Дурачок

Какаши устало вздохнул и откинулся на подушку. Он совсем запутался и понятия не имел, что делать дальше. Одно дело всю жизнь знать, что ты медленно умираешь и слушать лживые россказни, по другому их назвать трудно, о том, что твое состояние улучшается, но теперь то ведь речь шла не только о нем. Странно это все-таки. Есть вещи, о которых все знают, но о которых никто почему-то не говорит. Какаши всегда замечал подобное. Хотя бы в отношении окусана отца, который дал ему, Какаши, жизнь и которого он никогда не видел. Да и других примеров было очень много. Но теперь он с удивлением отметил, что это негласное правило стало распространяться и на дурачка. Все избегали этой темы. Цунадэ хмурился и вместо того, чтобы просто ответить на вопрос, спрашивал о самочувствии самого Какаши и о том, что он сейчас испытывает. Медперсонал и охрана делали вид, будто вообще не знали о его существовании. Даже отец… Как будто думали, что, если достаточно долго будут молчать, Какаши и сам забудет о нем. Он быстро все схватывал. О дурачке нельзя ни говорить, ни даже упоминать, это Какаши сразу сообразил. Ну и ладно. Он все равно в итоге сделает все так, как сам считает нужным. В любом случае, они в клинике Цунадэ, а значит лучшее, что он пока что может сделать — это просто ждать. А уж он-то ждать умеет. От размышлений его отвлек шум в коридоре. Кто-то шел. Дверь распахнулась, и на пороге появился широко улыбающийся Нагимото. Какаши автоматически принюхался и удивленно замер, понимая, что за дверьми находится весь их немногочисленный клан. Какаши рефлекторно напрягся. Общий сбор — это не то, что происходит просто так. Тишину прервал Сейро, резко войдя в палату и присев на стоящий рядом стул. Пока остальные становились вокруг, он с кем-то переглянулся, видимо, что-то подтверждая и, повернувшись к Какаши, гордо произнес: — Ну что, боец? Готов? Какаши не было необходимости отвечать, но он все равно кивнул. Боковым зрением попытался найти отца, но его отвлек голос Сейро. — Не очень-то мне нравится, что мы делаем это здесь, а не на территории клана, но мы итак слишком долго этого ждали. Какаши, наконец, увидел отца. Тот подошел к ним и протянул Сейро что-то, завернутое в плотную ткань с очень странным узором. Точнее не странным, а очень древним. Какаши не раз видел такой узор на боевых плащах в холле. Сейчас такие уже не делают. — Сначала, — Сейро аккуратно взял в руки то, что передавал отец, — я… — услышав недовольное хмыканье Нагимото, поправил:  — То есть мы… планировали заказать новый. Но в итоге это решение было отвергнуто. У тебя не будет собственного именного клинка. Какаши до хруста сжал челюсти. Сердце колотилось как бешеное. Сейро, казалось, даже не заметивший этого, продолжал. Его голос, немного хриплый и громогласный, звучал особенно торжественно. — Клан, забывший свои истоки, свою кровь и своих предков — это жалкая свора! Ничтожества, не заслуживающие жизни! Мы помним свои корни, и это одна из причин нашей силы. Нашего единства. Нашей сплоченности и поддер… Вдруг его прервал раздраженный голос Нагимото: — Да сколько можно про это втирать, ведь это даже не официальная церемония?! Он, — Нагимото кивнул в сторону Какаши, — и так об этом знает, давай быстрее к самому интересному! Сейро недовольно посмотрел на Нагимото и, Какаши уверен, только чудо спасло его от лицезрения очередной междоусобной потасовки. Хотя… отец говорил, что драки между Сейро и Нагимото всегда отличались особой зрелищностью, так что, возможно, он еще успеет пожалеть об этой упущенной возможности. — Не