and then she burst into tears

Аглая кладёт ладонь на подножие лестницы, и тут же с ужасом отшатывается, пятясь назад. Многогранник, цикл за циклом, медленно, как будто маятник, или бьющееся сердце, колышется на ветру, опасно нависая над Площадью Мост, обнимая Собор и косясь на Каиных. Зло, которое рано или поздно накроет Горхон, кроется именно здесь, в этом до невозможности реальном осином гнезде, которое выкачивает все силы из под земли, насилует её. Аглая обещает себе: рано или поздно Многогранник рухнет, уронив свою ношу в реку. А река разольётся в улицы, Жилка впитается в степь, смешавшись с древней кровью быков, окрасит Землю. Два хищных протока бросятся в центр, завязываясь в Узлы, затягивая их собой, задушат мирных людей, самые отчаянные уйдут по Лестницам в небо. Омут и Горны познают ужас, оказавшись в Глотке, Горхон проглотит их, не задумываясь, чтобы наказать за все убийства, отравит степным песком, забьёт им глотки и заберёт к себе, как свадьба забирает Невест, чтобы воздать дань породившей их земле. Как не называйся, а всё равно окажешься пронзённым огромным осиным жалом, что берёт своё начало глубоко, там, где его омывала бы река, не чувствуй она презрения. Люди в конце концов познают участь быков и напитают землю своей кровью. Кровь пропитала землю и омыла зловещий Многогранник, отдавая взамен беду. Алгая смотрит с ненавистью на уходящий в сырую почву толстый штырь – основу, на которую нанизаны грани, чудеса и все страдания этого места. Сколько же сумасшедшим братьям пришлось заплатить, чтобы жить спокойно, сотворив такое? Ей хочется закричать от страха, но она стоит и наблюдает, как гигантская конструкция угрожающе висит под осенним солнцем. Как будто в ответ на её внутренний крик со скотобоен завыли быки. Агония ли это самой земли? – Имярек, имярек, я знаю о тебе кое-что, – Бакалавр замирает, отрываясь на мгновение от диагностики одного из заражённых. Зараженных ли? Если это Клара посмеётся позади него, то нет. А если не Клара? Не знай он о ней заранее, без сомнения она бы уже лежала в луже собственной крови, с пулей в маленьком сердце, не успев натворить чудес, – Пойди наружу, Бакалавр, погляди, как птицы собираются у мраморного гнезда. Но Даниил не спешит: Клара не любит его, но любит простых людей, она сочувствует им и прогоняет чуму. Даниил просил бы её о помощи, не чуй она всего, что от неё требуется, сама. Не гони она свою несуществующую сестру прочь от себя и из Кварталов, обратно в степь, обратно, кружить в танце со степняками. Инквизитор ждёт его. Ещё не прибыв в Собор, где остались все, кого доктор отправил в карантин, Инквизитор уже ждёт его. Исполнитель уже стучит клювом в окно Омута, заражённые районы всё ещё беспомощны. Как и бакалавр Данковский, человек, который возвёл себе целью излечение смерти. И не достиг её. Он слышит детский крик, отчаянный плач, ступив на лестницу. Только ли ему это слышится или вся округа теперь знает, что столичный врач Утопист или суицидник. Ибо кто, кроме отчаявшихся и исполненных надежды, взойдёт на Лестницу в небо. Теперь решай: смотришь ты вверх или вниз. Бакалавр достаёт из-за пазухи револьвер, поднимает голову и, откинув смоляные волосы назад, приставляет дуло к виску. Он не смог излечить смерть. То, к чему он стремился всё это время, то, во что верил – недостижимо. Что же, если новоприбывший его не казнит, придётся решать, во что верить теперь. Найти новую цель. Возможно, он поверит в эфемерную башню из стекла – там дети никогда не плачут. Даниил Данковский, смеясь, прячет револьвер обратно за пазуху плаща и, вмиг посерьёзнев, решительно разворачивается и сбегает по ступеням, оставляя дух ребёнка надрываться в отчаянном крике. Он направляется обратно к Собору: Инквизитор ждёт его.