***
— Герр Линдеманн, он вас боится, прошу, отпустите его руку. Как же больно было слышать это. Совсем недавно к Кристиану начало возвращаться сознание, но, похоже, он никого и ничего не узнавал. Бегающий по всем углам пустой взгляд, дрожащие губы, попытки дёргаться — всё, что увидел Тилль, зайдя в палату этим утром. Флаке снова его не увидел, но когда Тилль присел рядом и привычным осторожным движением взял его запястье, Кристиан вздрогнул. Несколько секунд Тилль пытался убедить его в том, что бояться уже нечего. Но Флаке продолжал извиваться, пока стоящая в дверях медсестра не прекратила эту сцену. — Я… я не понимаю. Он же никогда, никогда меня не боялся, — в растерянности шептал Тилль. — Он сейчас в таком состоянии, что даже на своё отражение будет так реагировать, — сочувствующие сказала женщина, меняя пакет на капельнице. — Он вас вспомнит, только не сразу. А пока постарайтесь его не нервировать. Успокойте словами, только если он и голоса не испугается, — посоветовала она, делая какую-то пометку в листе. Тилль кивнул и чуть придвинул стул к кровати. Флаке снова только водил глазами и мелко трясся, но больше не пытался скинуться с кровати. Можно ли было сказать, что он успокоился? Тилль не знал. Но как только дверь за медсестрой закрылась, он чуть наклонился к уху Кристиана. — Флаке, если ты меня слышишь, пожалуйста, посмотри на меня. Но Лоренц снова только дёрнулся. Тилль поспешно выпрямился, чувствуя, как от странной обиды щемит сердце. — Ты меня не помнишь, да и себя тоже, наверно, поэтому давай я тебе немного расскажу. То, что ты когда-то мне рассказывал, что узнавал про меня, про то, в чём мы оба были главными героями, — через несколько секунд вздохнул Тилль, снова наклоняясь, но уже не так близко. На этот раз Кристиан не стал брыкаться. Линдеманн не знал, услышал ли он хоть слово, но продолжал свой монолог. Вскоре поза стала слишком неудобной, и мужчина с опаской положил голову на край кровати, следя за реакцией Флаке. Но её по-прежнему не было.***
Тилль внимательно следил за тем, как Кристиану помогали делать простые упражнения. Несколько дней назад он снова успокоился, но с той разницей, что теперь мог реагировать на окружающих и даже слабо шевелиться. Часть повязок с него сняли, а истощённость немного отступила. Но силы в теле пока было слишком мало, поэтому, как только страх мужчины спал, ему определили человека, делавшего с ним упражнения для укрепления мышц. Сейчас мужчина медленно сгибал и разгибал Кристиану руку, приговаривая, чтобы тот вспоминал ощущения и потом сам повторял. Тилль уже выучил, что за этим последним заходом, будет массаж. Раньше Флаке нравилось, если Тилль принимался с величайшей осторожностью мять и гладить его, но сейчас он как будто не мог расслабиться. Говорить с Кристианом при других людях Тилль от чего-то боялся, поэтому не знал, куда себя деть. Обычно он старался выйти каждый раз, как в палате кто-то появлялся. Только к врачу он каждый раз находил вопросы. Сейчас он тоже собирался уйти, пока не взглянул в лицо Лоренца. Он смотрел прямо в глаза Тиллю. Не как это было раньше — куда-то сквозь голову, если Линдеманн случайно оказывался на линии взгляда — а прямо ему в глаза. Удивлённо и напряжённо, как будто Флаке пытался что-то вспомнить. И вместе с тем испуганно. Всё внутри Тилля перевернулось под этим взглядом и он протянул руку к едва сжимавшей простыню ладони. Осторожно накрыл её, чуть сжал и снова посмотрел Кристиану в глаза. Но тот уже закрыл их и выдохнул, когда его спины коснулись чужие руки.***
К ежедневному присутствию Тилля в палате уже привыкли все, кто в ней бывал. Огромный мужчина, трясущийся над едва живым человеческим существом, сначала всех немного пугал. Но очень скоро пришло осознание того, что этот человек абсолютно безобиден и готов сделать что угодно, если это хоть как-то поможет. Его никто не спрашивал, но все понимали, какого рода отношения связывали этих двоих раньше. И потому видя, как на всё внимание Линдеманна Кристиан только иногда смотрит на него, жалость пробирала даже самых закалённых работой. Тилль пытался быть полезным. Когда Кристиана приходила кормить особенно уставшая медсестра, он старался забрать у неё контейнер. Ограниченная во времени женщина слишком