Два уродца

Прочитав поток тёплых, искренних слов, вырвавшихся со стороны Тилля, Кристиан покраснел. Ему никто не говорил такого, и поначалу Лоренц испытал недоверие. Но после их первого разговора, три месяца назад, Тилль всячески старался намекнуть, что чувство Кристиана взаимно - поддерживал, когда у Лоренца был особенно плохой день, и говорил ласковые слова часто просто так, и эти слова были слишком нежными - Линдеманн не знал, как приласкать словами мужчину. Для него это чувство тоже было совершенно новым, но Тилль не боялся его проявить, пусть даже так неумело. И Кристиану было приятно это слышать - прежде ведь никто не ласкал его так. Когда Тилль решился признаться, что тоже любит, Кристиан не поверил, но боясь потерять эти словесные ласки, без которых уже не мог жить, постарался быть с Тиллем столь же ласковым. Линдеманн говорил, что примет Лоренца любым, и это заставляло подозревать, что Тилль тоже не в полном порядке. Но Кристиан не хотел думать, что время могло как-то дурно повлиять на этого прекрасного человека, и Лоренц очень радовался, что по прошествии многих лет Тилль стал таким же красивым и внутренне. Иногда они начинали мечтать о совместной жизни, и Кристиан боялся, что эти мечты никогда не сбудутся, ведь социальная сеть - это совсем другое. В реальности много обязательств, которые тяжело выполнять. Много ответственности, которую не все хотят брать на себя. Хотя эгоистичные люди есть и в сети, но Линдеманн таким не был. Эгоист никогда не будет говорить так - каждое слово Тилля было полно самого искреннего чувства, и Кристиан не понимал, как у него получается говорить так, что эти сообщения хотелось перечитывать без конца. Но сегодня Тилля прорвало, и Кристиан понял, что это решающий разговор. Не спроста Линдеманн говорил так долго и нежно. Кристиан прочитал это сообщение утром, когда чувствовал себя больным и разбитым. И любимые слова, написанные рукой дорогого человека, вызвали у Лоренца лишь слабую улыбку. Ему было грустно, казалось, ничего не могло его обрадовать. Он вдруг подумал, что все эти разговоры и мечтания - пустая трата времени, ведь они никогда не решатся встретиться. И от осознания того, что даже потрогать свою любовь у Кристиана не получится, ему становилось ещё хуже. "Что-то случилось?" -спросил Тилль, почувствовав грусть в односложных ответах Кристиана, а тот увидел тревогу в вопросительном знаке. "Плохо все", - вяло ответил Кристиан, и сняв очки, долго смотрел в голубой экран, уже думая закрыть окно диалогов. Но новое сообщение заставило его встрепенуться: "И никто не может тебя поддержать?!" "Только ты, - решительно набрал Лоренц, - но ты далеко, и мне не остается ничего, как сидеть наедине с тоской по тебе. Впрочем, ничего нового." "Почему ты решил,что я далеко? Мы в одном городе, и мне не стоит труда приехать, чтобы утешить тебя. Мне более всего дорог покой того, кого я люблю, и к тому же, мы давно хотели увидеться" - Так почему ты не приехал тогда, когда признался?! - со злостью ударив по клавиатуре, крикнул Лоренц в тишину комнаты. Назло Тиллю, он уже хотел написать то, что писал в ответ на все просьбы о встрече - какую-нибудь отговорку. Он боялся, что возлюбленный узнает о его болезни и уйдёт, не желая связывать себя с инвалидом. Но сейчас Кристиану было настолько гадко, тошно и одиноко, что он решительно написал: "Тогда приезжай. Приезжай как можно скорее. Возможно, кое-что в моем облике может тебя шокировать, но мы должны увидеть друг друга сегодня или общаться виртуально до конца жизни. " Несколько секунд Тилль что-то писал, заставляя Кристиана с возрастающим волнением смотреть на переливающееся "печатает". И новое сообщение