are made of this…
Стив почти наверняка был уверен в том, что найдет Старка не спящим, даже несмотря на столь поздний час. С тех пор как они отыскали скипетр на старой, прежде считавшейся заброшенной базе Гидры, гений был буквально одержим желанием исследовать его за трое суток, отведенных Тором, и потому практически не выходил из лаборатории, изучая артефакт. Команда относилась к этому с пониманием. Конечно, никому в голову не приходило открыто поговорить о происходящем, но каждый прекрасно понимал, что таким образом Тони стремился поставить финальную точку в событиях Нью-Йорка, когда на город внезапно обрушилась армия инопланетных захватчиков. Для всех та война, развязанная обиженным сводным братом Тора, стала чем-то личным, и найти способ перелистнуть страницу этой истории, чтобы продолжить жить без оглядки на прошлое, Мстителям предстояло самостоятельно, каждому в отдельности. Роджерс понимал это лучше остальных, во всяком случае, ему было точно известно, что ни одна война не проходила бесследно. Порой призраки прошлого возникали совершенно внезапно. Можно ли было назвать их демонами? Да, вполне. Так совсем недавно Стивен Грант Роджерс обзавелся одним таким. Он надеялся поговорить с Тони ещё до того, как они отправились в Заковию, но не срослось. С тех пор как Щ.И.Т. фактически перестал существовать, все заботы о поддержании команды в боеспособном состоянии легли на плечи гения. Речь, конечно, шла не только о щедром финансировании со стороны его компании и предоставлении рабочих мест тем, кого он мог позволить себе нанять, но и о разработке передового вооружения, оснащении Мстителей, а также ещё о сотне мелочей, не связанных с ними, о которых непостижимым образом помнил занятый под завязку мужчина, виртуозно находивший время для того, чтобы разрешить все возникающие трудности. Конечно, иногда Тони делегировал свои полномочия, но зачастую брался за поиски решения сам. Ему подобные головоломки будто бы доставляли определенное удовольствие, особенно когда гений добивался успеха, то есть практически всегда. Своей способностью быть в нескольких местах одновременно и с равной долей оказываться вовлеченным в тысячу единовременных процессов Старк всё больше и чаще напоминал Роджерсу его отца — Говарда. Как-то раз он даже имел неосторожность заикнуться об этом, но робкие слова, которые должны были прозвучать, как комплимент Тони воспринял крайне болезненно и на несколько дней замкнулся в себе. Стиву даже показалось, что он старательно избегал его общества в этот период, но на всякую попытку прояснить ситуацию мужчина лишь отшучивался, пока напряжение окончательно не сошло на нет. Однако урок был усвоен: Капитан дал себе зарок больше никогда не упоминать при гении его отца. Так появилась первая граница в их общении, за которую не стоило заступать, чтобы не нарваться. В процессе общения, узнавая его всё больше, Роджерс открыл для себя ещё множество особенностей внутреннего склада мужчины. Несмотря на обычно довольно вызывающее поведение, эпатажный гений оказался до крайности чувствительным, мягкосердечным и временами даже доверчивым человеком. Ещё большим откровением стала хорошо замаскированная эмоциональная уязвимость — ранимость — Тони, которую тот зачастую прятал за дерзкими манерами, колкими, язвительными шуточками и вездесущим сарказмом. Стоило признать, что поначалу, прежде чем он во всем хорошенько разобрался, всё это наносное, показное и кричаще демонстративное немного раздражало Стива, но, постепенно разбирая многогранный и во всех отношениях сложный образ нынешнего соратника, Капитан, привыкший смотреть глубже и докапываться до самой сути, открыл для себя абсолютно другого Тони Старка, совершенно не такого, каким его представляли модный глянец и Интернет — главные источники информации в этом столетии. Этот новый гений нуждался в защите и заботе, понимании и нередко поддержке, что сам он, конечно, упрямо отрицал, а потому предлагать это в общепринятой форме категорически запрещалось всем, кто с ним общался достаточно тесно и был допущен в личный круг. Оказавшись одним из таких счастливчиков, в один миг, совершенно неожиданно для себя, Стив осознал, что чувствует ответственность за него, и, справедливости ради, стоило признать, что причина заключалась далеко не в чувстве долга перед Говардом. Понемногу Роджерс проникся к нему глубоким уважением и стал испытывать чувство искренней привязанности к Тони. В нем он обрёл надёжного друга, что для самого Капитана было особенно ценно, но ещё важнее — собеседника, готового всегда выслушать, понять и поддержать. С тех пор, казалось, жизнь постепенно стала входить в нормальное русло и у него появился шанс освоиться в новом, всё ещё немного чуждом ему мире, вновь найти своё место. Не самому, так хотя бы с помощью новообретенных друзей, которые, пусть и называли его, шутя, ископаемым, всегда были рядом. Однако не так давно ситуация внезапно усложнилась. Компрометация и закономерно последовавший за ней распад Щ.И.Т.а, по его глубокому убеждению, были лишь началом длинной цепочки последствий, что неизбежно начали проявляться после детонации бомбы замедленного действия, заложенной когда-то давно в 1943-ем году. Возможно, если бы некоторым особенно мрачным тайнам позволили остаться сокрытыми — всего бы этого не случилось, но информационный Ящик Пандоры был уже вскрыт. Столкнувшись с первой волной событий, последовавших за его разморозкой, а нападение Локи и его армии Читаури Роджерс считал именно таковым, Стив с горечью осознал, что действительно представляет из себя древнюю археологическую находку, за раскопку которой придется заплатить дорогой ценой. Особенно невыносимой была мысль, что в сущности счет был выставлен не ему, а всем тем, кто не захотел оставить его навечно похороненным во льдах героем. К несчастью, по всему выходило так, что Тони тоже мог оказаться в этом списке плательщиков, принимая сомнительную честь по наследству. Методом проб и мелких ошибок усвоив, что Старк избегает не только ностальгических историй о своем отце, но и в целом не из тех, кто интересуется прошлым, каким бы героическим или интересным оно ни было, предпочитая ему светлое будущее, Стив мысленно провел для себя ещё одну черту в общении с ним, решив, что никогда и ни при каких условиях не будет за неё переходить. Во имя всеобщего спокойствия. Однако теперь именно она сдерживала его, долгое время не позволяя подступиться к мужчине. Стив попросту не знал, с чего начать и как будет правильно завести разговор, который, как он знал почти наверняка, будет малоприятен гению. Они никогда не обсуждали смерть Говарда и Марии. Тони не распространялся об этом, а Роджерс не спрашивал, интуитивно угадывая за печалью во взгляде острую, ничуть не притупившуюся за годы боль, но неприглядная истина как-то совершенно неожиданно сама выползла на свет. Сначала это были сухие сообщения газетной хроники, а затем полуобезличенные — просто потому, что для Стива это с самого начала было по-настоящему личным, — столбцы электронного текста, которые Капитан изучал в стремлении наверстать упущенное и понять этот изменившийся в чем-то до неузнаваемости мир, но в целом, как оказалось, оставшийся прежним. Особенно в части мрачных тайн и секретов, которые лучше было бы никогда не беспокоить, даже в поисках правды. Это было знакомо ему не понаслышке. В те дни, узнав обо всем, он сам наведался на кладбище и побывал на могиле старого друга и его супруги. В односторонней беседе, обращаясь к душе и памяти, Роджерс постарался примириться с таким ужасным концом, которого они, безусловно, не заслуживали, принять за факт случившееся и унять гложущее его чувство вины, но вместо этого лишь растревожил старые шрамы. Первое время боль была острой и плохо переносимой. Стив с трудом сдерживался от того, чтобы не заговорить об этом с Тони, и не представлял, как сам гений держался столько лет, скрывая ото всех такую рану в душе и на сердце, но постепенно эмоции улеглись и ворошить их впредь Роджерс не хотел, смиренно надеясь, что понемногу всё как-то вернется на круги своя, уляжется, перестанет мучить по ночам. Однако судьба редко спрашивала его о том, чего он сам искренне желал, и преподносила свои сюрпризы, чаще всего вынуждающие действовать по ситуации, принимая данность без упования на лучший исход. Таковой была оборотная сторона жизни Капитана Америка. С тех пор как Стив узнал, что Баки жив, его жизнь буквально разделилась на «до» и «после». В нынешней ипостаси, представляя из себя Зимнего Солдата, овеянного зловещей славой, Барнс внезапно стал той самой страшной тайной Роджерса, его персональным демоном прошлого. Джеймс буквально олицетворял собой застарелое, неизжитое, но подавленное чувство вины, всколыхнувшееся в Капитане с новой силой, когда он увидел своего старого друга, точнее того, в кого его превратили. Не проходило ни дня, чтобы Стив не думал о нем, не вспоминал произошедшее на авианосце и особенно тот миг, когда, возглавляя остатки агентов дискредитированного Щ.И.Т.