***
Позволив себе отвлечься, я впервые за долгое время попыталась отыскать какое-нибудь свежее выступление марсов, но безуспешно. Похоже, с тех пор, как я уехала, они не гастролировали. Но одно единственное короткое видео месячной давности, всё же было. Нетерпеливо нажав на play, я увидела Джареда, сидящего на полу посреди комнаты, с акустикой в руках. Секунды вели отсчёт, а он всё молчал, глядя в камеру потухшим взглядом, и это было так реально, будто он сидит прямо напротив меня. Наконец, его длинные пальцы тронули струны... Заиграла незнакомая мелодия, и я погрузилась в неё с головой, всё отчётливее понимая, как же я соскучилась по этому засранцу. Whatever you do, don't ever play my canyon Too many years being the king of pain You gotta lose it all if you wanna take control Sell yourself to save your soul Замолчав, музыкант посмотрел в камеру, и она приблизилась к его лицу. Теперь на экране осталось только два огромных океана его мрачных глаз, выражавших столько боли и безысходности, что я невольно поёжилась, плотнее укутываясь в одеяло. Продолжив играть, он снова запел: Rescue me from the demons in my mind Rescue me from the lovers in my life Rescue me from the demons in my mind Rescue me, rescue me, rescue me Rescue me Следующая строчка больно резанула слух, и во мне поселилась крошечная надежда, что Джа написал эту песню не случайно. Whatever you do, don't ever lose your faith The devil's quick to love, lust and pain Better to say yes to never know, oh, oh Sell yourself to save your soul – В последнее время я очень много пишу... Скорее всего, мы порадуем вас новым альбомом! Soon... – отложив гитару в сторону, он поднялся. Затаив дыхание, я с трепетом наблюдала за каждым его движением, глотая невесть откуда взявшиеся, слёзы. – Я хочу, чтобы вы знали... Эту песню я написал для кое-кого особенного... Вы будете смеяться, но... Я не помню, для кого... Но очень хочу... Очень хочу вспомнить... Спасибо за внимание, мне это было нужно, – с этими словами он закрыл ладонью камеру, и я замерла, продолжая пялиться в чёрный экран.***
Боже мой, Джаред, скоро ты станешь отцом, и даже не узнаешь об этом? Нет. Я так больше не могу. Пусть даже ты снова посмеёшься надо мной, называя меня сумасшедшей... Так, в Киеве 22.00, значит в ЛА сейчас восемь утра. Не рановато ли? Зная, что Джа тот ещё любитель поспать, я сомневалась. Звонить? Нет? А, к чёрту всё! С трудом справляясь с охватившей моё тело дрожью, я набрала знакомый номер. Крепко сжимая телефон вспотевшими ладонями, я в ожидании ответа шагала по комнате, забывая дышать. Один гудок. Второй. Десятый. Ох, в моём положении нельзя нервничать, зачем я только решилась на это?! Совсем издёргавшись, я наконец услышала взволнованный голос. Шеннон?! – Фэйт? Джей пропал... Исчез! – Что?! – После твоего отъезда он замкнулся в себе. Всё это время он запирался в студии, и творил... Я даже не предполагал, что он всего за несколько месяцев, да ещё и в таком состоянии наворотит материала на целый альбом... Когда он добровольно обратился в больницу, чтобы получить помощь, я обрадовался... Думал, постепенно он придёт в себя, но... Лечение подошло к концу, а он так и не вспомнил тебя... В его голосе сквозило глубокое отчаяние, и я ещё больше напряглась, вслушиваясь в каждое слово. – Я больше не мог смотреть, как он страдает... Наплевав на всё, я решил убедить его поверить мне, но не успел! Ему скорректировали дозу обезболивающих, и он куда-то смылся! Не появляется дома уже месяц... Я не хотел звонить тебе, чтобы зря не волновать, но похоже, всё очень серьёзно! Он не выходит на связь... Фэйт, ты слышишь меня?***
Выронив из рук телефон, я остекленевшим взглядом смотрела впереди себя, когда в дверном проёме возникла мама. – Доча, там какой-то придурок лежит под окном в сугробе! Поёт что-то! Не понимаю я этот ваш английский... Сердце громко ухнуло, и провалилось в живот. Впопыхах накинув свою неизменную куртку с капюшоном, я последовала за мамой на улицу. Под окном на заснеженной клумбе, и впрямь, валялся в хламину ужратый Жора Летний, и орал "Рескью мииии". – Региииина! – пьяно завопил Джаред, вылезая из сугроба, и бросаясь обнимать маму, у которой от возмущения глаза на лоб полезли. – Господи Иисусе, да он у тебя ещё и алкаш?! – несмотря на это, мать окинула его жалостливым взглядом, и помогла подняться в квартиру. – Ну не бросать же отца моего будущего внука на морозе! – пояснила она. От него на километр разило перегаром, но это волновало меня меньше всего. Почему он здесь? Он... Он вспомнил?