Three Steps To Heaven (Три шага до рая)

Out the darkness, out the pain We come soarin', back again And we build them weapons to the stars So we keep breedin' wicked hearts Wicked Hearts — Junge Junge, Jamie Hartman

Мюнхен, ноябрь, 1987 год

Погода была отвратительной, как и сама затея поехать сюда в конце ноября, чтобы в очередной раз попытаться наладить то, что не работало с самого начала, но, уступив матери, он оказался заложником ситуации, и это было, пожалуй, самым жестоким доказательством того, что никакая любовь не стоила жертв. Неосторожно вышагивая по взлелеянной временем брусчатке, Тони безжалостно давил остатки красно-желтых кленовых листьев в полупрозрачных лужах: их цветные пятна немыслимым образом выводили его из себя, слишком выделяясь на фоне серой действительности, в которой, казалось, просто не осталось места ни цвету, ни радости. Беспрерывный дождь смывал краски с кирпичных домов, оставляя их понурыми и обезличенными. Поднимающаяся над обескровленными черепичными крышами дымка дрожала под порывами ветра и, разрываясь, застывала клоками над кургузыми печными трубами, будто последний вздох каменных исполинов. Вынужденные покинуть свои уютные дома, люди перемещались небольшими группами, ютились под однотипными черными зонтами, и весь город напоминал похоронную процессию, которая, будто мгновение назад покинув Собор Пресвятой Девы Марии, выплеснулась горем людским на улицы. Он определенно не хотел быть частью этого скорбного шествия, но, покинув гостиницу, против воли влился в поток и теперь вел тихую, никем не замеченную войну, в которой просто надеялся остаться собой. Дверь бара чуть слышно скрипнула, вторя звону медного колокольчика. С порога ощутив приятное тепло, Тони полной грудью вдохнул густой воздух, пропитанный ароматами дешевого пива и жареной колбасы, квашеной капусты и чего-то сладкого, что лично для себя он определил, как яблочный штрудель. Его однодневный гид, от которого юный гений легко избавился за пару часов после начала навязанной отцом экскурсии по городу, назвал этот бар исключительно стереотипным, поэтому Тони сразу решил, что ему обязательно нужно сюда заглянуть. В помещении царил приятный глазу полумрак: бархатные тени уютно нежились в толстых слоях пыли на старых деревянных панелях, которыми были обшиты стены; на низких деревянных столиках, потемневших от времени и изрезанных трещинами воспоминаний, горели крохотные желтые фонари, не способные рассеять мрак, но вместо этого, казалось, ещё больше сгущая его куполом над обтянутыми темно-красной кожей диванчиками, они обещали всякому, кто найдет здесь свое временное пристанище, сохранение всех самых грязных тайн и секретов. Проигнорировав соблазнительный и безмолвный призыв из укромного уголка, Тони проследовал напрямую к барной стойке и, забравшись на высокий стул, коротко махнул рукой бармену. Дородного вида мужчина с крепкими руками без особого интереса скосил взгляд на посетителя и небрежным кивком головы указал на глянцевый флаер с актуальными предложениями. Подтянув к себе поближе небольшую листовку, Старк быстро пробежался взглядом по безыскусным строчкам и, смирившись с отсутствием выбора, заказал себе Andechser Dunkel и классическую баварскую сосиску. Скинув мокрую кожаную куртку и устроив её на соседнем стуле, проигнорировал недовольный взгляд бармена и под его красноречивое фырканье встряхнул волосы, стирая капли дождя с лица. Конечно, тихо напиваться в одиночестве в баре не входило в его планы, но для того, чтобы отправиться на поиски приключений, нужно было повысить градус. — Это довольно крепкое пиво, kleine, — с сильным акцентом пробасил бармен, с недоверием окинув тщедушную фигуру гения. — Ты уверен в своих силах? — Reden Sie nicht — gießen Sie es ein, — хмыкнул Тони, не без удовольствия отметив про себя то, как вытянулось при этом лицо бармена. Уроки немецкого, на которых настаивала мама, явно того стоили. — Oder es werden hier keine Trinkgelder akzeptiert? Громко цокнув языком и вздернув кустистую бровь, мужчина ещё раз прошелся по нему оценивающим взглядом, но на этот раз без уничижительной насмешки на полных губах, и, молча кивнув, прихватил высокий стакан и принялся выполнять заказ. На мгновение потеряв всякий к нему интерес, Тони отвернулся и, уложив подбородок на плечо, ещё раз осмотрелся. Людей почти не было, лишь в самом дальнем углу сидели трое венгров, тихо переговариваясь и время от времени над чем-то посмеиваясь, а возле окна, надев наушники и скрывшись таким образом ото всего мира, сгорбившись над ноутбуком и позабыв про стаканчик светлого пшеничного пива, устроился какой-то гик. То, с какой страстью он барабанил пальцами по клавиатуре, заинтересовало гения, но от дурной идеи попытаться подсмотреть чем именно был занят незнакомец его отговорил все тот же бармен, вовремя поставивший перед ним бокал темного напитка с пенной шапкой. — Как ты понял, что я американец? — придвинув к себе мгновенно запотевший бокал и, обняв его пальцами, перехватил несколько капель, лениво скользящих по стеклу. Явно потеплев в своем к нему отношении, после того, как получил отпор, мужчина насмешливо выгнул брови и перегнулся через стойку, подцепил небрежно брошенную им куртку на стул, развернул её воротничком к владельцу, показывая нашивку с флагом на отвороте и металлический значок в виде орла. — Да ну, — усмехнулся Тони, вытирая пивную пенку с губ, — мало ли тех, кто таскает такую ерунду просто так! Делиться своими профессиональными секретами бармен явно не собирался. Пожав широкими плечами, он вернулся к своей рутинной работе и, перебросив свежее полотенце через руку, продолжил натирать толстостенные бокалы до хрустального блеска. В ту минуту Старк, наконец, понял что именно смущало его в обстановке этого бара: абсолютная тишина. Обычно в подобных заведениях фоном всегда играла какая-нибудь мелодия для настроения или, как ещё многие говорили, для аппетита, но здесь было так тихо, что невольно хотелось чем-то заполнить эту пустоту, пусть даже ничего не значащим разговором. — Ты выглядишь как щенок, но взгляд у тебя, как у волка, — покачал головой бармен, ухмыляясь. — Я таких хорошо знаю. — И много у тебя таких было? — не остался в долгу Тони, глядя на него с дерзкой улыбкой. Зычно усмехнувшись, мужчина освободил руки и, уперев широкие ладони в стойку, наклонился вперед, наградив гения цепким, жарким взглядом, пробравшим юношу до самого нутра. Встряхнувшись от волны мурашек, прошившей его вдоль позвоночника от копчика до самого загривка, но не подав виду, он самоуверенно, с легкой надменностью вскинул голову, вызывающе вытянул губы трубочкой, а затем медленно облизнулся. Провокация ему явно удалась. Пронзительно синие глаза немца потемнели, как небо перед грозой, и на его лице появилось хищное, голодное выражение. Подавшись ещё немного вперед, он практически навис над посетителем и уже собирался ему что-то сказать, как вдруг слева от Старка на стойку легли зеленые кожаные перчатки, а следом безмолвие нарушило вежливое, но нетерпеливое покашливание сбоку, заставив обоих мужчин встрепенуться и отвлечься друг от друга. Со злым разочарованием оттолкнувшись от стойки и повернувшись лицом к новому посетителю, бармен с ещё более мрачным видом, чем раньше указал ему на все те же флаеры с предложениями и, напоследок ещё раз зыркнув в сторону американца, будто оставляя финальное решение за ним, покинул свой пост, скрывшись за раздвижной дверью, ведущей на кухню. — Мне показалось или ты собирался углубить свои познания в немецком с этим парнем? Невозмутимости, с которой гений продолжил тянуть своё пиво, найдя его вкус весьма неплохим, несмотря на то, что в нем превалировали нотки сухофруктов, можно было позавидовать, но ровно до той минуты, пока он не услышал этот голос: мягкий, с приятной и чуть раскатистой бархатцой, проявлявшейся время от времени в звучании отдельных слов, в котором особым образом сочеталась выдержанность классической языковой школы и восточного-европейского акцента. — Виктор. Прикрыв на мгновение глаза, он все же заставил себя улыбнуться, как это часто делал его отец в ситуациях, когда судьба сводила его с людьми, которых ему хотелось видеть в самую последнюю очередь, — и сам факт даже неосознанного подражания Говарду мог вывести его из себя, — а затем повернулся лицом к мужчине и протянул ему руку — порывисто и слишком резко, чтобы этот жест можно было описать, как искренний. Однако Дума это ничуть не смутило. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — ласково улыбнулся Виктор, демонстрируя радость от их нечаянной встречи. Его рукопожатие, как и всегда, было крепким и уверенным. С грациозностью человека не склонного к спешке и лишней суете разместившись на соседнем барном стуле, он подтянул к себе флаер и на несколько минут полностью сосредоточился на нем. Этого времени оказалось достаточно, чтобы Старк успел утолить свое злое любопытство и хорошенько его рассмотреть. Виктор был старше гения на пять лет, но эту разницу в возрасте он использовал исключительно себе на пользу, откровенно наслаждаясь этим малым и довольно сомнительным превосходством. В то время как Тони, окончивший Массачусетский технологический университет с отличием, в свои семнадцать все ещё выглядел, словно вчерашний школьник, и едва ли стремился это хоть сколько-то исправить, а зачастую даже усиливал производимый эффект, эпатируя окружающих, ожидающих совершенно иного поведения от наследника великого Говарда, Виктор в двадцать два года с успехом и без особого труда производил впечатление выходца из семьи аристократов, у которого за плечами была светская школа и богатый опыт публичных выступлений. О том, что это едва ли соответствовало действительности, никто и не задумывался, ведь в первую очередь все видели перед собой блестящего молодого человека с великолепным образованием. Даже сейчас, находясь в баре, где единственным зрителем фактически был только Тони, Виктор продолжал филигранно отыгрывать свою излюбленную роль. Идеальная осанка, правильный разворот широких плеч, подчеркнутый классическим черным свитером тонкой вязки из натуральной шерсти, легкая и в меру загадочная полуулыбка на тонких губах — все это позволяло ему и в столь непринужденной обстановке поддерживать свой загадочный образ. Без сомнения от него не укрылось то как гений разглядывал его, и, поправив густые волосы, достаточно длинные и аккуратно уложенные в прическу по последней моде, он постарался дать ему ещё больше поводов для недовольства, когда наконец изучив все, что могло предложить ограниченное меню заведения, небрежно сдвинул флаер в сторону и развернулся лицом к Старку, всецело уделяя ему своё внимание. — Ты путешествуешь по Германии? Один? — вежливо осведомился Виктор. — Студенческая поездка? — Я закончил свое обучение, — хмыкнул Тони, почувствовав возрастающее негодование, подогреваемое на углях застарелой обиды. О том, что это был выпускной год, и в июне состоялась церемония, на которой выступал Говард, поздравляя студентов с окончанием обучения, Думу было прекрасно известно, так что теперь его попытка сделать вид, будто для него это чистое откровение, выглядела как самая настоящая издевка. — Присматриваю подарки к Рождеству. Виктор вполне правдоподобно удивился, услышав ответ, и даже притворился, будто всерьез задумался над его словами, точно на подсчеты ему потребовалось больше пары секунд. — Сколько же прошло с тех пор, как мы виделись? Постой, неужели всего полгода? Немыслимо! — восхитился Виктор. — Ты совсем не изменился, и это, знаешь, здорово сбило меня с толку. Тони мог бы в порядке вежливости ответить ему, что сам Дум тоже не особо сильно переменился с их первой и до недавнего времени последней встречи, если бы счел его слова за комплимент, но это был явно не он. Говоря об отсутствии перемен, Виктор буквально дал ему понять, что ничего не слышал о нем с тех самых пор, как, устроив сцену в фойе выставочного павильона в студенческом городке, гений пообещал ему потрясти мир своим грядущим изобретением. Это унизительное напоминание заставило Старка ощутить прилив плохо контролируемой злости, которая обещала привести его в очередную кроличью нору. Не обладая достаточной стойкостью, чтобы проигнорировать этот выпад в свою сторону, он с надсадным фырканьем отпил еще немного пива и, мысленно пожелав Думу провалиться сквозь землю, счел лучшим из возможных вариантов никак не комментировать замечание собеседника. В конце концов, Виктор затеял эту беседу, так пусть сам её и вытягивает. — Ты словно не в настроении, — проницательно заметил мужчина и позволил себе коснуться его плеча, несильно сжав его горячей ладонью. — Всему виной погода или есть куда менее прозаические причины? Может, я все же помешал тебе… Тони попросту не дал ему договорить. Выгнув бровь дугой, он резко повернул голову в сторону мужчины и нарочито громко, насмешливо усмехнулся, брезгливо избавившись от его руки. Тогда же, столкнувшись с ним взглядом, Старк оказался критически близко к тому, чтобы сорваться, но в эту самую минуту за стойку вернулся бармен с тарелкой заказанной гением еды, а заодно он принял заказ Дума. К несчастью, мужчина снова удалился, но на этот раз совсем не на долго. Тем не менее этого мельтешения на фоне оказалось достаточно, чтобы Старк сумел взять себя в руки. Теперь в присутствии кого-то третьего он чувствовал себя немного комфортнее, к тому же у него появился веский повод не вступать в переговоры с Виктором, но тот по одному ему известной причине никак не хотел оставить его в покое. — Я приехал сюда по делам две недели назад. В планах было ещё посмотреть город — совместить приятное с полезным, — но дел оказалось так много, что я едва нашел пару часов, чтобы прогуляться по центральной площади. Удивительная здесь архитектура, великолепный образец средневековой готики. — Сочувствую, — без должной нотки сострадания в голосе отозвался Тони. — Когда обратный рейс? В глубине души он надеялся, что его вопрос прозвучал не слишком прямолинейно, чтобы не давать мужчине повод предполагать, что Старк жаждал от него избавиться, но, если говорить откровенно, даже если бы тот все понял и уличил его в этом желании, гений бы ничуть не расстроился. Однако Дум будто и впрямь ничего не заметил. Взглянув на часы на запястье, Виктор быстро подсчитал оставшееся у него время и картинно вздохнул, изобразив на своем лице невыразимую печаль. — Пожалуй, мне и впрямь придется ограничиться только пивом: мой вылет уже через три часа. Я совершенно потерялся во времени, — улыбнулся мужчина. — Послушай, ты выглядишь совершенно расстроенным. Могу я как-то помочь? Слова, которые ему хотелось произнести в ответ на этот излишне участливый вопрос, жгли язык, но Тони слишком хорошо понимал, что не должен поддаваться соблазну. Вместо этого, пораскинув мозгами и опрокинув в себя остатки пива, крепко ударившего ему в голову с учетом распития хмельного напитка практически на пустой желудок, гений решил сыграть с Думом в затеянную им странную игру по его же правилам. — Я бы с удовольствием свалил отсюда куда-нибудь, — пожав плечами, признался Старк. — Достопримечательности Мюнхена меня не возбудили до такой степени, чтобы остаться здесь в этот довольно мерзкий, дождливый день. Как думаешь, куда мне лучше отправиться? На мгновение Виктор выглядел обескураженным такой внезапно проснувшейся в нем словоохотливостью, но затем на его губах заиграла добродушная улыбка, осветившая красивое лицо мужчины. — Поехали со мной в Латверию. Я покажу тебе мою страну.

***

Закат над городом окрасил расчистившееся к вечеру от облаков небо золотисто-красной акварелью, нанеся краску широкими и небрежными мазками по ещё мокрому от совсем недавно закончившегося дождя небесному холсту, отчего та растеклась и самые яркие цвета оказались на линии горизонта. Пережив бурю, природа затихла, точно падший воин, смиренно склонивший голову перед одержавшим верх соперником: все это время темная ночь вела жестокий бой со светлым днем, так и не позволив ему с рассветных часов вступить в свои права. Ныне же не было слышно ни пения вечерних птиц, ни шелеста ветра, ласкающего кроны высоких, раскидистых деревьев. Абсолютная и как будто мертвая тишина окутала Думштадт, погрузив величественный город в привычную, угрюмую задумчивость, пробуждающуюся на зов полупрозрачного блеска едва заметных звезд, загорающихся так высоко, что их практически невозможно было рассмотреть. Их очертания угадывались лишь по тихому, бесстрастному мерцанию. Полыхая багрянцем, глубокая река Клайн замерла, точно напившийся в сражении крови клинок. Рассекая земную твердь широким лезвием, острие которого врезалось с изгибом в крутые берега, она застыла, равнодушно отражая в зерцале своих темных вод зарево догорающей вечерней зари. Внезапно где-то чуть впереди испуганно вскрикнула птица. Вспорхнув над землей, она взмыла черной стрелой в небо, а затем, широко распахнув крылья, устремилась в сторону изумрудной зелени хвойного леса, где, едва достигнув верхушек стройных сосен, камнем рухнула вниз, окончательно исчезая из виду. В тот же миг ещё недавно раскаленный докрасна диск солнца, наконец, полностью скрылся за линией горизонта, и мир вокруг погрузился во мрак. Опасный и зловещий, таящий в себе угрозу для всякого, кто в этот час отважится прогуляться по столице загадочной страны. Стоя на самом краю отвесной кручи, Локи жадно вдыхал прохладный и поразительно сладкий, чистый воздух, ещё хранящий в себе ароматы дождя, хвои и примятой травы. После долгого дня, проведенного в лаборатории Дума, он был особенно рад выбраться на улицу и прогуляться, чтобы привести голову в порядок, упорядочить мысли. Сердце трикстера по-прежнему полнилось тоской, и в тесных стенах мрачного замка ему было ещё труднее примириться с этим ощущением. Однако сейчас Бог ощущал себя намного лучше. Несмотря на то, что Виктор высказал желание составить ему компанию и все время находился где-то неподалеку, он ни разу не попытался нарушить молчание между ними, да и держался на достаточном расстоянии, чтобы это довольно быстро перестало хоть сколько-то смущать. Откровенно говоря, по-своему Лафейсон теперь была даже благодарен ему за это неназойливое присутствие, избавление от одиночества. Его желание произвести на гостя впечатление было очевидно, и, поначалу воспринимая это стремление снисходительно, а в тайне даже посмеиваясь над Думом, к исходу дня Локи разглядел в этих чаяниях нечто большее, чем обычное бахвальство. Конечно, то, что в своих попытках защитить страну, сохранить её самобытность и культуру от внешних угроз, к коим причислялось все, что не соответствовало личным представлениям Виктора о благе, он был решительно готов пойти даже на крайние и зачастую очень сомнительные меры, смущало, а порой повергало в ужас, но, стоило лишь присмотреться, и методы единоличного правителя Латверии уже не выглядели такими уж пугающими. Во многом они соответствовали его собственным представлениям о власти и порядке, что стало довольно неожиданным откровением для Лафейсона. Свою заносчивость Виктор с лихвой компенсировал тягой к знаниям, трудолюбием и усердием. Живости его пытливого ума можно было лишь позавидовать при досадном отсутствии ярких талантов или выраженной гениальности. Гордость же позволяла ему оставаться неуязвимым к пересудам и кривотолкам. В ранние годы, примирившись со своими недостатками, он сумел найти в себе силы компенсировать отсутствие в судьбе счастливой звезды