а, пытаясь остановить проект «Озарение», ему пришлось выступить против своего лучшего друга, оказаться с ним по разные стороны идеологического противостояния, в которое они были втянуты не совсем по своей воле. Баки спас его жизнь, вытащил из реки и снова исчез, словно призрак, оставив лишь горькое чувство потери, разросшееся в нем с новой силой. Джеймс сдержал данное им когда-то слово и был незримо рядом, но оставался недосягаем. Это сводило Капитана с ума. Поиски не давали результатов, и, будто в наказание за тщетные усилия, по ночам, стоило заснуть, в кошмарных видениях он слышал крики Барнса, от боли выгибающегося дугой на пыточном кресле. В этих образах ему выпадала роль того, кто терзал и мучил Баки, проводя над ним чудовищные эксперименты, превращая его из жизнерадостного человека в живое оружие Гидры. Из добытых Наташей в Киеве файлов Стив узнал достаточно, чтобы иметь представление о том, как это было, и теперь у него стало намного больше поводов для угрызений совести при свете солнца и луны. Ещё один добавился в тот момент, когда Роджерс узнал о том, что именно Джеймс был причастен к гибели Говарда и Марии Старк. Точнее сказать, Барнс был виновен в их смерти. С тех пор смотреть в глаза их сыну стало почти невыносимо. С того самого момента Капитана терзало желание рассказать об этом Тони, раскрыть ему тайну той злосчастной автомобильной катастрофы, забравшей жизнь его родителей и до нынешнего дня оставлявшей в глазах следствия больше вопросов, чем ответов, пусть дело и было официально закрыто. Однако нежелание самого гения ворошить прошлое, поднимать эту тему в разговорах и его чувствительность останавливали Стива. В стремлении уберечь друга от травмирующей правды, избавить его от участи, подобной своей, когда истина оказалась страшнее затаённого секрета, Роджерс молчал. Поступал ли он по совести или потакал своим страхам, жалея не только Старка, но и себя? Этот вопрос не давал ему покоя. Именно поэтому этой ночью он отправился на поиски мужчины, решившись наконец после раздумий во время тренировки в спортзале с ним поговорить. Конечно, Стив понимал, что просто не будет, но в глубине души был уверен, что поступает правильно. Какими бы болезненными ни были события прошлого, Старк имел право знать правду. Возможно, это помогло бы его ранам начать рубцеваться. Капитан не слишком надеялся на то, что сможет рассчитывать на помощь Тони в поисках Барнса после того, как всё вскроется, да и, честно говоря, не особенно хотел вовлекать его в это предприятие, но надеялся на понимание гения и его снисхождение к Баки, ведь тот был всего лишь орудием в руках Гидры, мечом, подчиненным чужой воле. Во всяком случае Роджерс считал именно так. Поднимаясь на лифте в пентхаус Старка, он провел рукой по ещё влажным после душа волосам и, прикрыв глаза, медленно выдохнул. Приходилось признать, что перед этой беседой Стив нервничал так, что слегка холодели кончики пальцев, чего с ним уже давненько не случалось. Реакцию гения было сложно предугадать: в некотором смысле Тони был абсолютно эмоционально непредсказуемым. Иной раз, когда, казалось бы, никому не хватало сил сдерживаться, мужчина оставался невозмутимо спокойным, даже бесстрастным, сохраняя удивительную хладность рассудка, но порой его накрывало с головой и, тонущий в этой буре переживаний, он неизбежно тянул за собой всех, до кого мог дотянуться, утаскивая в самую пучину, заставляя погружаться до дна, от которого впоследствии приходилось отталкиваться, чтобы вынырнуть. Роджерс думал, что был готов к любому исходу, однако, спрашивая себя о том, какой из них счел бы для себя наиболее предпочтительным, сталкивался с определенной сложностью в выборе. Дело в том, что тихая, рассудительная ярость Старка могла таить в себе куда больше опасностей, упредить которые будет намного труднее, нежели чем пережить и погасить явную вспышку исступленного негодования. Однако до тех пор, пока Тони разговаривал, с ним можно было договориться, а вот на эмоциях он частенько обрывал все попытки втянуть себя в переговоры. Определенно Стив хотел бы решить всё миром, без лишних обид и споров, но спрогнозировать ничего не мог. Только не в случае с гением. Покинув кабину лифта, Роджерс уверенным шагом прошёл по холлу и легко поднялся по небольшой лестнице на этаж, ведущий к комнате Старка. На мгновение Капитан засомневался в правильности своего решения отправиться сразу в пентхаус. Дело в том, что большую часть времени хозяин целого этажа проводил у себя в мастерской, часто не утруждая себя подъёмами сюда даже для того, чтобы поспать — ночевал прямо в лаборатории. Однако Мстители с этим отчаянно боролись и особенно Брюс. Беннер непостижимым образом оказывал какое-то сугубо правильное влияние на Тони. Импульсивный гений частенько к нему прислушивался, кроме, конечно, тех случаев, когда он втягивал легковерного ученого в свои изыскательные авантюры, но в целом их научное братство можно было считать взаимовыгодным и полезным. Они хорошо дополняли друг друга, уравновешивали. Именно поэтому надежда на то, что Тони этой ночью всё же добрался до своей спальни, не желая вызвать недовольство Брюса утром, сохраняла в душе Капитана признаки жизни. Глянув на часы и ещё раз хорошенько всё обдумав, Стив глубоко вздохнул, отбрасывая сомнения. Попытать удачу всё же стоило. Постучавшись в дверь и немного подождав, но так и не получив ответа, Роджерс откровенным образом растерялся. Неужели Тони уже спал? Мысленно он отчитал себя за то, что подумал об этом варианте развития событий, как о чем-то невероятном, но уходить не хотелось, что-то его останавливало. Потоптавшись на месте, Стив осторожно приблизился к двери и ещё раз осторожно постучал, прислушиваясь к царящей за ней тишине. Может, Старк принимал душ или просто не расслышал в первый раз? Должно быть с его стороны было весьма эгоистично столь настойчиво добиваться встречи в такое позднее время, но решимость, с которой он толкнул себя на этот разговор, требовала от него отчаянных мер. Отчасти Капитан опасался, что второй раз просто не соберется с духом, чтобы поговорить обо всём этом. Снова начнет сомневаться и мучиться опасениями, рискуя попасться на цепкий крючок домыслов. Закончить начатое необходимо было сейчас, не откладывая, ради них обоих. Будущее спокойствие вполне стоило того, чтобы рискнуть, пожертвовать комфортом. В этом Стив был твердо уверен, но ровно до той минуты, пока не оказался в крайне щекотливом положении, выход из которого представлялся только один — побег из пентхауса. Пусть бы даже это выглядело немного постыдно. Он заметил их краем глаза, отреагировав скорее на тихий шорох, чем на движение. Подобно теням, два человека молниеносно скользнули от лифта к лестнице, укрывшись за ней от приглушенного света, и затаились, точно воры, однако Капитан без лишних усилий довольно отчетливо различал в звенящей от напряжения тишине их тяжелое, чуть сбитое дыхание. Осторожно позвав Тони, мужчина не успел даже толком подумать о том, что таким образом лишает себя возможности уйти незамеченным, а впоследствии сделать вид, что его здесь и вовсе не было. Кляня себя за глупость, чувствуя, как лицо заливает краской, а по позвоночнику от затылка к пояснице сползает волна жара, оставляя после себя нервный холодок, Стив на мгновение окончательно растерялся, совершенно не зная, как ему поступить. В ушах звучал хриплый голос гения, обращенный к его визави, от которого внутренности скрутило узлом даже у него. Роджерс был готов поклясться на Конституции, что никогда прежде не слышал у друга таких интонаций — чувственных, жарких, властных. Всё это совершенно не помогало мыслям проясниться и придумать план отхода. Ко всему прочему внезапно внутри начала нарастать тревога. Необъяснимая, но слишком сильная, чтобы Стив, привыкший доверять своей интуиции, мог просто её проигнорировать. Спустившись до середины лестницы, Роджерс осторожно перегнулся за перила. Не то чтобы ему было особенно интересно, чем именно там занимались Старк и его ночная гостья, — хоть бы даже и фондюшничали, его это не касалось! — но внутреннее ощущение опасности буквально заставляло Стива убедиться в том, что всё в порядке. Порыв был иррациональным, необдуманным и каким-то даже нелепым, если оценивать его с точки зрения логики, но сердце подсказывало, что, уйдя не проверив, он пожалеет, а себе Капитан привык верить. Конечно, умом мужчина понимал, что Тони наверняка знал, что делает. В большинстве случаев, даже когда отсутствие у него плана действий казалось очевидным, впоследствии выяснялось, что гений придерживался совершенно определенной стратегии с на зависть четкой тактикой. Тем не менее, полагаясь на чутье, готовый даже к самым катастрофичным последствиям, Стив решил проверить ещё разок. Наверняка. — Тони, у вас всё хорошо? Стиснув зубы, Старк тихо, но от того не менее агрессивно зарычал, чем вызвал почти издевательскую улыбку на губах трикстера, столь явно сдерживающего смех, что от вида его искрящихся неподдельным весельем глаз мужчина, казалось, завёлся ещё больше. Со страстным желанием стереть эту гнусную ухмылку с лица Бога, гений, используя наиболее остро ощущавшуюся сейчас разницу в росте, с нажимом притёрся к телу Лафейсона, сильным и немного грубым толчком бедер вжимая его спиной в стекло, вынуждая слегка осесть и судорожно выдохнуть от такого внезапно интимного контакта. Угрожающе сощурившись, Локи попытался отвоевать себе немного личного пространства и, уперев ладони в полупрозрачную стену позади себя, слегка завозился под мужчиной, вызывая к своему неудовольствию лишь ещё большее единение трением. С шумом выдохнув сквозь стиснутые зубы, он хотел было уже высказать зарвавшемуся хозяину пентхауса всё, что думал о нем и его неуемном дружке — поборнике чистоты и морали, — но в этот самый миг Тони с силой впечатал ладонь в стекло на уровне головы Лафейсона, заставив того судорожно проглотить все слова, буквально застрявшие у него комом в горле от вида пламенеющего яростью гения. — Я хочу тебя, — с чувственной дрожью в голосе, вероятно, от сдерживаемого гнева, произнес Старк, глядя прямо в глаза Бога, — здесь и сейчас. Я возьму тебя у этой чёртовой стены, а затем мы продолжим в спальне, на моей неприлично большой постели. Как тебе такой план, дорогая? Тело Локи пробрало дрожью — мелкой, взволнованной, больше прочего похожей на внезапный разряд тока, пущенный по позвоночнику и разошедшийся по мышцам приятным импульсом, сначала предельно тонизируя их, а затем расслабляя, вызывая ощущение тепла под кожей. Трикстер не знал, что именно так повлияло на него — то, как обольстительно говорил Тони, или то, как соблазнительно смотрел на него в этот момент, — но отрицать эффект было бессмысленно. Обсидиановые глаза гения, черные, как сама ночь, и наполненные