быстро подносила ко рту Кристиана ложку. Тилль же, которому не надо было обходить остальных, следил за тем, когда Кристиан медленно прожевав, чуть приоткрывал рот. Пусть так и продолжалось не слишком долго — вскоре Кристиан снова стал сам есть — но за это время все убедились в том, что с чем-то лёгким можно положиться на Тилля. А тот был только рад. Вина всё ещё слишком сильно на него давила, и потому мужчина пытался заглушить её заботой о любимом. Кристиан по-прежнему молчал, но иногда мог кивать или качать головой на вопросы. Вот только «общался» он только с врачом, когда тот выспрашивал пациента о его самочувствии. С другими он молчал. Даже с Тиллем. А тому хотелось взвыть. Лишь бы не быть для любимого кем-то на уровне приходящего раз в день человека, который пропадёт из жизни Кристиана, как только его выпишут. Он всё продолжал то рассказывать Флаке про их жизнь, то в сильнейшем приступе вины и ненависти к себе шептать пересыхающими губами слова извинения, сожаления, и то, что Кристиан может ему сделать, как только вернётся домой. Мужчина делал всё, чтобы не слушать тишину.***
За прошедшие полтора месяца больницы Кристиан заметно изменился. Он выглядел почти как прежний он, только всё ещё более бледный, тонкий и уставший. Его движения больше не были столь заторможены, глаза теперь больше не принимались в безумии крутиться или вдруг замирать на часы. После того, как Тилль принёс ему очки, Флаке стал читать по вечерам, а днём слушать Тилля. Он снова узнавал его и даже, по словам медсестры, ждал его. Но всё же отличить его от прошлого Лоренца было слишком просто. За всё время он так и не позволил Тиллю что-то большее, чем держание за руки. Когда мужчина несколько раз пытался его приобнять, Кристиан моментально съёживался, закрывал глаза и задерживал дыхание. И за всё это время его лицо так ни разу не сменило выражение. Напряжённое, старающееся казаться спокойным, с всё теми же мёртвыми глазами. Даже за чтением любимой книги, принесённой Тиллем из дома, они только механически двигались. Зато эмоции хорошо выражали руки. Вот только понять их было невозможно. Достаточно часто, заходя в палату, Тилль заставал Кристиана за тем, как он либо мнёт одеяло и закручивает его узлами, либо то напрягает, то расслабляет ладони, либо медленно выдёргивает у себя по несколько волос и выбрасывает их. Как только кто-то заходил, Флаке тут же прекращал и переводил взгляд на человека, чего-то ожидая. Но зачем он так делает, не знал никто. За всё это время Кристиан не произнёс ни слова, не издал ни звука. Он всё ещё только качал головой, кивал и изредка пожимал плечами. Врач уверял, что ничего важного у Флаке не повреждено, и он мог бы говорить, если бы хотел. Но он молчал. Даже психиатр пока не смог вытянуть из него ни слова. На него Кристиан вообще странно реагировал — отворачивался, закрывал глаза и сжимал пальцы Тилля. Даже когда врач сменился, Флаке так и не попытался пойти на контакт. Вот и оставалось бедному молодому парню выкручиваться, а Тиллю сочувствующе смотреть на того, поглаживая узкую кисть.***
Кристиан упрямился и отказывался выполнять восстановительные упражнения. Тилль только тяжело вздохнул и принялся снова упрашивать его доделать. С выписки Кристиана прошло совсем немного времени, а Линдеманн уже успел устать так, будто он не спал несколько недель, работая в шахте. Ухаживая за Кристианом, Тилль совсем лишился времени на себя. Он и уборку-то делал почти ночью, когда укутанный в одеяло Кристиан то читал, то смотрел в стену, то уже спал, так и не выключив лампу на тумбочке. Линдеманну приходилось предугадывать все пожелания и нужды Флаке, ведь говорить тот до сих пор отказывался. Даже когда однажды утром упал с кровати и не смог залезть обратно, пока Тилль готовил завтрак, он смолчал и на полу дождался, когда Линдеманн вернётся в комнату и заметит его. И вместе с этим, уйдя из-под контроля врачей, он стал отказываться выполнять рекомендации. На самые простые вещи, такие как погулять, выполнить комплекс упражнений, хоть раз за день нормально поесть, Тиллю приходилось его подолгу упрашивать. И дело было даже не в упрямстве. Просто Флаке не хотел. И сделать с этим Тилль ничего не мог. Вот и сейчас он, поняв, что сегодня выполнить весь