неиссякаемой верой в благополучие, даруемое в награду за труды. Оценивая проделанный им лично путь от сироты, лишенного всего из-за невежества и людской жестокости, до одного из сильнейших лидеров на мировой арене, казалось естественным то, что теперь Виктор требовал от своих подданных ровно столько же, сколько в прежние годы вложил и сам в то, чтобы достичь желаемого. Взлелеянная им страна была его личным храмом, где, подобно Богу, Дум устанавливал свои законы, и это, несомненно, находило особый отклик в духе Лафейсона. — Твои мысли далеки отсюда. Коротко взглянув через плечо на подошедшего к нему Виктора, Локи кивнул и снова обратил свой взор на распростертый внизу город. В окнах немногочисленных домов понемногу начал загораться электрический свет. Довольно скудного освещения на улицах было недостаточно, чтобы разогнать тени, а потому они быстро разбежались по мощеным дорожкам и теперь с любопытством ластились к высоким порогам, к плотно закрытым дверям, приманенные дрожью тонких лучей искусственного освещения, проливающегося по неосторожности сквозь щели. — Скоро поднимется туман, — негромко продолжил Дум. — Испарения от черных болот особенно ядовиты поздней осенью, они даже могут вызвать галлюцинации. Конечно, здесь находиться безопасно, но воздух уже не будет таким сладостным, а если ветер переменится, то мы можем испытать на себе этот дурман. Впрочем, если ты желаешь ещё немного пройтись, мы можем спуститься вниз и продолжить нашу прогулку, но я бы предложил вернуться в замок. Нахмурившись, Локи замер в нерешительности, но затем, поджав губы, скупым кивком указал на видневшиеся чуть вдалеке огни центральной площади, где над полусонными домами возвышалась монументальная скульптура Дума в полный рост. По задумке неизвестного мастера Спаситель Латверии побеждал некоего Темного владыку, освобождая земли от непосильного гнета и древнего проклятия. Благодаря крохотному думботу с экскурсионной программой в арсенале, Лафейсон уже знал немного об этом кусочке истории Латверии, но ему хотелось чуть больше деталей, и казалось особенно глупым отказать себе в удовольствии услышать полный рассказ из уст первоисточника. — Расскажи мне о побежденном демоне. Просьба трикстера вызвала немалое удивление у Виктора, так что ему даже не удалось это скрыть. Проследив за его взглядом, мужчина на мгновение задумался, точно вороша воспоминания, а затем чуть заметно улыбнулся и согласно кивнул, широким жестом предложив своему гостю продолжить прогулку вдоль берега реки. — Признаться, не так часто мне приходится вести подобные разговоры. Увы, но гостями Латверии крайне редко становятся те, кому она по-настоящему интересна, — с нотами искреннего сожаления в голосе произнес Виктор. — Оттого мне вдвойне приятно, что Асгардскому принцу угодно узнать об истории моей родины. Сойдя с протоптанной тропы в мягкую, ещё влажную траву с россыпью мелких цветов, раскрывших свои желтые бутоны после заката для ночных светлячков, они прошли по самому краю склона и устремились вниз по топкому, вязкому от напитавшей его влаги песку. От этого спуска у Локи захватило дух. С абсолютной уверенностью делая каждый шаг, Виктор двигался грациозно и стремительно, побуждая трикстера не отставать. Они практически слетели вниз, набрав скорость и едва сумев затормозить у самого подножия склона, где к тонкой прибрежной линии подходила река. От резкой смены высоты и набегающего с воды прохладного ветерка сбилось дыхание, а сердце заходилось, точно безумное, от пьянящего восторга, ударившего хмелем бесшабашного ощущения свободы в голову. Широко улыбаясь, Лафейсон весело усмехнулся и поймал на себе такой же счастливый взгляд Дума. — Думштадт расположен на берегу реки Клайн, именно её красотами мы любуемся сегодня, но это лишь приток реки Дракен — полноводной и одной из самых холодных во всей Центральной Европе. Она протекает через Венгрию до границы с Латверией, затем пересекает мою страну с севера на юг, напитывая влагой обширные болота и насыщая леса, а на северо-западе, где земля круглогодично скована непроходимыми льдами, образует крупнейший и высочайший водопад в регионе. Проследив рукой весь путь, описанный им, Виктор указал в нужном направлении и терпеливо продолжил. — Я был ещё ребенком, когда впервые услышал эту историю от своего отца. Тогда её рассказывали под покровом ночи, чтобы привить детям страх, ибо, не зная этого чувства, человек никогда не сможет преодолеть его. Одобрительно кивнув, Локи не проронил ни слова, да и нужно ли было что-то говорить, если Один придерживался тех же взглядов на воспитание своих детей? Пожалуй, единственной разницей, имеющей некоторую важность в этом вопросе, являлось то, что центральными героями сказок, призванных испугать невинное чадо в ночной час, в Асгарде были йотуны — народ, чьим отпрыском являлся младший принц. Однако меньше всего трикстеру хотелось заострять на этом внимание, да и вообще хоть как-то касаться этой темы. — Древняя Латверийская легенда рассказывает о человеке, заблудившемся ранней зимой в опасной чаще дикого леса. Ослабев после тщетных попыток найти путь домой, он готовился к страшной смерти от голода и холода. Морозы и теперь стоят суровые, а в те годы, сказывали, они были ещё сильнее. Когда наступила ночь и дикие звери открыли на него охоту, несчастному пришлось бросить разожженный им огонь, чтобы попытаться спастись бегством. Стая волков загнала его к реке и тогда, выйдя на крутой берег, он увидел на другой стороне поселение. Это были далекие огни Думштадта, но в те годы столица носила другое имя — Хейсенштадт. Ныне оно уже забыто. Они прошли вдоль кромки воды достаточно далеко, чтобы Локи увидел перед собой и крутой изгиб реки, и широкую полосу хвойного, темного леса на противоположной стороне, вплотную прилегающего к водной глади, и понтонный мост, проложенный в этом самом месте, чтобы безопасно переходить с одного берега на другой. Донесся до него и шум бурного потока воды, набирающего скорость перед тем, как устремиться к неизбежному падению с высоты. Воздух здесь ощущался значительно холоднее, да и дышать становилось труднее. Неприятное предчувствие зародилось в душе трикстера, заставив его внутренне напрячься и сосредоточиться отнюдь не на звучном голосе рассказчика, с упоением повествующего ему легенду родного края. — Увидев свой единственный путь к спасению в том, чтобы перейти от берега до берега по тонкому льду, несчастный устремился к едва застывшей воде. Конечно, дикие звери устремились за ним, а потому у него не было времени на то, чтобы оценивать каждый свой шаг. Покрытие реки оказалось недостаточно крепким и вскоре треснуло под ногами мужчины, а затем темные воды поглотили несчастного. Выдержав несколько театральную, по мнению трикстера паузу, Дум коротко вздохнул и продолжил повествование, не ожидая от своего слушателя вопросов. — Маленький пастух заметил, как мужчина провалился под лед, и поспешил в город за помощью. Жители несколько дней безуспешно искали тело погибшего, чтобы предать его прах земле, но все было тщетно. Лишь совсем небольшая поисковая группа отчаянных смельчаков дошла до края реки, где начинался Темный водопад. Именно там, среди глухих льдов, они отыскали погибшего, но то был уж не он, а некто другой. Дойдя до моста, они неожиданно остановились. Указав ему на противоположный берег, Виктор не стал ничего пояснять и предоставил Локи самому сначала увидеть, а после и понять то, что происходило в лесу. Поначалу он не заметил ничего особенного, но чуть позже, присмотревшись, увидел, как с крутых склонов вниз потянулись змейки густого тумана. Подобно облаку, тихо и плавно он оседал вниз, задерживаясь на препятствии в виде холодного воздуха, создавая плотную завесу, но затем неумолимо продолжал оседать, осыпаясь мелкими каплями воды, ближе к земле приобретавшими форму снежинок. Припомнив слова Дума об опасности этого тумана, трикстер с облегчением подумал о том, что им не грозило испытать на себе воздействие этого дурмана, но зрелище и впрямь оказалось завораживающим. — Сказывают что существо, вышедшее из вод, было не человеком, а огромным демоном с фиолетовой от холода кожей и длинным хвостом, — чуть понизив голос, продолжил Виктор. — Увидев людей, зверь взревел, и несчастные в ужасе разбежались, однако все же четверо из них так и не вернулись домой в тот день. Выжившие стали рассказывать о том, что увидели всем прочим, чтобы никто больше не смел отправиться в этот край проклятой земли. Зверя прозвали Даркот, что на нашем языке означает Темный Демон. — Потому и водопад называют Темным? — понятливо кивая, предположил трикстер. — Легенда красивая, пугающая детей, должно быть, до дрожи. Так значит, ты нашел способ использовать сказания предков себе на пользу? Лукавая улыбка расцвела на губах Локи, когда он посмотрел на Дума разоблачающим взглядом, и Виктор не стал отпираться. Самодовольно ухмыльнувшись, мужчина вскинул подбородок и гордо приосанившись, скрестил руки за спиной, обратив затуманенный приятными воспоминаниями взор в сторону леса. — Долгие годы ночные завывания местные жители приписывали мистической твари, обитавшей на водопаде и страждущей в темный час приманить слабые души невинных. Я положил конец этим звукам, дополнив древнюю легенду новыми подробностями. Усмехнувшись про себя, Бог подумал о том, что это определенно был крайне умный ход, пусть и не придуманный самим Думом, но зато красиво исполненный. Именно так когда-то поступил и сам Один. Тонкий обман лежал в основе большинства известных историй, сформировавших облик современной Вселенной. Тонкими нитями лжи было пронизано полотно мироздания, помогая правде или даже полуправде сохранять первозданный блеск некогда совершенных подвигов, скрывая