каким-то почти мистическим сиянием завораживали, гипнотизировали, пленили, не оставляя шансов. В них заключалось и долгожданное спасение, и неминуемая гибель. Очарованно замерев, Лафейсон оставил свои нелепые попытки к сопротивлению, и молча, сраженный влиянием мужчины, безропотно подчинился ему, коротко кивнув. Скривив губы в торжествующей улыбке, Тони манерно вскинул брови, всем своим видом показывая, что послушный трикстер нравился ему больше, чем упрямый повстанец. Чутко прислушиваясь к происходящему на лестнице, мужчина искренне полагал, что озвученных им мнимых желаний предаться разврату будет достаточно, чтобы свято чтивший границы личного пространства Роджерс наконец ретировался, но тот отчего-то медлил, точнее сказать, совершенно не двигался. Тишина давила на уши неизвестностью, от чего сердце в груди заходилось дикой дробью, грозя пробить грудную клетку. Наконец Стив начал спускаться, но, сделав всего несколько осторожных, почти бесшумных шагов, снова зачем-то остановился. Чудом не застонав от напряженного бессилия в голос, Старк запрокинул голову, заводя глаза к потолку, при этом почти упираясь подбородком в грудь Бога. Мысль о том, чтобы выйти и прояснить ситуацию, а затем сопроводить друга к лифту, уже не казалась такой глупой как раньше. По-видимому, сам Капитан собирался искать выход с этажа ближайшую вечность, а коротать ночь в обнимку с Лафейсоном под лестницей гений не планировал, пусть эти вынужденные объятия и оказались довольно приятными. Словно прочитав его мысли, Локи осторожно коснулся плеча мужчины и, вытянув шею, свысока заглянул в искаженное недовольством лицо. Нетерпение Старка немало забавляло его, но позволить себе даже самую скромную улыбку трикстер не мог. Слишком неоправданным был риск окончательно вывести гения из себя. Тем не менее мысли о том, насколько щекотливым было их положение, не оставляли разум Бога. Замершие в этом укромном месте, тесно прижатые друг к другу, они делили на двоих не только мгновение испытывающего ожидания, густо перемешанное со страхом быть обнаруженными, но и безумные, захватывающие эмоции, пьянящие собой рассудок. Пожалуй, ничего более веселого и сумасбродного он не вытворял уже многие годы. Определенно это стоило того, чтобы довериться Тони тогда, в лаборатории, и позволить ему втянуть себя в водоворот стихийно образовавшихся событий. Потом будет, что вспомнить. Успокаивающее прикосновение немного отрезвило впавшего в состояние гневного исступления Старка. Благодарно поджав губы, он слегка отвернул голову в сторону лестницы, размышляя над тем, как придать ускорения заклинившему Роджерсу. Идея пришла в голову сама собой. Предвкушая реакцию Лафейсона, гений порывисто облизнул губы кончиком языка и, устремив взгляд прямо в его малахитовые глаза, медленно скользнул ладонями по телу трикстера. Крупно вздрогнув, Локи настороженно нахмурился, но сопротивления не выказал, лишь угрожающе сощурился, всем своим видом предрекая мужчине быструю расправу в случае любого его неверного движения. Сипло усмехнувшись в ответ, Тони, явно наслаждаясь шалостью, плавно потянул его рубашку из-под пояса брюк, нарочито шурша тканью. Не отводя испытывающего, прожигающего насквозь взора, гений с нежным нажимом провел горячей ладонью по обнаженному животу Бога, чувствуя, как под прохладной кожей напрягаются мышцы хорошо проработанного, крепкого пресса. Ощущение оказалось настолько сладким, что по мгновенно расширившимся зрачкам мужчины, почти перекрывшим коньячную радужку, растеклось неприкрытое удовольствие, передавшееся и трикстеру, буквально ударившее хмелем страсти в голову. С губ Лафейсона сорвался шумный вздох и тихий полустон. Прикрыв подернутые поволокой чувственного опьянения глаза, Локи ответил согласным кивком на немой вопрос Старка о том, мог ли дальше он действовать по собственному усмотрению, чтобы поторопить застывшего в сомнениях, словно во льдах, Капитана. В данный момент Бог был готов довериться ему всецело. Тони действовал по ситуации. Во всяком случае именно в этом убеждал себя гений, когда, оставляя без внимания сварливый голос разума, подавшись навстречу заметно расслабившемуся трикстеру, отбросив все сторонние мысли, сомкнул губы на его шее в сухом, жарком поцелуе. Столь откровенное прикосновение быстро вывело Лафейсона из состояния томной неги. Со свистом, переходящим в тихое шипение, втянув воздух сквозь стиснутые зубы, Локи судорожно вздрогнул от непривычных, чересчур интимных ощущений и до боли крепко сжал плечо увлекшегося идеей соблазнения мужчины в безмолвном требовании отступить. От прежней благосклонности Бога не осталось и следа. У Старка перед глазами вспыхнули звезды от такой сильной хватки, но он не уступил. Вместо этого, игнорируя сигналы инстинкта самосохранения и повинуясь интуиции, подсказывающей, что этих тихих, но довольно пылких звуков будет достаточно, чтобы окончательно смутить Роджерса и вынудить того покинуть пентхаус, Тони слегка прикусил кожу на стыке шеи и плеча строптивца, срывая с его губ ещё один чуть более громкий стон, прозвучавший с глубокой, грудной оттяжкой в рык. Помимо того, что таким образом гений надеялся провести спасительную операцию для них обоих, с его стороны это была ещё и весьма сладкая месть трикстеру за онемевший от боли плечевой сустав. Именно поэтому, покрепче обняв его за талию уцелевшей рукой и скользнув языком по быстро наливающейся багрянцем метке, он с поистине суицидальным в своём нынешнем положении упрямством потянулся к Лафейсону, вжимаясь в него всем телом. Быстро и влажно поцеловав укромную впадинку под челюстью, Тони, не дав Богу опомниться, порывисто прикоснулся к его губам, запечатывая их осторожным, почти невинным поцелуем, глядя при этом прямо в искрящиеся недоумением глаза. К своему большому удивлению, ожидая увидеть во взгляде Локи гнев или даже чистую ярость, Тони столкнулся лишь с изумлением, сквозь которое отчаянно прорывалось жгучее любопытство. Это откровение искренне поразило мужчину, и на какой-то миг он совершенно растерялся, потеряв идейную нить своих действий. В голове не осталось ни единой связной мысли, и всё, что Старк мог — это стоять вот так, тесно прижимаясь к окаменевшему Лафейсону, касаясь его чуть приоткрытых губ, ловя тихое, теплое дыхание. — Капитан Роджерс покинул пентхаус, сэр. Мужчины были слишком поглощены друг другом, чтобы отреагировать на бесстрастный голос услужливого искина, что и говорить о почти бесшумно скользнувшем от лестницы к лифту суперсолдате, спешащем выбраться с этажа, не привлекая к себе особого внимания. Теперь же, когда Стив преуспел и они наконец остались вдвоем, можно было выбираться из их незамысловатого укрытия, но мнимые любовники оставались недвижимы. Локи не отводил от Старка своих невозможно глубоких, страждущих тайного познания глаз, и гений чувствовал, как понемногу тонет в их изумрудно-бирюзовом взгляде, удивительным образом сочетавшим в себе наивность ребенка и решительность сильного, властного мужчины — Бога. Мысли в голове путались — ни то из-за подскочившего этой ночью до предела уровня адреналина в крови, ни то из-за ощущения чувственной, дурманящей близости — и постепенно всё лишнее из разума вытеснил собой блаженный белый шум, мягким туманом заволокший сознание. Безотчетно, словно пытаясь что-то сказать, Тони снова прикоснулся к губам трикстера, но, вместо разговора, вышел лишь ещё один застенчивый поцелуй. Согревающее теплом дыхание, разделенное в этот миг на двоих в заполошном вдохе, отозвалось внутри у каждого спазмом томительного напряжения, волной колючего жара, опоясавшего низ живота, прошившего позвоночник, вызывая дрожь и мурашки по коже. В состоянии сладостного беспамятства Старк осторожно протянул руку и вновь несмело дотронулся кончиками пальцев до обнаженного живота Лафейсона под его чуть сбившейся рубашкой, но тот вдруг мягко отвел его ладонь в сторону и коротко качнул головой. Уязвлено поджав губы, Тони непонимающе нахмурился. Осознание происходящего приходило к нему медленно и крайне неохотно, с трудом пробиваясь сквозь типичную обиду отвергнутого угодника. Наблюдая за ним, Локи отчаянно боролся с собственными эмоциями. В нем совершенно неожиданно пробудилось нечто тёмное и алчное, не осознаваемое им прежде, жившее всё это время на глубине души голодным, диким зверем. Теперь же, почуяв чужое тепло, узнав вкус нежности и ласки, — неброской, вынужденной, но от того не менее сладкой, — оно жаждало большего, и трикстеру приходилось стоять насмерть в этом бою с самим собой, чтобы сдержаться. Тяжело вздохнув, он насухо сглотнул ватный ком неуверенности и сомнений, застрявший в горле, вновь сбивший дыхание. От вида подернутых поволокой удовольствия, бездонных черных глаз гения его вело сильнее, чем от выдержанной асгардской настойки, и бороться с этим становилось с каждым мгновением всё сложнее. В отчаянном стремлении достучаться до Старка раньше, чем их обоих снова затянет в омут порочного влечения, Бог чуть крепче сжал его руку в своей, пытаясь отрезвить мужчину легкой болью, искренне надеясь, что его незатейливый план сработает. — Мне кажется, мы уже можем идти, — вкрадчиво произнес трикстер. Губы Тони дрогнули в подобии рассеянной улыбки, и вокруг чуть прищуренных глаз на мгновение проступили морщинки — целая россыпь памятных меток на коже, хранящих воспоминания о счастливых и горестных моментах жизни. Сморгнув остаточную пелену, прежде застилавшую взор, гений опустил взгляд, скрыв его за угольно-черными ресницами, тень от которых художественно легла на скулы. В этот миг, наблюдая за мужчиной, Локи явственно почувствовал себя обворованным, лишенным чего-то неизмеримо важного, опустошенным. По телу прошла волна прохладной дрожи, словно разом из него вышло всё тепло. Смятение, проникшее при этом в душу, наполнившее её тревогой, застало Лафейсона врасплох. Отчаянно сражаясь против ощущения собственной абсолютной