Мясник

Открывая дверь, майор не знает, как будет смотреть в глаза сестре. Он краем глаза заглядывает в полутемную прихожую и видит её сапожки, аккуратно стоящие рядом. И свои небрежно сброшенные тапки. Значит, София уже дома. Конечно, он может запереться в своей комнате, как всегда, но после таких хороших минут близости Кристоф не хочет показывать сестре, что её общество ему не интересно. Поэтому он старается переодеться бесшумно и идёт на кухню, где София сидит с таким видом, как будто ждёт его. Она, увлечённая своим маникюром, не сразу поднимает на майора глаза. Кристоф тихо садится напротив, с любопытством наблюдая, как женщина наводит лоск. Мокрые волосы Софии накручены на цилиндрики, лицо вымазано чем-то белым, халат небрежно наброшен на плечи, так, что майор видит её грудь. А на столе разложены всяческие маленькие металлические орудия, о предназначении которых Кристоф и догадаться не может. - Ой, это ты! - сестра громко смеётся своей невнимательности, и, оторвавшись от непонятного занятия, смотрит на Кристофа. - Не буду целовать, измажу тебя всего, - предупреждает она весело, но по тому, как быстро улыбка сменяется на хмурое, холодное выражение, Кристоф понимает, что приветливость напускная. Но сестра смотрит на майора пусть и грустно, но ласково. - Знаешь, меня сегодня снял один, - внезапно заговаривает она, не переставая полировать ногти. Кристоф замечает, что она отводит взгляд, словно боится рассказывать: - Он был со мной очень ласковый, нежный, - продолжала она сдавленно, - но противный, как слизняк. И я подумала, что изменила тебе, хотя мы всего лишь побаловались. Конечно, моя профессия в первую очередь требует актёрской игры во взаимность, но этот.... Он заметил, что я думаю о другом. И я действительно думала о тебе. И вспоминала, как ты обращался со мной, и знаешь - поняла, что мне нравилась твоя грубость. Не потому, что я так люблю странные вещи, а потому, что ты мне действительно нравишься, - она тяжело вздохнула и прибавила, не поднимая на Кристофа глаз: - Мне кажется, было бы подло держать друг друга в неведении насчёт того, что мы чувствуем. - Я до сих пор немного боюсь тебя, - честно признался майор, - мне не хочется, чтобы наше "баловство" оказалось мороком. Наверное, я к тебе неравнодушен, хотя упорно считал себя геем. Сестра взглянула на него с интересом, словно требуя рассказать это подробнее, и Кристоф, понимая, что терять больше нечего, рассказал про Оливера. Говорил неохотно и быстро, умалчивая то, о чём можно было догадаться. - Но почему же ты тогда был со мной? - удивилась София, хотя новости об ориентации брата её нисколько не смутили. - Возможно, это было помутнение, - нерешительно предположил Кристоф. Ему хотелось рассказать, что он чувствует к Оливеру, хотя невысказанные слова камнем давили на сердце. - Не думаю, что помутнение. Ведь этого хотелось нам обоим. - На самом деле я пользовался возможностью побыть с женщиной. Просто узнать, что это такое, - тонкие губы двигались бесшумно и София могла только догадываться, что он говорил. - Но ведь ты с таким же успехом мог заказать женщину. Кристоф отрицательно покачал головой, давая понять, что это была плохая идея. - Ты мне всё-таки родной человек. Но я тебя совсем не знаю. Знаю только, что ты мне нравишься в данный момент. - Я боялась услышать обратное, - голос Софии был дрожащим, но радостным. Она впервые за разговор посмотрела на брата, и Кристоф увидел слёзы в синих щёлочках глаз. Длинные русые ресницы вздрогнули, но София не заплакала. Солёные капельки медленно поплыли по белой субстанции, оставляя блестящие дорожки. - Я люблю тебя, Кристоф, - призналась она, уже не сдерживая слабости. Вместо ответа майор подошёл к сестре и подхватил её на руки. Тонкий кисейный халат смялся, задираясь, и София лежала в объятиях брата - голая, красивая, смеющаяся. - И я тебя тоже люблю, - признался Кристоф в том, что не решался сказать даже в мыслях. Его тонкие губы накрыли раскрытый в улыбке рот сестры, не пугаясь толстого слоя крема на её лице, и майор наконец понял - любить соулмейта