неприглядную изнанку событий. Мало кто всерьез задумывался об этом, но лидером испокон веков становился вовсе не тот, кто обнажал правду перед толпой, а тот, кто правильной ложью разжигал сердца. Надо признать, Дум преуспел в этом искусстве, раз уж ему удалось добиться таких успехов в завоевании целой страны. — Пожалуй, я не стану спрашивать тебя о том, что же в действительности служило источником ужасающего латверианцев звука, — снисходительно произнес Локи. — Кстати, ты не думал о том, чтобы теперь сменить название этого водопада? — Непременно, — согласился Виктор. — На мой ближайший день рождения его нарекут Водопадом Дума, и всем жителям будет приказано называть его только так. Прежнее имя будет предано забвению, как и многие прочие, напоминающие о темных временах. Не переставая удивляться отсутствию разнообразия в вопросе присвоения названий с его стороны, Локи, впрочем, никак не стал это комментировать. Во многом потому, что его интересовал ответ совсем на другой вопрос. — Знаешь, я думаю, если бы ты сделал эту страну более открытой, то нашлось бы немало желающих посетить это загадочное место. Кажется, в этом мире подобное развлечение называют туризмом, — серьёзно взглянув на него, предположил трикстер. — Я понимаю, о чем ты, — согласился Виктор. — Туризм может приносить хорошие деньги, но вместе с тем он приводит к неконтролируемой интеграции чуждой нам культуры, а для неокрепшей духом Латверии это может быть губительно. В будущем я подумаю об этом, но в ближайшие годы это невозможно. Сегодня ты лишь второй чужак, ступивший на мою землю, но мы оба знаем, что оставленный тобой след окажет влияние на её историю в долгосрочной перспективе. Они продолжили свой путь, и некоторое время шли молча. Каждый думал о чем-то своем. Воздух становился все прохладнее и, почувствовав озноб, Локи легким, отчасти небрежным движением плеч материализовал на себе подбитую мехом накидку поверх традиционной асгардской одежды. Тяжелая, она приятно обняла его за плечи и почти тут же согрела тело, надежно защищая от холода. Пусть это и не было для него особой проблемой, но в том, чтобы терпеть дискомфорт, он не видел никакого смысла. Виктор последовал его примеру и сменил тонкий изумрудный плащ на подбитое горностаем пальто, подчеркнувшее достоинства его широких плеч. — Эта земля пропитана магией, — задумчиво произнес Лафейсон, вытягивая кончиками пальцев из воздуха полупрозрачные, отдающие зеленоватым блеском токи, искрящиеся на его ладонях. — Она достаточно древняя, но как будто истощенная. — Верно, — подтвердил Виктор. — К сожалению, в прежние годы проживавшие на этой земле народы относились к этому богатству без должного уважения, а потому не смогли сберечь того, что было дано им самой природой. — Ты говорил, это были цыгане? — припомнил Локи. — Однако они по-прежнему живут здесь. Они свернули с той тропы, по которой шли, и теперь их путь пролегал среди молодой поросли относительно недавно высаженных деревьев. По всей видимости в Латверии буквально воспринимали определение «возобновляемого ресурса планеты» каждый квадратный метр вырубки компенсировали засадкой двух таких площадей. Впрочем, было этому и другое объяснение. Двигаясь достаточно быстро, они все ближе подходили к тому месту, откуда вот-вот должен был открыться вид на тот самый водопад. Причин этому, во всяком случае очевидных, трикстер не находил, но все указывало на то, что путь к нему был максимально затруднен. — Ты прав. Я и сам происхожу из этого народа, так что выгнать его с их исторической родины было бы слишком жестоко. Невежество — серьезный недостаток, но, к счастью, его можно исправить, — деловито произнес Виктор. — И Экстремис тебе поможет в этом, — почувствовав, что они совершенно неожиданно подошли к опасной теме, тем не менее бесстрашно заметил Локи. — С его помощью ты избавишь людей от предрассудков и научишь им знание. Я правильно тебя понял? Дум не ответил, однако его молчание показалось трикстеру достаточно красноречивым, чтобы сделать нужные выводы. День, проведенный за работой в мастерской Виктора, убедил его в том, что, вопреки опасениям Старка, этот человек прекрасно понимал, что и для чего собирался сделать. Обладая достаточной силой характера для того, чтобы не отказывать себе в амбициозных устремлениях изменить мир, в первую очередь Виктор самым искренним образом заботился о благе своей страны. Со стороны план Экстремиса казался жестоким, но при подробном его изучении Лафейсон был готов признать, что в его основе находилось крепкое рациональное звено: люди нуждались в твердой руке того, кто не побоится повести их за собой. Присутствие в стаде небольшого количества осознанных индивидуальностей не опровергало это наблюдение, а лишь доказывало то, что обществу требовался лидер. В то время как некоторые самовыдвиженцы крайне самонадеянно пытались взять на себя контроль над небольшими территориями, миру нужен был тот, кто дерзнет объединить его и подчинить своей железной воле. Железной… — Ты сказал, что я второй гость этой земли, — задумчиво произнес Лафейсон и резко повернул голову в сторону Дума. — Первым был Старк? Вынырнув из своих размышлений, которые, по всей видимости, не принесли ему ничего кроме тревог, Виктор хмуро посмотрел на трикстера, но затем, словно стряхнув с себя морок мрачных мыслей, чуть заметно улыбнулся уголком рта, искаженного шрамом. — Несколько лет назад именно он вдохновил меня последовать за своей мечтой, — неожиданно ласково произнес Дум. Прозвучавшая в его голосе нежность по-своему смутила Бога, но, не подав виду, он только заинтересованно прищурился, побудив мужчину продолжить. — Полагаю, я многим ему обязан, но, к сожалению, очевидная и непреодолимая разность наших скажем, убеждений, — ухмыльнулся, — не позволяет ему принять мою благодарность. Поддавшись внезапному внутреннему порыву, Локи рассмеялся. С Виктором ему было легко, по-особенному спокойно. Многие вещи угадывались ими без слов в междустрочие созвучных мелодий двух переживших схожий опыт душ, и в этой схожести взглядов и мнений трикстер находил для себя отдушину. В обществе Дума он мог быть собой, зная, что тот не осудит его за радикальное мышление или однонаправленность взглядов. Рядом с ним ему не приходилось искать способы предстать лучшей версией себя, однако вместе с этим уходило стремление к чему-то большему. Соблазнительная простота вела его опасной тропой в приветливую тьму, знакомую до самых мрачных полутонов, и Локи как никогда остро ощущал желание поддаться её зову, но сердце сжималось при всякой неосторожной мысли об этом. Продолжая двигаться вперед, вскоре они начали замечать изменения в природе. Мороз крепчал, воздух становился хрупким и томно дрожащим от каждого вздоха. На пушистых ветках юных елей серебрился тонкий иней. Трава, припорошенная тонким слоем снега, поблескивала голубым отсветом, а скованная тонким льдом земля похрустывала под ногами. Осторожно выдохнув облако пара, Локи перехватил его рукой, задерживая на ладони. Похожее на клочок ваты, оно замерло, переливаясь бриллиантовым блеском. Вдоволь полюбовавшись скромным творением, трикстер рассеял его в воздухе, но от него не укрылось то, с каким интересом Виктор наблюдал за его действиями. — Моя магия очаровывает тебя? — улыбаясь, уточнил Локи, искоса взглянув на него. — Она существенно отличается от моей, — отозвался Дум, не глядя на собеседника. — Мне приходится долго и сосредоточенно готовить большинство известных заклинаний, постоянно подпитывая свои силы, чтобы не позволить этой чуждой моему телу энергии разрушить его, а для тебя всякое волшебство подобно дыханию. Оно точно естественное продолжение тебя самого. Снисходительно усмехнувшись, Лафейсон лишь покачал головой в ответ на замечание собеседника. — Так и есть, Виктор, — безжалостно произнес Бог. — В этом мы разные, но есть и то, что нас объединяет, не так ли? Вопрос повис в воздухе, не нуждаясь в ответе, который не мог быть однозначным. В тот миг, оказавшись на краю обрыва и обозревая открывшийся им вид на чарующий своим величием и мощью поток воды, с гулом срывающийся вниз вдоль зубчатой скалы, оба думали о чем-то своем, даже не подозревая, что где-то в бесконечной Вселенной линии этих размышлений, изначально задуманные быть параллельными, сходились в одной точке, сталкивая их в непримиримом противостоянии. — Ты любишь его? Вопрос прозвучал достаточно тихо, чтобы позволить шуму воды заглушить его, но не было ни единого шанса, чтобы это случилось. Обозревая вековые льды, бесстрастные и величественные, возникало ощущение, что именно здесь, в уголке дикой природы, где само время, застыв, лишалось своей власти над миром, можно было признаться в самых сокровенных тайнах души. Напряженное молчание, возникшее между ними, протянулось с обеих сторон хлипким мостиком надежды, каждый несмелый шаг по которому грозил обернуться катастрофой. — Он должен принадлежать мне. Он почувствовал тупую боль в груди и прикрыл глаза, задержав вдох. Эти слова могли бы с одинаковой уверенностью прозвучать и с другими адресатами, но, получив неожиданно прямой ответ на свой вопрос, Бог вдруг с пронзительной остротой понял, что не был в полной мере к этому готов. Разыгранный им спектакль дошел до своей кульминации. Взглянув себе под ноги, Локи увидел неровный край обрыва и то, как мелкие камни от всякого неосторожного движения срываются и летят вниз, и сердце его, сжимаясь, не желало отправляться вслед за ними. — Он принадлежит мне. Грубость, с которой прозвучали эти слова, могла бы ранить кого угодно, но Виктор лишь смиренно кивнул в ответ, и эта неожиданная покорность лишь подстегнула гнев в душе трикстера. С шумом втянув носом холодный воздух, Локи стремительно развернулся к нему лицом