важно! — Сейро, явно мысленно уже линчевавший нарушителя, обернулся к Какаши. — Официальную церемонию мы проведем позднее. На ней ты получишь клановую печать на предплечье и фарфоровую маску, но танто мы отдадим тебе сегодня. Сейро улыбнулся, откинул кусок ткани и протянув ему оружие, добавил: — Ведь где это видано, чтобы альфа клана гончих использовал фруктовый нож вместо благородной стали? Какаши, казалось, забыл, как дышать. — Но это же… — Да. Клинок родоначальника клана. Ты станешь его вторым по счету хозяином. Какаши осоловело кивнул и дрожащими руками потянулся к реликвии, которую когда-то и не мечтал даже увидеть. И теперь этот клинок принадлежит ему! Ему! Он инстинктивно оскалился, взяв в руки оружие. Непривычная тяжесть в руке отдавала такой странной правильностью и откуда-то взявшейся ностальгией, что он и не заметил всеобщего возбуждения. Сакумо смотрел на сына и не мог сдержать гордой улыбки. Сильный, жестокий, кровожадный. Какаши вобрал в себя лучшее, что только мог. Как же он этого ждал… Сакумо уже мог представить его в образе зрелого и матерого альфы во главе их корпорации. Такой не даст спуску никому. Он усмехнулся. Даром что «гончая», величать в любом случае будут не иначе как «акулой». Ничто не могло бы омрачить его радости, если бы… Если бы он только мог забыть о ребенке, чье состояние все ухудшается. Цунадэ предупреждал, что Какаши будет спрашивать об Ируке, и это оказалось правдой. Поначалу яростно и нетерпеливо, он срывался в гнев каждый раз, когда не получал ответа на свой вопрос. В какой-то момент вопросы резко прекратились. Цунадэ почему-то воспринял это как хороший знак, но Сакумо слишком хорошо знал своего сына и поэтому был более реалистичен. Какаши об Ируке не забыл. Сакумо видел это в его взгляде. Выжидает. Неосознанно прикусил губу из-за горького чувства стыда. Сможет ли он сдержать свою клятву? Да, пока что он ее не нарушил, но… он понимал, что оставлять Ируку рядом с Какаши нельзя. Тот его просто уничтожит. Разделить их — это самое малое, что он может сделать для этого щенка и в то же время самое сложное. Он нахмурился и снова задался все тем же, в какой-то мере постыдным, вопросом… Интересно, если Ирука все же умрет, это как-нибудь отразится на состоянии его сына? Не станет ли ему хуже... Вдруг понял, что Какаши, оставив Сейро, подошел ближе и внимательно на него смотрит. — Цунадэ сказал, что уже к концу недели я смогу вернуться домой. — Да, это так. — А он? Сакумо устало вздохнул и, присев на колено, попытался подобрать нужные слова. Каким бы жестоким не был его сын по своей природе, он не злобен. Искать этого ребенка лишь с целью добить он не будет. — Он не вернется. Сакумо внутренне усмехнулся. Определенно, его сын этим ответом очень недоволен. Видя, что Какаши не намерен смиряться с ответом, продолжил: — У него проблемы со здоровьем, поэтому он останется здесь. — Хорошо. А когда он вернется? — Никогда. Цунадэ сказал, что подыщет ему хорошую семью. Какаши нахмурился. — Значит, он уедет? — Да. — Хм… — Казалось, он всерьез задумался. — А если Ирука не захочет? — Как это? Какаши с нажимом разъяснил: — Что, если он не захочет уезжать? — Тогда, думаю отправлять его не имеет смысла. Какаши определенно хотел спросить что-то еще, но тут в палату вошел Шизуне с лекарствами и своим неизменным блокнотом. Все, пусть и явно без особого желания, стали расходиться. Сейро вместе с Нагимото переругивались по поводу плана тренировок для Какаши после восстановления, то и дело призывая остальных то угрозами, то оружием, встать на чью-либо сторону.