беспомощности, Бог, отпустив его руку, интуитивно потянулся к лицу Старка с единственным осознаваемым им желанием вернуть себе этот согревающий, прожигающий насквозь, полный тайного знания пронзительный взгляд. Он почти коснулся подбородка гения, когда тот, будто почувствовав что-то, медленно поднял голову, слегка поддевая кончики протянутых к нему пальцев. Быстро отняв ладонь, прижав её к своей груди, трикстер смущенно усмехнулся, сложив брови уголком на переносице, от чего его лицо приняло особенно невинное, трогательное выражение. В ответ на это Тони лишь шире улыбнулся и согласно кивнул, купая Локи во взгляде своих глаз цвета настоянного коньяка с искрящимися на глубине золотистыми крапинками и притаившейся за бархатным зрачком лукавой чертовщинкой. — Идём, Бэмби. Бархатистый голос гения прозвучал умиротворяюще, баюкая на своих мягких волнах уверенной безмятежности. Разом всё встало на свои места, пришло облегчение, и все лишние мысли выветрились из головы. Просияв, Лафейсон спешно последовал сразу за проворно вынырнувшим из-под лестницы Старком, оставляя всякое беспокойство позади. Определенно у этого мужчины был совершенно особый талант делать сложное простым. Тони умел разрядить обстановку одним словом, а порой достаточно было и взгляда, тонко чувствовал момент, чтобы ввернуть подходящую шуточку для послабления скопившегося напряжения, а ещё умел улыбаться так, как никто другой, и в эти минуты душа познавала покой. То, насколько мог быть убедительным гений, Локи узнал ещё во время их непродолжительной первой беседы. Искренняя вера в свою правоту, готовность отстаивать избранную точку зрения и бороться за то, что он считал верным, — всё это произвело должное и, надо сказать, неизгладимое впечатление. Конечно, тогда Лафейсон попытался списать всё на особенности положения, в котором они оказались, а его вполне себе можно было назвать военным, что в свою очередь должно было найти отражение в манере вести диалог, больше похожий на дипломатическую беседу, но теперь, познакомившись с мужчиной поближе, трикстер нисколько не сомневался в том, что Тони не нужно было никем притворяться ни тогда, ни тем более сейчас. В любой ситуации он был просто собой, и это, несомненно, подкупало. — Должен признать, твои методы довольно эффективны, — с лукавой усмешкой произнес Локи, проходя в комнату, стоило гению открыть дверь и жестом пригласить его внутрь. — Я действовал по ситуации, — нарочито невозмутимо отозвался последовавший за ним Старк, вздернув уголок рта в ухмылке. — Однако мне приятно, что ты оценил мои способности по достоинству. Самодовольство в голосе Тони прозвучало вызовом, который Лафейсон мгновенно принял. Конечно, гений знал, насколько хорош, — чертовски, по правде говоря, и открытие этого факта сглаживало многое из случившегося за эту ночь, — но лелеять его тщеславие трикстер не собирался. Опустившись на диван, Бог с наслаждением вытянул ноги и откинулся на широкую спинку, опустив на неё голову. Стоило лишь немного расслабиться, как тело быстро отдалось во власть истомы, наполнившей каждую мышцу томительным теплом. Не позволяя себе окончательно разомлеть, Локи сосредоточился на поиске достойного ответа для продолжения их словесного противостояния. За грудью подзуживало плутовское желание хорошенько проучить Старка, поумерить пыл его бахвальства. Сделать это необходимо было тонко, возможно, действуя на самой грани, но непременно так, чтобы не обидеть. В этом соблюдении баланса заключалось единственное негласное правило, которого они оба придерживались буквально с первой беседы, состоявшейся в тот роковой день в башне, за несколько мгновений до пришествия армии Читаури. В отличие от Тора, гений хорошо разбирался в подтексте и умел читать между строк, поэтому с ним игра подобного рода доставляла особое удовольствие, вынуждая использовать полный арсенал умений и прибегать к уловкам более изощренным, чем с кем-либо прежде. Сощурив глаза, Лафейсон с подозрением бросил взгляд на фигуру мужчины, копошащегося в баре. Тони проскользнул мимо него бесшумно и до сих пор не издал ни единого звука, явно позволяя оппоненту собраться с мыслями. Наверняка гений ждал ответного хода, и это уважение к партнеру, то, с каким терпением он подходил к ведению партии, стоило дорого. Вдохновленный собственными размышлениями и мимолетными открытиями, которые он не уставал делать для себя снова и снова, Локи наконец отыскал правильные слова для облачения эмоций в нужную форму. Довольный своей находкой, трикстер растянул губы в ехидной улыбке и слегка пересел, устраиваясь поудобнее, предвкушая продолжение баталии. Стоило признать, что вряд ли в ближайшее время кто-то из них уступит или добровольно согласится признать своё поражение. Нескольких лет и неизмеримого расстояния им оказалось недостаточно, чтобы успокоиться, и всё закрутилось сызнова, стоило только встретиться. Теперь же они буквально проводили наедине день за днем, тесно контактируя, и это, несомненно, подливало масла в огонь нестихающих страстей. Именно поэтому исключительная привлекательность ситуации заключалась в том, что даже если они не закончат сегодня, то наверняка продолжат завтра. Упрямства им обоим было не занимать, как и желания одержать верх над соперником, благодаря чему их взаимоотношения оказались наделены особой, пикантной ноткой, добавляющей остроты всему, что бы с ними не происходило. — Скорее я отдаю должное твоей идейности, — елейно проворковал Лафейсон, цепко наблюдая за Старком, — но вот над реализацией надо бы ещё поработать. — С нашим нынешним образом жизни подходящего случая, полагаю, ждать долго не придется, — кивнул гений, задумчиво протянув в ответ. — Выпить хочешь? Нахмурившись, Локи уязвлено поджал губы, закусив щеку изнутри. Легкость, с которой Тони парировал его рассчитанную во всех отношениях атаку, разбивая при этом в пух и прах очередную тщательно выстроенную стратегию, изумляла. Не мог же он заранее знать, что скажет ему Бог! Однако Старку даже не пришлось отрываться от своего занятия, чтобы ответить. Эта находчивость определенно восхищала. Вынужденный признать в этом раунде поражение, Лафейсон решил, что будет неплохо воспользоваться предложенным перемирием, для того чтобы пересмотреть свои тактические приемы и хорошенько подготовиться к очередной, неизбежной в ближайшем будущем дуэли. Во всяком случае он точно потребует реванша, а мужчина просто не сможет отказаться от возможности ещё раз проявить своё мастерство и немного покрасоваться. В этом можно было уж точно не сомневаться. К тому же, несмотря на определенную горечь проигрыша, было нечто особенно сладкое в том, чтобы уступить достойному сопернику, каким, без преувеличения, и был Тони. — Не откажусь пропустить по стаканчику, дабы наилучшим образом завершить эту богатую на события ночь, — благосклонно ответил Локи, склоняя голову к плечу. Алкоголь этого мира на него почти не действовал. Возможно, дело было в дозе, но по тем ощущениям, которые трикстер испытывал во время распития, ему потребовалось бы весьма нескромное количество, чтобы рассудок приятно замутился. Идея как-нибудь поэкспериментировать, чтобы выяснить наверняка, выглядела крайне привлекательной, но в ближайшее время Бог был согласен довольствоваться и тем, что по меньшей мере хотя бы вкус у этих напитков был вполне приятным, нередко оставляющим особенное, горячее покалывание на кончике языка. К слову, далеко не каждая асгардская настойка могла похвастаться таким эффектом, а ванские вина зачастую были чересчур сладки и пьянили слишком быстро, не позволяя толком насладиться ни букетом, ни процессом. Именно поэтому одним из лучших среди когда-либо испробованных им напитков Локи считал виски, предложенный ему Старком в башне, где он внезапно организовал застолье на ящике с какой-то утварью за мгновение до того, как подарить свой прощальный сувенир. Вкус у того момента получился по-настоящему незабываемым. — Я не пополнил бар, так что будем довольствоваться остатками, — хмыкнул Тони, сидя спиной к Лафейсону. — Они, как известно, особенно сладки. Гений клял себя за то, что не поручил Джарвису проконтролировать момент с выпивкой, от чего теперь в безрадостной перспективе его ждала отвратительная ночь наедине со слишком живыми мыслями, транслирующими в подсознание сплошные кошмары, от которых негде будет скрыться. В иное время, оказавшись в таком положении, он бы спустился назад в мастерскую, чтобы продолжить работу и дойти до полного изнеможения, при котором ему бы точно не снились сны, или прогулялся до кухни, чтобы разжиться чем-нибудь горячительным и по итогу, напившись, отключиться в своей постели, разменивая сновидения на полное беспамятство. Однако теперь ни один из этих вариантов не представлялся возможным. Неспящий Роджерс вполне мог встретиться ему где-нибудь на этажах, и тогда пришлось бы объясняться, а Тони просто необходим был тайм-аут в этом марафоне лжи, начавшемся с беседы с Тором. К слову, Громовержец в этот момент тоже по закону подлости имел все шансы выползти из своей комнаты на ещё один полуночный обход башни в поисках чего-нибудь съестного или сопереживающей души. По всему выходило, что единственной скромной надеждой мужчины на то, что ему всё же удастся притупить нестерпимо болезненную образность, терзавшую его по ночам без использования определенных мер защиты, были незначительные запасы алкоголя, которые удалось найти. В перспективе их должно было хватить, чтобы видения, какими бы ужасающими они ни были, позволили ему проспать хотя бы пару часов, прежде чем он проснется в холодном поту, захлебываясь криками. Снова. Раздраженно переворошив все полки сверху до низу, гений выудил две бутылки — виски и текилу. В одной было около половины, в другой и того меньше. С сомнением оглядев каждую из них в попытке сделать выбор, Старк поднялся на ноги и продемонстрировал свои находки трикстеру, привлекая его для разрешения возникшей