план занятия снова не выйдет, он только разочарованно вздохнул и, наклонившись к большому уху, шепнул, что Флаке всё равно молодец. Раньше то, как Флаке смущался на подобные ободрения и принимался по-доброму ворчать, Тилля очень умиляло. Но теперь он смотрел на безразличный затылок. Флаке даже не хмурился. Он только принимал слова, совсем не понимая, почему Тилль их говорит. А у того всё сжималось от этого. Ведь он так хотел хоть небольшого отклика от Кристиана. Небольшой улыбки, тёплого взгляда, да даже простого прикосновения, не бывшего бы испуганным хватанием, было бы достаточно. Но вместо них затылок днём и беспокойства ночью. В первую же ночь Кристиан разбудил Тилля, случайно пнув того. Пока сонный Линдеманн смотрел на корчащегося рядом Флаке, тот неожиданно распахнул глаза и открыл рот, будто его душили. Несколько секунд Тилль в ужасе смотрел на трясущегося Кристиана. Но руки сами, привычным до похищения движением, обняли Флаке и притянули к мягкому телу. — Это сон, это просто сон. Всё хорошо, ты дома, мы… — начал было Тилль, осторожно касаясь губами холодного и мокрого лба. Но вместо того, чтобы успокоиться, Кристиан завырывался и случайно ударил Тилля локтем. Тот, удивлённо моргая, расцепил руки и позволил Флаке отползти от него, а затем упасть будто совсем без сил и закрыть лицо руками, мелко вздрагивая. — Ну что же ты… — только и вздохнул Тилль и потянулся, чтобы укрыть Кристиана. — Я только одеяло поправить. Я не буду тебя трогать, раз ты этого не хочешь, — тут же затараторил он, когда Лоренц снова попытался отдалиться. Потом он ещё около получаса разговаривал с Лоренцом, пока тот не уснул. Только после этого Тилль позволил себе выдохнуть и осторожно, самыми кончиками пальцев, коснуться его. Кристиану и раньше снились кошмары, вот только спасение от них он всегда искал и находил в объятиях Тилля. Но пока он боялся его так же, как и разбудившего сна. Но если раньше кошмары были не столь частыми, то теперь Флаке вскакивал каждую ночь. И даже если он не задевал Тилля и был тих, то Линдеманн всё равно просыпался. И поскольку старый быстрый и удобный способ больше не работал, то мужчине приходилось подолгу, вне зависимости от своего состояния, усыплять Кристиана хотя бы голосом. Иногда он просыпался, когда Флаке только принимался метаться по кровати, и пытался успокоить его, чтобы хоть Лоренц мог выспаться. Но чаще всё заканчивалось тем, что Кристиан, всё же очнувшись, пугался уже склонившегося к нему Тилля. Тому приходилось проглатывать и эту обиду, вновь и вновь повторяя, что всё хорошо, даже если оно так не было. Иногда ему казалось, что он убеждает не успевшего задремать Флаке, а самого себя.***
— Да, спасибо, Рихард. Ты очень помог. Спасибо, — благодарил Тилль стоящего за дверью парня, забирая у того пакеты с едой. — А как Кристиан? Ему хоть немного лучше? — Я не знаю, — честно ответил Тилль и закрыл дверь. Может это и было невежливо, но отвечать на новые вопросы совершенно не хотелось. Но Тилль был действительно благодарен соседу за то, что тот согласился покупать им еду на выданные деньги, если Флаке вновь отказывался выходить на улицу. Раньше это не было проблемой, и Тилль ходил один, но после одного случая он стал бояться оставлять Кристиана одного. С него прошла всего неделя, но всё внутри до сих пор сжималось от страха. Тогда он как раз возвращался домой, нагруженный продуктами, когда, взглянув на дом, увидел, что окно их квартиры открыто. Тогда он удивился этому, ведь открыто оно было полностью, а не на проветривание. Но потом улыбнулся, решив, что Кристиан всё же скучает по свежему воздуху. Это не могло не радовать, ведь так скоро могло дойти и до прогулок. Но уже в квартире Тилль понял, что ошибся. Окно на кухне действительно было открыто, и перед ним действительно сидел Кристиан. Только не было похоже, что он любуется видом или наслаждается воздухом. Напряжённый и вытянувшийся, он держался руками за подоконник с внешней стороны окна. Из-за этого казалось, что он привстал, хоть на деле такого и не было. Стоило Тиллю зайти, как Лоренц дёрнулся назад, но потом, будто передумав, ещё сильнее согнул руки и наполовину высунулся наружу. — Флаке! — испуганно вскрикнул Тилль и в секунду оказался рядом. Он успел схватить