***

Когда Сакумо вошел в кабинет Цунадэ, тот, закрыв лицо ладонями, неподвижно сидел в своем кресле. Сакумо уже догадывался, о чем они будут говорить. Если состояние Какаши с каждым днем становилось только лучше, то с Ирукой все было ровно наоборот. Даже тот факт, что он проснулся, Цунадэ называл не иначе как чудом. — Все настолько плохо? Цунадэ вымученно поднял голову: — Он умирает, и я не могу ничем помочь. Можно облегчить физическую боль, но сделать так, чтобы он и сам хотел жить, мне не под силам. — Цунадэ практически стек на свой стол и уставился на стопку распечатанных анализов. — Этот ребенок практически не спит, не ест, даже не разговаривает. Сидит, уставившись в одну точку и дрожит. Он напуган и так сильно, что это не оставляет его ни на секунду. По сравнению с тем, когда я видел его в последний раз, это выглядит действительно ужасно. Урон здоровью велик, но самое страшное, что психологически он пострадал еще сильнее. Цунадэ сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, и цинично посмотрел на Сакумо. — Хотя о чем это я… Тебе ведь плевать на это, верно? Плевать, что происходит с этим ребенком. Единственное, что тебя всегда волновало, это Какаши. Сакумо не ответил. Что он мог сказать? Согласиться, что жизнь невинного ребенка для него ничего не значит? Но это не так. Да, он никогда не отличался мягкостью или добротой, но ведь не к детям же. Или может солгать, что он больше не беспокоится о Какаши? Но как это возможно? Он похоронил стольких своих детей, которые даже света солнечного увидеть не успели, и теперь, когда Какаши здоров… Здоров! Неужели Цунадэ думает, что Сакумо сможет рисковать его состоянием? Цунадэ правда ответа и не ждал. Цепко оглядев его, тихо продолжил: — Я нашел одну семью, тоже из водного клана. Они хорошо знакомы с кланом Умино, и это одна из причин их готовности забрать Ируку себе. Очень приличная семья, уже давно мечтающая о ребенке. Думаю, к концу месяца он будет готов к перелету. — Перелет? — Сакумо нахмурился. — Он не покинет страну. — Что?! Поняв, что не ослышался, Цунадэ сорвался: — Уж прости, я слишком хорошо вас всех знаю, чтобы оставлять его поблизости! — Это не обсуждается. Я не препятствую тому, чтобы отдать его в другую семью, но страну он не покинет. Цунадэ горько усмехнулся. — Он должен быть всегда под рукой, да? Господи, Сакумо, он всего лишь ребенок! Почему ты ставишь жизнь Какаши выше? Он ведь такой же… — Не такой же. — Сакумо отвел взгляд. — Ты и сам до конца не понимаешь, как он смог помочь Какаши, а значит, он останется в этой стране. Здесь этот ребенок не будет ни в чем нуждаться. — Ты не… — Цунадэ, не веря, уставился на Сакумо. — Он принадлежит нам. Я клялся, что не позволю сделать его еще одной жертвой нашего клана, и я еще не нарушил своих слов. Произошло то, что произошло, и мы не в ответе за это, даже наоборот. Какаши спас его. — Спас? Спас?! — Цунадэ обессилено кричал. — То, что сейчас происходит с ним, это дело рук не бандитов! Это с ним сделал твой сын! Этот ребенок полностью выжжен изнутри, повреждены все каналы чакры, полностью атрофирован нюх и разрушено здоровье… И это еще даже не говоря о его психическом состоянии! Он инвалид! Бета! Сакумо молчал, нервно сжимая и разжимая кулаки. Что ему делать? Он итак знает, что Цунадэ прав. Помнил, как впервые войдя в палату к этому только-только пришедшему в себя щенку, шокировано замер, увидев вместо тихого спокойного ребенка напуганного и загнанного зверька. Как сейчас видел перед собой его глаза. Глаза человека, который слишком хорошо все понимает. Всё, в том числе и свою полную беззащитность. Сакумо на мгновение показалось, что тот знает, о чем он думает, что тот видит его насквозь, но молчит. Как будто знает, что по факту и права голоса не имеет. Тишину прервал уже более спокойный голос Цунадэ: — Сакумо, ты мечтал, чтобы твой сын жил и это случилось. Какаши идет на поправку и, судя по анализам, это не временный эффект. А Ирука… Он и так уже слишком много пережил. Оставить этого ребенка поблизости, это все равно, что дать