***
Бледный, словно алебастр, Серый Ферзь лежал частично на паркете, частично на салатной траве, затопившей комнату, точно волны песчаный берег, со всех сторон и оставившей лишь небольшой островок родного пола гостиной. Половина дивана опрокинулась, когда Ограниченный Сон расщепился. Через широчайшие зазоры в стене были видны окружающие поместье земли, разделенные на неровные сектора: над какими-то солнце прогревало ветер, над другими мерцала звездами ночь; облака прилетали внезапно, будто кто-то поставил видео с умиротворяющим пейзажем на перемотку. Шальные порывы волновали одежду и волосы троих сиквелов, двое из которых, бодрствующие, не имели ни малейшего понятия о том, что же им делать и как справляться с обрушившимися на их головы испытаниями. Под гнетом страха потери люди являют истинные лица — этот закон не обходит и сиквелов стороной. Сейчас над холодеющим телом старшего брата поддавался отчаянию маленький мальчик — не способный толком о себе позаботиться, не то что о стремительно увядающем близком!.. Элис шумно дышала в ладони, на крохотный шаг отдаляясь от паники, но приближаясь к ней с каждым последующим вдохом. Оба ребенка, теряющие родную душу в лице Серого Ферзя, против воли вспоминали все перенесенные потери, ставшие тяжким грузом за прошедшие годы… — Что с ним такое?.. — хныкала Элис, боясь приблизиться к отцу, как если бы одно только это могло перевесить чашу весов и вынудить Смерть забрать его быстрее. — Я не знаю — не вижу! — Как слепец, Даниэль шарил подсвеченными сиквельской силой глазами по телу Ферзя, но не видел ни единой нити, тянущейся куда-то наружу. — Я думаю, он теряет жизненную и сиквельскую силы, но не могу найти канал, через который Охотник вытягивает их! А без этого не могу все прекратить!.. — Но что-то же можно поделать?! Нужно!.. Позади уже не сдерживающей плач Элис по уцелевшей стенке гостиной разбежались мелкие волны. Стена искривлялась, корчилась, точь-в-точь от боли, под давлением могущественной силы и вот, наконец, дала брешь, чрез кою, словно сквозь упрямый тонкий пластик, в Ограниченный Сон пробирался Охотник. Резкое движение массивного меча вспороло построенную Ферзем реальность, и на пол гостиной ступила пара забрызганных грязью и запекшейся кровью сапог. За спиной Легенды, «Погибели сиквелов», сомкнулась стена — и Серый Ферзь застонал, в очередной раз отступив от пробуждения и самой жизни. Ужас сковывал хрупкое тело Элис лишь доли секунды: помятой травы коснулись крепкие лески, горящие сиквельской силой. Ни единый мускул не пошевелился, когда нити, управляемые мыслью создательницы, стиснули тело, покрытое балахоном. Из-под капюшона донесся тихий ледяной смех, от которого волосы вставали дыбом, а по спине рассыпались мурашки… Элис вскрикнула громко, пронзительно! Ее нити втягивались в тело Охотника, исчезая под грубой потрепанной тканью. Весь мир пульсировал в мутнеющих малахитовых глазах, по сосудам разливалась слабость, сонливость медленно смыкала пушистые ресницы. Изящно отогнувшись назад, словно в танце с невидимым партнером, Элис не держалась на ногах — упасть ей не позволяла воля вытягивающего сиквельскую силу врага. — Она — не тот сиквел, что тебе нужен! — смело рыкнул Дан, цепляясь за мраморное плечо старшего брата. — Виктор где-то в поместье — иди дальше по Ограниченным Снам, но не трогай ни Элис, ни его, — взмолился младший Ферзь, и дрожащие пальцы сильнее стиснули рубашку Себастьяна. — Найди Виктора как можно скорее, убей — и оставь всех нас в покое, прошу!.. Ты же питаешься Себом через его Ограниченные Сны?.. — Слезы бессилия оставили блестящие следы на щеках Даниэля, и до крови он вцепился зубами в нижнюю губу. Только увидев, как Охотник проникает в гостиную, Изумрудный Волк понял, что уничтожает его единственный смысл жить… Бездушной марионеткой Элис глухо упала на траву, раскинув белесые руки. Шорох балахона стал громче всего на мгновение — Охотник молниеносно приблизился к Даниэлю вплотную и плавно, точно принюхивающийся к добыче хищник, склонился к нему. Боящийся дышать полной грудью Дан расширенными от ужаса глазами пил темноту под капюшоном Легенды. Порой ему казалось, что сквозь тьму проглядывают вполне человеческие черты, по-настоящему рассмотреть которые мешала густая вязкая чернота, все яростнее заливающая мысли Даниэля