загадки. — Смешивать не рекомендуется, так что придется определяться, — не в силах скрывать своё разочарование прокомментировал Тони. Заинтересованно выгнув брови, Локи бездумно облизнул губы и, после минутных колебаний, уверенно кивнул в сторону той бутылки, содержимое которой было ему знакомо. — Виски, — с легкой улыбкой на губах произнес Бог, наблюдая за гением. — Шоколадных батончиков, как я понимаю, тоже не осталось? — Нет ничего, чем бы я смог тебя порадовать, принцесса, — ещё больше мрачнея, абсолютно недовольный собой, фыркнул Старк. — Сегодня просто пьем и представляем, как пьянеем. Беззвучно усмехнувшись, Локи сел на диване ровнее, поджав под себя одну ногу. Не вполне понимая столь резкой перемены настроения мужчины, он хотел было уже поинтересоваться, что послужило упадку его духа, но затем отмел эту мысль, решив, что лучшим подспорьем в борьбе с таким недугом станет беседа, вовлечь в которую гения, умеючи, будет нетрудно. — Так ты не догадываешься, зачем Роджерс искал тебя в столь поздний час? — искренне поинтересовался Лафейсон, глядя на то, как Старк разливает напиток по граненым стаканам. — Не знаю, причин может быть много, — немного отрешенно ответил Тони, хмуря брови. — А что? — По-моему, он явным образом искал твоего внимания для беседы тет-а-тет, — веско подметил трикстер, подхватив один бокал в руку. — Наверняка это означает, что темой для разговора должно было стать что-то совершенно особенное, не предназначенное для ушей всех членов вашей команды супергероев. Бросив на Бога оценивающий взгляд и явно задумавшись над его словами, гений опустился в кресло и неторопливо сделал глоток виски. Наслаждаясь разлившимся по гортани теплом и тонким вкусом односолодового виски, отдающим нотками дубовой бочки и шоколада, он запрокинул голову, прокручивая в мыслях все возможные варианты беседы, которая могла состояться у них со Стивом, если бы ему не пришлось так изобретательно избегать встречи с бравым Капитаном из-за совершенно внезапно образовавшейся в его жизни тайны, ныне бесхитростно интересующейся с дивана деталями несостоявшегося рандеву двух товарищей. На ум не приходило ничего толкового. Зная о том, что Тони почти не спит, Роджерс мог просто искать его компании для совместного пережидания очередного приступа бессонницы, которой в той или иной степени страдали они оба. Тем для отвлеченных разговоров у них было не особенно много, хотя в последнее время Стив делал успехи в своей социализации и уже более живо реагировал на шуточки и отсылки к современной поп-культуре, так что градус неловкости в общении значительно снизился. Обсуждать минувшую операцию и уж тем более скипетр, а точнее проводимые гением исследования, Капитан бы точно не стал. Наука оставалась для него чем-то вроде «терра инкогнито», да и не было особого смысла заставлять того, кто с этим не связан, вникать в особенности процесса. К тому же, нелюбовь Старка тратить время на пустые пояснения была слишком общеизвестна, чтобы отбить желание рисковать и заигрывать с огнем. Словом, у Тони не нашлось ни одной дельной идеи о том, что могло стать поводом для Роджерса искать с ним встречи наедине глубокой ночью. Одни сплошные теории. — Может, хотел скоротать время за беседой, чтобы не думать о том, что действительно его беспокоит. Стив вообще-то не тот, кто сходу откроет душу, хотя и представляется рубахой-парнем, — кивнув, многозначительно изрек гений, сделав ещё один глоток, чувствуя при этом, что любопытство теперь его просто так не отпустит. — Роджерс — человек из прошлого. Сколько бы он ни хорохорился, как бы ни пытался убедить себя и окружающих в том, что пообвык и все пришло в норму, нынешний мир до сих пор частенько сбивает его с толку. Оно и понятно. Трудно, проснувшись спустя семьдесят лет, просто взять и войти в новый ритм жизни, влиться в её течение, где недостаточно уметь грести. Даже если ты очень хорош в этом. Думаю, Стиву иногда действительно необходимо поговорить с кем-то о том, что с ним происходит. Обо всём вокруг. Я бы хотел, наверное, будь на его месте. — Думаешь, он испытывает чувство разочарования от того, что будущее оказалось не таким, каким они себе представляли его в прошлом? — вкрадчиво произнес Лафейсон, наблюдая за игрой света на гранях бокала. Пожав плечом, Старк коротко дернул верхней губой и одним крупным глотком осушил стакан. Глубоко вздохнув, мужчина оттолкнулся от спинки кресла и подался вперед, намереваясь налить себе ещё. Локи мог растягивать удовольствие сколько угодно, а ему нужно было как можно сильнее напиться. — Скорее, чувство вины. Симптом, знакомый абсолютно всем ветеранам, с какой бы войны они не вернулись. С годами он становится только сильнее, особенно если в прошлом произошло что-то по-настоящему разрушающее, травмирующее, мешающее по ночам спокойно спать. Сделав небольшой глоток, трикстер вежливо отказался от безмолвного предложения гения освежить напиток и, посмаковав постепенно раскрывающийся вкус на кончике языка, осторожно полюбопытствовал: — Роджерс потерял кого-то тогда? Должно быть, это был некто особенно близкий для Капитана. — Баки, — коротко ответил Старк, снова откидываясь на широкую спинку кресла. — Джеймс Бьюкенен Барнс, точнее. Друг, заменивший ему всю семью. К несчастью, он стал тем единственным из его команды «Ревущие», кто погиб, причем весьма трагически. Я думаю, что именно с этой утратой Стив так до сих и не смирился. Куда проще принять тот факт, что все, кто был знаком тебе прежде, постарели и готовятся познать покой, а ты — нет, ведь в твоих жилах сыворотка суперсолдата, превратившая тебя из бруклинского задохлика в звездно-полосатый идеал для целой нации. Другое дело, когда ещё в субъективно равном прошлом, не очертившем границы различия столь явно, ты видел смерть того, кто всегда был рядом и занимал особое место в жизни. Знать и помнить, что именно его не смог спасти — худшее наследие. Такую рану нельзя заклеить пластырем патриотизма или заполнить святой уверенностью, что всё это во имя светлого будущего и страны. Подобные утраты меняют вектор определения ценностей в жизни. Пережив такое, никто не остаётся прежним. Наблюдая за тем, как Тони глоток за глотком уничтожает очередную порцию виски, Бог заинтересованно прищурился, оценивая его слова и слегка отрывистые движения. Поддаваясь волне эмоций, гений всегда начинал чуть более активно жестикулировать. Облизнув губы, Локи плавно сдвинулся ближе к краю дивана, пристально всматриваясь в скорбную маску на лице Старка. — Тебе довольно много известно, — задумчиво, с хитрецой протянул трикстер, ощущая, что подобрался особенно близко к чему-то сокровенному в душе собеседника. — О, да, в детстве я был ярым фанатом Капитана Америка, — ухмыльнулся гений, вновь потянувшись к бутылке. — К чему притворяться, Тони, ведь мы оба знаем, что ты был на его месте. Всё дело в этом, — уверенно произнес Лафейсон, игнорируя ужимки собеседника и позволяя себе чарующую коварством улыбку. — Вот почему Роджерс тянется к тебе: он осознает, что среди прочих именно в беседе с тобой снищет необходимое ему понимание. Плотно поджав губы, Старк тихонько хмыкнул и молча плеснул ещё немного виски в бокал трикстера, как видно, в большей степени, стремясь сохранить границы приличия, нежели позаботиться о своем госте, поскольку затем он вылил весь остаток себе, наполнив при этом стакан почти до края, и убрал пустую склянку под стол. Гений старательно прятал глаза, но даже одного вскользь брошенного взгляда было вполне достаточно, чтобы Локи успел разглядеть в их глубине отражение знакомого ему рисунка кровящих шрамов, испещривших душу мужчины тонкими, обезображивающими бороздами. Это внезапное открытие, сделанное практически вслепую, и особенно осознание столь точного попадания в цель заставили собственный узор болезненных рубцов вспыхнуть огнем, заныть внутри, где-то за грудью, с новой силой. Обоим доводилось бывать за чертой — там, где большинство обретает покой, — но им отчего-то суждено было вернуться. С тех самых пор смерть перестала быть для них избавлением, а жизнь превратилась в отчаянную гонку, где каждый день заклеймен одним, неистребимым страхом долгого, кажущегося вечным падения. В этом заключалась их общая тайна. Они оба были прокляты знанием, от которого нельзя отказаться, но и поделиться не представлялось возможным. — Давай-ка выпьем за старые раны, — с кривоватой улыбкой предложил Тони, осторожно взглянув на Бога. — Признаем же, что все мы — ветераны какой-то войны, в которой, увы, проиграли. Подняв глаза, Локи благодарно посмотрел на гения. Дернув уголком рта в слабой усмешке, признающий правоту мужчины, Лафейсон согласно кивнул и, отсалютовав бокалом, сделал крупный глоток виски. Горечь напитка помогла Богу отрезвить разум и прийти в себя после нешуточного эмоционального потрясения от сделанного им открытия. Стоило признать, что находчивость его собеседника в очередной раз за эту ночь стала для них спасением, но на этот раз не от угрозы, представленной кем-то третьим, а от продолжения беседы с оказавшимся непосильным для обоих уровнем откровенности. Впрочем, трикстер был почти наверняка уверен, что в будущем они вернутся к этому разговору, ведь единожды приоткрыв завесу тайны, всегда появлялся соблазн сделать это снова. Их же секреты, хранимые глубоко внутри и случайно, буквально на миг, обнажившиеся сегодня, были слишком схожи, чтобы отказаться от заманчивой возможности ещё хотя бы раз заглянуть в зеркало чужой души, где в отражении сливались грехи и появлялся шанс на прощение, столь же необходимое и желанное, как и почти невозможное для каждого из них. — Наручи, — приглушенно произнес Локи, нарушая затянувшееся молчание, ставшее почти испытывающим, и проказливо улыбнулся, наблюдая за расцветающим недоумением на лице гения, вскинувшегося от внезапной смены темы разговора. — Я подумал над проблемой дизайнерского решения и вот мой