повергло Кристиана в тот счастливый шок, когда хочется кричать и прыгать от радости, и Лоренц прыгал бы, если мог. Но от только тяжело вздохнул, выпуская скопившуюся в душе тяжесть. В одно мгновение ему стало хорошо и легко, и Кристиан поверил - словами можно исцелять. "Я приеду сегодня вечером. У тебя будет достаточно времени, чтобы подготовиться" Кристиан чувствовал, как сердце заполняется приятным волнением, характерным перед решающей встречей, и теперь он мог только глупо улыбаться ноутбуку. Ему хотелось всем рассказать о том, какое счастье он испытывает сейчас, и от прилива тёплых чувств Кристиан прижался щекой к раскалившемуся монитору. "Ты не представляешь, как я радовался только что! - торопливо писал Лоренц, чувствуя, как румянец заливает щеки, - я был готов обнять весь мир, как глупо бы это не звучало! Ты приедешь сегодня, правда?! Это так чудно, что я не могу в это поверить. Я только сейчас понял, как люблю тебя! Ты настоящее чудо! " " Я тоже люблю тебя, ты знаешь, и я хочу, чтобы моё счастье никогда не грустило. И если тебе нужно увидеть меня, я приеду обязательно. И у нас обязательно получится сделать всё так, как мы мечтали " "То есть... Ты собираешься жить со мной?! " " Да. Разве ты не помнишь, как мы обдумывали подробности нашей совместной жизни?" " Прости... Я просто слишком шокирован. Мне весело, и в то же время я ужасно волнуюсь. Я уже тебя жду" " Хорошо, тогда я уже собираюсь. Напиши свой адрес. Можешь ничего не готовить, ведь я еду к тебе не в гости, а навсегда " Написав это, Тилль тут же вышел из сети, и, когда зелёная точка на его профиле погасла, Кристиан понял, что совершил крайне неловкую глупость. "Ведь он по-прежнему ничего не знает о моей болезни, - подумал Кристиан, сползая с кровати и без сил падая в коляску. - Что он подумает, когда увидит меня такого?! Надо было предупредить, надо, но теперь уже поздно..." Он со вздохом закрыл ноутбук и осторожно бросил взгляд на зеркало, тускло блестевшее в полумраке длинной, как гроб, комнаты. Спутанные, давно не мытые волосы, спускавшиеся на плечи жидкими локонами. Глаза, красные от долгого смотрения в экран компьютера, совсем ввалились. Страшное, отвратительное существо, похожее на крысу. Да разве его можно полюбить?! Но Тилль говорит, что любит.. И если его чувство действительно так сильно, то он примет Кристиана таким. Значит, Лоренц сможет хоть раз насладиться любовью, хоть недолго, но это было самое лучшее, что он испытает в своей безрадостной жизни. Он обязательно дождётся, и сможет узнать, что это такое - взаимная любовь. "Так, надо привести себя в порядок", - Кристиан осторожно приоткрыл дверь, ведущую в коридор. Целые дни он проводил в этой душной комнате, под завязку набитой книгами, никогда не зажигая свет, и за два года такой жизни ловил себя на мысли, что становится похож на крота. Внезапно ему противно стало видеть свое отражение. Кристиану казалось, что он безобразен, и увидев его таким, Тилль тотчас же покинет квартиру. Но Лоренцу надо было удержать его любыми средствами. Конечно, душ не сможет преобразить его в лучшую сторону, но Кристиан хотел, чтобы первое впечатление было приятным. Стараясь глядеть только перед собой, он выехал в тёмный коридор. -Понаставила тут рухляди, проехать негде! - крикнул он, едва не своротив большую напольную вазу, которую Кристиан не успел заметить. Эту вазу купила Дженни, любившая антикварные вещи, и любовь жены к "предметам старины" порядком раздражала Кристиана. Будь его воля, он выбросил бы все её покупки, но даже единственная кровать представляла культурную ценность. Миновав несчастную вазу, Кристиан добрался до ванной, и с тяжёлым вздохом приоткрыл