Приятная жертва

      Эдди коротко вздохнул, когда Ричи хлопнул дверью такси, садясь внутрь рядом с ним, и Каспбрак почувствовал некий дискомфорт. Билл настаивал на том, что они не поместятся все вместе, и он хотел обеспечить Джорджи комфортом, поэтому трое из них остались дожидаться отдельной машины.       Что-то внутри него разрывалось, и он был несчастен, кусая губу и пытаясь выглядеть лучше, чем он есть на самом деле, словно ожидая, что водитель такси вдруг заметит кровь и сточные воды, которыми он был покрыт. Прошли годы с тех пор, когда кто-то в последний раз его куда-то отвозил, и это казалось почти таким же, как возвращение в дом его матери. Он ненавидел терять контроль над чем-то, ему хотелось почувствовать, что он за что-то отвечает, сам с чем-нибудь справляется.       Эдди любил вождение.       Соня запретила ему получать права, пока он жил с ней, а позже, в то время как он жил с ней и его тетками. Но когда ему исполнилось 19 лет и, наконец, он вырвался из её хватки (не говоря уже о том, что она с ним СДЕЛАЛА), он вырвался ни с чем, кроме его скудных вещей и тридцати пяти долларов.       Он взял эти деньги и пошел в автошколу, и вскоре вышел с водительскими правами.       Единственная проблема заключалась в том, что у него не было машины или места для проживания.       К счастью, один из его старых одноклассников решил его проблемы. Лонни потерял свои права после слишком большого количества вопиющих дилемм. Поэтому, он платил Эдди двадцать пять долларов в неделю, чтобы тот отвозил его на старом зеленом пинто в колледж, в штате Индиана. Он предложил ему диван в своей грязной квартире, в которой Эдди было слегка отвратительно, но он не мог сказать «нет».       Вскоре Эдди платил Лонни за использование его пинто, пока тот был на учебе, чтобы он мог подбросить других детей вокруг огромного кампуса. Он завоевал репутацию того, кто всегда был способен привести вас на урок вовремя, независимо от того, как сильно вы опаздывали и как много коротких путей он должен был найти.       Почти до того, как он это узнал, у Эдди была приличная сумма на его имя, и он смог позволить себе свою собственную машину, почти тогда же, когда Лонни бросил учебу. Вскоре, после этого он ушел, так как он, в конце концов, устал от постоянных комментариев Лонни о том, что он «какой-то пидор». Плюсом к этому спустя некоторое время он начал замечать, что его деньги пропали то здесь, то там. Эдди был в состоянии платить арендную плату за очень небольшую (но, что более важно, чистую) квартиру на окраине города. Он продолжал возить людей, пока, наконец, не понял, сколько денег ему не хватает, и он открыл свой собственный профессиональный трансфер.       Оттуда к Эдди обратился богатый человек по имени Уильям Ричардс, какой-то бизнесмен в Индианаполисе. Он хотел нанять профессионального водителя, и оказалось, что его сын был одним из детей, которых Эдди каждый день отвозил на занятия. (Он явно не упоминал о том, как сын мужчины всегда был пьян и вонял травой.) Мистер Ричардс был крупным, быстро развивающимся человеком со смехотворно завышенными усами и язвительным отвращением ко всему, что не делало его богаче. Не говоря уже о том, что он был грубым и довольно жестоким время от времени, делая случайные критические комментарии о небольшом гардеробе Эдди и о его машине. К счастью для Эдди, мистер Ричардс предоставил свой собственный, темно-синий линкольн континенталь, который был самым красивым автомобилем, который когда-либо видел Эдди.       Даже с человеком, который грубил ему из-за внешнего вида и говорил хорошо завуалированными оскорблениями, Эдди был счастливее, чем когда он жил со своей матерью.       В течение года Эдди перерос от сломанного бездомного мальчика всего с тридцатью пяти долларами на свое имя в мужчину двадцати лет, профессионально управляя машиной человека, который получал шестизначные суммы в год, работая каждый день.       Он не смог установить связь с этим мужчиной до тех пор, пока не вернулся в Дерри несколько десятилетий спустя, ведь оказалось, что он согласился на эту работу только из-за очень знакомой фамилии мужчины. Это заставило его смутно вспомнить заикание и очки с толстыми линзами.       