не обязательно. Настоящая любовь была здесь, под боком. Только идти к ней было долго и страшно. — Смотри-ка, они нашли общий язык, — заметил Тилль, когда перетирал тарелки за стойкой. Рихард шмыгнул мимо, снимая с полки бутылку виски, и взглянул в красноватую глубину зала. Оттуда выходили две держащиеся за руки фигуры людей, которых вместе Тилль и Рихард видели только второй раз. Но если в первую их встречу Кристоф и София казались скорее Фобосом и Деймосом, то теперь они выглядели современной версией мифологических влюблённых — с такой нежностью майор поддерживал сестру, а та не сводила с него глаз, полных обожания. — Это определённо надо занести в список наших достижений, — довольно пробурчал Рихард, занимая место за кассой. — Что же такое я тогда положил им в ужин? Тилль усмехнулся, наблюдая за подошедшими влюблёнными. Они переминались у витрины, переговариваясь друг с другом одними глазами —так, как умеют только любящие. Рука Софии покойно лежала в изгибе локтя майора, а его пухлая ладонь нежно сжимала тонкую талию. Кудрявые головы — тёмная и золотистая — иногда склонялись друг к другу, и всем было видно, что эти двое и не думают скрывать своих чувств. Рестораторы не решались им мешать, помня слова фрау Шнайдер о её ненависти к мясу — но мясников порядком удивило то, что женщина с интересом читала названия блюд, на которые смотрела весьма голодными глазами. Рихарду показалось, что с появлением симпатии к Кристофу София стала выглядеть не в пример симпатичнее. Если в прежние разы она чопорно и строго одевалась, то сейчас на ней было вечернее платье с открытой грудью, а почти не накрашенное лицо выглядело совсем молодым. С майором такой яркой перемены не случилось, но когда мужчина смотрел на любимую, в его неярких заплывших глазах вспыхивал юношеский огонёк. Казалось, если бы не внушительные габариты, он носил бы Софию на руках и сдувал с неё пылинки. Но увы, майор и себя обслуживал с некоторым трудом. — Что заказываете? — не выдержал Рихард, останавливая на парочке косоватые большие глаза. София в недоумении пожала плечами и посмотрела на брата — Рихард только сейчас вспомнил, что влюбленные связаны родственными отношениями. Кристоф тоже развёл руками и неуверенно произнёс: — Наверное, вот эти котлеты, запечённые в сыре? Или медальоны с салатом? — А может, что-то серьёзное? — возразила София и на мгновение нахмурившись, тут же придумала: — Вот этот стейк, пожалуйста. Длинный палец с красным ногтем ткнулся в витрину, указывая на стейк — толстый шмат жареного мяса, украшенный веточкой базилика. Майор, смотревший на сестру, выглядел растерянным — он, видно, никогда не слышал о том, что женщины могут любить столь тяжёлую пищу и есть её, не смущаясь мужчины. — Две порции? — Уточнил Рихард. — Вам тогда придётся подождать. Может, возьмёте ещё аперитив или что-то маленькое, для аппетита? Влюблённые синхронно закачали кудрявыми головами — со стороны это смотрелось почти смешно. — Будет готово через несколько минут, — пообещал Тилль, ныряя в маленькую дверь, которая вела в подвал. Кристоф, пыхтя от непонятной гордости, достал кошелёк, чтобы по-джентельменски расплатиться за даму, но София грубовато турнула его, выкладывая несколько банкнот из маленькой сумочки. Рихард с трудом сдержал улыбку, принимая деньги — несмотря на нежные чувства, эта парочка смотрелась больше смешно, чем трогательно. — А десерты у вас есть? — нерешительно спросила фрау, отдавая деньги и задумчиво оглядела витрину, откуда на неё смотрели только куски мяса самых разных форм. — В меню нет, но для вас организуем, — выдохнул Рихард, гремя железным ящиком. Софию в "Ганнибале" он видел только второй раз, но считал должным ублажать её, как постоянного посетителя. К тому же София, будучи во влюблённом состоянии, хотела видеть вокруг только хорошее. Кристоф сурово посмотрел на Рихарда — майор был весьма щедрым, но, судя по его лицу, ходить в ресторан вдвоём оказалось слишком затратно. — Для вашей дамы десерт будет входить в стоимость стейка, — почти пропел Рихард, выставляя на жестяной