и встретился взглядом с раздражающе невозмутимым Думом, в глубине чьих глаз не было ни упрека, ни страха — лишь жаждущая быть заполненной пустота. — Любовь к одному человеку могла бы сделать нас хорошими друзьями, — неожиданно мягко произнес Виктор. — Между нами так много общего, что отличия почти незаметны. Шагнув в сторону трикстера, он приблизился к нему на опасное расстояние, позволяя себе вторгнуться в его личное пространство. Лафейсон не дрогнул, продолжая холодно смотреть на мужчину, но напряжение в его плечах и взгляде говорили о том, что в любую секунду Бог был готов к ожесточенной схватке. Выражение непримиримого упрямства на его точеном лице со столь явно заострившимися в эту минуту чертами выдавало в нем жадного ревнивца, и Дум невольно отметил про себя, что любуется им. Говоря о том, что они могли бы стать друзьями, он почти не кривил душой. Смог бы он делить Старка с кем-то ещё, если бы перед ним встал подобный выбор? Пожалуй, на этот вопрос у него не было ответа. Не сейчас. Годы безответной любви, терзавшей его душу обидой, грозившей перерасти со временем в ненависть, примирили Виктора со многими горестями, позволив стойко перенести многие выпавшие на его долю печали и испытания, а со временем неизживаемая тоска обернулась новой надеждой. Именно она примирила его с тем, что ему не удалось получить желаемое сразу, и не позволяла отступить теперь. Воистину же ради достижения своих целей он был готов на многое. Поцелуй вышел горьким и холодным. В отчаянном порыве коснувшись его губ, Дум замер, позволяя Локи самому решить, что делать с этим. Это было почти благородно, но никто из них не мог бы позволить себе обмануться этим мгновением. Едва уловимое движение рукой и зеленоватая вспышка ослепила их, а затем погрузила в темноту, из которой густыми тенями вышли образы бережно сохраненных воспоминаний. Обретя более четкие контуры и легко узнаваемые черты, они заполнили собой все пространство вокруг. Тогда, обернувшись на знакомый смех, внезапно раздавшийся из-за стройной ели, Виктор застыл, пораженно глядя на показавшуюся у дальней ели фигуру в кожаной куртке с яркой нашивкой в виде Американского флага на отвороте и разместившимся рядом значком в виде орла…

— Я думал, ты шутишь! — со смехом, возмутился Тони, стряхивая снег с волос. — Стой! Это не честно! Несмотря на его жалкие попытки закрыться руками, второй снежок прилетел ему прямо в лицо, заставив чуть отклониться назад, чтобы спасти хотя бы рот и нос. Пушистый снег забился под ворот куртки, что вызывало лишь ещё один приступ счастливого смеха у юного гения. Быстро скатав в ладонях крепкий снаряд, он довольно метко отправил его в сторону обидчика, но тот увернулся за деревом и заливисто расхохотался в ответ, когда Старк неприлично громко и грязно выругался, не готовый признать поражение. — Я вырос на Манхэттене! — воскликнул в свое оправдание Тони. — У нас это не такое уж и частое явление, так что у тебя явная фора после долгих лет упорных тренировок. Выйдя из-за своего укрытия, Виктор с широкой улыбкой развел руками, предлагая перемирие, но гений явно не собирался сдаваться. Воспользовавшись дружелюбным настроем противника, он тут же вооружился и метнул в него снежок, метко попав ему в грудь. Однако мгновенно брошенный второй снаряд уже не долетел до Виктора: завис в воздухе недалеко от плеча, а затем по велению его руки взорвался в воздухе, оседая на землю мерцающей снежной пылью, сквозь которую он вышел, любуясь восхищенным и немного завистливым взглядом Старка. — Магия, — обвинительно произнес Тони, недовольно кривя губы. — Ты же знаешь, Вик, я все равно в это не поверю. Отличный трюк — да, но волшебство… То, как он при этом закатил глаза, почти заставило мужчину снова рассмеяться. Старк не поддавался никаким уговорам, продолжая горячо отстаивать свою точку зрения, отвергающую даже саму вероятность существования магии в мире. В своем упрямстве он был великолепен, поэтому Виктор уже давно отказался от планов разубедить его. В конце концов, если сегодня все сложится так, как он задумал, то у него будет почти вся жизнь на то, чтобы подобрать нужные слова и подходящие доводы, чтобы убедить гения в обратном. — Оставим это, — отмахнулся Виктор, подойдя ближе. Заботливо стряхнув остатки снега с его волос, он коснулся его плеча и крепко сжал, тепло улыбаясь. — Я понимаю. Тебе сложно поверить в то, что не поддается объяснению с точки зрения науки, и нисколько тебя не осуждаю. Даже не прошу поверить. Но позволь мне показать то, что и впрямь сможет поразить. Старк выглядел заинтригованным, хотя всем своим видом и пытался продемонстрировать некоторое недоверие к предложению Дума. Многочисленные попытки доказать ему, что магия реальна, которыми он истязал его большую часть дороги до Латверии, позволяли ему со скепсисом воспринимать практически любое предложение мужчины, но отказываться от них Тони был все же не намерен. Неожиданно то, что должно было стать исключительно избавлением от скучной рутины, стало самым ярким приключением за многие годы. С Виктором было интересно. Он раскрылся, как остроумный, веселый собеседник и это было по-настоящему приятное откровение. Предвзятое восприятие не позволяло ему прежде рассмотреть за фасадом заносчивости и самонадеянности нечто большее, но теперь Старк видел перед собой человека, с которым можно было хорошо провести время, и чувствовал себя максимально заинтересованным. — Это самый большой водопад в Восточной Европе, — прокричал ему в ухо Виктор, подведя его к самому краю, откуда открывался потрясающий вид на ниспадающие потоки воды, на огромной скорости срывающиеся по скалам вниз и вспенивающие ледяные валы внизу. От открывшегося вида у Тони перехватило дыхание. Бирюзовые льды искрились на солнце, отбрасывая радужные блики, рассыпающиеся алмазной крошкой по вершинам бархатных елей и сосен. От стоящего гула дрожала земля под ногами и воздух, напитанный прохладой, казался невообразимо тонким, особенно вкусным. Невольно облизнув губы, гений подался вперед, бесстрашно склонившись с обрыва, так что Думу пришлось перехватить его за талию, чтобы наверняка ничего не случилось. Оставив этот жест без внимания, он с интересом продолжил смотреть вниз, восторгаясь красотой этого места. — Это потрясающе! — прокричал Тони, обернувшись и взглянув на мужчину сияющими от восторга глазами. — Ты стоишь слишком близко к краю, — обеспокоенно заметил Виктор. — Нам лучше отойти. Беспечно тряхнув головой, Тони снова повернулся к водопаду и раскинул руки, словно птица. Ему казалось, будто он и впрямь может воспарить над этим местом. Все тревоги этого дня, терзавшие его с раннего утра в гостинице Мюнхена, остались в прошлом. Все казалось абсолютно несущественным здесь, где под лучами солнца сияли льды, среди которых бурная река ниспадала вниз каскадом темных вод и белой пены. — Она действительно настолько холодная, насколько ты говоришь? — поинтересовался Старк, бросив взгляд на Виктора через плечо. — Впрочем, я почти уверен, что ты преувеличил. Он не сразу почувствовал подвох в его словах, но ощутил напряжение тела и понял, к чему был вопрос. Поверить в то, что Старк собирался прыгнуть, было трудно, потому что это означало бы, что он совершенно спятил, но думать об этом Думу было некогда. Едва уловив в нем стремление шагнуть ещё немного вперед, мужчина с невероятной силой потянул его на себя, увлекая подальше от края, практически волоча по земле. Слабо сопротивляясь, Тони снова рассмеялся и запрокинул голову, когда Виктор развернул его к себе лицом, чтобы высказать все, что думал по этому поводу. — Ты сумасшедший! — запальчиво произнес Дум, несильно ткнув его рукой в плечо. — Ты мог сорваться! — Да брось, — все еще посмеиваясь, улыбнулся гений, глядя на него с едва заметной во взгляде отстраненностью, которая резко контрастировала с ярким весельем. Тихая, чуть уловимая печаль таилась в глубине темных глаз, и это откровение настолько изумило мужчину, что у него не нашлось слов, чтобы возразить юнцу. — Ты бы спас меня. Своей магией, разве нет? Он продолжал беззлобно насмехаться над ним, но Виктор думал не об этом. На миг он всерьез задумался над тем, что было бы, реши Старк прыгнуть. Смог бы он остановить его или спасти? Хватило бы у него сил, чтобы развернуть время вспять? Не уверенный в этом, Дум не хотел мириться с болезненным сомнением. Сейчас, когда Тони был в его руках, в полной безопасности, он мог позволить себе не думать о всех тех вероятностях, которые могли бы случиться. Вместо этого ему хотелось сосредоточиться на настоящем и тогда, охваченный единственным, мучившим его желанием, он качнулся вперед и нежно коснулся манящих губ, все еще изогнутых в одной из невозможных, дерзких ухмылок. Поцелуй был невыразимо нежным и, возможно, самым долгим из всех, что он помнил. Тони откликнулся не сразу, первое время лишь позволяя целовать себя, но Виктор был благодарен и за это. Пользуясь тем, что его не оттолкнули, Дум крепче прижал гения к себе и вновь коснулся его губ своими, почти умоляя о большем. Виктор был близок к тому, чтобы сказать вслух о своих чувствах и начать объясняться, когда Старк все же отмер и неожиданно ответил. Его губы дрогнули и мужчина почувствовал ответную, робкую ласку. От этого ощущения его чуть заметно встряхнуло, как от низкочастотного удара током, но, не желая упустить момент, он со всей пылкостью поддался чувствам и позволил себе страстно, с напором углубить поцелуй. Именно тогда Тони его оттолкнул. — Виктор. Его голос изменился. Он больше не был насмешливо-веселым, не звучал, как трель медного колокольчика в праздничный день. Это был грубый, мужской, чужой голос. Дум шагнул к нему, собираясь объясниться, но Старк предупреждающе выставил руки, удерживая