Кристиана за талию и втащить обратно в комнату. Правда из-за резкого движения он упал, и вмиг обмякший Лоренц оказался на нём. — Зачем, Кристиан? Что случилось? — дрожащим голосом, проговорил Тилль. Ему хотелось раскричаться на Лоренца, но откуда-то он ещё брал силы, чтобы оставаться спокойным. А может и просто не мог из-за постоянного недосыпания. Ещё несколько секунд он пытался прижать Кристиана к своему ноющему сердцу, нашёптывая что-то, должное его успокоить, хоть Флаке и выглядел спокойным. Но Тилля всё ещё не отпустил страх, возникший, когда Кристиан перегнулся через подоконник. И единственное, как Тилль мог хоть как-то помочь себе, так это обратить своё внимание на другое. И другим стал несуществующий сейчас страх Кристиана, который мужчина пытался унять. Но долго они так не просидели. Не прошло и минуты, как Кристиан завозился, развернулся и попытался снова сесть в коляску. Справившись с этим, он только посмотрел на Тилля, будто ожидая чего-то, хоть его лицо так и не сменило своё выражение. — Флаке, — тихо простонал Тилль, положив тяжёлую голову на чужие сведённые колени, — пожалуйста, не надо так делать. Я не хочу лишиться тебя, — почти одними губами прошептал он и попытался взять Лоренца за руку. Но Кристиан поспешно убрал руки и немного отъехал назад. Тилль, сдержав горький вздох, с трудом поднялся, держась за стол, и закрыл окно. После этого он стал просить Круспе сходить за него в магазин, если Флаке начинал упрямиться, а происходило это почти всегда. Кристиана он теперь боялся оставить не только одного в квартире, но и в комнате. Теперь в каждом действии любимого Тилль видел угрозу его жизни, только недавно ушедшей из опасности. Теперь мужчина старался всегда быть в одной комнате с Лоренцом, а тот никак на это не реагировал. Прежний Кристиан обязательно бы стал возмущаться, ведь несмотря на заботу Тилля, он считал себя достаточно самостоятельным, чтобы Линдеманну не приходилось брать на себя роль няньки. Но не сейчас.***
Убеждать Кристиана принять ванную тоже оказалось не лёгким делом. Он долго качал головой, не соглашаясь ни на какие уговоры и, похоже, мог продолжать так до бесконечности. И тогда Тиллю впервые после выписки пришлось пойти против его воли. Он всегда старался делать всё так, как того хотел Лоренц, и даже сейчас, когда перед этим ещё нужно было угадать. Но сейчас выбора не оставалось, и Тилль, боящийся, как бы Флаке не схватил дополнительно ещё какую-либо заразу, перешагнул через себя. Не переставая извиняться, он подхватил лёгкое тело и пошёл в сторону ванной. Идти приходилось медленно, чтобы не раскачиваться, а Кристиан делу никак не помогал. Как только он оказался прижат к мягкой груди, он тут же принялся извиваться, дёргаться, пытаться развести руки Тилля, и даже ударить его. Но при всём при том он не издавал ни звука. Только зло и испуганно одновременно смотрел и продолжал борьбу. Тилль пытался успокоить его, убедить, что с Кристианом ничего страшного не произойдёт, но не помогало. Когда в ванной мужчина стал стягивать с Лоренца футболку, тот принялся обороняться ещё отчаянней, только уже зажмурившись. Тилля это сильно удивило, ведь когда он переодевал Флаке в любое другое время, тот спокойно сидел. Только глаза закрывал. Когда дело дошло до старых домашних штанов, то Тиллю на секунду показалось, что Кристиан сейчас вновь начнёт управлять ногами, только чтобы пнуть его. Но оказавшись на дне ванной, он неожиданно затих. Согнулся, закрыл лицо руками и стал чего-то ждать, вновь принимаясь трястись. — Я только помою тебя и ничего больше, — пообещал Тилль и ласково провёл рукой по напряжённой спине. Он тоже не мог спокойно смотреть на Кристиана. Множество отметин, оставшихся после месяца в подвале, заставляли Тилля одновременно и до боли жалеть Лоренца, и ненавидеть с новой силой похитивших его людей и себя, допустившего это. Кристиана они, похоже, приводили в ужас, и поэтому тот не желал ни смотреть на себя, ни трогать. Настроив воду, Тилль осторожно направил душ на Кристиана. Набирать ванну воды он боялся, хоть и понимал, что в случае чего вытащить из неё Кристиана будет не так уж сложно. Но всё же когда тот сидел под душем, Линдеманну было спокойней. Чего нельзя было сказать о Кристиане, который