ответ. Красноречиво выгнув бровь дугой, Тони выразительно фыркнул и залпом допил остатки плескавшегося в стакане виски, который он понемногу потягивал всё это время. Мужчине потребовалось всего несколько секунд, чтобы оправиться и внедрить подброшенную трикстером идею в мыслительный процесс, пустить её, так сказать, в работу. Поставив бокал на стол, Старк облизнул губы и с нарочито деловым видом дважды хлопнул в ладоши, вызывая перед собой проекцию экрана — полноразмерного рабочего стола с компьютера в его лаборатории. — Джарвис, не спишь? У меня совершенно неожиданно появилась идея поиграть немного перед сном. Составишь компанию? — Я всегда к вашим услугам, сэр, — вежливо отозвался искин. — Чем мы займемся этой ночью? — Шалун, — ухмыльнулся гений, устраиваясь в кресле поудобнее. — Открой мне файл «девять-точка-один» и отобрази только рабочую зону. Мы же сможем провести сейчас сканирование объекта? — Благодаря вашему последнему обновлению, сэр, могу сделать ультразвуковую копию, а затем преобразовать её в изображение, — чопорно произнес ИИ. Довольный ответом своего помощника, Тони растянул информационное поле экрана умелым движением рук, очистил его от лишних данных и расположил по центру голограмму уже знакомой трикстеру сферы, точнее того самого наноразмерного спектрального устройства с функцией волнового поглощения, созданного гением и продемонстрированного им ранее. — Не передашь браслетик? — протянув к Богу раскрытую ладонь, Тони продолжил настройку, играясь с графиками, демонстрирующими различные данные. — Сейчас? — изумился Лафейсон, с трудом возвращаясь к реальности. Локи поймал себя на том, что абсолютно потерялся в пространстве и времени, восхищенно засмотревшись на увлеченного работой гения. Тряхнув головой, он усилием воли постарался взять себя в руки и вновь обрести трезвость мысли, однако чувство, что его втягивают в очередную авантюру, никуда не исчезло, напротив, оно будто бы росло по экспоненте. Пребывая все ещё немного в состоянии лёгкого шока от того, какой оборот приняло стремительное развитие событий, взявших своё начало от его слов и ныне активно развивающихся по воле сумасбродного, подхваченного волной внезапного, безумного вдохновения ученого, Локи предпринял отчаянную попытку воззвать к разуму мужчины. В глубине души он знал, что идея обречена на провал, но для собственного успокоения обязан был попробовать. — Разве не ты только что пытался выпить ровно столько, чтобы в ближайшие полчаса лечь в постель и забыться сладким сном? Порывисто указав на пустой стакан, Локи стал свидетелем озорной улыбки, скользнувшей по губам гения. Воистину Старк был неудержим в своей жажде познания и бесподобен в манере убеждать соблазняя. Он умело играл на любопытстве, поддевая нужные струны души своей жертвы, апеллировал к затаенным порокам и виртуозно жонглировал чувствами. Выстоять против такого дерзкого, ошеломляющего напора было невозможно, и Локи не стал исключением. Успешно заключив сделку с совестью на условиях, что он со своей стороны сделал все возможное, чтобы вразумить Тони и остановить эту стихийно начавшуюся научную вакханалию, Лафейсон заинтриговано сдвинулся к краю дивана, спустив ноги на пол и сосредоточив взгляд на экране. — Раскусил, но с этим можно немного повременить, — с весёлой усмешкой протянул мужчина, щурясь в явных раздумьях над тем, что ещё ему необходимо сделать для проведения очередного теста. — Не беспокойся, я верну тебе твою побрякушку сразу, как только оцифрую. Она и нужна-то мне всего на минутку, — свернув диалоговое окно с настройками, Старк перевел на трикстера свой искушающий взгляд, способный сломить любого, даже самого стойкого собеседника. — Давай, Локи, не жадничай. В первую очередь это необходимо тебе. Сопротивляться заманивающему в свои сети энтузиазму Старка было невозможно, да и тратить время на бесполезные споры больше не хотелось. Не теперь, когда сам трикстер был захвачен происходящим с головой. Та жгучая страстность, с которой мужчина взялся воплощать посетившую его задумку в реальность, неуемная энергия и вовлеченность в процесс неизбежно сказались на Боге, в очередной раз ставшем свидетелем гениального озарения, сделав его ко всему прочему ещё и соучастником внезапного мозгового штурма. Однако именно сейчас Лафейсон особенно хорошо понимал, почему Тони находил такое утешение в работе. Она по-настоящему отвлекала, избавляла ото всего лишнего, оставляя разуму лишь цель, для достижения которой требовался безошибочный расчет, исключавший эмоциональность. В этом мире не было места домыслам и обману — лишь чистая наука, в умелых руках расставляющая всё по своим местам, созидающая и создающая. Присоединиться теперь к этой вселенной формул и графиков после пережитой душевной разладицы было особенно приятно. Словно глотнуть свежего воздуха и снова почувствовать себя живым. Истинное удовольствие. Уступчиво ухмыльнувшись, наблюдая за игрой отражения голубого экрана в тёмных зрачках мужчины, Лафейсон небрежно вскинул руку и материализовал на ладони гения наручи из своего магического кармана. Сияющие золотом элементы боевого доспеха оказались довольно увесистыми. Сдвинув брови, Тони отложил один из них в сторону, устроив его на кресле рядом с собой, и принялся изучать второй. С интересом прокрутив вещицу в руках, рассмотрев её вдоль и поперек, он даже попробовал надеть один из наручей на себя, но тот оказался для его руки слишком узким. Досадливо фыркнув, Старк бережно расположил оба предмета на столе и уверенно кивнул невидимому дворецкому. — Уже можно, Джарвис, — наблюдая за мгновенно скользнувшим по доспехам синим цифровым лучом, гений задумчиво высунул кончик языка, прикусив его верхним резцом. — Ты ведь к утру закончишь анализ? — Для этого мне придется работать всю ночь, — словно с укоризной откликнулся искин. — Я почищу твой кэш, — попытался подкупить своё творение Тони, миролюбиво усмехаясь. — Вы знаете, как меня задобрить, сэр, — мягко произнёс ИИ. — Изображение будет готово через одну минуту и двенадцать секунд. Заерзав от нетерпения, Старк всё-таки не смог усидеть на месте и проворно поднялся на ноги. Обойдя кресло кругом, он схватился вытянутыми руками за спинку и, немного покачавшись с мыска на пятку, порывисто лег на неё всей грудью, в следующее мгновение замирая в напряженном ожидании. Наблюдая за ним, Локи медленно растянул губы в умилённой улыбке. На пороге очередного деятельного прорыва гений терял всякий контроль над собой и более прочего напоминал ребенка, готовящегося сделать первое в своей жизни открытие. Незамутненная в нем ни временем, ни опытом, ни прежними достижениями способность искренне радоваться каждому успеху не позволяла остаться равнодушным, отзываясь таким же восторгом в душе любого свидетеля или простого наблюдателя разворачивающегося действа, даже если он не до конца понимал, что именно происходило на его глазах. — Чего ты хочешь добиться? — решился уточнить Лафейсон, обращая на мужчину немного смущенный взгляд в надежде получить для себя небольшое пояснение. — Джарвис сделает цифровой прототип и произведет предварительный анализ мощности, чтобы у меня было примерное представление о том, с чем мы будем иметь дело по итогу, — кивнул Тони, приподняв голову и взявшись терпеливо объяснять. — Благодаря этим данным и парочке дополнительных тестов утром мы смоделируем оболочку для проведения испытаний в условиях, приближенных к реальным. Структурный анализ выявит компоненты, которые содержатся в металле твоих наручей, и мы проверим их на совместимость с моим элементом. Нам нужна стопроцентная уверенность, что энергетическая волна, возникающая в процессе воздействия камня на ядро подселенной частицы, не вызовет коррозии или разрушения. В случае необходимости придется подумать о том, как стабилизировать возникающий эффект, чтобы исключить всякий вред. — А сейчас мы чего ждем? — улыбнулся Локи, склонив голову в сторону экрана. — Просто хочу посмотреть, — усмехнулся Тони, выходя из-за кресла. — Ультразвук мы пока ещё не использовали для копирования данных — любопытно увидеть, как сработает. Подавив смешок, трикстер понимающе кивнул и поднялся с дивана, устремляясь вслед за гением. Самому Лафейсону было не менее интересно взглянуть на конечный результат, чем возбужденному создателю технологии, улучившему возможность проверить её в действии. Наконец искин сообщил, что изображение готово и всё внимание мужчин переключилось на голограмму, возникшую перед их взором. Детальность, с которой искусственный интеллект запечатлел и воспроизвел его наручи, впечатлила Бога. При помощи технологий был сохранен даже тончайший узор сложного орнамента на металле, полностью совпадавший с оригиналом. Протянув руку к цифровой копии своих доспех, Локи коснулся кончиками пальцев бесплодной оболочки и пораженно выдохнул, переведя взгляд на Тони. — Это поразительно, — признал трикстер, не в силах скрыть своего восторга, отразившегося восхищенным блеском в глазах цвета морской воды. — Знаю, — кивнул Старк, глядя на Бога с мягкой улыбкой. — Можешь назвать это магией — я не против. Засмеявшись, Локи качнул головой и отступил на полшага, наблюдая за тем, как гений примеряет наручи на себя. Адаптивно подстраиваемые по размеру, они сели на его запястьях как влитые. Голубоватый свет, исходящий от них и скользящий по смуглой коже, и правда имел некий мистический эффект. Он отражался в глазах мужчины таинственным сиянием, отбрасывал загадочные тени на его лицо, воссоздавая образ творца в мифических, потусторонних тонах. Так что Старк отчасти был прав в своем предложении и ненамного далек от истины. Поразмыслив над этим, Лафейсон лукаво усмехнулся и глубоко вздохнул, усмиряя клокочущее веселье в груди. — Магия — это всего лишь наука. В вашем мире она представлена технологиями и достижениями, а в моем — искусством и способностями. Признаю, что, возможно, однажды эти понятия сольются во