дверь. Предстоял приём душа, и это представлялось Кристиану всегда безумно тягостным и тяжелым занятием, потому что он каждый раз боялся захлебнуться в ванной или не вылезти из неё. Ему приходилось придумывать изуверские способы, чтобы умыться и при этом не искалечить себя ещё больше. "Надеюсь, Тилль не будет настолько брезглив, что не поможет мне в таком деле", - подумал он, стягивая пропахшую горьким потом одежду. В ванной было холодно, и тощее белое тело с просвечивающими синими венами сразу покрылось мурашками. Нервно постукивая зубами, Лоренц, помогая себе руками, закинул ноги на высокий борт ванны, и сполз на холодное пыльное дно. Он с облегчением растянулся на дне, ослабевшей рукой направляя на себя струи душа. Вода, горячая, как кипяток, сделала тело слабым и вялым. Кристиан водил уже машинально, чувствуя, как ноет запястье, хотя шланг был не таким уж тяжёлым. Он был готов лежать так целую вечность, но ему казалось, что нужно торопиться. Обычно он тратил на приём ванной целый час, а сегодня волновался так, что делал всё наспех. Низко наклоняясь, он подставил голову под кран, снова вспоминая те времена, когда никаких душей ещё не было. Длинные волосы, вечно жирные и путающиеся, доставляли очень много хлопот, и Кристиан подумал, не обкорнать ли их вовсе. Но, судя по словам Тилля, такая причёска шла ему, и желая порадовать любимого, Кристиан решил ничего не делать с волосами. За два года болезни они довольно отросли, и Лоренц, тщательно промывая их под струей прохладной воды, чувствовал себя девушкой. Наконец, с мытьем было покончено, и Кристиан с трудом разогнул затекшую шею. Кажется, после душа он стал выглядеть даже чуть симпатичнее. Осталось надеть только что-нибудь приличное, потому что обычно Кристиан одевался так, что даже человеку с плохим вкусом становилось плохо при взгляде на эти наряды. С трудом растворив тяжёлую дверь огромного шкафа в стиле модерн, Кристиан, вздыхая, перебрал свою одежду. Футболки самых диких, кричащих цветов, рубашки - пестрые, как крылья скворца, свитера, которые были больше Кристиана в несколько раз - довольно жуткое зрелище, которое довольно надоело самому мужчине. Он не мог объяснить, почему всю жизнь одевался так, и ему было стыдно показаться перед Тиллем таким попугаем. Наконец, взгляд его выхватил густо-розовую, в фиолетовый, рубашку с узором в виде одуванчиков - не самый лучший вариант, но здесь хоть что-то напоминало настоящий стиль. Кристиан прикрыл розовый кошмар свитером цвета асфальта - из-за худобы он постоянно мерз, и не понимал людей, которые могли ходить дома в шортах. Вычурные французские часы на кухне громко и надсадно тикали, лишний раз напоминая, что сейчас лишь пятый час вечера, и Кристиану становилось ещё тягостнее и тоскливее это ожидание. Не в силах справиться с волнением, он избродил всю квартиру, и спустя час, показавшийся вечностью, не в силах ждать дальше, принялся нагло названивать по номеру, который ему дал Тилль. - Я уже еду, не переживай, - мягкие раскаты красивого низкого голоса заставили Кристиана успокоиться и перестать нервно колотить по подлокотнику коляски. Ради того, чтобы услышать этот голос вживую, ему хотелось ни много ни мало - жить. И даже тоска грызла его не так сильно. Скоро, совсем скоро он увидит своего любимого... Давя на бешено колотящееся сердце, Кристиан остановился у окна кухни, где было видно каждого, кто подходил к подъезду. Как будто Тилль должен вот-вот выйти из-за угла. Кристиан представил его - красивый, статный, с нетронутыми возрастом чеканными чертами. Странно, он всегда редко улыбался... Задумавшись, Кристиан с детским ожиданием смотрел в окно, наблюдая, как ранняя зимняя