пытался отползти назад, пока не упёрся спиной в стенку. На вопрос Тилля о том, что может что-то не так с водой, он не прореагировал. Дело было не в воде, Линдеманн просто хотел в этом убедиться. Похоже, вода о чём-то напоминала Кристиану, но что-то с этим сделать Тилль не мог и только пытался успокоить, пока не смыл с Кристиана остатки пены шампуня. После Кристиан вёл себя подозрительно тихо. Дал себя вытереть, одеть в чистое и даже расчесать спутавшиеся после вытирания мокрые волосы. Но как только Тилль закончил, Лоренц сразу же взялся за колёса и направил коляску из комнаты. — Тебе что-то нужно? — спросил последовавший за ним Тилль, когда остановившийся у дивана Кристиан потянулся к недочитанной книге на тумбочке с лампой. Но в ответ он только резко мотнул головой и закрыл лицо книгой. — Давай я тебя хоть на диван пересажу, так ведь удобней, — не отступал Тилль, подходя к Лоренцу. Но стоило ему протянуть к нему руки, как книга чуть опустилась, открыв глаза. Тилль даже отшатнулся. Смотрел Кристиан не просто обозлённо, а с настоящей ненавистью. Если раньше на Тилля он смотрел почти как на мебель, то теперь Линдеманн стал врагом номер один. Тилль, забыв, зачем подошёл, попятился и остановился. Кристиан медленно опустил голову и снова уткнулся в книгу. А Тилль, не зная, что с собой делать, сел на противоположный конец дивана и попытался уснуть, чтобы хоть немного отдохнуть перед очередной борьбой с кошмарами Кристиана, предстоящей этой ночью. Но из-за ставшего слишком чутким сна он просыпался через каждые пару минут, когда Кристиан как-то слишком громко перелистывал страницы. Может, он просто ещё не отошёл, но Тиллю казалось, что он это делает специально. И при каждом пробуждении мужчина чувствовал, какими мокрыми становятся уставшие глаза.***
С выписки прошло уже чуть больше двух месяцев, и за последние несколько недель Кристиан так и не стал относиться к Тиллю, как прежде. А тому приходилось всё чаще делать что-то против желания Кристиана, смиренно терпя и его обиды, и попытки ударить, когда Лоренц принимался вырываться, и полные злости и презрения взгляды всё свободное время. Мужчина пытался извиниться, как только мог, но Флаке не позволял сделать даже этого, игнорируя то, каким подавленным стал Тилль. Он не знал, что ночами Тилль уже почти не спит, то листая альбом с фотографиями, то пересматривая когда-то нарисованное Кристианом для него и просто так, а то просто сидел на краю кровати, пытаясь во всех подробностях вспомнить прошлые события и представить, что сейчас всё как раньше. Но стоило Флаке скривиться и завозиться от увиденного во сне, как туманная иллюзия исчезала, и Тилль принимался успокаивать спящего. Не помогал делу и врач. Ездить к нему было далеко, а с сопротивляющимся Лоренцом невозможно, а сам доктор не мог столько времени тратить в день, и без того расписанный. Потому сеансы проходили по видеосвязи, хоть это и не одобрялось. Кристиан отказывался отвечать на вопросы словами или хотя бы писать на бумажке, успокаиваться и пытаться понять, что Тилль ему не враг и его действия идут только на пользу, иногда даже пытался отвернуться или уйти из-под надзора камеры и удалиться в другую комнату. Но Тилль не давал ему этого, за что потом снова должен был делать вид, что не замечает обращённой к нему злобы. Занимаясь Кристианом, Тилль совсем потерял время. Убираться он больше не мог, постоянно следя за Кристианом или борясь с его упрямством. Готовить получалось только бутерброды или полуфабрикаты, хоть это и было нельзя. Тиллю приходилось исхитряться, пытаясь чередовать, или самому что-то делать заранее, но всё чаще он сдавался и отдавал Рихарду список покупок, на половину состоящий из чего-то готового. Про себя мужчина уже давно забыл и только через раз успевал умыться и через два побриться. Вставать утром было всё тяжелее, и дело было не только в упадочном состоянии. Сердце всё чаще начинало нехорошо колоть и тянуть, отчего лекарство теперь всегда лежало в кармане той одежды, в которой был Тилль. Его врач, которому он мог только звонить, сказал, что по-хорошему Тиллю нужно ложиться на обследование, пока всё не испортилось окончательно. Но Тилль не мог. Он не мог позволить себе оставить Кристиана, хоть тот и ненавидел его. Не мог доверить его ни Круспе, которому всё ещё не сильно доверял, ни тем более незнакомым сиделкам, хоть те и были профессиональнее его самого. Почти каждую ночь Тиллю хотелось расплакаться от своей беспомощности, но он не позволял сломаться и себе. Пусть ему и было больно, глядя на Кристиана, он всё ещё любил его и пытался надеяться, что всё ещё будет, как прежде. Но постепенно переставало получаться даже это.***
