Дурачок

      Сколько бы Сакумо не задумывался об этом, он еще ни разу не позволил мыслям дойти до конца и, хоть на долю секунды, открыть давно скрываемую правду. Мерзкую, постыдную и… настоящую.       Клан Хатаке…       Они ранены. Ранены и истерзаны до самого сердца, до кровоточащего нутра, которое до сих пор горит от одних только мыслей о прошлом. Сколько ночей он, согнувшись на дрожащих от горя коленях, простоял в окружении этих маленьких полянок на клановой территории, украшенных волчьими цветами? Он уже не помнил. Не хотел помнить. По началу все казалось таким далеким и туманным, призрачным. Да, он знал, что это не вымыслы, но лишь когда своими глазами увидел хрупкое личико своего первенца, переставшего дышать прямо у него на руках, до него дошло. Наконец-то понял истинный смысл всей этой невысказанной горечи, которая сочилась в глазах остальных. Этот ребенок, он был таким… Сакумо и не предполагал, что способен на те чувства, которые пронзили его в тот момент. Обычная маска казалось дрогнула и все мысли о не очень то и желанном, но необходимом наследнике, вдруг сменились таким внутренним восторгом, что голова пошла кругом. Его! Этот ребенок Его! Он воспарил, вознесся от счастья и, не успев перевести дыхание, только-только прижав этого, теперь такого важного человека к груди, тут же разбился…       Не дышал. Его ребенок, его новая вселенная, держал его палец своей маленькой ладошкой, лежал в его руках, смотрел на него застывшими серыми глазами и больше не дышал.       Никто не спрашивал. Ни слова. Делали вид, будто ничего и не было: ни ребенка, ни надежды, ни всего этого проклятого самообмана, будто сейчас, именно в этот конкретный раз все будет иначе… Они были их частью. Их детьми, наследниками… Должны были стать будущим поколением, которое превзойдет своих предков и станет достойным отражением клана в этой эпохе, но никак не волчьими цветами…       Хотели ли они семьи? Нет. Семья им была не так уж и нужна. Только стая. Они гончие и вся их сила, уверенность, мощь — она в именно клане. Клан… Он был им жизненно необходим и мысли том, что они последние в нем, отдавала резкой болью в висках. Иногда, когда казалось что хуже быть не может, все начинало выглядеть даже болезненно смешным: в далеком прошлом их не смогли вырезать сильнейшие бойцы того времени, лишь для того, чтобы их род мог закончиться сам по себе.       А потом появился Какаши. Ребенок, к которому он боялся привязываться и даже не брал на руки. Тот, в существовании которого он сомневался каждое утро… Странно, но это был первый раз, когда Сакумо смог признать, что он действительно боится. Чертовски боится. Трусливо старался сберечь жалкие остатки своего сердца от еще одной, последней, трещины и, в то же время думал, о том что будет дальше.       Больше попыток он не предпримет, это однозначно. Просто дождется когда последний из его детей угаснет у него на руках и, предав его земле, последует следом. Туда, к этим волчьим цветам, которые не смог сберечь. К тем, чья жизнь оборвалась так и не начавшись, по вине их предков…       Клан проклят…       Как бы глупо и абсурдно это не звучало, как бы сильно он сам не смеялся когда-то над этой пафосно-уничижительной фразой… С каждым разом он верил в это все сильнее. Когда это началось? Не с самого ли Копирующего, никому не нужного бастарда еще младенцем привязанного к пугалу в саду своего предполагаемого отца?       