темнота опускается на двор, и в подъездах зажигаются красивые желтые фонари. Как же он не любит ждать! Как ему надоело ждать! А между тем прошёл ещё час, и оттого, что в волнении время замедлялось, Кристиан испугался. Он тут же начал искать причины, почему Тилля так долго нет, и спустив с цепи фантазию, не на шутку растравил себе душу. А если Тилль попал в аварию по дороге? А если террористы опять заложили в метро бомбу, и Линдеманну придётся искать окружной путь? А если на него напали и ограбили, и теперь бандиты держат его в подвале, не давая шанса выбраться?! Кристиан был готов бежать куда угодно, ведь он все ещё не мог представить, что Тилль - живой человек, а не виртуальная фантазия. Телефон по-прежнему оставался единственным напоминанием того, что они оба вполне реальны, и Кристиан решил позвонить. Но Тилль опередил его: - Ну вот, я уже у подъезда, - в очередной раз поднеся уставший вибрировать телефон к уху, Кристиан услышал нервное дрожание в голосе Тилля, - какой у тебя номер квартиры? - Одиннадцатая, - прошептал Кристиан, чувствуя, как трясутся губы от волнения, и с грохотом отвернул щеколду. С лестничной клетки дунуло холодом. Кристиан поежился, и выехав на середину прихожей, принялся ждать. Он не думал, что Тилль приедет так быстро, и не успел придти в себя после такого сильного напряжения. Но сейчас ему предстояло волнение куда более сильное. Прошло двадцать лет с их последней встречи, и они оба могли измениться настолько, что не узнают друг друга. Но Кристиан надеялся, что всё будет в порядке. Где-то внизу запиликал домофон, и дверь заскрипела, пропуская кого-то крупного, с тяжёлой походкой, и услышав эти шаги, Кристиан разволновался до крайности. Нервически дрожали руки и ноги, тряслись кончики пальцев, ещё более холодных, чем обычно. Сердце едва не выпрыгивало из груди, и губы приходилось закусывать, чтобы не выглядеть, как девяностолетний старик. "Хотя чего там, я не стану выглядеть лучше", - подумал Кристиан и едва не завопил радостно, услышав тяжёлые шаги на площадке. Шаги становились всё громче, и чем лучше их было слышно, тем быстрее сердце Кристиана набирало темп, в отчаянии колотясь в узкие ребра. Лоренц уже слышал доносившееся из приоткрытой двери прерывистое дыхание, и попытался представить, как выглядит Тилль сейчас, потому что судя по этим вздохам, человек был нездоров - так не дышат, поднимаясь на четвёртый этаж на лифте, здоровые люди. Последние секунды ожидания были самыми тягостными, и изнемогая от нетерпения, Кристиан подъехал ближе и увидел, как дверь подалась в другую сторону, открываясь. - Проходи, - произнёс он дрогнувшим голосом, понимая, что гость стесняется входить. Тягостный скрип был ему ответом. Кристиан уже принялся нервно потирать пыльные колеса, как в коридор вошёл разжиревший человек, лишь отдалённо напоминающий того Тилля, которого любил Кристиан. Вошёл тихо, без приветствия, и встал на пороге, аккуратно затворив тяжёлую дверь. Некоторое время они смотрели друг на друга, каждый хотел броситься вперёд, обнять, и уткнувшись носом в шею, лихорадочно шептать самые ласковые и тёплые слова. Но они не двигались, пытаясь осмыслить то, что видели. Тилль показался Лоренцу безобразным, но мужчина не мог не узнать эту сброшенную набок тёмную чёлку, истерически надломленные брови, мужественные рубцы на скулах и особенно эти маленькие красные губы, о которых Кристиан так часто мечтал - мелочи, больше всего любимые им. Они и составляли красоту Тилля, и время не смогло сделать их хуже. В конце концов, в нескольких десятках лишних килограммов не было ничего особенно отвратительного. Если от них и было трудно избавиться, к ним можно будет