— Кристиан, пожалуйста, не отворачивайтесь во время разговора… — в очередной донеслось из маленького динамика. Успевший задремать рядом на диване Тилль дёрнулся от чуть повысившейся интонации и проснулся. Сидящий около него Флаке действительно пытался отвернуться от стоящего напротив на столике ноутбука. Пока Тилль поворачивал Кристиана обратно, тот несколько раз дёрнул головой. В последнее время он часто стал дёргаться, будто рвался что-то делать, но останавливался в последний момент. Иногда у него даже кривились губы, как будто он был готов раскричаться, если Тилль снова что-то делал не по воле Лоренца. Но пока Флаке молчал и только ещё напряжённей смотрел. Вот и сейчас, развернув Кристиана лицом к экрану, Линдеманн увидел, как у того задёргался уголок губ, напрягалась шея и сжались кулаки, как если бы Флаке собирался броситься на ноутбук. Заметил это и психиатр. — Кристиан, вы хотите что-то сказать? — спросил он. Молчание и сжавшиеся зубы до такой степени, что Тилль увидел, как шевельнулись мышцы. — Вас что-то не устраивает в том, как проходят наши беседы? Скажите, если вам некомфортно. Громкое дыхание, от чего грудная клетка заходила ходуном как перед погружением под воду. — Или может в действиях герра Линдеманна? Он действует на износ, поэтому если вы пойдёте навстречу и скажете, как будет лучше, вы облегчите жизнь вам обоим. Сощурившиеся маленькие глаза перестали моргать, уставившись в одну точку на экране. — Вас что-то терзает? Вы можете рассказать, этот разговор останется только между нами. Согнутая напряжённая спина делала его похожим на животное перед атакой. — Или хотите выкинуть из головы что-то о том, что произошло? Это… — Замолчите. Тилль с врачом удивлённо посмотрели на Кристиана. Но если во взгляде врача было больше радости и заинтересованности, то Линдеманн смотрел почти испуганно. — Хорошо, только вы… — Замолчите! — уже крикнул Кристиан и мелко затрясся. — Я не хочу говорить! И не хочу вас слушать! Ничего не в порядке и не хорошо, вы лжёте! Я не буду верить тому, кто лжёт! — Кристиан, вам незачем мне не доверять… — Вам не буду! — уже заорал Лоренц и отключил ноутбук. — Всего хорошего, — процедил он сквозь зубы. Тилль, всю эту сцену боявшийся пошевелиться, осторожно придвинулся к Кристиану и протянул руку. Он очень хотел верить, что сейчас злоба Кристиана пойдёт на спад. — Флаке, — совсем тихо позвал он, чуть улыбаясь, и положил руку тому на талию. — А что, Флаке? Зачем тебе Флаке? — прошипел Лоренц, даже не поворачиваясь к Тиллю. — Чтобы иногда с его помощью удовлетворять себя, ведь никто больше не даёт?! Так и Флаке тоже больше нет! Что так смотришь?! Жалеешь, что выхаживал?! Ну уж извините, что не смог тогда убежать! С каждым словом Кристиана крик становился всё громче. От него, казалось, вот-вот что-то разобьётся или сломается, ведь последние месяцы в квартире была почти идеальная тишина. Но ничего не билось, ведь все упрёки сыпались на пытающегося съёжиться Тилля. Он тоже дрожал, но только от медленных слёз, катящихся по щекам. А Кристиан в слепой ярости даже не замечал этого. — Или ты думаешь, что так сможешь извиниться?! Ведь тогда ты остался дома! Надеюсь, пирушка после моей пропажи была знатной! Ведь не надо больше на меня тратить ничего, да?! Удобно жить без Флаке! Так?! И очень весело смотреть, как его бьют и обливают кипятком, и… и… Кристиан не мог закончить предложение, через слово громко вздыхая. По его щеке скатилась первая солёная капля, и для Тилля это стало сигналом. Не обращая внимания на ругательства в свою сторону, он пересадил Лоренца к себе на колени и обнял, не давая ему вырваться. — Отпусти! Отпусти меня, я не хочу больше с тобой оставаться! — тем временем голосил Кристиан, глотая слёзы. — Это ты позволил мне уйти тогда! — Я знаю, знаю… — шептал Тилль, чувствуя, как