его на месте. Взгляд гения сделался мрачным, напряженным, потемнев вовсе не от страсти. — Позволь мне хотя бы объяснить, — с отчаянием в голосе попросил Дум. — Нет! — резко воскликнул Тони. — Никогда не превращай неловкую ситуацию в невыносимую. Мы должны сделать вид, что ничего этого не было, ясно? — Я люблю тебя, — покачал головой Дум. — Влюбился в тот самый день, когда увидел на выставке. Тебе сложно в это поверить? Клянусь, это так. Я знал, что ты не захочешь выслушать меня после того, что случилось, после того, что сделал твой отец. Я не хотел, чтобы все произошло именно так. Старк настороженно сощурился и громко, надсадно фыркнул. — Не хотел? Серьёзно, Вик? Мне ты можешь солгать, но не пытайся обмануть себя. Тебя переполняло чувство собственного превосходства, ты едва ли не лопался от гордости в тот момент на сцене, когда Говард вручил тебе ту награду. Ты не заслужил её, мы оба это знаем, но он сделал это, потому что иначе ему бы пришлось признать лучшим меня. Ты мог отказаться от приза, поступить по совести, но предпочел наслаждаться этим незаслуженным триумфом, глядя мне в глаза. Ты украл его у меня, и я никогда этого не забуду. Старк выплевывал слова ему в лицо, срываясь на высоких нотах на крик. Боль давней обиды жгла его изнутри и застилала глаза. Виктор был согласен это снести, лишь бы тот дал ему шанс. В глубине души надеялся, что, если позволить Тони выговориться, то он сумеет найти в себе силы увидеть то, каким искренним Дум был сейчас, говоря о своих чувствах. Возможно, он ждал слишком долго, чтобы признаться, но, проклиная свою нерешительность, мужчина надеялся, что ещё не поздно и ему удастся убедить Старка поверить ему. — Прошу тебя, — тихо произнес Виктор. — Я заставил тебя страдать и мне жаль. Ты прав, это было чертовски глупо и мелочно. Я осознал это сразу же, но ты не дал мне шанса все исправить или даже извиниться. Так позволь мне сделать это сейчас. — Извиниться? Валяй. Только это ничего не исправит! — наотмашь ударив рукой по воздуху, воскликнул Тони и неистово забился в руках Дума, когда тот попытался его обнять. — Не смей ко мне прикасаться. Их противостояние было коротким, но благодаря усилиям Старка яростным. Виктор пытался вразумить его, но гений не слушал. В какой-то момент извернувшись ужом в капкане его объятий, Тони оттолкнулся от земли и вытянулся во весь рост. Дум в этот момент пытался его успокоить и, склонив голову, шептал утешающие слова, но острая боль обожгла его лицо: небольшой металлический значок в виде орла на воротнике, острым краем крыла вспорол кожу не хуже заточенного лезвия. Кровь хлынула по губам, стирая след сладкого поцелуя. Отшатнувшись, Виктор прижал ладонь к ране, пораженно глядя на изумленного гения, замершего перед ним в ужасе, сумевшим победить слепой гнев. Кровь продолжала сочиться из-под пальцев Виктора, теплыми струйками стекая по запястью вниз. Её алые капли окропили девственно белый снег под ногами, расцветая пожаром красных цветов на земле, и вместе с тем вырисовывая черту между ними, заходить за которую с этой минуты было запрещено. — Виктор, мне жаль, — пораженно выдохнул Тони, продолжая стоять на месте и вопреки ожиданиям мужчины даже не пытаясь подойти и оказать ему помощь. — То, о чем ты говоришь, просто невозможно. Между нами ничего не может быть. Все это не для меня. Я… Нет Пребывая в легкой растерянности, Старк покачал головой, обессилено всплеснув руками, и торопливо сорвал значок с куртки, а затем развернулся и бросил его с обрыва в воду. — Ты даже не хочешь дать этому шанс, — прошептал Дум, вынужденный признать, что отвергнут самым жестоким образом. Разбитое сердце ныло в груди, затрудняя дыхание и даже притупляя боль в ране на лице. — Я не хочу давать его тебе, — признался Тони, глядя на него со смесью жалости, которая для мужчины была совершенно неприемлема, и разочарования, которое ранило ещё сильнее. — Надеюсь, ты будешь в порядке. Он довольно неуклюже кивнул на его лицо, давая понять, что говорил в первую очередь о ране, и это почти не оставило Виктору шанса думать, что гений хоть сколько-то заботился о его сердце. Отняв ладонь от раны, мужчина продемонстрировал довольно глубокий порез, иссекающий его щеку от уголка рта вверх кривой линией. Открывшийся вид заставил юношу содрогнуться. Закусив щеку изнутри, он продолжил смотреть на него, заставив себя не отводить взгляд, и совершенно иррационально Дум любил его в тот момент ещё сильнее. Решение было принято молниеносно: уже тогда он знал, что сохранит этот шрам, как память, чтобы каждый раз, глядя в зеркало, ненавидеть как можно сильнее. — Драматично до дрожи, — с холодной усмешкой произнес Локи, глядя в широко распахнутые глаза Виктора, чей остекленевший взгляд замер на нем. Лицо его тем временем выражало искреннее удивление, даже шок, справиться с которым, похоже, ему было также не под силу. — Впрочем, этот «Титаник» давно следовало пустить ко дну. С силой толкнув Дума в грудь, он шагнул вперед, бесстрастно глядя на то, как его тело камнем понеслось вниз. Ледяные воды водопада поглотили мужчину, не издавшего ни единого звука. Даже отзвук всплеска где-то внизу не поднялся вверх, утонув в низком гуле, многократно отраженном от толстых льдов. — Пожалуй, теперь его действительно можно назвать Водопадом Дума. Такую легенду испортили. Взглянув на свои потемневшие до синевы руки, трикстер криво усмехнулся и спрятал ладони в глубоких карманах накидки. Дело было сделано. Предстояло вернуться к тому, что ещё требовало его внимания.

***

С хриплым вздохом он пришел в себя и, когда горло перехватило, закашлялся и рывком попытался сесть, чтобы получить достаточно опоры и пережить этот внезапный приступ. Круговерть перед глазами постепенно успокоилась, и ему даже удалось привести себя в порядок, когда его потревожила трель телефона. Первые несколько секунд ему было трудно сориентироваться в пространстве или хотя бы сообразить где он находится, но, найдя в себе силы подняться на ноги, Тони сумел добраться до надрывающегося изо всех сил сотового и ответить на звонок. — Я звоню третий раз! Клянусь, если бы ты не ответил, я бы приехала, — набросилась на него Пеппер с другого конца незримо протянувшейся между ними телефонной линии. — Ты меня ужасно напугал! Я уже говорила, что не хочу принимать участие в этих твоих играх, Тони, но это, скорее, означало, что я не одобряю их в принципе. Когда ты уже, наконец, поймешь, что, постоянно подвергая свою жизнь опасности, ты рано или поздно окажешься там, откуда не выбраться? Неужели после всего, что было, ты ещё не понял, что пора остановиться? Он слушал её почти отстраненно, пытаясь найти наушники в одном из ящиков среди прочего рабочего хлама, разбросанного по столам мастерской. Наконец, отыскав вполне работоспособную гарнитуру, гений освободил свои руки и, продолжая молчать, что, наверное, ещё больше выводило Пеппер из себя, направился к ближайшему зеркалу, чтобы воочию увидеть причину неприятной, саднящей боли на шее. — Почему ты не говоришь со мной? — как будто смирившись с текущим положением дел, чуть более мягко спросила девушка. — Подозреваю, что мой голос тебе очень не понравится, — прохрипел он в ответ и сипло усмехнулся, когда услышал с её стороны отрывистый, нервный вздох. — Ну, я же говорил. Следы чужих пальцев оставили на его оливковой коже расцвеченные всеми оттенками лилового гематомы, и горло ныло даже от простой попытки проглотить слюну, не говоря уже о таких сложных вещах как разговор. С интересом разглядывая характерный узор, Старк криво ухмыльнулся. Оттянув ворот футболки вниз, он с мрачным удовольствием отметил алеющие тонкие царапины от ногтей. Помимо того, что трикстер был весьма честен в своей ярости, ко всему прочему он повел себя ещё и крайне неосторожно, даже безжалостно. Впрочем, другого от него ожидать и не приходилось. — Куда ты поедешь? Тебе точно не нужна помощь? Я могу попросить Хэппи приехать, — голосом, по-прежнему полным тревоги, предложила Пеппер. — Я понимаю, что это может показаться неуместным в этой ситуации, но… ты можешь приехать ко мне. Опустив руки на стол, Тони бесшумно вздохнул, прикрыл глаза и медленно опустил голову, действуя с особенной осторожностью, чтобы не напрягать мышцы шеи. Между ними была пропасть недопонимания примерно с Гранд Каньон и, пожалуй, если бы у него был выбор, то он бы ни за что не вынудил Пеппер участвовать в чем-то подобном, уж точно не в её нынешнем положении. Однако в тот момент альтернативы не нашлось, и ему пришлось согласиться на весь этот совершенно сумасшедший план. Размышляя об этом, Старк пришел к выводу, что с его стороны самым правильным будет оставить Пеппер в покое. Зная её, он понимал, что волноваться она, конечно, не перестанет, но, возможно, хотя бы сумеет расслабиться. Не ради себя, так ради той новой жизни под своим сердцем. — Всё в порядке, Поттс, — весело, насколько это вообще было возможно, прокаркал Тони. — Я поеду домой. Теперь точно. Нужно закончить все это. Они поговорили ещё немного, хотя на самом деле говорила в основном Пеппер, а Старк больше издавал короткие — одобрительные или не очень — звуки, прежде чем она все же согласилась отпустить его, не до конца, но убедившись, что он действительно в порядке. Покинув мастерскую, Тони достал из шкафчика комплект чистой одежды и переоделся, не без удовольствия избавляясь от вещей из родительского дома, а заодно позволяя себе полюбоваться на свободное от Экстремиса тело. Формула сработала, как и прежде, идеально. Цикл полного выведения длился около суток, но с помощью Локи на это ушло значительно меньше времени, так что теперь, не откладывая, можно было заняться всеми последующими запланированными действиями, и он не собирался терять ни минуты.

