Дневник Первого Сиквела: Кровавый Рыцарь

      Возвращаться в кабинет не было нужды. Виктор точно знал: Ксавьер уже выбрал место для последней сцены своего извечного театрального представления и ожидает лишь его прихода.       Дверь в тронный зал рассыпалась в пыль, и Лоджер ступил в мертвенно голубой свет факелов. На троне его дожидался Монарх, никуда не торопясь и уж точно не стараясь сбежать. Бесчувственный тактик. Только черные глаза все еще хранили тот странный отблеск, словно украденный у Ферзя.       — Ну как? — спросил Ксавьер, и эхо его голоса как прежде обласкало Виктору слух. — Закончил со своими личными делами?       — Личными? — фыркнул Лоджер. — Я убил их не из-за личной неприязни. Я — тот, кто должен помогать людям, искореняя всю черноту из их душ. Я — тот, в чьих обязанностях бороться со злом. Вся твоя псарня — сплошное зло. Я не мог позволить существовать «Высшему Свету» и далее…       — Все это, конечно, замечательно и проникновенно, — осек Виктора Монарх, — но ты мне откровенно лжешь: не о том, что уничтожил Рыцарей ради благого дела, а о непричастности личного к происходящему — будь тебе все равно, ты бы так не психовал.       Виктор молча встал перед троном, как впервые, четыре года назад.       — Ты меня убьешь? — с влюбленной улыбкой на устах усомнился Ксавьер.       — Планирую, — и без намека на эмоции ответил Лоджер.       — А я вот думаю, что ты не сможешь. Нас с тобой слишком многое связало. Хотя, должен признать, мне это никогда не мешало как обманывать тебя, так и сторониться. Заметил, наверное, что утром я уходил, а сегодня, когда ты бросился на меня с клацающими зубами, оттолкнул от себя? Догадываешься, по какой причине я так себя вел? Ответ прост: ты единственный, кто может с легкостью меня убить. Из-за того, что в прошлом ты — Тень, раны, которые наносишь ты, никак не регенерируются. Тот первый убитый тобою сиквел, чье место в «Высшем Свете» ты занял, еще и пятеро Рыцарей — все они тебе это продемонстрировали. Более того, ты — единственный, кто может убить Ферзя. Никогда не думал, почему это он тебя бросил сразу же после появления? Быть может, по той же причине, по которой и я тебя к себе на расстояние вытянутой руки не подпускал? Страх, — змеем-искусителем прошептал Монарх, улыбаясь. — Ничего, кроме страха, ты не можешь вселять. Любовь? Доверие? Я тебя умоляю. — Его стылый смех рокотом пролетел по подземелью. — Ну? Сколько можно медлить? Ты убьешь меня, или я тут зря распинаюсь? У меня уже тузы в рукавах заканчиваются.       — Я не поддамся на провокацию. Подозрительно твое рвение к смерти. — Окровавленный меч исчез в руке Виктора.       — А если так, — оживился Ксавьер. — На самом деле ты ищешь причины, чтобы оставить меня в живых. Ты слишком слаб, чтобы убить меня. Это повторение истории с Ферзем.       Виктор усмехнулся. Стоило ему провести пальцами по воротнику плаща, как вся кровь с него сошла на холодный серый камень.       — Снова играешь? Но я не позволю тебе мной помыкать, — твердо изрек он. — Никогда и ни за что больше не пойду у тебя на поводу. Я больше не твоя игрушка.       — Да? Ты так в этом уверен? — Ксавьер поднялся с трона и прошелся вокруг своего бывшего Рыцаря. — Тогда напоследок скажу тебе пару вещей. Ферзю ты никогда не был нужен, он просто проводил опыты на тему своего всемогущества. У тебя нет настоящей цели, зачем ты живешь? Очнись, ты как был Тенью, так ею и остался: вязкая липкая грязь — основная составляющая твоего каменного сердца. Организация тебя поимела, и я… тоже, — сглотнул Ксавьер. — Я просто использовал тебя, как ты когда-то и сказал, — «для собственной услады». Ты — игрушка, бездушная кукла, готовая выполнить любую данную ей без пояснений команду. Тебя всегда использовали и будут использовать далее. В-с-е-г-д-а. Ну как? — шепнул Монарх Виктору на ухо.       По позолоченным волосам Лоджера от корней разлилась чернота. Виктор повернулся к Монарху, посмотрев на него уже алыми, как сама кровь, глазами, горящими в царящем полумраке.       — Ух ты, — восхитился Ксай, потирая руки. — Не думал, что ты можешь выглядеть еще более устрашающе. Вот бы папочка-Ферзь на тебя сейчас посмотрел — ужаснулся бы, какое чудовище создал.       