Какаши разрешение добить его. — Какаши не… — Он нестабилен. Он рассуждает больше как зверь, а не как человек, ты и сам это знаешь. Да, сейчас все хорошо, но твой сын в любой момент может изменить свое отношение к нему. Он слишком агрессивен и непредсказуем. Просто… отдай его мне… Сакумо заглянул в чужие глаза. — Тебе так интересно, как ему удалось помочь Какаши? Цунадэ дернулся как от пощечины. — Да, не спорю, как медика меня это очень волнует, но клянусь, вреда я ему не причиню. Он получит образование и путевку в нормальную жизнь. Я найду… Точнее уже нашел хорошую семью, которая сможет подарить ему любовь и заботу. Сейчас это для него намного важнее чем лекарства. Сакумо вымученно кивнул. Возможно, он еще пожалеет о своем решении, но Цунадэ не стал бы врать, а судя по его словам, Какаши хуже уже не станет. В любом случае… Он всегда сможет вернуть то, что им принадлежит… — Хорошо. — Вдруг он замер. Как-то некстати вспомнил странный вопрос сына и, сам не до конца понимая почему, продолжил:  — Но ты спросишь у Ируки, хочет ли он уехать. Цунадэ был его просьбе явно удивлен, но отказываться не стал. Сакумо уже обернулся, чтобы покинуть кабинет, но в последний момент остановился и повернулся к Цунадэ. — По поводу этой семьи… Да и остального. Все расходы на этого щенка, как до этого момента, так и впредь, я все еще оставляю на себя. Секретарь пришлет тебе банковские реквизиты для выставления счетов и… я бы хотел, чтобы ты проследил за тем, чтобы у него было все самое лучшее. — Сакумо опустил взгляд. — Я не могу вернуть ему семью или здоровье… Все, что мне остается, это лишь быть благодарным за спасение сына. Цунадэ устало кивнул.

***

Можно подумать, эти взрослые что-то понимают. Какаши фыркнул. Отдать дурачка в другую семью? Ну не бред ли? Как будто они смогут ему чем-нибудь помочь. Найти его удалось не сразу. Идея запихнуть подушек под одеяло и вылезти в окно пришла как-то сама собой, и теперь, не зная дороги, он только и делал, что переходил от одной палаты к другой. Здание было огромным, и он уже практически отчаялся, как вдруг наткнулся на запах Цунадэ. Тот точно посещал дурачка, а значит надо лишь найти все палаты с его запахом. Жаль, времени в обрез, Шизуне должен будет принести витамины, а значит — он обернулся на часы в коридоре, — у него на все не более получаса. Большинство палат были заперты изнутри, и Какаши оставалось только прислушиваться. При отсутствии сердцебиения или любых других звуков, он просто переходил к следующей. Пройдя большую часть палат и встретившись с несколькими пациентами, — к счастью плохо соображающими или же находящихся в бессознательном положении — он начал осознавать что это было крыло для особо тяжелых случаев. Эта мысль его напрягла. Дурачка не могли сюда перевести просто так. Неужели и он в таком же плачевном состоянии? Не важно! Без дурачка он отсюда не уедет, в этом он уверен. Уже проходя мимо очередной палаты, заметил, что запах Цунадэ здесь особенно сильный. Прислушался. Сердцебиение есть, а значит, палата не пуста. Подойдя ближе и практически прислонившись к двери. вдруг заметил, что сердцебиение усилилось. Его что, заметили? Дверь оказалась заперта и слабо пахла стоячей водой. Какаши довольно оскалился. Нашел. Вскрыть замок нужно было так, чтобы это не вызвало подозрений, а значит, использовать грубую силу нельзя. Идеальный вариант — это открыть комнату изнутри. Прислонившись к двери, попытался привлечь к этому делу дурачка. — Слышишь меня? Открой дверь. Чужое сердце забилось с бешеной силой. Какаши слышал быстрый, сбивчивый ритм и шум глухого, почти полузадушенного дыхания. Неужели там есть кто-то помимо дурачка? Тот что, в опасности?! Прислушался лучше и отмел свои подозрения. Дурачок в палате определенно один. Какаши нахмурился. Возникло странное чувство несоответствия. Что-то определенно не так. Он импульсивно попытался выбить дверь, но приложившись к ней плечом, и, в полной мере осознав, что на подобное у него еще недостает сил, произнес низким стальным голосом. — Я сказал, открой дверь! Ничего