что-то единое, — задумчиво произнес трикстер с весьма покровительственным видом, — но прежде пройдут многие столетия. — Намекаешь на то, что человечество не способно понять сложность высшей материи? — откликнулся Тони, рассеяв голограммы на руках изящным движением и подойдя к экрану, где они тут же вспыхнули перед его задумчивым взором. — Неужели ты по-прежнему не веришь в людей? Принявшись за составление линейного алгоритма для Джарвиса, Старк на мгновение искоса взглянул на Локи и красноречиво пожал плечами, кривя губы в одной из своих многозначительных ухмылок. Возможно, мужчина и не был настроен спорить, отстаивая свою точку зрения, тем более, что смысла в этом особого не было, ведь Лафейсон всего лишь обозначил своё не изменившееся со временем пришествия в Нью-Йорк мнение, но оставить ремарку Бога без внимания он точно не мог. Некоторая пренебрежительность, время от времени проскальзывающая в речи асгардцев, — Тор тоже был не безгрешен в этом вопросе — по отношению к смертным неизменно цепляла его за живое, царапала изнутри тонким ощущением оскорбления, превращая общее в личное. А с этим Тони уже никак не мог смириться. — Я признаю, что некоторые из вас могут быть весьма достойными, — слегка понизив голос, вкрадчиво протянул Бог, складывая руки за спиной. — Однако в массе своей человечество беспомощно и, вероятно, ничто этого не изменит. Таковыми вы созданы. Локи чувствовал, что зашел на опасную территорию, своего рода эмоциональное минное поле, но притворяться, будто думал иначе, даже ради решения вопроса миром не хотел. Он вполне осознанно делал исключение для одного человека и расширять этот список из соображений простого миролюбия был не намерен. Слишком много времени и сил ушло на преодоление барьера предубеждений, чтобы, пойдя на поводу у рискованной затеи, разглядеть сумасбродного гения. Тони же смог завоевать его расположение совершенно определенными чертами своего характера, умом, которому не было равных, многими тщательно сокрытыми от недостаточно проницательного взора качествами широкой души, сердечностью, изумившей трикстера. Вряд ли многие из смертных могли похвастаться таким набором достоинств. Лафейсон был твердо уверен, что мужчина по определению неповторим, и никто бы не смог его в этом переспорить. Даже сам Старк. — Неужели это вторая часть торжественной речи о глубинной сути человечества? — с прищуром поинтересовался мужчина. Закончив с работой, Тони порывисто смахнул экран в сторону, заставив его исчезнуть, и, упрямо вскинув подбородок, шагнул навстречу стоявшему перед ним Богу. Выглядел гений при этом чертовски горячо и самонадеянно, будто в любую минуту был готов грудью броситься в атаку, сойтись врукопашную с тем, кто был на порядок выше, сильнее и быстрее него. Пылкость, с которой мужчина отреагировал на его слова, вызвала у трикстера совершенно противоположную ожидаемой реакцию. Вместо глухого раздражения, которым обычно сопровождался протест оппонента против очевидного, во внезапно вспыхнувшем споре со Старком Локи испытывал настоящее удовольствие, наблюдая за проявлением его яркой эмоциональности, которой тот ничуть не стеснялся. — Вселенная тяготеет к упрощению, Тони. Рано или поздно всё возвращается к исходному положению, к тому, что естественно, — рассудительно произнес Лафейсон, с разгорающимся внутри азартом заглядывая в пылающие праведным негодованием глаза мужчины. — Стоит это принять — и путь станет в два раза короче и безболезненнее. — В случае с людьми, как я понимаю, ты имеешь в виду слепое поклонение? — пристально всматриваясь в глаза трикстера, уточнил гений. — Ты знаешь моё мнение, — широко, обезоруживающе очаровательно улыбнулся Локи. Старк настолько внезапно приблизился к нему, что Бог попросту не успел отреагировать на это слитное, плавное движение, за которое мужчина разом оказался на интимном от него расстоянии. Вместо этого он почувствовал, как жар, исходящий от тела гения, густо перемешанный с ароматом парфюма и терпкими нотками выпитого чуть ранее виски, мгновенно окружил его, забирая в плен волнительно знакомых ощущений. Опустив голову, Локи чуть сдвинул брови, с интересом разглядывая решительное выражение лица Тони. Раскованная линия губ, на этот раз немного капризно изогнутых, острые скулы, завораживающие глаза, взъерошенные в творческом беспорядке волосы, к которым иррационально хотелось прикоснуться, ощутить их мягкость на кончиках пальцев. Заинтригованный поведением мужчины, Лафейсон медленно вскинул бровь, сохраняя такое же выжидающее молчание, как и его собеседник. — Знаешь, я сразу понял, что суть на самом деле не в управлении миром, даже не в закреплении статуса милосердного Бога, — с чувственной хрипотцой, прорывающейся в грудном звучании голоса, произнес Тони. — У тебя просто нереализованные фантазии на тему коленопреклонения. Подобное случается, не надо стесняться. Попробуй выкинуть из головы весь этот древний религиозный бред, которым тебя, вероятно, пичкали всё детство напролет, и, поверь мне, жизнь для тебя заиграет новыми красками. Упрости и позволь себе то, что естественно. Локи потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Ошеломленный дерзостью гения, его безрассудностью, граничащей с бесцеремонностью, и бесстыдной провокацией, он поначалу мог лишь пораженно улыбаться, наблюдая за тем, как искорки неподдельного веселья и лукавого озорства озаряют танец диких чертей в глазах безумца, заигрывающего с силой, границы которой были для него необозримы, дразнящего опасность, которую не понимал. — Своеобразный трактат, — медленно произнес Лафейсон, с трудом сдерживая расползающуюся по губам улыбку и оттого бесконтрольно ухмыляясь. — Есть название? — Наглость верхом на пошлости, — удовлетворенный результатами своей выходки, промурлыкал Тони. — Собирался написать автобиографию под таким названием, но теперь в моде учения. Вот, пришлось соответствовать. Локи не мог больше сдерживаться и приглушенно рассмеялся, отпуская застарелое напряжение, всколыхнувшееся в нем из-за поднятой темы и так мастерски развеянное гением, взявшим на себя смелость подшутить над Богом. Запрокинув голову, трикстер едва мог дышать, от сотрясающих его приступов смеха, сводящих короткими спазмами низ живота. Пожалуй, так легко на душе у него не было уже давно. Даже то, как наивно он попался на крючок хитроумной уловки Тони, не могло испортить ему настроение. Старк подтрунивал над ним беззлобно, по-доброму, и потому веселье, которому они вместе предались по итогу, было чистым и самым искренним. — Значит, вот в чем твоё кредо? — резюмировал Лафейсон, немного придя в себя. — Не поэтому ли у тебя не складываются серьезные отношения с женщинами? Старк юрко скользнул от него в сторону, тоже продолжая потихоньку посмеиваться над случившимся. Подобрав с дивана выпавший из кармана телефон, он машинально проверил последние уведомления, очистил информационную строку, пролистнул попавшуюся на глаза ленту новостей и со вздохом обвел взглядом комнату, понимая, что надо бы идти спать. Виски, конечно, весь выветрился, и эффекта от него не будет никакого, но, может, хорошее настроение и заряд позитива, полученный в общении с Богом, поможет ему пережить эту ночь. Во всяком случае, всё может быть не настолько плохо, как он того боялся, выискивая на полках бара подходящую бутылку с алкоголем. — Не соответствовать чужим ожиданиям — не означает быть неправым, — пожав плечами, отозвался мужчина, рассеянно бросив взгляд в сторону окна, а затем посмотрев на трикстера. — Нужно просто найти того, кто сможет принять тебя без попыток существенно изменить, а это большая удача. Не всем такая по карману. Мне вот пока не повезло. — В таком случае, пожалуй, лучше быть совсем одному, чем размениваться на заранее проигрышные варианты? — задумчиво кивнул Локи, понимая, что их ночь подходит к концу и гения надо отпускать спать, пока тот окончательно не передумал ложиться. — Возможно, — шало улыбаясь, уклончиво произнес Старк, — или мне нужно обратиться к другому полу. Опыт с одной закрытой дверью открывает обычно проход в другую сторону, так что… — Спокойной ночи, Тони, — подняв руки раскрытыми ладонями вверх, Лафейсон звучно усмехнулся и тряхнул головой. Подойдя к двери своей спальни, мужчина ласково коснулся кончиками пальцев прохладной ручки и, немного помолчав, глядя куда-то вниз перед собой, тихо, беззлобно ухмыльнулся, дернув уголком рта. Подняв голову, он перевел на Локи теплый взгляд шоколадных глаз и слегка прищурился, продолжая по-особому загадочно улыбаться, словно зная что-то такое, о чем не мог сказать сейчас, но со временем хотел бы признаться. — Добрых снов, принцесса, — промурлыкал гений и его голос прозвучал чарующе низко, вибрируя глубокими, грудными нотками. — В душ не пойдешь? — Утром, — рассеянно пробормотал трикстер, скользнув ладонью по загривку. — Не хочу тебя сейчас беспокоить. Лафейсон избегал прямого взгляда, опасаясь, что, в очередной раз нырнув в непроглядный омут глаз Старка, снова начнет искать способы его задержать. Конечно, это было нелепо и неправильно, но невнятное чувство тревоги, которое сам Локи списывал на типичный эгоизм, не оставляло его, свиваясь требовательными кольцами вокруг горла, не позволяя окончательно проститься с гением до следующего утра. Щелчок замка заставил Бога вздрогнуть и вскинуть голову. Глядя в спину Тони, пересекающего порог своей спальни, он окликнул его раньше, чем успел придумать повод. Мужчина живо обернулся, будто тоже ждал чего-то подобного, и вопросительно вскинул брови, заинтересованно улыбаясь. Взволнованно облизнув губы, Локи отчаянно нахмурился. Смущенный своим порывом, трикстер растерялся, не зная, как повести себя и что сказать. Спасительная идея возникла в сознании совершенно внезапно, и, тут же ухватившись за неё, Бог, ободренный находкой, немного приосанился. — Почему три шага? — застенчиво поинтересовался Лафейсон. — В каком