привыкнуть. Кристиан пребывал в шоке всего лишь мгновение, и первое впечатление, которое не могло не быть неприятным, тут же сменилось на симпатию, ведь в Тилле сохранились все запоминающиеся и дорогие черты. Но Тилль вряд ли смог за несколько минут принять то, что его возлюбленный оказался инвалидом, и это было видно даже тому, кто не разбирался в психологии. Он отступил, чуть приоткрыв от недоумения губы, и широко распахнув круглые зелёные глаза, смотрел на Кристиана. Линдеманн желал что-то сказать, но не мог найти слов, хотя наверняка подготовил их. Кристиан тоже молчал, понимая, что нужно дать ему время. Но они же не могли вечность провести в коридоре! - Привет, - наконец выдавил Кристиан, нервно потирая колёса. Он хотел добавить "вот мы и увиделись", но промолчал. Потому что весь вид Тилля словно вопрошал: "Ну как же так? Ты ведь ничего не говорил мне!" Кристиан только поджал губы, оправдываясь, и опустил глаза, заметив, что Тилль держал небольшой тортик. И радость от встречи, длившаяся несколько секунд, тут же сменилась на неловкость и давящее молчание. Ведь первое впечатление оказалось совсем не таким, как ожидали оба. Они надеялись на лучшее, но не знали, что всё может оказаться настолько плохо. Тилль робко подошёл ближе, с плохо скрываемой неприязнью отводя взгляд от поджатых в испуге ног Кристиана, который уже не знал, куда себя деть. Лоренц втянул голову в плечи, лишь бы не видеть того, кто мог уйти, развернувшись от отвращения - ведь дверь была открыта. Но он ощутил горячее дыхание у себя на голове, и почувствовал, как крупные пальцы осторожно огладили колено через ткань домашних брюк. Тилль опустился на колени, что было нелегко при его сложении, и уже смелее погладил эти тонкие ноги, пытаясь привыкнуть к тому, что Кристиан ему не снится. Он ждал этой встречи, и чувствовал, что Кристиан не мог остаться таким же, как раньше. Тилль думал, что он мог только состариться и подурнеть, но не больше - он и предположить не мог, что всё окажется так. И он не мог поверить в увиденное, думая, что это кошмар. - Прости, - через силу прошептал он в ответ на приветствие. И подумал, что Кристиан не испугался его уродства, а с первого взгляда смирился и принял всё так, как есть. И от этого Линдеманну стало безумно неловко. У него затекли колени и ныла спина от неудобного положения. Он утыкался носом в колени Кристиана, от которых пахло пылью и старыми тряпками, и весь этот мрачный, несмотря на яркое освещение, коридор, нагонял ещё большую неловкость. Не об этом он мечтал, точно. - За что же прощать? - то ли ему показалось, то ли Кристиан всхлипнул, отодвигаясь. - За то, что мы так долго не давали друг другу о себе знать? Так ведь это уже позади. Мы вместе, Тилль. Вместе! - крикнул он, хватая его за шею, и спрятал лицо у него на плече. Тилль робко приобнял его, чувствуя, как под свитером натянулась кожа на острых позвонках, и ему стало боязно сломать или помять Кристиана. Как же они так планировали совместную жизнь, даже если прикоснуться полноценно друг к другу не могут?! - Я не отпущу тебя, - прошептал Лоренц, забирая его лицо в руки. И Тилль ощутил свое уродство, когда холодные ладони Кристиана наполнились его дрожащими щеками. - Разве ты думаешь, что я хочу от тебя уходить? - спросил он в ответ, зная, что разгибаться нельзя. - Я всегда этого боялся, - признался Кристиан, наконец-то поднимая глаза. Тонкие пальцы соскользнули с лица Тилля, и он, по-прежнему стоя на коленях, смог разглядеть лицо, которое он знал только по фотографии в Фейсбуке. То лицо, на которое он не хотел обращать внимание, когда у них были все шансы начать общую жизнь. Он увидел глаза - неяркие, голубые, словно