не произошло, и Какаши впервые понял, насколько сильно он зол. Он вцепился когтями в дверной косяк и, уставившись на только что сделанные борозды на дереве, вдруг понял, что должен сказать. — Ты ведь хочешь сохранить свой дом? Верно? Боюсь, что теперь это тебе уже вряд-ли удастся. Почувствовал движение внутри и оскалился. Это оказалось проще, чем он думал. Дверь тихо отворилась, и перед глазами появился бледный, сильно похудевший и дрожащий дурачок. Какаши, опасаясь, что кто-то может заметить его в коридоре, толкнул дурачка внутрь палаты и, зайдя следом, тихо затворил за собой дверь. Сразу же, практически на автомате, посмотрел на настенные часы, висящие прямо надо кроватью. Нахмурился. Времени осталось совсем мало. Злой из-за потери драгоценного времени, он со всей силы жестко прижал дурачка к стене и четко проговорил: — В этот раз я не буду злиться, но в следующий… Когда я говорю открыть дверь — ты должен открыть дверь! Все понятно? Ирука судорожно кивнул и, опустив взгляд, попытался отодвинуться. Какаши с удивлением понял, что теперь дурачок, может и неосознанно, но начал действовать по невербальной субординации. Именно той, которую когда-то совершенно не понимал, чем и вызвал желание при первой встрече устроить ему взбучку. Вся его поза, наклон головы, спрятанный взгляд. Он боится его. Пытается спрятать жизненно важные органы и не провоцировать, сразу признавая за вожака на этой территории. Ведет себя так… будто Какаши враг. Не соперник, не какой-нибудь чужак или кто-то еще, а именно враг. Слишком сильный, чтобы с ним бороться, и поэтому, сразу признавая свое поражение, пытается не навлечь на себя еще больших проблем. Какаши шумно сглотнул и отодвинулся. Такого он не ожидал. Дурачок, однако, не сдвинулся с места. Какаши видел, как он медленно опускает руки, которыми пытался закрыть живот. Безоружен. Не опасен. Сдается на милость победителя. Какаши нахмурился. Ему это не нравилось, но времени слишком мало. — Завтра сюда придет Цунадэ. Он скажет, что тебя планируется оставить здесь и, по возможности, отдать кому-нибудь. Какой-то семье. Дурачок как-то весь дернулся на его слова и осторожно поднял взгляд. Какаши глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Еще раз посмотрел на часы и тихо произнес: — Ты никогда не станешь альфой. Ирука очень странно на него посмотрел в этот момент. Какаши закусил губу. Наверное, тот еще даже и не догадывался об этом, а теперь пытается сохранить лицо. В любом случае, у него слишком мало времени, чтобы подбирать слова! — Цунадэ сказал отцу, что ты не здоров… Это значит, что ты бета, а беты, точно также как и омеги, не имеют прав наследования. — Но… — Беты не имеют права наследования! А значит, у тебя ничего нет. Ирука, явно встревоженный, вцепился в его рукав. — Если бы у вашего клана была какая-нибудь побочная ветвь, в которой были бы альфы, то ваше родовое поместье досталось бы им, вместе с тобой в придачу в качестве довеска, но так как таковых нет, а ты находишься под охраной нашего клана, это значит, что в право наследования вступаю я. — Но… — Дурачок, вдруг опомнившийся, замолчал. Обессилено отпустил его рукав и уставился на пол. — Ты ведь хочешь спасти свой дом? Ирука поднял красные от давно не выплаканных слез глаза. — «Гончие Конохи не бегают просто так». Какаши ухмыльнулся. Для «дурачка» Ирука соображал на удивление неплохо. — Верно. — Оскалился. — Когда Цунадэ придет сюда и начнет говорить о том, что он нашел какую-то «семью», ты остановишь его и скажешь, что хочешь остаться в клане Хатакэ. Со мной. Увидев явно взволнованное лицо дурачка, решил, что нужный ответ уже почти в кармане и, чтобы подтолкнуть его, тихо зашептал прямо у уха: — Они придут за тобой. Точно также как когда-то пришли к твоему клану. Хочешь, чтобы твои новые «родственнички» пострадали? Чтобы их убили как твою семью? Или как пытались убить меня? Хочешь опять висеть кулем в чужих руках, получая пощечины и слушая оскорбления? Он знал, что это была неправда. Никто больше за дурачком не придет, даже из чувства