Шесть лет спустя, мистер Ричардс неожиданно умер от сердечного приступа, и Эдди был в ужасе от того, что эта смерть значила для него. Не много богатых бизнесменов наняли бы кого-то такого же молодого, как он, только с одной реальной связью.       Через две недели Эдди получил письмо по почте, которое заставило расшириться его глаза, и он лихорадочно потянулся к ингалятору с недоверием.       Это было письмо от банкира мистера Ричардса и оно содержало чек настолько большой, что Эдди изначально думал, что он, должно быть, неправильно понял сумму. Внутри конверта были ключи от линкольн континенталь и записка, поясняющая, что мистер Ричардс сказал сыну, что если его оценки не станут лучше, то он оставит свою долю семейного состояния своему водителю.       Его сын не поверил ему.       Эдди рассмеялся так сильно, что он заплакал, сползая по стене с ключами от самой красивой машины, которую он когда-либо видел в одной руке, и чеком, который позволял ему комфортно жить в течение следующих десяти лет в другой.       Все будет хорошо.       На следующей неделе он вышел из крошечной квартиры, отправился в Бруклин и открыл свой собственный бизнес по перевозке людей.       Все было хорошо.       До того дня, когда пассажир, который сел в его машину, оказался Соней Каспбрак.       Эдди застыл как статуя, и на мгновение это было выглядело так, что ему вдруг снова стало тринадцать, зная, что она не могла так просто оказаться в Бруклине. Она должно быть, его искала.       Возможно, он хоть и был мужчиной в возрасте двадцати шести лет, но она все еще пугала его до смерти. Её голос был таким же острым и строгим, как и в тот день семь лет назад, когда он сбежал из дома. — Мишка Эдди, разве ты не хочешь прекратить эту глупость и вернуться домой?       Часть его чувствовала себя застенчивой и хотела просто слушаться, так что ему не пришлось бы быть частью её спора и возможных слез. Но большая часть была в ярости из-за того, что она все еще думала, что может контролировать его, как если бы он был ребенком, легко манипулировать мягкими словами и ложью, которые он бы проглотил так же легко, как таблетки. — Я… нет, мама, я не вернусь с тобой — его голос совсем немного дрожал, и Эдди гордился этим.       Её голос упал угрожающе низко, недоверчиво смотря на собственного сына. Она крепко сжала кожаное сиденье, ее длинные ногти надавили на него, и она надеялась, что это навредит ему. — Нет?.. Нет?! Что произошло с тобой, Мишка Эдди?! Я все еще твоя мать, и ты по-прежнему мой сын! Ты должен слушать то, что я тебе говорю! — воскликнула она. Эдди крепко сжал рулевое колесо обеими руками. — Нет, мам, больше нет. Теперь убирайся из моей машины, — холодно сказал он, смотря на нее через зеркало заднего вида. Его карие глаза были ледяными и твердыми, и Соня была озадачена на мгновение. Это был не тот мальчик, который семь лет назад ушел из своего дома в слезах, сжимая чемодан и пытаясь дышать с помощью ингалятора, когда он сбежал.       Это был не ее Мишка Эдди.       Она продолжала пытаться убедить его вернуться к ней, что было напрасным в течение многих лет после этого. Иногда это были телефонные звонки, где она уговаривала его, всхлипывая в приемник или используя тот же резкий тон, который она использовала несколько лет назад, когда он был мальчиком, а иногда это были письма, явно написанные с холодным, угрожающим и отчужденным тоном.       Ничего не действовало… до того дня, когда она умерла.       Она заранее сообщила своим сестрам, что ее похороны будут проводиться в том же маленьком городке, куда она утащила Эдди, когда они уехали из Дерри, решив вернуть его домой, даже если для этого потребовалась её буквальная смерть. Объявление о ее похоронах пришло через три дня после Рождества, с запиской от его любимой тети Норри, что его мать хотела бы, чтобы он там был.       И Господь помоги ему, Эдди ведь пошел!       На похоронах он был запутан, всхлипывая о потери матери, которую он все еще любил даже после всего случившегося, и молчал в ярости. В ярости из-за того, что она обманом заставила его снова вернуться.       