поднос два плоских бокала для мартини. Он прекрасно помнил, как раньше Кристоф мог заявиться в ресторан с толпой подчиненных и заказать еды на целый полк — причём большую часть съедал сам, нисколько не жалея о потраченных деньгах. Рихард не был уверен, что София знала об этом пристрастии любимого, и потому немного жалел влюблённую женщину, которая не сводила с майора глаз, не желая замечать его недостатки. София порозовела от радости, благодарно кивая Рихарду, которого раньше находила симпатичным — помнится, первую выручку Рихард потратил, чтобы провести ночь с ней. И не пожалел — в искусстве любви Софии не было равных. Тем временем в глубине подвала Тилль пытался сообразить десерт для драгоценной гостьи из того, что использовал как добавки к мясным блюдам. Сливки, из которых готовился соус, были взбиты и смешаны с запечеными яблоками — широкий выбор мясных блюд позволял использовать фрукты в качестве пикантной добавки. Брусничный джем для тефтелек лёг на дно самого изящного и широкого бокала, в чьи края впились тонкие до прозрачности дольки персиков — с ними запекали свинину. Пока Тилль в сердце ресторана колдовал над десертом, Рихард решил уединиться, видя, что пока посетителей не наблюдается. Иногда он позволял себе такие сеансы, когда чувствовал, что устаёт за кассой. Подвальная комната была оборудована совмещённым санузлом, где зеркало и раковина находились напротив унитаза, причём так, что Рихард имел удовольствие созерцать себя в полный рост — а это в процессе самоудовлетворения было для него важнее всего. Даже фрау Шнайдер после его визита в публичный дом повесила в одной из комнат громадное зеркало, зная, чем угодить любимому посетителю. Наполовину раздевшись, он устроился на закрытом унитазе и выдохнул, когда увидел в волшебном стекле напротив себя. Слегка взволнованное от предвкушения удовольствия лицо, взъерошенные волосы, нервно вздымающаяся грудь — отражение Рихард всегда воспринимал как настоящего человека. Именно отражение, повторявшее все гримасы несовершенного лица, было Рихарду лучшим партнёром для любви. Стараясь не закрывать глаза, он несколько раз ерзнул вспотевшей рукой по напряжённому стволу, дожидаясь возбуждения — Рихард хотел успеть разрядиться как можно быстрее. Но пока его не трогали, и он мог побыть наедине со своим отражением. Рихард в зеркале откинулся назад, ещё крепче стискивая член, собравшийся полными крови складками. Кадык на полной шее дёрнулся, и одновременно с этим Рихард утробно застонал, с удовольствием глядя в томные глаза отражения. Когда кровь ударила в голову от восхищения, вызванного наблюдением за блаженствующим отражением, Рихард заерзал на гладком сиденье, радуясь, что остался в брюках — без них ягодицы крепко прилипали к фарфоровой крышке. Отраженный Рихард доверчиво подался ему навстречу — Рихард часто думал о том, чтобы извлечь двойника из зеркала, и в этих мыслях двойник казался мяснику гораздо мягче и податливей, чем он сам. Почувствовав приближение разрядки, двойники вздрогнули, переводя взгляд с потолка друг на друга. В золотистом свете санузла мускулистые тела слегка поблескивали, так же, как и возбужденные глаза, глядевшие совершенно серьёзно. Сомкнутые на напряжённых стволах руки слегка дрожали, пока их разгоряченные хозяева любовались друг другом. Оба Рихарда считали себя красивыми мужчинами — и остальные считали бы так, если бы не самолюбивое выражение, застывшее в скуластых курносых лицах. Рихарды любили себя, достигнув той гармонии, к которой стремятся многие, гораздо более симпатичные люди, читающие статьи по саморазвитию. Но иногда любовь к себе приобретала нездоровый оттенок — как это было сейчас. По-прежнему сохраняя самообладание, нужное для любования самим собой, Рихард достиг вершины — лицо в зеркале счастливо исказилось, распахнув рот в беззвучном крике — и, придя в себя, немного неловко поднялся, чтобы умыть руки. Умываться пришлось долго — сперма плохо оттиралась — и Рихард имел возможность видеть нахмуренное лицо отражения, недовольного этой процедурой. И потому, когда руки стали