первые, что Виктор услышал. Кто-то прикоснулся к его волосам, мокрым после очередного дождя. Как Лоджер ни пытался, открыть глаза так и не вышло. — Да ты самородок… Лежи, — посоветовал незнакомый голос, совсем не похожий на Его. — Ты очень-очень занятный… Вдохи болью отдавались в каждой клеточке тела, казалось невозможным пошевелить хотя бы одним мускулом — слишком много сил было потеряно в бессмысленном бою. «Бессмысленном?.. Нет. Я выполнял Его волю, то единственное, что мне оставалось делать. За это и умереть не жалко… Да и что такое смерть? Сон, окутывающий тело. Как раз то, что я испытываю сейчас. Не страшно…» Незнакомец неуместно продолжал водить пальцами по затухающему огню волос, пока разум Виктора полностью не потонул во сне: обычном, человеческом и глубоком.***
Это тянущее чувство, опутывающее всего и полностью. Так ощутимо оно бывает только после сна: когда разум постепенно возвращается в реальность, но связь с телом восстановиться в полной мере еще не успела: сжимаешь кулак, а сил как будто не осталось, и подушечки пальцев почти не чувствуют ладонь… Виктор не сразу понял, что уже успел сесть, спустив одеяло с груди до пояса. Оторвав сонный взгляд от абсолютно здоровой правой руки, он осмотрелся. Стены, потолок и пол — везде был иссиня-черный дикий камень. Пещера — но помещение имело строгую квадратную форму. Наличие двойной кровати, шкафа и софы — все из черного дерева — так же говорило об искусственном появлении этого места. Дверь, темная, резная. Надо двигаться к ней. Тщетно пытаясь вспомнить хоть что-то о том, как он оказался здесь, Лоджер откинул одеяло и спустил босые ноги на камень. Холод такой, что Виктор вздрогнул, но все же встал с постели. Первый шаг дался ему с трудом, второй — еще сложнее. Любое, даже незначительное движение пробуждало боль в каждой косточке. Однако это никогда ему не мешало делать то, что было приказано — идти вперед. Шаги, все более уверенные после волнами приходящей боли; и вот когда оставалось руку протянуть до двери, она отворилась сама. Темно-фиолетовые глаза Тени встретились с бездонными черными глазами брюнета. — Хм, так ты уже очнулся. Он прошел мимо Виктора и опустился на софу, по-хозяйски обхватил всю спинку. В его движениях было что-то королевское, грациозное и смертельно опасное, как и во взгляде этих абсолютно черных глаз. Но больше остального выделялась улыбка — лишь на правую сторону, делающая эту половину лица расчетливой и надменной, а левую — бесчувственно холодной, словно в одном существе теснились двое. — Какой ты неразговорчивый — любой другой на твоем месте уже спросил бы, где он находится и по какой причине. Или тебя это не интересует? — Он наклонил голову влево, всматриваясь в лицо Виктора, нашел то, что искал, и склонился ухом к правому плечу. — Интересует… как и всех. Но ты не хочешь никак проявлять себя, ты знаешь, что по одному слову можно прочитать человека целиком, ты и сам это пытаешься сделать сейчас: разгадать меня, понять, что мне от тебя нужно, союзник ли я тебе или враг… Хм, даже не так, — поправил незнакомец сам себя, — тот ли я враг, что нападет, или пока ничего тебе не сделаю. Ведь ты не веришь в союзников, друзей, товарищей… — Он говорил с одной последовательностью едва уловимых интонаций, как бы читая текст на неизвестном языке, не улавливая смысл, от которого зависит правильность прочтения. — Я тебя очень хорошо понимаю: нет таких людей, что кинутся за тобой в пламя и воду, лишь бы только спасти, жертвуя всем, при том не претендуя ни на что, даже на банальную благодарность. Сказки, одним словом… выдумка людей, вечно окружающих себя легендами, помогающими им выживать. — Он медленно рассматривал