с каждым новым словом в груди становится всё тяжелее. — И я каждый день жалел, тысячу раз жалел об этом. Я… — Я ведь ждал! — совсем немного отдышавшись, прервал его Кристиан. Голос уже начинал срываться, а слёзы всё чаще заглушать крик. — Я всё это время ждал! Тебя ждал! А ты где был? Кристиан снова ненадолго замолчал, пытаясь восстановить дыхание. Тиллю очень хотелось сказать ему что-то, должное хоть немного успокоить, но вместо этого хватал ртом воздух. Перед глазами уже начинало темнеть, а всё в груди будто сжала одна большая рука. Но мужчина не мог пошевелиться. — Почему тебя не было так долго? Я устал тебя ждать. Ты… — договорить Кристиан уже не смог, бессильно заплакав. Тилль, почувствовав, как ему в плечо ткнулось лицо, смог найти в себе силы, чтобы повернуть голову и, едва прикасаясь губами к чужому уху, зашептать извинения вперемешку с успокоениями. Кристиан тоже что-то бормотал ему в плечо, не переставая трястись от слёз, но разобрать его слова было сложно. Тонкие руки вцепились в старую футболку Тилля, одна большая ладонь с осторожностью провела по спине. Всё внимание Линдеманна и почти ушедшее сознание собрались вокруг хрупкого человека у него на коленях.***
Первым, что он почувствовал, было что-то, замершее на спине. Такое тёплое и нежное, держащее крепко и осторожно. Чьи-то руки. Да, это точно были руки. А к чему такому мягкому он прижат тогда? Тоже тёплое, почти горячее, и такое уютное. Как большая грелка. Только что тогда за шум? Чуть ниже того места, где было его собственное ухо, что-то шумело. Глубоко внутри того, к чему он прижимался, что-то гулко билось. Часто, сильно, что он даже чувствовал это, а не только слышал. Так похоже на то, что было внутри него. Только внутри него билось спокойней и этому чему-то ничего не мешало. Но если бьётся почти так же, значит, это не грелка, а тоже кто-то живой? Он немного пошевелился и открыл глаза. Всё вокруг было немного размытым, но он всё равно смог различить чьи-то плечи и шею, а за ними тёплый желтоватый свет. И тут же одна рука на спине зашевелилась, поднялась к его лицу и осторожно повернула. Теперь он смотрел на кого-то. Черты размывались, но казались очень знакомыми, как и всё вокруг. Лицо напротив казалось обеспокоенным, а он не понимал, почему. Ведь тут так спокойно и уютно. Знать бы только, где они, и кто они. — Ты… как ты? — тем временем спросил обладатель лица напротив. Его голос немного дрожал, и понять это было так же сложно. Он молчал, думая над ответом. Видимо, что-то случилось, если этот человек спрашивает, но вот что? И почему он так спрашивает? Неужели, они знакомы? — Ты теперь снова будешь молчать? — продолжал человек, и в голосе его была слышна страшная горечь и обида. Он снова молчал, не понимая, о чём говорит этот тёплый человек. — Пожалуйста, поговори тогда со мной перед этим хоть немного. Пожалуйста, Флаке… Флаке — как же знакомо звучит. Неужели, неужели это его собственное имя? Да, точно! Его так зовут! Он Флаке, и он это вспомнил. Только, почему вдруг в груди появилось такое странное шевеление? Как будто что-то пыталось прорваться наверх. Так больно, но так правильно. — Кристиан, всё хорошо? Что с тобой? — тем временем обеспокоенно спросил человек. А внутри Кристиана что-то рвалось. Обратно в голову, откуда оно и выпало. Обжигая внутренности и позвоночник, ломая череп, оно быстро поднималось. А потом оно разорвалось. И заключённое в нём погребло Кристиана под собой. Всё, что происходило, проносилось в голове со страшной скоростью, врезалось в стенки всё расширяющегося сознания, и летело в другую сторону. Голова горела от этих аварий, и Флаке схватился за неё, боясь, как бы она не треснула. Тёплый человек что-то испуганно спрашивал и восклицал, пытался убрать руки Кристиана. А ему хотелось закричать, позвать кого-то, чьё имя всё время повторял в темноте, кто сам долго не мог его дозваться, кто сидел сейчас рядом… — Тилль, — совсем тихо прохрипел он и открыл глаза. Человек замер, пытаясь понять, послышалось ли ему. Но сидящий у него на коленях Кристиан действительно смотрел ему в глаза и едва шевелил губами, повторяя его имя. С каждой секундой он всё сильнее бледнел и выглядел всё испуганней, но когда Линдеманн неожиданно прижал его к себе, в