and then she burst into tears

Маска валяется у ног. Порывистый ветер треплет лёгкую ткань на плечах и кидает в лицо горсти мелкого снега. Прошло очень много времени, но Персей так и не привык к тому, что его кожа теперь чувствует холод, а крупицы снега, так похожего на прибрежный песок, неприятно колют щёки и попадают в глаза. Хотя, скорее, он отвык от этого: в Авалоне забывается всё. Кроме боли. Которой он не испытывал, зато теперь восполняет сполна. Живое тело болит, требует пищи и тепла, хочет отдыха, но Персей упрямо идёт вперёд. Швыряет маску под ноги и идёт убивать. Фантазмы требуют много энергии и когда-то-герой еле выбирается из кровавой бойни, которую сам устроил, отшвыривает себя на крышу и падает рваным пятном на холодный бетон. Здесь он проведёт остаток ночи. А потом сможет встать и уйдёт искать новый источник сил и способ притупить жгучее чувство ярости. И той самой боли. Она колкая и едкая, как снежный песок, смешанный с дымом города. Он замерзает, вонзает свои тонкие иглы в веки и горчит на языке. Неужели твои лёгкие пронзали такие же иглы при каждом вдохе, Исеми? Ты не заслужил этого. Тот, кто хотел мира и добра каждому, не должен страдать. Страждущий не может познать счастья, но может только бить в ответ. Персей бьёт. Рвёт на части, рычит, как дикий зверь, сечёт копьём, как косой; ему здесь решать, достойны ли жить те, кто не помог, те, кто допустил. Немощное чудовище, которое стало его Мастером, которое в пору ненавидеть – это всё их вина. Чудовище, чьи руки он целовал, стоило только почувствовать глухой удар давно остановившегося сердца и горечь в горле – отголосок первого вдоха в этом мире, грязном и пыльном, как снег, перемешанный с дымом города. Крылья исчезают одно за другим с каждым прикосновением губ и каждой падающей слезой. Ладонь, кажется, легче персеевой мантии, ладонь, державшая такую силу. Пять крыл, последней волей умирающего друга даровавших ему, Персею, жизнь. Исеми, ты мог даровать кому-то счастье, но взамен этот мир получил месть во плоти, существо, что убивает во имя самого светлого, что было в этой чертовой Войне. Персей смеётся, пытаясь одновременно согреть дыханием ледяные пальцы. Нечему удивляться, когда на войне встречаются страждущий и счастливый, счастье уступает, будучи лишним. Персей обломал, методично, одно крыло за другим, на этот раз собственными руками, обрекая последнюю волю лучшего человека в этом задымленном песчаном городе на смерть. Персей долго, очень долго вглядывается в собственное отражение. Лицо, располосованное алыми линиями смотрит чуть более, чем безмятежно, чуть менее, чем с сожалением. Разрывая очередное тело на части, Персей чувствует, как по щеке струится тёплая влага, а от этого потом не отмыться. Даже выходя днём на улицу кажется, будто все вокруг видят фантомные красные полосы, которые стягивают кожу, сохнут на тусклом зимнем солнце и осыпаются уродливой чешуёй. Смешиваются с сухим песком под ногами. Этой ночью город вернёт ему всё уродство. А он собственными руками зальёт этот город новым слоем крови, чтобы после снова дрожать от холода на холодном бетоне. Чёрные крылья расцветают на белой, как мел, маске. Такой же белой, как лицо Мастера. Персей смотрит на своё отражение и ненавидит тех, кто сделал эту маску и отдал ему, ненавидит себя. Не может он ненавидеть только Исеми, иначе все его действия окончательно потеряют смысл. Мастер призывал его, счастливого, лишь для того, чтобы хоть у кого-нибудь в этой войне был хороший финал, но Персей проводит пальцами по чёрным отметинам на своём втором лице и срывает его, делая шаг на крышу. «..для него, для того, кто желал людям счастья, – я убью вас, убью вас всех».