каждый миллиметр своего гостя, жеманно улыбаясь. — Как ты прав в своем молчании — к чему эти пустые разговоры, не меняющие реальности, да и кому она нужна — эта человеческая реальность, верно? Разъясню прямо сейчас: ты здесь не пленник и можешь уйти прямо сейчас. Одевшись, конечно, хотя смотреть на твое тело — одно удовольствие… Редко удается увидеть такое совершенство, Ферзь сильно постарался, создавая тебя… Виктор вздрогнул, услышав желанное имя. — Где он? — слетело с губ Лоджера. — Смотрите, кто заговорил… — довольно ухмыльнулся собеседник. — Ты, наверное, уже понял, что Ферзей больше, чем один? Сейчас их двое. Тот, кто тебе нужен… Сердце замерло, чтобы не приглушать ни единого звука… — Я тебе не скажу этого, пока ты не выслушаешь мою просьбу. Должен же я иметь хоть какую-то гарантию, что ты не уйдешь прямо сейчас? Ты непредсказуем, я это еще в твоем бою увидел. А спектакль был потрясающий, как и твоя тактика — как-нибудь надо будет и мне с тобой потягаться… — Я не намерен тратить время впустую. Какова просьба? — Нетерпеливый. Это хорошо. Итак, меня зовут Монарх. Я глава организации «Высший свет», занимающейся очищением мира от всякой швали. А тот, кого ты так искусно убил, был Рыцарем этой организации, одним из семи, включая меня. — Виктор бросил на Монарха брезгливый взгляд, и тот наклонил голову влево. — А кто говорил, что рыцарь должен быть без порока? Нет ни одной души без скверны, с этим спорят только наивные глупцы. Рыцари грабят, насилуют, убивают, но они выполняют свою работу, для меня это главное. С другой стороны, — сверкнул глазами Монарх, — я никогда не сожалел, если их наказывали, это даже радовало меня: ничто не остается прощенным; некая иллюзия справедливости тоже способна утешать. Однако и у вершения такого правосудия своя цена. Знаешь, какая? — Жизнь? — каменным голосом озвучил Виктор. — Нет, — усмехнулся Монарх. — Но не спорю, что для некоторых цена, в итоге, будет такова. Тот, кто опустится до уровня своей жертвы, будет убит следующим, и вся цепочка повторяется раз за разом. Не буду мучить твой пока что ослабленный разум и скажу прямо: ты имеешь право занять место того, кого ты убил. Сознание Виктора не было затуманено настолько, чтобы он не уловил подвоха: — И что будет, если я не займу? — Не намекай — я тебя и пальцем не трону. А вот пять оставшихся Рыцарей вряд ли будут настолько любезны. Добавлю лишь, что ты убил добрейшего из них. Ну, твое решение? Как понимаешь, время на раздумья крайне ограничено. — Что входит в обязанности Рыцаря? Ни секунды не волнуясь за свою судьбу в случае отказа, Виктор только возвысился в глазах Монарха. — Убирать тех, кто творит зло — все, как ты любишь. Мне известно, что ты добровольно занимался подобным. Мне даже известно, что тебя создали из Тени, Виктор Лоджер. — А я и имени твоего не знаю, — нахмурился названный. Монарх покинул софу и уверенно подошел к Виктору вплотную. Будучи ниже Монарха на полголовы, Виктор все же взирал на собеседника как на равного. — Дашь мне ответ — я произнесу свое имя. — Если мне надо будет делать то, что я делал прежде, я стану Рыцарем, но если твои слова окажутся ложью, ты поплатишься за это. — Мне нравится такой расклад. — Имя, — напомнил Лоджер. Монарх наклонился к его уху и прошептал: — Ксавьер. Подойдя к двери, он остановился. Бледные пальцы любовно поглаживали ручку. — Одежда в шкафу, несмотря на то, как мне бы не хотелось тебе ее давать. И этот день потрать на восстановление сил. Вик. Дверь закрылась, и Виктор фыркнул с непривычки: «Вик»… какая фамильярность… Но что-то в произнесенном Ксавьером ему пришлось по душе. Может, то, что это сказал именно он — зная, как именно это стоит говорить…