мести. Клан никогда бы не оставил в живых хоть кого-то, кто был замешан в произошедшем нападении. Какаши хорошо это понимал, но все равно лгал. Просто, увидев сомнения дурачка, хотел подтолкнуть его к нужному ответу, но слишком поздно понял, что просчитался. Дурачок, и до этого еле державший себя в руках, вдруг потерял точку опоры и всем телом облокотился на стоящую позади стену. Взгляд, напуганный и обреченный, стал метаться по комнате как будто… Как будто он действительно еще был там, на кухне, и хрипло звал на помощь, получая удар за ударом… Какаши сжал кулаки. Когда он шел сюда, все казалось очень логичным и правильным, но он кое-что не учел. Дурачок другой. Сначала он действительно думал, что главное, это хорошенько встряхнуть его, может даже ударить, чтобы привести в чувства и, после этого, не задумываясь начать гнуть свою линию, но теперь… Понял насколько сильно ошибся. Видимо, то гендзюцу действительно сломало его изнутри… Попытался приблизиться к нему, но дурачок вдруг осел на пол и закрыл голову руками, как будто пытаясь защититься. Он не кричал и не пытался звать на помощь, лишь обреченно пытался закрыть голову… и это было самым страшным. Какаши присел рядом, не касаясь его, и тихо, мягко, насколько вообще был способен на это, зашептал. — Я смогу тебя защитить. — Приблизился ближе. — И тебя и то, что тебе дорого. Слышишь? Дурачок шумно дышал, пытаясь придти в себя и успокоиться. Какаши смутно подумал, что тот наконец заплачет, но его глаза все еще были сухими. Тишину прервал хриплый и полузадушенный голос. — Мне нечего дать взамен. Какаши, не ожидавший подобного ответа, удивленно уставился на него. Так вот в чем проблема? Чувство обиды и злости на дурачка, за то, что тот считал, будто бы Какаши сможет взять с него плату, после того, что произошло, смешалось с неким уважением. Каким бы странным он ему не казался, стержень в характере у него определенно есть. За все надо платить, тут он прав. — Значит, заплатишь верностью. Дурачок, не способный поднять глаза, лишь нервно кивнул. Какаши попытался протянуть ему ладонь для рукопожатия, но тот, видимо, решивший, что его хотят ударить, дернулся и стукнулся голову о стену. Альфа быстро спрятал руку в карман. Машинально проверил время и понял, что слишком задержался. Все, что хотел, он получил. Решив, что с остальным можно будет разобраться и позднее, выскочил в коридор и побежал в свою палату.

***

Цунадэ не понимал, как это случилось, но препятствовать не видел смысла. Уже радуясь тому, что все проходит так спокойно, он, задав тот самый вопрос, про который ему сказал ранее Сакумо, шокировано замер. Ирука, до этого не проронивший ни слова, поднял голову и тихо сказал, что не хочет ехать. Если бы Цунаде мог хотя бы предположить подобное, то никогда бы не допустил, чтобы Сакумо был в этот момент рядом. Но теперь уже отпираться не было смысла. Этот ребенок сам подписал себе смертный приговор. — Это безумие. Сакумо, однако, почему-то так и не вошедший в палату, а остановившийся прямо в дверях, лишь хмуро рассматривал дверной косяк. Цунадэ, явно тоже заинтересованный, подошел ближе. Сначала он заметил лишь небольшие странные царапины, но в последний момент Сакумо, несколько раз провел когтями по месту, на которое прежде так внимательно смотрел. Подойдя, Цунадэ увидел лишь свежие широкие борозды от его когтей и, удивленно уставившись на Сакумо, услышал его тихое и угрюмое: — Он дал свой ответ. В итоге, оставлять Ируку там не стали. В день выписки Какаши, Сакумо просто забрал его с собой со всеми лекарствами, наплевав на то, что об этом подумает Цунадэ. Уже в машине, вдруг вспомнил о грандиозных планах Сейро и обратился к сыну: — Вскоре планируется устроить деловой прием. Может есть кто-то из ровесников, кого бы ты хотел там видеть? — Мизуки, — ответ прозвучал почти молниеносно. Сакумо удивленно посмотрел на него: — Мизуки? — И, на всякий случай, уточнил: — Вы успели поладить? — Да. — Какаши поудобнее перехватил рукоять и скользнул взглядом по прижавшемуся к другому окну Ируке. — Мы друзья.