удивлении замолк. — Тилль, прости, я... я не имел всё это в виду, ты… — сбивчиво шептал Кристиан пытаясь одновременно и прижаться к мужчине как можно крепче, и стыдливо сжаться в комочек. — Ничего страшного, — шепнул в ответ Тилль, стискивая Флаке. — Но ведь ты столько сделал! Я тебе жизнью обязан, а так накричал. Пожалуйста прости меня. Я сделаю, всё что хочешь, только прости, — продолжал Лоренц, не обращая внимание ни на заплетающийся язык, ни на саднящее горло. Всё же он слишком долго молчал, чтобы сейчас говорить нормально, а особенно после его истерики. — Не нужно, тебе не за что извиняться. Ты в чём-то даже прав… — замотал головой Тилль, щекоча Кристиана волосами. — Нет! Это не так, — снова воскликнул Лоренц и отстранился, чтобы посмотреть в лицо Тиллю. — Ты же пытался убедить меня остаться. И я помню твой рассказ о том, как ты искал эту женщину. Меня же нашли благодаря тебе! — продолжал возмущаться Кристиан. Но это больше не пугало Тилля, а как раньше, во время подобных этим упрёков-убеждений, вызывало только слабую улыбку. — И к тому же, мы просто не знали, что может произойти. Если бы ты знал, что так будет, ты бы не отпустил меня, верно? — уже тише спросил Кристиан, боязливо приблизившись к лицу Тилля. — Верно, — кивнул тот, чувствуя, как ему на щёки ложатся осторожные руки. — Пожалуйста, прости меня за всё это. Я знаю, что не могу оправдываться, но это было как сон. Ужасный и тягучий, а казалось, как будто всё на самом деле идёт правильно, и… — тут же затараторил Флаке. И тут же замолчал, когда его осторожно поцеловали в лоб. Он услышал, как судорожно вздохнул Тилль, и на нос упала маленькая капелька. Тут же того места коснулись губы, будто извиняясь за эту оплошность. — Ты сейчас действительно здесь, и главное только это, — услышал Кристиан. А он только и мог, что гладить Тилля по дрожащим щекам. Пальцы немного скользили по мокрой коже, но от этого успокаивались оба. Линдеманн сидел, прикрыв глаза, касаясь лба Кристиана своим. Он млел под этой простой лаской, не чувствуя, что по лицу до сих пор стекают слёзы. Он был слишком уставшим и робко-счастливым, да и страх с виной всё ещё не до конца отступили. Флаке же с удивлением смотрел на него. Побледневший, тоже начавший немного ссутулиться, вялый, с чёрными тенями под глазами, опухшими веками и красными глазами он был странной копией самого себя. Но когда он приоткрыл покрасневшие глаза, Кристиан всё же узнал в нём своего любимого человека, пусть даже и сильно измотанного. — Ты такой уставший, — констатировал он. — Когда ты в последний раз спал? — Не помню. Но очень хочу сейчас, хотя ещё только семь… — постарался улыбнуться Тилль, чтобы показать, что ничего страшного не видит в этом. Но вот то, как нахмурится Кристиан, давало понять, что убедить его в этом не получилось. — Тогда пойдём сейчас. Ты столько времени провёл со мной, тебе надо отдохнуть, — уверенно заявил он и потянул его за плечи. — Вставай. Спорить совершенно не хотелось, и Тилль поднялся, всё ещё держа Кристиана на руках. — А можно, — вдруг вспомнил он о чём-то, но под внимательным взглядом Линдеманна неожиданно смутился, — я попробую сам дойти? У меня же раньше получалось, и интересно. Тилль молча кивнул и аккуратно поставил Кристиана на пол, придерживая за талию. Тот вцепился в широкие плечи и немного скривился, но смог сделать один шаг. По ноге поднялась неожиданно сильная боль, как раньше бывало лишь под конец пути. — А это тяжелее, чем раньше, — процедил он ещё через пару шагов. — Так ты столько не тренировался, — заметил Тилль, чувствуя, как давление на плечи становится всё сильнее. — Всё, я больше не могу, — ещё через три шаркающих шага заявил Кристиан, окончательно повисая на Тилле. — Это всё равно очень хорошо. Нам не надо будет начинать с нуля, — похвали его Тилль, снова поднимая на руки. Кристиан что-то тихо буркнул и обернул руки вокруг шеи Тилля. Хоть у него на руках было всё так же тепло и уютно, как и раньше. А когда уже в кровати он прижался к горячему телу и устроил голову на широкой груди, когда вокруг него обернулись большие руки, отгораживая от всех страхов и плохих мыслей, когда он почувствовал, как улыбаются нежно целующие его в макушку губы, он впервые за эти месяцы счастливо улыбнулся.