и утягивающая их на далекое-далекое дно… — Чудовище, вступающееся за других таких же монстров?.. — рокочуще произнес Охотник, чуть наклоняя голову вправо. — Нонсенс… Грязный балахон вскользь задел плечо сидящего на онемевших ногах Даниэля, и сиквел вздрогнул, как если бы это была не ткань, а язык голодного зверя… Бесследно Охотник просочился в соседний Ограниченный Сон — Серый Ферзь разомкнул синеющие губы, уронил пустую голову набок… Неизменно поддающиеся дрожи, но никак не слабости, пальцы Даниэля опустились на невздымающуюся грудь старшего брата. Сиквельская сила Изумрудного Волка понемногу начала перетекать и окутывать неподвижное сердце, подменять собой почти иссякнувшие внутренние ресурсы, поддерживающие все Ограниченные Сны. Остатки родной сиквельской силы Серого Ферзя заполняли каждую клеточку его тела, становясь жизненной силой, слабой, недостаточной, однако все же шатко привязывающей своего владельца к материальному миру. «Когда моя сиквельская сила будет кончаться, — решительно думал Дан, опустив налившиеся свинцом веки, — я переработаю в нее жизненную силу — всю, до последней капли, если потребуется, чтобы спасти тебя… Либо Охотник найдет Виктора вскоре, убьет, покинет Ограниченный Сон, прекратив «выпивать» тебя до дна, и мы выживем оба; либо он задержится, исполняя кровожадную прихоть, и я погибну, сумев-таки отдалить твой конец; либо на этом самом месте, истратив жизненные силы, мы оба умрем… Случись трагедия, это будет достойное окончание нашей истории… Ты только держись…»***
Закручивающийся спирально коридор оборвался пропастью слишком неожиданно. Сердце Виктора ухнуло, сжалось, ощутив свободное падение! — оказавшееся чрезвычайно коротким: наружная стена поместья притянула Лоджера к себе и стала полом для него. Слева и справа от Кровавого Рыцаря полоскало тучи пасмурное небо, над головой — шелестела трава, и повсюду — без какой-либо опоры — в воздухе висели оконные рамы, куски облицовки, разбившиеся стекла, камни, деревянная труха и скручивающаяся с сухим треском прямо на глазах листва, не присоединенная ни к чему вообще; за сталкивающимися и растворяющимися друг в друге пасмурными тучами проглядывали гигантские фрагменты крыши поместья. Этот Ограниченный Сон не просто вырвало из его постоянной, естественной ниши, но и вывернуло наизнанку, разметало его наполнение по всему искусственному пространству. Сбоку грянул гром, и ледяные капли параллельно «земле» устремились к Виктору, чтобы напитать водой его волосы и плащ. Под ногами с оглушительным грохотом, пролетевшем неуместным эхом по всему Ограниченному Сну, прочертилась глубокая трещина. Опомнившийся Виктор продолжил движение вперед; раскрывающая свою пасть понемногу все шире и шире, трещина будто гнала его дальше по стене, направляла, торопила, преследуя. Оглянувшись назад, притом не сбавив скорости бега, Лоджер упустил из вида скопление стеклянных осколков, что незаметно правил ветер с усиливающимся ливнем в паре. До сверкнувших в лицо слишком поздно прозрачных лезвий оставались считанные сантиметры — как вдруг нечто лишь осязаемое дернуло Виктора за плечо влево, и тот ускользнул от, казалось бы, неминуемых травм и последующей траты сиквельской силы. Сбитый с толку, Рыцарь замер, и трещина, делящая стену надвое с брызгами каменной крошки, прошла мимо него. — Ферзь?.. — ошеломленно прошептал он ввысь, где волновался безграничный океан намокшей зелени. Ответом ему была ярчайшая, ослепительная молния, взорвавшая кусок стены поодаль! Каменная дробь шумно разлетелась во все стороны, дождь тотчас осадил непроглядную пыль и принялся полировать большое обожженное пятно, покрывшее образовавшийся кратер. Гром приближался гигантской птицей, парящей над Виктором и указывающей направление распространением звука. Расколовшиеся надвое небеса, ставшие стенами замаскированного под открытый мир коридора, грозой гремели: «Торопись!», и прочесть глас в шуме падения массивных глыб мог только Виктор: частичка сотворившего его сиквела взывала к нему, и не подчиниться приказу крови Рыцарь не мог… В сильном, пусть и человеческом прыжке он пересек зияющую метровую пропасть и нырнул в небо, дождь и жгущий щеки ветер. Молния рисовала ломанный узор от черной тучи к Лоджеру, и когда свет и боль озарили его разум и тело разом, Виктор опустился