озёра, в которых отражалось затянутое облаками небо. Тёмные волосы, мягко волнящиеся, ложились вдоль тонкого лица, словно выточенного из тончайшего фарфора. И разглядев это лицо, становившееся только красивее от таких сравнений, Тилль ощутил свою неприятность ещё болезненнее. Человек, над которым он смеялся, по прошествии лет вызывал самое искреннее восхищение. Но в глазах окружающих Кристиан был отвратителен. И Тилль относился к их числу, пока не полюбил. Тилль не понимал, почему его сердце выбрало именно этого человека, и теперь, сидя перед ним на коленях, чувствовал, что дороги назад уже нет. Он обещал быть с ним до конца, и не мог уйти просто так, видя самую крепкую привязанность в этих глазах. В этих омутах, которые поглотили Тилля с головой, и выбираться из них не хотелось. Потому что Линдеманн уже любил и знал, что жизни без Кристиана не представит. - Я не уйду, - честно произнёс Тилль, сжимая тонкие кисти до едва слышного хруста. - Не бойся. Кристиан жалко улыбнулся, не показывая зубов - одними глазами, и от этой улыбки у Тилля что-то перевернулось внутри. - Я закрою дверь? - он кивнул на проём, откуда тянуло холодом. Кристиан кивнул, мягко высвобождаясь, и уже собирался направиться к двери, но Тилль опередил его, в несколько секунд справившись с простой щеколдой. "Да, я создаю тебе жилище, И ты должна стать частью целого. Камень за камнем я тебя замуровываю! Камень за камнем Я всегда буду с тобой…" - слова из собственного стихотворения невольно всплыли в памяти Тилля, когда он услышал холодный щелчок железа об железо. И от того, как улыбался Кристиан в эту минуту, на мгновение стало жутко. - Будешь чай? - спросил хозяин - не только этой квартиры, но и сердца Тилля. Он кивнул, подходя и забирая ручки коляски в свои руки. Холод металла обжег руки, и Тиллю показалось, что ладони навсегда прирастают к ним. Шорох колёс по линолеуму резанул слух, но, взявшись за ручки, Тилль не обращал внимания уже не на что - любовь, ставшая ещё сильнее, когда он взглянул на Кристиана, полностью завладела его сознанием, надевая на глаза шоры. Теперь ему была неважна внешность - он впервые в жизни полюбил так, когда смотришь сердцем. На кухне было совсем темно, но Кристиан предложил располагаться, как дома. Когда свет загорелся в просторном помещении, Тилль почувствовал себя ещё скованней и принялся рассматривать цветы на скатерти, лишь бы не видеть Кристиана, который передвигался, одному ему известным способом доставая посуду с верхних полок. Тилль чувствовал, что надо помочь, но Лоренц делал всё с таким видом, что посторонний усомнился бы в ограниченности его возможностей. За год, проведённый в одиночестве, Кристиан почти не ощущал дискомфорта от отсутствия ног, пребывая не только в пределах дома, но и вне родных стен. И Тилль это видел. Видел, что Кристиан нуждается в заботе, хоть и пытается выглядеть независимым. Линдеманн не мог представить вот такого человека без сопровождающего, который предупреждал каждое движение, окружая инвалида заботой. И хотел стать таким человеком для Кристиана. В полном молчании Лоренц разлил чай по приземистым чашкам и порезал торт - Тилль поймал себя на том, что с огромным удовольствием наблюдает за движениями его рук. Казалось, запястья должны быть очень тонкими, но они оказались очень широкими, так же как и мощная длинная шея, вдоль которой извивались длинные, ещё не до конца высохшие волосы. Несмотря на худобу, под подбородком Кристиана было множество мягких складочек, которые хотелось пощекотать. Но Тилль терпеливо пил чай, пытаясь не смотреть на то, что завладело его желанием. Кристиан понимал, что нужно завести разговор, но о чём говорить - и понятия не имел. Говорить об ошибках прошлого? О достижениях и несчастьях, что произошли с ними за эти годы? Тогда уж лучше молчать. И Лоренц молчал, отламывая крупные куски от вкусного торта. Кусок застревал в горле, и Кристиан чувствовал, что надо делать что-то другое, а не прятать взгляд в тарелке. - Может пойдём? - наплевав на этикет, не выдержал он, глядя на Тилля, который даже не притрагивался к торту и пялился в стену. "Как хочешь", - подумал Линдеманн, но поднялся, берясь за холодные ручки. Кристиан чувствовал себя неловко, когда его коляской управляли, как будто в ней был неодушевленный груз. И Тилль это понял. Он подхватил Кристиана на руки, изумляясь лёгкости его тела, и отнёс в спальню. Он видел эту квартиру впервые, но не ошибся. Кристиан сидел у него на руках, крепко обняв мягкую шею, и эти руки действительно оказались самыми родными... За окном уже стемнело. Это был хороший повод, и Кристиан поежился, представив себя с Тиллем в одной постели. Не то, что ему было бы неприятно ощущать его рядом - это было слишком необычно, хотя Кристиан хорошо помнил свой первый опыт. Тилль уложил возлюбленного на широкую, заранее разостланную постель и осторожно присел на краешек, чувствуя, как кровать прогнулась под его весом. Спрятавшись за широкой спиной, Кристиан быстро разделся и юркнул под одеяло. Он смутно представлял, что будет дальше при самом лучшем случае, но всё получилось чуть по-другому. Тяжело выдохнув, Тилль обернулся. Из-под одеяла, почти не поднявшегося, виднелось только тепло улыбавшееся лицо. - Ложись ко мне, - прошептал Кристиан. Его глаза были веселыми и счастливыми. - Я поклялся, что буду только сторожить твой сон, - отнекивался Тилль, хотя его тянуло лечь рядом с этим человеком, которому наверняка было ужасно одиноко в этой огромной кровати. - Нет, ты будешь спать со мной, - Кристиан потянул Тилля за палец, прекрасно понимая, что у него не хватит сил завалить на кровать эту тушу. Потом ласково провел по взъерошенным темным волосам и улыбнулся так светло, что на сердце у Тилля потеплело, и мужчина нехотя снял с себя рубашку. - Ты такой теплый, - восхищенно говорил Кристиан, когда они лежали рядом, - и мягкий... Холодные пальцы нежно коснулись его плеча, и Тилль покраснел, пряча улыбку. Впервые за день Тилль улыбнулся. Впервые в жизни он поцеловал мужчину. Впервые лежал в одной кровати с человеком своего же пола. Но с этим человеком он не чувствовал стыда за свою внешность, а только что-то приятное и теплое, похожее на тихую радость. Ему было стыдно за то, что он отвергал Кристиана, не понимая, что счастье всей его жизни было рядом. Но зачем жалеть о минувшем, когда это счастье лежит рядом и смотрит на него сияющими, прекрасными глазами, едва сдерживая улыбку, и эта улыбка показалась Тиллю самым красивым, что он видел за сорок два года. - Я не верю, что это случилось, - прошептал он, проводя пальцами по холодному плечу Кристиана и чуть не плача от счастья. - Но мы же теперь вместе! И всегда будем вместе! - воскликнул Кристиан. Радость переполняла его, он весь светился. - Ты ведь не оставишь меня, правда?! - Нет. Не оставлю. Я когда увидел тебя, понял, что никогда не уйду, - твердо произнес Тилль и после недолгого молчания добавил: - Иди сюда, ты совсем холодный, - он прижал Кристиана покрепче к обнаженной горячей груди, где от волнения и счастья сердце билось так сильно, что едва не вырывалось наружу. - Только не раздави, - Кристиан улыбнулся, и они ещё долго смотрели друг на друга, не в силах налюбоваться. Потому что каждый был первым и лучшим. — Это так странно, — заметил Тилль через некоторое время и как-то нервно усмехнулся, отводя взгляд от