На похоронах он встретил Майру.       Она была мягкой, говорящей молитву девушкой в весе, которая, видимо, встретила Соню на церковном мероприятии год назад. Она казалась ему милой и понимающей. Майра слушала его, когда он говорил и давала советы без осуждения, и он чувствовал небольшую волну благодарности к ней за это.       Она объяснила, что она хочет где-то начать новую жизнь и спросила, сможет ли она вернуться в Бруклин с ним, чтобы найти квартиру. Он не чувствовал себя полностью комфортно, но прежде, чем Эдди это понял, она уже сидела в его машине со всеми своими вещами, улыбаясь и презирая его. Он моргнул и увидел свою мать, но списал это на блики солнечного света, смешанные с горем от потери Сони.       Он почувствовал самое странное чувство дежавю по пути назад, когда она спросила о его ингаляторе и упрекнула его за то, что он больше не использовал его и то, что он «явно нуждался в этом»       Эдди держал его только для случайной волны тревоги и использовал его, возможно, один или два раза в месяц, когда у него был стресс.       После встречи с Майрой он обнаружил, что теперь использовал его один или два раза в неделю, затем один или два раза в день.       Вскоре он всегда был в кармане пиджака, рядом, если ему он был нужен.       Он нуждался в нем чаще, чем предпочел бы.       Майра начала оставаться у его дома почти два раза в неделю, принося домашние обеды и советы о том, как придать дому «столь необходимый женский уют» — В конце концов, Эдди, дорогой, ты ведь не хочешь, чтобы люди думали, что ты какой-то странный, и неужели ты всегда возвращаешься домой ни к жене, ни к девушке? Ты бы не хотел, чтобы люди думали о тебе как о… гомике, правильно? Конечно, нет.       Он проглотил комок в горле и тихонько отзывался на ее слова, с крошечным чувством страха, который извивался в его сердце. «Ко… конечно, нет».       В его груди всё сжалось. Ему нужен его ингалятор.       Через три недели Майра двинулась вперед.       Всё было не так плохо. Несмотря на его первые опасения, он вроде как любил ее. Она готовила для него, безупречно убиралась по его высоким стандартам, а иногда даже помогала покрывать смены в бизнесе, если они были короткие.       Она приносила ему домой лекарства из аптеки. И каждый простой белый пакет с маленькими надписями на них казались зловещими.       Рядом с пакетами был стикер с надписями: «Чтобы ты чувствовал себя хорошо, Мишка Эдди! <3 XOXO — Мира»       Если он их не брал, она плакала, а Эдди ненавидел её слезы.       Он покорно глотал таблетки, а его ненависть к себе только усиливалась с каждым днем.       Да, Эдди любил ее, но он не был влюблен в неё.       В приливе храбрости во время их спора он попытался объяснить ей это, и Майра пошла баллистическим путем. Она рыдала и говорила о том, что это он привел ее сюда, вырвал ее из дома и притащил в Бруклин, а затем даже не счел порядочным жениться на ней после всего, что она сделала для него. Он поймал ее руки, слегка поцеловал кисти рук и попросил ее перестать плакать, чувствуя себя более беспомощным. Она попыталась слегка ударить его в грудь, и Эдди позволил ей это.       Он прогнулся под тяжестью ее слов и слез, точно так же, как всегда это было с Соней.       Они поженились в течение года.       Майра обожала ее обручальное кольцо, держала его отполированным и сверкающим, чтобы она могла светить им при всех тех, кто выглядел даже отдаленно заинтересованным этим.       Обручальное кольцо Эдди было слишком маленьким и ощущалось как цепь, зажатая на его пальце. Он не любил носить его, потому что ему было неудобно и было слишком тесно, но Майра плакала всегда, когда видела его без кольца.       Поэтому он снова прогнулся и ничего не сказал.       Эдди никогда не находился в такой большой ловушке.       Возвращение в Дерри принесло ему несколько ужасных вещей, но большая часть этих вещей была со стороны Майры. В конце концов, он почувствовал небольшую волну стыда, какой муж не хотел идти домой к своей жене? Но дело было в том, что он вернулся к своим старым друзьям, которые просто заставили его чувствовать себя живым.       Иронично, учитывая, что еще случилось во время его пребывания в Дерри.       