коленями на лишенную росы траву. Крик свирепого ветра остался где-то далеко, его бледный, практически прозрачный отголосок украдкой облизывал слух, тщетно старался шевелить потяжелевшие от воды черные пряди. Перед поднимающимся на ноги Виктором у тела Серого Ферзя неподвижно сидел бурый волк. Его шерсть мерно развевалась, но не ветер, врывающийся в провалы стен гостиной, был тому виной. Из горящих зеленым пламенем глаз замершего волка небольшими алыми каскадами извергалась сиквельская сила и, мерцая, обволакивала погибающего Ферзя. От обоих фигур исходила пульсирующая мощь, заставляющая воздушные потоки в руинах комнаты хаотично перемещаться. Дальше на сереющей траве лежала бездыханная Элис: жизнь, как и сиквельская сила, еще теплилась в ней, но на восстановление требовалось время. — Он был здесь… — вымолвил Виктор, оторвав взгляд от опущенных век Элис. — Он ищет тебя в дальних Ограниченных Снах, — раздался голос, похожий на звериный рык. Волк не открывал пасть, но звуки, несмотря на это, покидали его горло, присоединялись к циркулирующим по гостиной вихрям. — Убей его или умри. Покончи со всем как можно быстрее, иначе Серый Ферзь падет. Он создал тебя: без него ты бы гнил в Глубоком Сне, будучи бездумной Тенью. Пора отдавать долги. Не произнося более ни слова, Виктор сдержанно кивнул, развернулся на каблуках… — Ты жалеешь, что убил Розу?.. — догнал его детский голос, и, обернувшись, Лоджер узрел уже не зверя — невинного ребенка, встреченного в Англии в 1905 году; в пору, коя столь сильно отдалилась на временной ленте, что почти виделась сумбурным сном. — Жалеешь о казни девочки, которая убила собственную мать?.. — Нет. Убийцы заслуживают смерти. — Не тебе решать… — печально отозвался Дан. — И не мне. А потому — пригнись… В финальную долю секунды Виктор успел упасть на увядшую траву, и массивный европейский меч просвистел над его головой, прорезав границу между Ограниченными Снами. Металл соединился со стеной — на землю посыпались крупные куски раздробленного камня. В пальцах Лоджера воссоздался клинок — и вовремя! Искры оросили плащ Виктора и траву, когда два меча голодно вгрызлись друг в друга. Рыцарь попытался оттолкнуть оружие противника, но лезвия их будто сплавились, и через меч, намертво приросший к руке Кровавого Рыцаря, Охотник выцеживал сиквельскую силу жертвы… В груди Серого Ферзя единожды рыпнулось давно затихнувшее сердце: лезвия мечей смертельных врагов расцепились, как если бы меж них взорвался миниатюрный силовой барьер. Меч Охотника потонул в стене гостиной, однако по эту сторону границы прошла свободная рука, и одним мощным быстрым рывком «Погибель сиквелов» утянул Лоджера за собой. Бьющимся стеклом зазвенели прозрачные кубы — в них, а не в грудь Виктора, вонзилось острие. Трубка из свернутой, подобно бумаге, черепичной крыши не имела ответвлений. Переместившийся за спину Охотника Лоджер убегал от Легенды прочь: он стремился не скрыться — выгадать совсем немного времени, чтобы придумать достойный победы план. Слова Даниэля отдаленным колокольным звоном повторялись в его сознании, и Виктор был готов отдать свою жизнь, если не сумеет найти выход, удовлетворяющий и Ферзей, и его… «…и Ксавьера?.. О, он разозлится, если я потерплю поражение здесь и сейчас…» «…как и прежде, ты сумел меня поразить… — напомнил о себе бархатный голос Монарха. — …тебя всегда отличала гибкость мышления, стратегический склад ума, склонность к поиску простых, но элегантных решений…» Если б Виктор мог в ту минуту остановиться, он бы остолбенел, изумленный посетившим его озарением. Единственный способ уничтожить врага, высасывающего сиквельскую и жизненную силы при любом столкновении… Меч Охотника, преследующего жертву, рассек воздух позади Виктора, а вместе с тем и край бедра оплошавшего Лоджера. Но тратиться на регенерацию — сей момент непозволительная роскошь. Порция сиквельской силы, предназначенная для закрытия обильно кровоточащей раны, создала перед Виктором спокойную обсидиановую гладь, раскинувшуюся перпендикулярно коридору. Рыцарь прошел сквозь границу собственного Ограниченного Сна легко, едва ощутимо. Внутри его приняла в свои устрашающие свободные объятия сплошная пустота. Лишь еле-еле различимая стеклянная тропа да гравитация наполняли этот мир; проработка окружения — лишнее украшательство, пустая