Вик не выдержал и взмахнул рукой — Ксавьер отлетел в сторону, сбивая своим телом две нехрупкие колонны. Туманом над полом поднялась пыль, в которой исчезли даже голубые огни факелов. Вскоре пыль рассеялась, но, как оказалось, вместе с телом Монарха, оставив лишь глыбы развалившихся колонн.       — Решил поиграть со мной маленько? — напел его голос Виктору из-за спины. — Совсем как кошка с мышкой.       — Это ты все время играешь со мной!       Монарх отскочил вовремя, увернувшись от устремившегося в него фрагмента колонны. Глыба пролетела дальше, свалила еще одну колонну. Потолок содрогнулся, сверху посыпались мелкие камни, предупреждая о скором обвале свода.       — Ты не слишком торопишься, Вик. А стоило бы — скоро здесь камня на камне не останется, а мне бы очень хотелось встретить свой конец тут. Очень символично, на мой взгляд, холить и лелеять своего убийцу. Однако еще вопрос… — Руки Ксавьера легли Виктору на плечи. — Убийца ли ты?       Лоджер не торопился вспугнуть Монарха. Он ждал подходящего момента для точного, последнего выпада.       — Лично я не уверен в этом, — признался Ксавьер, прижимаясь грудью к спине Рыцаря. — Ты слишком чист для того, чтобы убить того, кому посвятил всего себя. И кто себя тебе отдал. Все, что происходит сейчас, доказывает мои слова. Ты не способен на подлость…       Резкий поворот, и японский меч вошел в грудь Ксавьера. По черной рубашке потекла темная кровь. Меч растаял так же незаметно, как и возник. Монарх покачнулся и рухнул на пол, пробивая затылок острым обломком колонны.       — Не… ожидал… — улыбнулся на правую сторону Ксавьер, кашляя кровью. — Молодец… удивил… меня…       Виктор стоял над ним, не шелохнувшись. Он не любовался выполненным, не сожалел и не сочувствовал. Ничто не имело смысла. Он ясно ощущал то самое безразличие, которое четыре года наблюдал в глазах Монарха. И этот же пофигизм изливал взглядом кроваво-красных глаз на него.       — Вик… — медленно погружался в сон Ксавьер. — Знаешь… Вик… я… тебя люблю…       — А мне все равно, — спокойно ответил Лоджер, прислоняясь к выстоявшей колонне и наблюдая конец Монарха.       Не надо было прикладывать усилий, чтобы увидеть, как жизненная сила с кровью выходит наружу. Тело сопротивляется — никому не хочется умирать. Оно старается, переводя сиквельскую силу в жизненную, но этого все равно не достаточно. Даже огромный запас сиквельской силы не спасет от Ада: она тратится впустую, пытаясь закрыть рану, и весь организм рассаживается как батарейка.       Обычный мусор. Тела, что человеческие, что сиквельские, обычный мусор, не стоящий ничего. Наполнение — вот, что на самом деле имеет цену, опыт, знания, морали, но никак не мясо. И наблюдая за отсоединением души от оболочки, быстро как никогда становишься циником. Не играет роли, любишь ты того, кто уходит, или нет. Ты привыкаешь к смерти и оправдываешь свое безразличие тем, что все уходят, должны уходить…       Виктор сделал шаг к Монарху и присел на корточки над похолодевшим телом.       — Решил добить?.. — почти беззвучно спросил Ксавьер, утопая в алой радужке Рыцаря. — И не надеялся… на такую милость…       Перчатка Лоджера намокла от крови, когда он закрыл ладонью рану Монарха. Разойдясь уже по всему телу, обратно, к груди потянулись фиолетовые нити особой желчи Тени. Пальцы Виктора ухватили их и выдернули из раны. Ксавьер вскрикнул, и его тело пробила крупная дрожь. Больше восстановлению ничего не мешало, остаток сиквельской силы рванул к кровавой дыре вместо сердца, закрывая ее.       Виктор выпрямился и свел кровь с рук.       — Я сохраняю тебе жизнь: четыре года назад ты сохранил мою, а не дал добро остальным Рыцарям на то, чтобы добить меня. Мы квиты, и я больше ничего тебе не должен.       Силуэт Рыцаря замерцал и распался на бесцветные кубы.       Монарх съежился и рассмеялся, прижимая обе руки к груди.       — «А мне все равно»… — повторял он сквозь болезненный смех и выступившие на глазах слезы, — «…все равно», «…все… равно»…       Потолок снова дрогнул, оставшиеся колонны не выдержали толчка, и, как сложенные из детских кубиков, посыпались вниз, прихватывая с собой и свод тронного зала.       Это был конец «Высшего Света».