полных внимания глаз напротив. — Мы ведь и в реальности, кроме как сегодня, не разговаривали. И вот, теперь, лежим так близко практически голые. — Мы же откровенничали в сети, — попытался успокоить его Кристиан, и выпростав руку из-под одеяла, робко погладил вздымающееся плечо. — И слишком соскучились по человеческому теплу, чтобы обращать внимание на такие вещи. — Даже на то, что мы оба... — Тилль не решился заканчивать, но Кристиан понял и торопливо заверил: — К этому мы оба сможем привыкнуть. Тилль, кажется, не поверил, на мгновение обращая взгляд к потолку. «А лицо у него всё-таки симпатичное», — пронеслось в голове Кристиана, который уже смирился, что его возлюбленный так изменился. Хотя чего он ждал, если прошло столько лет — за это время их обоих уже и могло не быть на свете. — А можно? — решился протянуть руки Кристиан, когда возлюбленный повернулся к нему. Глаза — большие, несмотря на разжиревшие щёки — смотрели особенно внимательно и почти взволнованно. Кристиан слышал его дыхание, и ему начинало казаться, как будто он пытался приручить большое, но пугливое животное, уже пострадавшее от человеческих рук. И Кристиану не хотелось будить того злого, страшного зверя, каким Тилль был в молодости. Но на робкое поглаживание тот лишь удивлённо вскинул брови, не зная — Кристиан не верит, что тот Тилль, который открыто смеялся над ним в юности, сейчас лежит так близко, явно не имея ничего против более близкого общения. — Если тебе не неприятно, — замялся Кристиан и отдернул руку. Но Тилль молча забрал в свою руку тонкие дрожащие пальцы, укладывая их между тяжёлых, почти женских грудей: — Если тебе так будет спокойнее... — Просто на этой кровати я лежал когда-то с женой, но это было так давно, что кажется сном... — Виновато пробормотал Кристиан, проводя по спутанным волосам на горячей коже. То, что он сейчас видел, никак не походило на того Тилля, и от этого казалось привлекательнее. И Тилль чувствовал, что Кристиану нравятся формы, которые он сам ненавидел. От этого слегка горели щёки, но Тилль молчал, не желая прерывать этот нежный интимный момент — ведь гладящий его Кристиан выглядел почти радостным. — Но ведь я — не сон? — Всё же решил спросить Тилль, невесомо укладывая руку на тощее плечо под пестрой пижамой — Кристиан не изменился нисколько, если не брать в счёт холодные мёртвые ноги, которые Тилль иногда задевал коленями, стараясь при этом не отстраняться. — Ты более чем реален. А то, что было до этого — это и правда сон, длинный и неприятный, — Кристиан, кажется улыбнулся, поняв, что Тилль крепко прижимается к нему. Но из-за темноты Тилль не мог быть уверенным в том, что лицо, которое он всегда помнил тоскующим и грустным, улыбается. — И мне хочется сделать так, чтобы эта реальность стала похожа на очень сладкий сон, — прибавил Тилль, чувствуя, как робко и внимательно Кристиан перебирает складки у него на животе. Это было немного неприятно, но Кристиан хотя бы ничего не говорил, понимая, что, прикасаясь к этому телу, испытывает настоящее восхищение. — Разве можно будет всё забыть? Всё поменять? — на одно мгновение его пальцы замерли, и приоткрытый рот делал Кристиана похожим на рыбу. — Можно. — Твёрдо произнёс Тилль, глядя на преображенное ночью, и теперь, он знал, любимое лицо. — Если ты этого хочешь. Кристиан кивнул — глаза его загорелись, а плоские губы оказались совсем рядом с губами Тилля. Первый за время их знакомства поцелуй оказался скромным и смазанным, но никто не растерялся, зная, что впереди будет ещё много дней, чтобы научиться не только целоваться, но и любить. Ведь они ждали этой встречи больше двадцати лет. И дождавшись, нисколько не пожалели о ней.