Со своими друзьями он чувствовал себя сильным. Как будто то, что он говорил, имело значение. Ричи особенно слушал его, когда он говорил, и никогда не комментировал то, что он ошибается, или пытался настаивать на том, что он больной, когда он не соглашался с ним. Вместо этого он просто усмехался, трепал его волосы и говорил что-то вроде: «Говори что угодно, Эдди Спагетти»       Он покраснел от воспоминаний о том, как Ричи расцеловал его лицо в канализации, когда тот их спас. Вспомнил, как Ричи крепко прижимался к более низкому мужчине, как будто он исчезнет, если он отпустит его.       И те слова о том, как он был счастлив, что увидел его тогда? Что это значило? Он снова шутил? Должно быть, он просто шутил.       Эдди вздохнул и удивился, почему он так этому расстроился. Он ведь не был… он ведь не был каким-то странным, он не… он не должен был думать о других мужчинах таким образом! Он был женат, упаси Господи!       Но все равно…       Эдди не мог не взглянуть на Ричи в кабине автомобиля, мысленно оправдывая этот поступок: «Он был моим лучшим другом, и я не видел его в течение многих лет, это было просто естественное любопытство, чтобы посмотреть, насколько он изменился, честно, действительно, это правда. Я просто смотрю, нет, он не педик, я не педик, Майра, мама, пожалуйста, не надо…» Он боязливо смотрел, как мужчина играет с ручкой, которая открывает окно, прежде чем убрать прядь черных волос с его лица. Тут он поймал его взгляд на себе, и вдруг Эдди резко отвел глаза в сторону. Ричи ухмыльнулся, протягивая руку, чтобы сжать руку Эдди. — Теперь ты чувствуешь себя хорошо, Эдс?       Эдди был на мгновение выброшен из его размышлений этим вопросом. Он… чувствовал ли себя хорошо? Разве Ричи не понимал, что это так не работает? Эдди ещё не решил, хорошо ли ему или нет. Это была работа его мате… работа Миры делать анализ. Вместо ответа он выдал маленькую, сбитую с толку улыбку и пожал плечами. — Я просто… Я бы хотел отмыться… — пробормотал он, внезапно почувствовав себя очень хрупким. Он даже не жаловался на прозвище. Он не понимал, насколько он устал, пока не добрался до такси, его желудок тихонько пробурчал из-за голода, а его голова откинулась на сиденье.       Ричи усмехнулся и провел рукой по своим волосам, поправляя его все еще дикие черные локоны. — Хочешь немного поспать, пока мы не доберемся до туда, м? Я могу разбудить тебя, когда мы доедем до дома Майка.       Эдди улыбнулся, но что-то с ним было не так. — Тут осталось совсем недолго. Кроме того, я мог бы упасть тебе прямо на плечо или что-то в этом роде...       Ричи моргнул, наклонив голову в сторону в истинном замешательстве. — И… что в этом плохого? — спросил он с любопытством, — Мы же все время делились одной кроватью, когда были детьми.       Эдди моргнул, не зная, шутит он или нет. — Да-да, но когда мы были детьми, это, может быть, было нормальным. Но, но больше нет! Это просто… мы не можем такое делать, Ричи, я женат. На женщине, — он подчеркнул это, удивляясь, почему Ричи так странно смотрел на него, — Что ты на меня так смотришь?       Ричи, на этот раз, оказался в растерянности. — Я бл… кто, черт возьми, сказал тебе, что есть что-то грязное в том, чтобы уснуть на плече друга? Я обещаю, что моя бисексуальность не передается через прикосновения, — он слегка поддразнивал Эдди, но в его голосе слышалась явная боль.       Глаза Эдди расширились, он не хотел, чтобы тот чувствовал, что у него отвращение от Ричи или чего-то еще, потому что этого не было. Нет. Нет. У Эдди не было проблем с гомосексуализмом, он просто… он не был… он не мог… Он был просто смущен прямо сейчас. — Н-нет, Ричи, это не то, что я… я не… Прости…       Ричи слегка покачал головой и отдернул свою руку. — Все в порядке, Эдди, я понял картину, — и, черт возьми, этот мягкий утешительный тон его голоса просто заставляет низкого чувствовать себя хуже.       Ричи и Эдди провели остаток поездки в тишине, последний отчаянно желал, чтобы у него был ингалятор, а также отсутствовали теплота руки Ричи, голоса Сони, Лонни и Миры «Ты не какой-то пидор, не так ли?», танцующие в его голове.