***

Броку с самого начала вся эта затея показалась чересчур сложной, так что он почти не надеялся, что из этого что-нибудь выгорит. Во всяком случае лично для него. Поэтому мужчина даже не попытался скрыть своего искреннего удивления, когда на пороге его казенной обители появился Старк с комплектом одежды в руках. Окинув его взглядом, Рамлоу зычно фыркнул и одним мощным прыжком соскочил с постели, почти тут же оказавшись рядом с посетителем. Бесцеремонно рванув на нем неприлично дорогое поло, он заглянул ему под ворот и с довольной ухмылкой отстранился, примирительно вскинув ладонями вверх. Задержав взгляд на живописных синяках на горле, он, к вящей радости Тони, никак не стал это комментировать. — Убедился? — усмехнулся Старк, и его скрипучий, как у поломанного робота голос стал причиной фигурно выгнутой брови на подвижном лице Брока. — Надеюсь, это всего лишь искреннее беспокойство за мою жизнь. Не хочется верить, что изоляция так сильно повлияла на твои манеры. — Чего нет — того не потеряешь, — вернул улыбку Брок, забрав вещи. Отойдя к койке, он тут же принялся переодеваться, нисколько не смущаясь присутствия миллиардера. — Честно говоря, я до последнего не верил, что у вас что-то получится. — Похоже, ты ошибался, — сунув руки в карманы брюк, пожал плечами Тони. — Давай пошустрее, нам ещё ехать. Старк по-прежнему не вдавался в подробности, но Брок уже и не спрашивал. Хватало того, что ему в нескольких словах обрисовал трикстер, когда эти двое совершенно внезапно нагрянули к нему с крайне соблазнительным предложением. Авантюрным, без сомнения, но слишком манящим, чтобы благоразумно от него отказаться. Теперь же, уже дав согласие, переигрывать что-либо было поздно, поэтому детали, откровенно говоря, его мало волновали. Больше всего он хотел получить свободу и, если ради этого нужно было ещё раз сыграть в знакомую игру, то он был готов сделать это. В том, что жизнь с малых лет приучила его кровью платить за желаемое, не было вины самого Брока. Покинув территорию Stark Industries на одном из подменных автомобилей с парковки, они тут же отправились на шоссе и уже вскоре устремились к выезду из города. Сидя на пассажирском сиденье, Брок проверил магазин щедро выделенного ему магнума, а затем поставил оружие на предохранитель и с сомнением покосился в сторону невозмутимого гения, увлеченного дорогой, чья серая лента вилась и петляла перед ними, уводя все дальше за пределы мегаполиса. Нахмурившись, Рамлоу с тихим щелчком взвел курок и, когда даже это не вызывало никакой ответной реакции, навел пистолет на мужчину. — Придется выстрелить, чтобы удивить меня, — ухмыльнулся Тони. — Это ужасное клише, ты знаешь? — У тебя железные яйца, — фыркнул Брок, не заметив, чтобы на лице гения дрогнул хотя бы один мускул. — Технически это все еще золото-титановый сплав, но не будем вдаваться в скучные подробности, — улыбнулся Тони, бросив снисходительный взгляд на Рамлоу. — К тому же мы оба знаем причины, по которым ты не станешь это делать. Вероятно, твои личные симпатии ко мне не слишком надежны, но я знаю то, каким убедительным может быть Локи. Голос гения постоянно прерывался, периодически превращая отдельные слова в трудно различимое сипение, со стороны похожее на змеиное шипение. Опустив руку с оружием, Брок решил, что оставшуюся часть дороги они вполне могут провести молча: ни для кого из них это не станет проблемой, ведь у каждого было что-то свое, личное, о чем можно было подумать. Однако сидеть в тишине не хотелось. Хватило тех нескольких месяцев, что ему пришлось провести в комфортабельном заточении. Протянув руку к мультимедийной панели и не встретив никаких возражений со стороны водителя, Брок принялся листать зашитый список радиостанций, пока не наткнулся на старенькую волну, по которой без докучливой рекламы в режиме нон-стоп крутили олдскульный рок. Довольно улыбнувшись, мужчина откинул спинку своего кресла назад и с видимым наслаждением растянулся на своем месте. Прежде чем прикрыть глаза и позволить себе задремать, он скосил взгляд на гения: тот по-прежнему был сосредоточен на дороге, но на его губах появилась чуть заметная улыбка, а пальцы бодро барабанили по рулю в такт вечным мотивам хорошо известных песен. Успокоившись на этом, Рамлоу погрузился в легкий дорожный сон. — Просыпайся. В следующий раз, когда Брок открыл глаза, они уже стояли на подземной парковке и понять, как долго он проспал, помогли только часы на дисплее: прошло немногим больше четырех часов. Коротко зевнув и потянувшись, он быстро растер лицо ладонью и сел ровнее, подтянув спинку кресла вверх. Наблюдая за ним, Старк весело усмехнулся и указал ему на мелькнувшую за широкой бетонной колонной фигуру высокого, крепкого мужчины в капюшоне. Проследив за тем местом, куда показывал миллиардер, Рамлоу оскалился в широкой улыбке и протянул ему руку, понимая, что его уже заждались. — Я, как говорится, не прощаюсь, — крепко сжав ладонь гения, Брок внезапно испытал не присущее ему чувство сожаления и, поддавшись этим эмоциями, заглянул в глаза мужчины напротив. — Береги себя, Старк, и не засовывай голову во все, куда она пролезает. Хрипло рассмеявшись, Тони ничего ему не ответил, только махнул на прощание и, все еще продолжая веселиться от его слов, пригнулся, чтобы проводить мужчину взглядом, когда тот быстро скользнул в ту же сторону, где прежде скрылась приметная фигура. В том, что они совсем скоро увидятся снова, сомневаться не приходилось. Выждав ещё некоторое время, чтобы не привлекать лишнего внимания, Тони покинул парковку. Теперь, оставшись наедине, он наконец мог позволить себе связаться с Пятницей и уточнить у неё новости, но того, что ему хотелось услышать больше всего, искин так и не сказала. Она довольно бодро рассказала Старку о том, как произошла зачистка в его доме на озере и, кажется, в её голосе промелькнуло цифровое облегчение на словах о том, что они могли вернуться в него. Признаться, Тони разделял её чувства, но все же ему хотелось чуть больше уверенности в том, что все и впрямь шло по плану, особенно такому рискованному и дерзкому. Размышляя над тем, что все это началось всего пару дней назад, сложно было понять, как это привело их в эту точку, но, стоя в скучной пробке, ведущей на выезд из той части пригорода, где благодаря появлению сразу трех новых спальных районов резко увеличилась популяция офисного планктона, Тони в очередной раз решил разложить все по полочкам в своей голове. Новость о том, что Локи вернулся в Нью-Йорк, стала одной из самых будоражащих и волнующих за последнее время. Тем не менее идея встретиться с ним казалась ему самой плохой из всех возможных. К тому моменту он уже слишком плотно увяз во всей этой истории, и непрекращающаяся слежка почти не давала ему вздохнуть. Тогда, чтобы не терять возможности хотя бы косвенно увидеться с трикстером, он отправил к нему свою идеальную и не так давно доработанную цифро-копию. Технология МОРГ, которой гений на протяжении последнего года посвящал все имевшееся у него свободное время, сработала бы самым лучшим образом, но так не вовремя начавшийся дождь почти свел все старания к нулю. К счастью, Лафейсон всегда был достаточно понятливым, чтобы не тратить драгоценное время на выяснение причин и позволить увести себя туда, где они могли поговорить, не рискуя привлечь к себе лишнее внимание. Старик в том кафе, куда они отправились, был давним знакомым гения — учителем музыки, который когда-то приходил к ним в дом для частных уроков. Это был очень хороший человек, который лишился своей работы, когда практически ослеп. Узнав об этом совершенно случайно несколько лет назад, Тони решил в память обо всем том хорошем, что осталось в его детских воспоминаниях, позаботиться о нем, и приобрел для него здание разорившейся бургерной в центральном парке. Переоборудовав её в кофейню, он нанял приличного управляющего, чтобы тот помогал старику вести дела и время от времени, если оказывался неподалеку, старался заглянуть к нему, чтобы выпить кофе и съесть пончик. Знакомый со многими приемами Старка по его детским годам, старик не подвел. Почти сразу он понял, что его гостю нужна помощь, а потому на стаканчике с ароматным напитком по его собственному рецепту помимо красочной рожицы, способной привлечь внимание, красовалась весьма красноречивая надпись «Мне нужна помощь». Это было достаточно, чтобы Локи, коротко кивнув, включился в игру, которую им предстояло вести вдвоем. Откровенно говоря, Старк не рассчитывал, что трикстер хочет стать её активным участником, но, когда тот буквально попытался узнать у него, где он все это время находился, ему пришлось привлечь на помощь бывшего учителя ещё раз. Тогда, на небольшой визитке из кремовой бумаги, точно повторяя за ним движения его руки, мужчина тщательно воспроизвел адрес лофта, где все это время находился Тони, продолжая скрываться от гостей вечеринки и своих надсмотрщиков. Все, что ему тогда оставалось — лишь ждать. Появление Локи безусловно вызывало фурор, и не только у невольных зрителей, но и в душе самого гения. Пожалуй, на долю мгновения он все же позволил себе потерять голову, потому что почти не помнил часть тех событий, что последовали сразу за тем, как трикстер в образе сногсшибательной красотки появился рядом с ним у барной стойки. Окончательно Тони пришел в себя только в гостиничном номере. Там, «сбросив хвост», он почувствовал себя значительно лучше, но невозможность поговорить обо всем напрямую по-прежнему мешала, и Локи это злило. Вопросов скопилось слишком много, они практически мешали им двигаться дальше. Именно тогда трикстер впервые провернул свой чертовски эффектный трюк: он буквально заставил время остановиться, позволяя им затеряться где-то в одном, по ощущениям бесконечном мгновении. Со слов самого Бога, эффект был непродолжительным, так что им пришлось говорить достаточно быстро, точнее, рассказывал в основном Старк, а Лафейсон лишь слушал, но этого хватило, чтобы им было от чего отталкиваться. Именно той ночью Тони рассказал ему не только о том, что Экстремис все это время был не только отравой в его теле: каждая попытка избавиться от него или переиграть Дума, лишь сильнее привязывала его к нему. Виктор и впрямь продумал все настолько хорошо, что у Старка почти не было шансов справиться с этим в одиночку. Все осложнялось ещё тем, что укравшие его технологии, продолжали следить за ним, и явно что-то готовили. При всем желании помешать им, гений почти ничего не мог сделать: в некотором смысле его руки оказались связаны. Позволяя своим пешкам действовать самостоятельно, Виктор в любой момент мог изменить правила и вмешаться. Окруженный со всех сторон, Тони был вынужден бездействовать, поскольку любое его деяние ускорило бы развитие тех или иных событий. Прекратить все разом можно было только одним способом: уступить Думу и предоставить ему формулу для полной стабилизации Экстремиса. Однако Старк совершенно точно не собирался этого делать. Ничего не предпринимая, Тони намеренно вынуждал Дума своими силами поддерживать в нем вирус в условно спокойном состоянии. По этой же причине Виктору приходилось искать возможности для встречи: его сил попросту не хватало, чтобы постоянно держать ситуацию под контролем на расстоянии. Выяснив это опытным путем, Старк намеренно стал пользоваться этим