смысле? — озадаченно уточнил Тони, оборачиваясь уже за порогом спальни и выглядывая снова в гостевую комнату. — Под лестницей, — инстинктивно качнувшись вперед, трикстер шумно выдохнул, растягивая губы в широкой и немного беспомощной улыбке — Ты сказал, что осталось пройти всего три шага до рая. В чем смысл? Сдержанно рассмеявшись, Старк слегка запрокинул голову и беспечно пожал плечами. — Это просто слова старой песни, она мне случайно, как-то сама собой вспомнилась. Можем завтра послушать, если хочешь, — скользнув кончиком языка по верхней губе, предложил мужчина, пристально разглядывая Лафейсона. — Обязательно, — согласился Локи, кивнув в ответ. — Доброй ночи, Тони. Они все же встретились взглядами, вмиг прошившими каждого из них легкими разрядами тока. Заискрило, однако же, не ярко, а напротив совершенно незаметно, где-то внутри, за ребрами, вызывая на коже волнительные мурашки, вздыбливающие мелкие волоски. Переживая мгновения одинаково томительных ощущений, мужчины молчали, угадывая по глазам куда больше, чем можно было передать словами. За эту ночь гений и трикстер неоспоримо стали ближе друг к другу, пусть и не обо всем смогли поговорить откровенно до конца, сохранив за собой право на тайны. Тем не менее каждый из них был твердо уверен, что в обозримом будущем они ещё вернутся к неоконченной беседе, и тогда она будет похожа на исповедь двух грешников, решившихся облегчить души. — Спокойных снов, — лукаво произнес гений, ставя точку в их безмолвном обмене мнениями и исчезая за дверью спальни.***
Отложив книгу в сторону, Локи попросил Джарвиса выключить свет, и услужливый искин не заставил себя ждать. Комната мгновенно погрузилась в блаженный мрак с его неоновыми тенями, приходящими с улицы и скользящими по стенам. Дышать стало немного легче, но разум был по-прежнему полон размышлений о произошедшем за последние несколько часов. Незатейливая история о любви, написанная довольно простым, если не сказать примитивным, языком, не изобилующая сюжетными поворотами и имеющая весьма предсказуемый финал, никак не отвлекла Бога от мыслей, терзавших его сознание. События ночи, отныне бережно хранимые в памяти, но ещё слишком свежие, чтобы оставить их там до востребования, продолжали время от времени всплывать перед мысленным взором, и от некоторых из них по телу проходили волны ленивого жара, отвлекавшие Лафейсона от чтения, вынуждая прерываться и унимать звучание чужого голоса в своей голове. Теперь же, когда книга была закончена, ему оказалось и вовсе нечем себя отвлечь. Возможно, поэтому яркие воспоминания вновь обрушились на него целым потоком образов, сменявших друг друга в безумном калейдоскопе. Вдохнув полной грудью, трикстер устремил взгляд за окно. Искаженные стеклом, огни высотных зданий, устремленных своими вершинами в иссиня-черное небо, приглушенно мерцали, причудливо сливаясь, словно мазки флюоресцирующей краски, нанесенные широкой кистью на темное полотно. Очередная картина в стиле позднего импрессионизма, написанная тем же автором, что ещё буквально днем продемонстрировал своё творение Богу, когда тот разглядывал беспокойный город, распростертый у подножия башни. Размышляя о Нью-Йорке, достойном внимания в любое время суток, Лафейсон снова подумал о Старке, переключаясь с мыслей об общем к манящему частному. Многое из того, что случилось с ними сегодня, не поддавалось объяснению простой логикой. Долгое время Локи считал эмоции главной слабостью, а потому держал их под контролем, отрицая зачастую естественные порывы души и потребности сердца. В последние годы он стремился изжить в себе даже способность испытывать радость, равно как и сопереживать горю. Всё это казалось ему надуманным и довольно обременительным. Смерть, пусть и подложная, меж тем способствовала этому немало, но в тот самый миг, когда трикстер почти привык к новым правилам, смог убедить себя, что благодаря их соблюдению выдержит любое уготованное для него испытание, ему открылся совершенно иной мир, проводником в котором оказался Тони. Среди прочих людей Старк был другим, непохожим на остальных. В нем сиял ослепительный пламень страстного желания жить, стремясь к новому и отрицая невозможное, игнорируя границы, очерченные горизонтом. Этим внутренним жаром гений делился беззаветно и щедро, не предъявляя условий, не требуя платы. В своей чувственности, зачастую тесно сопряженной с порочностью, Тони топил всякое сомнение, не позволяя тому стать причиной отказа от намеченной цели. Он был сгустком безумной энергии, вовлекающим в дикий ритм всякого, кто оказывался рядом, и сам при этом двигался на запредельных скоростях, отрицая любые ограничения. Старк жил вне рамок и стандартов, руководствуясь лишь собственными ощущениями, постоянно выискивая для себя неизведанные ранее и стремясь к открытиям новых вершин без пределов. В прежнее время Локи посчитал бы подобное поведение глупым или даже по большей мере недостойным, но не теперь. Испытав на себе силу этого огня, осознав, насколько велика его власть, способная толкать в определённой степени на поистине великие деяния, Лафейсон был готов признать, что гений, разделивший с ним это сакральное знание, прав. Возможно, ему уже давно стоило отпустить себя, чтобы прочувствовать вкус доселе ускользающей от него эмоциональной стороны жизни, испробовать запретных удовольствий и познать их сладость, которую те щедро предлагали, даже если она будет разбавлена горечью последующего за всем разочарования. Ошибки же, которые могли ожидать его на этом новом для него пути, стали бы тем самым необходимым опытом, благодаря которому трикстер наконец сумел впредь более не мучиться совестливыми укорами из-за неверной интерпретации своих желаний, время от времени терзавших сердце и разум. В таком свете Старк представлялся именно тем, кто был призван помочь Богу преодолеть барьер сомнений и разобраться во всех тонкостях, чтобы упростить и позволить себе то, что естественно. Ведь именно так сказал Тони и был прав. Однако сейчас ему нужно было попытаться заснуть. Размышляя над тем, стоит ли сменить одежду и насколько это поможет приблизить мгновение сладкой неги, Локи опустил взгляд на себя и нерешительно, абсолютно бездумно, подавшись внезапному порыву, прикоснулся ладонью к тонкой ткани смятой рубашки. За всё это время он не удосужился даже попытаться её поправить, и после событий под лестницей она так и продолжала висеть на нем наполовину выхваченной из-за пояса брюк с расстегнутыми до середины груди пуговицами. На него это совершенно не было похоже, хотя в тот момент, когда они со Старком каждую секунду рисковали оказаться раскрытыми, внешний вид интересовал его в последнюю очередь. Невольно вспомнилось то, как Тони смотрел на него, когда его горячая, немного мозолистая, но от того не менее мягкая ладонь прикоснулась к нему, согревая чуть прохладную кожу. Поглощающая чернота его глаз манила на самую глубину, где притаился знакомый голод, иссушающая жажда нежности, мгновенно нашедшая своё отражение в плененном Боге, оказавшемся беспомощным перед таким напором. От нахлынувших на него воспоминаний, ещё слишком острых и реальных, Лафейсон заполошно вдохнул, почувствовав, как у него перехватывает дыхание. Распахнув рубашку на себе до конца, не думая и повинуясь лишь внезапно возникшему желанию, управлявшему им в эту минуту, он провел кончиками пальцев по литым мышцам своего пресса. Продолжая незатейливую ласку, Локи неспешно поднялся до самой груди, задержался в области сердца и, почувствовав его мощные толчки, скользнул выше, прикасаясь к ямочке ключицы. Однако ощущения от этих касаний были совершенно иными, ничуть не похожими на те, что он испытал в объятиях гения. Свои ладони были недостаточно горячими, а действия не такими умелыми, как хотелось бы. Разочарованно хмыкнув, трикстер закинул руки за голову и мысленно упрекнул себя за излишнюю наивность, признавая её в достаточной мере глупой. Все его прежние выводы также не имели никакого значения. Совершенно очевидно, что они были сделаны под влиянием, а значит, не могли считаться истинными. Потакать же сиюминутным слабостям своего тела и ослабленного рассудка с его стороны и вовсе крайне недостойно. Виной тому, безусловно, были поздняя ночь, выпитый виски и бесстыдный гений, не признававший границ личного пространства и попиравший нормы морали, принятые в обществе. Впредь следовало бы держаться на большем расстоянии от этого мужчины, дабы вновь не оказаться пойманным в его ловушку низменных страстей, угрожавшую Богу оказаться скомпрометированным, что было крайне нежелательно. Продолжая методично убеждать себя в истинности сделанных им выводов, Локи смежил веки, надеясь, что теперь сможет заснуть. Однако вопреки всем ожиданиям внутренний конфликт интересов и ощущений разгорался в душе с каждой минутой всё сильнее. Поспать ему сегодня было явно не суждено. Проклиная Старка с его извращающей привычную картину мира идеологией и нахальным поведением, вынуждающим принимать её во внимание, трикстер готов был уже подняться и отправиться за очередной книгой, чтобы хоть как-то скоротать эту безумную ночь и усмирить терзавшие его мысли, как вдруг из спальни раздался задушенный крик. Отзвук чужого страдания, быстро переросший в одинокий, отчаянный вопль, оборвался на полуноте с такой ужасающей внезапностью, что у Лафейсона невольно побежали холодные мурашки по спине. Сев на диване, он напряженно прислушался к воцарившейся тишине. Вот уже несколько мгновений ничего не происходило, но Бог был уверен, что ему не показалось и то была не игра воспаленного сознания. Тревога, терзавшая его незадолго до этого, вновь дала о себе знать и принялась скрестись голодной кошкой за ребрами, хотя очертания её оставались неясными. Словно в доказательство гложущим его опасениям, вскоре Локи услышал ещё один судорожный окрик и последовавший за ним сиплый хрип, сложившийся в одно единственное слово. — Помоги…