трата внутренних ресурсов… По вискам ударила мигрень, мышцы чуть замедлила насильственная слабость. Охотник преодолел границу Ограниченного Сна и продолжил погоню, попутно вытягивая силы Виктора через созданный им мир. Усилием воли Лоджер разогнал клубящийся в мозгу туман: чем скорее ему удастся совершить задуманное, тем выше вероятность счастливого исхода для всех членов «Высшего Света». Кого Охотник увидит первым после того, как расправится с Виктором?.. Раньше об этом Лоджер не думал, мысленно соглашаясь на гибель; теперь же смерть становилась нежелательным исходом: перед направленным на дальнюю границу Сна взглядом мелькали лица Ксавьера, Серого Ферзя, Даниэля, Элис… Двое из них, вероятнее всего, и так закончат свое существование, коль Виктор проиграет. Ксавьер когда-то утверждал, что его убить способен только Вик — не лгал ли он в который раз?.. А Элис… Ее, без сомнений, ждет только смерть, если Охотник вернется в гостиную по пути в основной Ограниченный Сон… Пустота выпустила Виктора наружу, когда Охотник практически его нагнал. Лоджер упал коленями на черепицу, зажмурился — «карманная вселенная» мгновенно схлопнулась за его спиной, и коридор заполнил низкий крик. Опершись на воткнутый в расколовшуюся черепицу меч, Охотник глядел тьмой из-под капюшона на искалеченное левое плечо: истекающий кровью обрубок был вместо руки, которую поглотил и расщепил на ничто уничтожившийся Ограниченный Сон. Под Виктором растекалась багровая лужа — сиквельская сила не могла залатать подколенную артерию, сколь бы усиленно Лоджер ни направлял ее к резаной ране. Благо под Охотником кровь собиралась куда охотнее. «Последняя попытка сделать все как надо…» Перед глазами Лоджера черепица расплывалась, от боли в висках хотелось выть в голос. Преодолевая с рыком дуновение смерти, Виктор сумел распахнуть под Охотником новый Ограниченный Сон. Ноги Легенды окунулись в пустоту, но он подтянулся правой рукой к мечу, держась за рукоятку, раньше, чем Виктор из последних сил разрушил Ограниченный Сон. Для Кровавого Рыцаря все было кончено… «Титул, напоминающий об алых следах позади, не зря не говорит ни слова о мощи — ее просто нет… Меня погубили заносчивость, глупость, тщеславие, самодовольство — и тех, кто оказался хоть как-нибудь связан со мной…» Удар сапогом по ребрам сбил Виктора и отбросил на спину. Распластавшись в ногах у соперника, Лоджер видел узкий подбородок и победный ледяной оскал… Густая тьма набросилась на Охотника из-за плеча — иссиня-черным цунами она нахлынула на «Погибель сиквелов» и заключила целиком в непроглядное плотное облако. Вырастающие прямо в воздухе европейские мечи нашпиговывали сгусток черного дыма с мучающейся от агонии начинкой. Среди клубящейся темноты все чаще мелькали фиолетовые нити, подсвечивающиеся и гаснущие, как электрическая гирлянда. Этого тревожного сияния становилось лишь больше, тьма рассеивалась, но обнажала вовсе не то, что понадеялся увидеть ослабевший Виктор. Охотник в рваном балахоне, невзирая на многочисленные колотые раны и отсутствие руки, стоял прямо и несокрушимо. От кожи его к кружащимся вокруг черным вихрям тянулись ярче разгорающиеся фиолетовые нити, к сожалению, слишком хорошо знакомые Вику… Концентрированный черный туман тяжелым сгустком рухнул на черепицу неподалеку от Виктора, и из сражающихся, но неминуемо проигрывающих обсидиановых волн показались голова и торс Ксавьера. Сущность Тени не могла слепиться воедино, чтобы образовать руки и ноги — более того! — понемногу материализовавшаяся часть тела Монарха уменьшалась, словно пожираемая плотоядными бактериями. — Как интересно, — рассмеялся Охотник, разглядывая Ксавьера, постепенно поглощаемого похищенной у Виктора желчью Тени. — Я еще не встречал подобной сиквельской силы. Несомненно, она пригодится, но — какая жалость! — если я хочу оставить ее при себе, придется отказаться от поглощения всех прочих сиквельских сил… Стало быть, тебя, — кивнул он Лоджеру, выдернув из черепицы меч, — придется убить по старинке… — Нет!.. — воскликнул Ксавьер, обратившийся против собственной воли в черный туман уже по грудь. Сиквельская сила более ему не подчинялась — Монарх был бессилен перед заполучившим желчь Тени Охотником, так же как и Вик… Меч, точь-в-точь лезвие гильотины, замер над шеей Кровавого Рыцаря…