чистыми, Рихард, словно прося извинения, поцеловал отражение и отстранился, почему-то чувствуя себя виноватым. В месте поцелуя осталось пятнышко тумана, тут же растаявшее. Отражение по-прежнему смотрело на него сердитыми, чуть расстроенными глазами, и Рихард тоскливо покачал головой, жалея, что никогда не сможет вживую встретиться со своим двойником. Пока Рихард предавался удовольствиям в туалете, Тилль закончил с готовкой и передал суетящейся рядом Пекке поднос. За несколько дней в ресторане девушка порядком освоилась и уже не была такой неловкой — иногда Тилль ловил себя на том, что глядит на неё с неприкрытой симпатией. Кристоф и София, пока готовилось их блюдо, ничуть не скучали, наслаждаясь друг другом — хоть и сидели они на виду у кассира, место было тёмное и уютное. Для вида отпивая мартини, под столом София лишь сильнее раздвигала ноги, не боясь, что платье задралось уже так, что кто-то может это заметить. К вечеру народу в "Ганнибале" всегда прибавлялось, и влюблённые немного гордились тем, что приступают к любви на людях — правда, их скрывала тяжёлая скатерть. Рука Кристофа давно лежала между бёдер Софии, пока сам майор так же машинально потягивал кислый напиток. Пользуясь темнотой уголка, он прижался к любимой совсем близко, едва ли не душа её тяжёлыми формами. Но София, сама того не замечала, получала какое-то странное удовольствие, когда плотные складки жира касались её талии. Если раньше её трясло от отвращения при взгляде на брата, то теперь каждый взгляд Софии, обращенный к Кристофу, переполняло обожание. Ей нравилось в нём всё — и трясущиеся щёки, и могучие бёдра, бывшие шире её собственной талии — всё, что другие находили по меньшей мере некрасивым. Но кроме внешности, прелестной в глазах влюблённой женщины, Кристоф обладал приятным умением красиво молчать, отчего наедине с ним София не чувствовала неловкости. Вот и сейчас, когда его руки осторожно ползли в доверчиво приоткрытое лоно, женщина лишь улыбалась, глядя в широкое, внимательно настороженное лицо. Помня неудачный первый раз, Кристоф старался быть осторожней, и потому между ног Софии его рука ползла медленно-медленно. Женщина подалась вперёд, движимая желанием, вызванным созерцанием аппетитных форм брата — София и раньше ловила себя на том, что ей нравились крупные мужчины. Под платьем у неё ничего не было — от белья женщина избавилась ещё в уборной ресторана, чтобы любви ничто не мешало. И теперь она нервно ежилась, чувствуя, как шелковая ткань платья пачкается вязкой влагой. А пальцы Кристофа были совсем близко — ей было нужно лишь чуть-чуть довериться и раскрыться, чтобы насадиться на них. Но судя по хитрому взгляду заплывших глаз, Кристоф явно хотел оттянуть удовольствие и соединить его с приёмом пищи. В первый раз, ещё с Оливером, это оказалось очень приятным, и майор хотел возродить ощущения, вызванные одновременностью обжорства и любовного блаженства. Нескладная девушка робко отвела глаза, когда ставила им на стол поднос с мясом, источавшим душистый пар. Между большими тарелками со стейками стоял изящный широкий бокал, полный взбитых сливок и фруктов — то был обещанный десерт. — Ты же у меня вегетарианка? — усмехнулся Кристоф, разрезая упругое мясо. — Всё-таки решила рискнуть? София скромно кивнула, забирая вилку. В нерешительности взглянула на мясо — кусок казался таким внушительным, что съесть его весь не представлялось возможным. Особенно если учесть то, что когда-то он кому-то принадлежал. — Я, пожалуй, попробую, — нетвёрдо заявила София, втыкая вилку в плотную красную корку. Кристоф уже с аппетитом уплетал свой кусок, не сводя с сестры сияющих глаз — во время еды он всегда преображался. Он не решался заявить Софии, что хочет её ласки именно сейчас, но намекал на это, нарочито широко распластывая по кожаному дивану огромные бёдра. Собравшись с духом, София зажмурилась, укладывая в рот первый кусочек. Вкус, давно забытый, оглушил её — но он не шёл в сравнение с тем, что София пробовала прежде! Сильный и яркий, вкус мяса определённо выигрывал по сравнению с