нюансом, о чем, конечно, тоже сообщил Локи. Благодаря этому у них возникла идея спровоцировать Виктора: приманить его магией трикстера. Однако, не ощущая полной уверенности в успехе своего плана и понимая все риски, они решили действовать наверняка. Используя образованную Думом связь, предоставили достаточно фактов эмоциональной привязанности, чтобы заинтересовать Виктора и заставить его действовать. С самого начала Тони был против того, чтобы под ударом оказался кто-либо из близких ему людей, но Локи нашел правильные слова, чтобы убедить его. Он пообещал гению, что сможет позаботиться о тех, кто ему дорог, и Старк уступил. Поверил своему Богу. Благодаря Броку они наверняка знали о том, что смерть, даже кратковременная, вела к полному разрыву связи. Впрочем, у них по-прежнему не было возможности действовать напрямую, ведь контроль был слишком сильным. Размышляя об этом бессонной ночью в доме родителей, Локи предложил использовать то, что было слишком очевидно, чтобы Дум смог заподозрить подвох, а именно дурной характер гения. Поначалу план звучал совершенно безумным, но, позволив трикстеру убедить себя, Старк и сам поверил в то, что все получится. Позже, отыгрывая роль потерявшего над собой контроль, Тони даже смог получить от этого некоторое удовольствие. Лица окружающих при этом выглядели невыразимо забавными, но некоторая горечь в их взглядах напоминала ему о том, что все это ни для кого из тех, кто знал его достаточно хорошо, не было в новинку. Впрочем, беспокоиться по этому поводу мужчине было некогда. Не желая подвергать Пеппер дополнительной угрозе, особенно после того, как им стало известно о её положении, Локи провернул свой трюк ещё раз в лифте, пока они поднимались из фойе на этаж, где их уже ждал Виктор. Располагая крайне небольшим запасом времени, прежде чем Дум бы ощутил присутствие магии в воздухе и смог понять её природу, они проникли в кабинет Поттс. Только благодаря тому, что за годы их совместной жизни она уже натерпелась и насмотрелась на многое, а потому перестала излишне эмоционально реагировать на вещи, которые у нормального человека вызвали бы ступор, им удалось довольно быстро ввести её в курс дела. Выдержке Пеппер можно было лишь позавидовать. Проявив всю силу своего характера и мужественность, она решительно согласилась им помочь. К тому же, разыгрывать сцену гнева на гения ей было совсем не трудно: она действительно ужасно на него злилась, а потому это вышло у неё очень искренне. Пожалуй, самое искреннее изумление было у Брока. Несмотря на то, что он стал первым подопытным кроликом Виктора, для него вся эта история с магией находилась за гранью его воображения. Однако пережитые им события и эмоции сделали мужчину куда более понимающим. Именно от него они смогли доподлинно узнать о том, что смерть — это настоящее избавление от проблем, однако это не могла быть краткосрочная или только похожая на неё история. Сердце Старка должно было полностью остановиться. Только при этом условии план мог сработать. Не испытывая по этому поводу восторгов, Тони впервые за многие годы закурил. К черту, если ему осталось жить всего пару часов, то заботиться о своем здоровье у него уже не было причин. Возможно, следовало подойти к этому вопросу более ответственно и хотя бы подготовить соответствующие бумаги, распоряжения, но подобная предусмотрительность ему была не свойственна. Гораздо привычнее и легче оказалось прыгнуть в этот омут с головой. Наиболее жестокое испытание ожидало их в самом конце. Переживая здравые опасения по поводу своей запланированной смерти, Тони не мог в полной мере осознать того, что предстояло ощутить трикстеру, и действовал безо всякого сострадания. Понимание этого настигло его значительно позже и оказалось сокрушительной эмоцией разрушения. Теперь, оборачиваясь назад, Старк мог с полной уверенностью сказать, что произошедшее между ними было актом запредельной жестокости по отношению к тем чувствам, что, не высказывая, они хранили в условной тайне друг от друга. Опираясь на откровенное признание Локи в том, что ему для исполнения плана потребуется вся его сила, гений легко согласился подпитать её гневом, поверив, что это единственный путь. Поначалу Старку это показалось легкой задачей, но уже во время её исполнения он понял, что это будет совсем не просто. Тогда, зная, что второго шанса не представится, равно как и пути назад, гений пошел ва-банк. Во многом из-за этого собственная смерть уже не казалась мужчине лишь фигуральной. Думая о том, что ему пришлось сделать и в особенности сказать, Тони не был уверен, что сможет жить с этим так, как прежде. Всего этого было уже ни вернуть, ни изменить, и будущее представлялось настолько неясным, что тревога не покидала его сердце ни на минуту. Финальные аккорды ему пришлось исполнять соло. О том, что происходило между Локи и Виктором там, в далекой отсюда Латверии, он мог лишь догадываться, и предпочитал потому вовсе об этом не думать. За то время, пока Дум будет выведен из игры, если все сложится, они должны были решить задачку с теми, кто украл его технологии. Это был идеальный в своем ответвлении от основной задачи план. Они с Локи единодушно пришли к выводу, что поручить это можно было именно Броку. Обладающий нужными для такого дела навыками, стремящийся любой ценой получить свободу и второй шанс, а также имеющий свои причины хотя бы косвенно поквитаться с Виктором, он являлся идеальной кандидатурой для того, чтобы убрать его пешек. Брок согласился сразу. Он не задавал лишних вопросов, только уточнил некоторые беспокоящие его детали, после чего они с Локи пожали друг другу руки, достигнув абсолютного взаимопонимания в вопросе. Пониженная моральная ответственность позволяла им обсуждать подобные вещи безо всякого стеснения, а Старку в тот момент было не до того, чтобы волноваться об этической стороне вопроса. Возможно, где-то в глубине души он не одобрял эти методы, но с другой стороны… Хаммер не был тем, по кому он станет скучать. Отпустив Рамлоу на встречу с одним из бывших членов группы огневой поддержки «Страйк», сумевших уйти от преследования со стороны закона, — кажется, это был Джек, но Тони в свою очередь также не задавал вопросов, ответы на которые могли бы поставить его в неловкое положение, — он, наконец, отправился домой. В своем недавно приобретенном и довольно скромном домике на озере, полностью экологичном и автономном, он не был с тех самых пор, как закрутилась вся эта история. Изначально, перебравшись сюда, сбежав от городской суеты после травмирующих событий, которые в особых кругах получили кодовое, но все же громкое имя «Гражданская война», Тони надеялся обрести душевный покой, найти баланс между жизнью простого человека, возможно, гениального изобретателя, и супергероя. Пока ему это объективно не удалось, но теперь как будто появился второй шанс, и Старк надеялся, что хотя бы на этот раз все сложится. Сразу после того, как они разберутся со всем, что осталось. Войдя домой, он искренне поблагодарил Пятницу за то, что она, несмотря ни на что, поддерживала здесь порядок. Все системы исправно работали, так что создавалось впечатление, будто он ушел отсюда всего-то пару часов назад. Пройдясь по комнатам, осмотрев знакомые стены и окончательно убедившись в том, что все здесь было точно так, как и прежде, Тони наконец смог немного расслабиться и вместе с тем почти сразу почувствовал невозможную усталость. Бессилие и непроходящее беспокойство терзали гения изнутри, грызли душу. Он не привык просто сидеть и ждать, это было попросту не про него, но сейчас ему не предлагалось ничего другого, и это медленно убивало его. Алкоголь не помог справиться с этим ощущением. Опрокинув в себя стакан отменного виски, гений не почувствовал ровным счетом ничего и решил не продолжать этот обреченный на провал эксперимент. Утолив легкий голод куском холодной ветчины, чудом дожившей до его возвращения, он бесцельно посидел на кухне, а затем решил, что ему все же нужно чем-то занять свои руки, пока тревожное безумие не захватило его полностью. Попытавшись скрыться от своих мыслей в душе, он провел в наполненной густым паром кабинке под горячими струями воды непривычно много времени. Только после того, как от Пятницы прозвучало третье и особенно настойчивое напоминание о том, что ему следовало либо снизить температуру, либо покинуть душевую, потому что в противном случае у него могла закружиться голова, мужчина прислушался и выбрался наружу, завернувшись в пушистое полотенце. Стоя перед зеркалом и разглядывая, казалось, еще больше разросшиеся синяки на своей шее, Тони принял очередной входящий звонок от Пеппер. Конечно, она волновалась. Заверив её в том, что он успешно доехал до дома и в эту самую минуту не собирался творить глупости, Старк и сам почти поверил в это. Взяв в руки станок, он между делом задумался поправить немного свою бородку, продолжая в меру своих скромных сил поддерживать беседу с Поттс, которая, казалось, просто боялась оставлять его в одиночестве. — Может, мне приехать завтра? Я понимаю, что это может быть немного некстати, но, если хочешь, — немного неуверенно предложила Пеппер. — Отличная идея, — прохрипел в ответ Старк, почти привыкнув за последнее время к звучанию своего голоса. Она замолчала на некоторое время, и по этой паузе совершенно несложно было догадаться, что беспокоилась Пеппер гораздо сильнее, чем пыталась показать. Наклонившись, чтобы умыться, Тони сполоснул водой лицо, а выпрямившись, замер, встречаясь взглядом с глазами того, кто стоял на пороге его ванной комнаты, едва заметно улыбаясь из потемок коридора, ведущего в смежную комнату. — Ты точно в порядке? — с надеждой спросила Пеппер, желая услышать это больше для собственного успокоения. Она наверняка почти стыдилась этого, но Старк её не винил. — Да, — улыбаясь, наконец, абсолютно честно ответил гений, прикладывая мягкое полотенце к щекам. — Давай созвонимся завтра, а, хочешь, приезжай. Я буду ждать. Кажется, Поттс что-то ответила ему, но он не слушал. Звонок был завершен и, стоило Тони лишь на полкорпуса развернуться, как он оказался в кольце крепких рук и уже в следующее мгновение был грубо впечатан спиной в стену. От неожиданности у него сорвался вздох, и перехватило дыхание. Возмущенно фыркнув, он запрокинул голову, глядя в сияющие морской зеленью глаза трикстера, склонившегося над ним, словно тот был его трофеем, который он, наконец, заполучил, выйдя победителем из жуткого сражения. — Мог бы и немного понежнее, — ухмыльнулся Тони, с намеком демонстрируя свое горло. — Из-за тебя я почти не могу говорить. — В кои-то веки помолчишь, — оскалился Локи и вместо того, чтобы заняться его синяками, прихватил гения за подбородок, притянув к себе ближе. — Я так ждал этого момента. Хватка его пальцев была почти болезненной, но эти яркие ощущения не позволяли им обоим сомневаться в реальности происходящего, и мужчина не собирался жаловаться на незначительные неудобства. Усмехнувшись одним только уголком рта, Тони вскользь облизнул нижнюю губу и с вызовом приподнял брови, любуясь игрой эмоций во взгляде Бога, искрами разгорающегося желания в глубине его всепоглощающих зрачков. С тихим рыком, Локи стремительно подался вперед и поцеловал своего гения, не позволяя ему в последний момент испортить все очередной неуместной остротой.