Два уродца

Когда Эвелина ушла, мужчины не торопились покидать операционную. Шнайдер тяжело опустился на нагретый девичьим телом стул. Ему было душно и каждый вздох давался с трудом. Такое бывало с ним и раньше, потому что телосложением он ничуть не уступал трупу по фамилии Линдеманн. Здесь стоял острый медицинский запах, от которого пустой желудок майора едва не выворачивало наизнанку. Во всем полицейском комплексе он больше всего ненавидел именно это помещение. Он сощурил и без того узкие глаза, заболевшие от яркого света, и наблюдал за коллегами, особенно не вдаваясь в смысл их действий. Ридель надел резиновые перчатки, которые были малы для его длинных пальцев, и снял с Лоренца очки. Овальное лицо детектива, обрамленное тёмной бородкой, осталось профессионально равнодушным. Но сердце дрогнуло, когда Ридель встретился с уставленными в потолок ярко - голубыми глазами. Мёртвое лицо с неестественно блестящими остекленелыми глазами выглядело насколько жутко, что детектив не решался закрыть их. Далеко не первый раз он видел трупы, выглядевшие ещё более отвратительно и страшно, но подобный ужас охватил его впервые. А Ландерс беспечно выхватил очки из неподвижных рук остолбеневшего Риделя и примерил их. Круглое лицо выглядело в очках так нелепо, что задыхавшийся Шнайдер едва не рассмеялся, но атмосфера операционной была слишком гнетущей для этого. - У меня перед глазами все расплывается, - приятный голос коллеги донесся до Шнайдера словно через толщу ваты, - покойный был явно очень близорук, чуть ли не до слепоты. - И какое это имеет значение? - лениво протянул Ридель, - вы же ничего не делаете, а только мешаете неуместными замечаниями. - А что я могу делать, если даже школьник не обнаружит у них следов насильственной смерти? Что вы ещё предлагаете, м? Последняя фраза прозвучала заносчиво, что заставило Шнайдера раскрыть слипшиеся от молчания губы: - Мне кажется, вы слишком много позволяете себе, Ландерс. Скажите лучше, чтобы трупы отвезли в морг, сейчас не самое подходящее время для вскрытия. - Да кому они нужны, эти мешки с мясом?! - недовольно пробурчал Пауль, берясь за ручки носилок, - проще кремировать их прямо здесь. - Делайте, что я сказал, - майор облизнул губы и с кряхтением поднялся. Ридель наблюдал за ними с таким выражением, как будто был не человеком, а роботом, который понятия не имеет о человеческих чувствах. Убедившись, что теперь Ландерс не сделает ничего лишнего, майор направился в сторону своего кабинета медленно, как улитка, тяжело переваливаясь с боку на бок. На пути его была столовая, откуда кисло несло квашеной капустой, и от этого запаха майора чуть не вырвало, хотя он был ужасно голоден. Вернувшись в свой кабинет, Шнайдер опять потянулся к куртке, но взгляд его случайно остановился на мутном зеркале, казалось бы, давно потерявшим способность отражать. Майор увидел себя словно впервые, и отражение показалось ему куда уродливее, чем те двое в белых костюмах. "Да, ещё на них были белые туфли, - внезапно вспомнил он, - и к похоронам подготовиться успели". Думая о так кстати свалившихся на его голову покойников, Шнайдер никак не мог отвести глаза от зеркала. Что он мог увидеть? Лицо, которое все без разбора считали уродливым - узкие заплывшие глаза такого же цвета, как у того... как же его зовут? Лоренц? Спутанные тёмные локоны, касавшиеся обвисших щёк, почти белых от недостатка воздуха... Когда он успел стать таким? Шнайдер печально просунул одну руку в рукав, стараясь не смотреть в зеркало, но тут чьё-то дыхание обдало его щеку. - Ландерс?! - взгвизнул майор, не на шутку перепугавшись. В зеркале он увидел у себя за спиной хитрое улыбающееся лицо Пауля. Шнайдер тут же попытался быстро отпрянуть, и понять, откуда появился Пауль, но был слишком неповоротлив для этого. А Ландерс все прятался за широкой спиной Шнайдера, словно дразня его. - Так что вам нужно?! - нервно восклицал майор, чувствуя мягкие ладони то на плечах, то на боках. И эти руки двигались так быстро, что возникало ощущение, будто у Пауля восемь или десять рук. Наконец, после нескольких секунд изматывающей возни Ландерс крепко притянул майора к себе и уткнулся губами в рыхлую щеку. - Мы смотримся не менее мило, чем те двое, герр Шнайдер, - прошептал он, высовывая кончик языка. Майор дёрнулся, почувствовав на коже что-то горячее и мокрое, но почему-то не мог сопровотивляться, с ужасом понимая, что ему это нравится. Он даже не подумал о том, что всегда был против подобных отношений, и, развернувшись, обхватил Пауля за талию, казавшуюся удивительно стройной. - Я же знал, что вам понравится, майор, - томно прошептал Пауль, прижимая Шнайдера к столу, откуда сразу же упало несколько листов. Шнайдер понял, что деваться ему некуда, и решил поддаться. Он присел на краешек стола, предоставив Паулю полную власть над собой. Тот сразу набросился на майора, стараясь действовать ласково, чтобы случайно не разбить и без того слабое сердце любовника. Шнайдер задыхался от внезапно нахлынувших, но таких приятных ощущений. Пауль был быстр, потому что за то короткое время, которое ему удалось выловить, хотел сделать как можно больше. Стиснув расплывающиеся колени Шнайдера сильными бёдрами, Ландерс расстегивал полицейскую форму майора, густо покрывая поцелуями каждый сантиметр уродливого, но желанного тела. Пальцы Пауля предательски дрожали, соскальзывая с металлических пуговиц. Он долго вынашивал эту мысль с захватом возлюбленного, и сейчас хотел воплотить все свои фантазии насчёт Шнайдера, хотя это вряд ли было возможно. Ландерс радовался, что майор сдался так быстро, и пользовался тем, что сейчас извивающийся под ним Шнайдер не отдаёт себе отчёта в происходящем. Резкий порыв холодного ночного ветра ворвался в комнату, беспорядочно смешав деловые бумаги, заставив летать их в помещении белыми бабочками. - Вот видишь, - нежно прошептал Пауль, любуясь разомлевшим лицом уже измученного любовника, который тяжело дышал, - так на тебя ни одна женщина не посмотрит, а мне ты нравишься. Он потерся носом о длинный нос Шнайдера, смешно торчавший из пухлых щёк, и, приложив немалую силу, завалил возлюбленного на стол. Майор окончательно разметал бумаги и глубоко вздохнул, чтобы по-должному ответить на первый в его жизни поцелуй настоящей любви.