овощами, которые раньше София возводила в ранг амброзии. Едва не задохнувшись от восторга, женщина отшатнулась, роняя голову на плечо Кристофа, который наблюдал за этим с нескрываемым торжеством. — Понравилось? — довольно спросил он, и вспомнив Оливера, забрал вилку возлюбленной, протягивая к темно-красным губам следующий кусочек. Резко выдохнув, что с ней бывало только во время любви, София осторожно приоткрыла рот, давая Кристофу взять себя за подбородок и немного побыть ребёнком, которого кормят. Дрожащей рукой она нашарила вилку Кристофа, чуть не уронив её, и не глядя, вонзила её в сочное мясо. Почувствовав рядом возбуждающий аромат, Кристоф с готовностью открыл рот, благодарно глядя в радостные, полудикие синие глаза. София всё-таки догадалась о его безмолвной просьбе и улыбнулась, когда Кристоф замер под руками, тянувшими вниз застежку брюк. Но им не суждено наслаждиться прекрасным ужином наедине — вместе с порывом холодного осеннего ветра в ресторан ворвалась длинная тень. Взмахнула полами широкого пальто — лампы на мгновение померкли от этого жеста, а встречавший гостей Рихард склонился в приветственном жесте — в "Ганнибал" заглянул сам доктор Ридель. Не глядя по сторонам, он, движимый ревностью, двинулся к столику, за которым сидели влюбленные, и сел неподалёку, имея возможность наблюдать их и не выдавать своего присутствия. Его снедала жгучая зависть к той, чья золотистая голова сейчас показывалась чуть выше стола — туда София, гонимая подложенными в мясо афродизиаками, забралась совсем недавно. Оливер мог лишь ядовито усмехаться, наблюдая за Кристофом, который, поджидая близость оргазма, торопливо ел мясо, в то время как София любила его ртом и пыталась делать вид, что с ней это в первый раз. Наблюдая за актом любви, который скрывала тяжёлая скатерть, Оливер надеялся, что Кристоф почувствует его присутствие и закашляется до смерти — но майор был слишком поглощен едой и женщиной. София робко глядела на возлюбленного снизу вверх, наслаждаясь его меньшей частью. Управляемая почти благоговейным чувством, она старалась сделать брату как можно приятней, и судя по тяжёлому дыханию и почти остервенению, с которым Кристоф поглощал остывающее мясо, у неё получилось. Когда София на мгновение сделала передышку, Кристоф руками оторвал от её стейка кусочек и затолкнул его в тёмно-красный, распухший рот. София прожевала послушно — Кристоф крепко держал её подбородок пальцами, вымазанными в мясном соке. — Нравится тебе? — почти требовательно спросил он, и в искаженном страстью лице София не узнала своего робкого безвольного брата. А такой Кристоф нравился ей гораздо больше. Женщина кивнула и, не утирая губ, принялась за дело — Кристоф настойчиво толкался в её рот, готовясь разрядиться прямо в эти пылающие красные губы. Вкус горячего мясного сока смешался с горьким от мяса семенем — София едва успела проглотить часть своего мужчины и, растерявшись, нечаянно укусила его — на толстых складках остался рдеющий дугообразный след. Дрожа от неотступившего возбуждения, Кристоф промокнул губы, и, не давая Софии передохнуть, вытащил её из-за стола, направляясь в ту самую залу, где узнал о настоящем меню ресторана. — А десерт? — вспомнила София, прихватывая сумочку. — Возьми с собой, я буду кормить и иметь тебя, пока не выдохнешься, — прошептал Кристоф, сжимая поднос, где стоял бокал с десертом и недоеденное мясо. А Софии слышать такое было только в радость. Вот только Оливер идти за ними уже не собирался — несмотря на ревность, он был человек достойный и понимал, что будет глупо мешать нашедшему своё счастье человеку. — Насколько я помню, ты не особенно любишь людей, — издалека начал Кристоф, когда скармливал возлюбленной десерт, одновременно толкаясь в неё, отчего женщина вздрагивала и промахивалась, ловя губами ложку. — Не люблю, — фыркнула София. Губы у неё были в сливках и джеме. — Однако на вкус они очень даже ничего, — возразил Кристоф почти весело, наваливаясь на сестру чуть ли не всем весом, отчего та могла только мелко дышать, боясь, что её раздавят. Кристоф сделал это нарочно — чтобы София не нашла сил возражать и вырываться, как делал это он, убегая от Оливера. — Разве? — Она хихикнула, пытаясь приподнять тяжёлое брюхо, впечатавшее её в матрас. Но мягкие складки окружили женщину со всех сторон, не давая пошевельнуться. — Главное, это правильно их приготовить, — судя по весёлому голосу, он пытался пошутить, но Софии, ещё не отошедшей после вкуса мяса, это шуткой не показалось. На томительное мгновение она замялась, думая, что это действительно была шутка. Но Кристоф смотрел так серьёзно, что ненадолго Софии стало почти жутко. Невольно она вспомнила вкус мяса и поняла, что оно было сладким — но не от специй, их там вообще не было. Женщина плохо разбиралась в мясе, считая его вредным, однако посчитала нужным убедиться в немыслимой догадке. Кристоф увидел, как нахмурились её тонкие брови, и приподнялся, чтобы София смогла резковато произнести: — Дай-ка мне ещё кусочек. Чувствуя, что неловкая шутка была неудачной, Кристоф разрезал мясо с некоторой опаской и протянул кусок Софии осторожно, как будто кормил дикое животное. Рыжеволосое животное приняло пищу из его рук, слегка прикусив не успевшие отскочить пухлые пальцы. И тщательно, долго жевало, сосредоточенно нахмурившись. Мясо не было похоже ни одно то, которое Софии приходилось пробовать. Вдобавок, оно, хоть и искусно приготовленное, отдавало чем-то неприятным, как будто принадлежало больному животному. Подумав самую малость, София протянула руку к мясу, хищно вцепившись в него — и теперь Кристоф глядел на неё почти со страхом, как и раньше. Рыжая валькирия урчала, как кошка, теребя кусок стейка белыми зубами — ей нравился не столько вкус, сколько сам процесс — и взгляд, поднятый на пятившегося к изголовью Кристофа, был удовлетворенным. Самому майору казалось, что дав Софии попробовать мясо, он пробудил в ней то животное, каким женщина была совсем недавно. — Так значит, это ресторан для каннибалов? — предположила София, хитро сощурившись. Губы её были в мясном соке, а глаза поблескивали недобро и весело — так, что Кристоф смог только пробормотать: — Да. Но это уже не было шуткой. Тилль вернулся домой по обыкновению поздно — в выходивших на улицу окнах Лоренцев было темно. Уверенный, что Кристиан уже спит, Тилль хотел тихо прокрасться в спальню, но замер ещё на пороге, увидев на стене гостиной громадную синюю тень, прыгавшую и порхавшую. В самой гостиной горел тусклый и бледный мертвенный свет — наверное, от той лампы с разноцветными стёклами. Невольно испугавшись и тут же рассмеявшись глупому страху, Тилль тихо подошёл к порогу гостиной. Кристиан, на котором из одежды были одни зелёные колготки, танцевал, бесшумно гарцуя между диваном и телевизором. Тилль не видел его лица, занавешенного длинными волосами — вместо него были только большие очки, отражавшие свет лампы. Кристиан взмахивал руками, пытался подпрыгнуть, явно подражая танцовщикам в балете. Это было бы естественно для ребёнка, но Кристиан был почти мужчиной — и потому его осторожные, вымученно-изящные движения выглядели совсем неуклюже. Когда он пытался встать на одну ногу и покружиться, пародируя фуэтэ, длинное тело заваливалось набок, а руки беспомощно порхали, пытаясь найти равновесие. Однако Тилль чувствовал, что это занятие доставляет Кристиану удовольствие — ведь для чего в комнате была создана эта несколько пугающая атмосфера? Движения Кристиана были лёгкими, и Тилль понимал, что этот мальчик танцует хорошо, если есть музыка и нет хореографа, который только запутывает, а не помогает — у станка Кристиан казался бы совсем неуклюжим. Мешать ему не хотелось, но и спать хотелось тоже — у Тилля подкашивались ноги от усталости. — Крис, — шёпотом позвал он, заглянув в гостиную. Звук сокращённого имени прозвучал шипением. Кристиан вздрогнул, переплетя ноги и вскинув обнажённые длинные руки. Музыка в его голове оборвалась, сменившись жутким стеснением. Он потянул руку, чтобы набросить рубашку, но Тилль спешно пересёк гостиную и прежде чем скрыться в комнате, прошептал: — Продолжай. У тебя хорошо получается.