Одно лишь упоминание о нем, приводило людей в оцепенение. Кровожадный наемник самого Дайме, не знающий пощады. Удивительно, что именно этот альфа, не видевший в своей жизни ни любви ни нежности… ни даже нормальной семьи, в итоге стал лидером, превратившим кучку беспринципных наемников вроде себя в настоящий клан. Клан, который вошел в историю! Своими руками, выстроил империю, которая живет до сих пор. Сейчас для многих он считался эталоном благородства: жестокий, но справедливый; суровый, но милосердный; властный, но ценящий узы семьи и клана… Сакумо раз за разом задавался одним и тем же вопросом: Как? Как никому не нужный бастард умевший лишь убивать дошел до этого? Жестокий? Да. Суровый? Да. Но милосердие? Откуда, черт возьми, там могло возникнуть милосердие? Или та же справедливость и клановость? Что, никому не нужный ублюдок брошенный умирать мог знать о справедливости и ценности семьи?! Ничего… Но откуда-то это все же в нем появилось. Откуда-то или от кого-то…       Однажды, сразу после возвращения Какаши из академии на каникулы, он нашел в кладовой разделанный и утопленный в бочке с вином труп одного из прислуживающих в доме работников и опять вспомнил об этом. Он часто вспоминал о Копирующем, когда дело касалось сына… Какаши был гончей по праву рождения. Все в нем, начиная от внешности и заканчивая жестким кровожадным характером только подтверждало это. Сила, хватка, коварство и хладнокровная жестокость. Он, как и все остальные, безоговорочно следовал субординации и, почти на бессознательном уровне, был верен клану и его знамени. Вот только агрессия… Ее подавлять он умел лишь отчасти. Один неверный жест, один шаг в сторону и все… отполированная маска обманчивого спокойствия давала трещину. Грань, отделяющая опасную в своем хладнокровии гончую и несдержанную бешеную псину, готовую сожрать любого чужака вместе с потрохами, была слишком тонкой… Благо в самой военной академии с этим проблем не было. Какаши, экстерном оказавшийся в классе с альфами намного старше себя, быстро занял достойную нишу. Не всем это понравилось, но отстаивать своё его сын умел мастерски. Несколько сдержанных писем от директора о травле и избиениях, были вполне ожидаемыми. Буквально через неделю все стихло и Какаши, добившийся своего, как ни в чем не бывало продолжил учебу. В академии ему нравилось, Сакумо был в этом уверен. Запертый с рождения в четырех стенах, он внезапно оказался в компании себе подобных. Вся эта злость, ярость и желание доминировать нашли выход и Какаши наконец-то смог почувствовать себя на своем месте.       Клан чуть ли не плавился от счастья, от одного только упоминания о нем. Сейро пытался хмуриться, выглядеть сердитым или беспристрастным, но стоило Какаши появиться в поле зрения и он расплывался в скупой отеческой улыбке. Все они чувствовали одно и тоже: у них есть достойный будущий лидер. Клан был готов постелить у его ног весь мир, но Какаши требовал только одного — Ируку. До стиснутых в ярости зубов, ало-красного шарингана и электрического потрескивания своего биополя. Ируку. Ничем не примечательного бету из водного клана…       Ничем не примечательного…       У Копирующего был Окусан. Один единственный за всю жизнь. Омега из маленького, еще не до конца сформировавшегося клана, обещанный и отданный за другого альфу. Альфу, которого Копирующий расчленил на следующий день после консумации союза. Сразу после этого он, под угрозой вырезать весь клан на корню, силой забрал омегу себе. Порченного омегу. Это и в настоящее время, учитывая слишком маленькое количество зрелых омег, было делом далеко не из обычных, а уж в ту эпоху и подавно… Сакумо не мог даже представить, каким это должно было быть скандалом       И вот, сжигая полу-гниющие останки очередного «без вести пропавшего», он смотрел на почерневшие от золы зубы в окружении всей этой плавящейся словно воск смеси из кожи, костей и волос и думал…       Омега из маленького, ничем не примечательно клана. Как выяснилось, клана Умино. Рыбаки и земледельцы, зарабатывающие на жизнь честным трудом и, лишь изредка, отправлявшиеся на войну в качестве штабных или медиков. Чем, черт возьми, он мог привлечь гончую? Привлечь настолько, чтобы стать единственным окусаном, в эпоху когда их количество было ограничено лишь деньгами и возможностями, которых у Копирующего уж точно было не мало?       Сакумо устало выдохнул. Сейчас много книжек развелось на эту тему. «Истинные», «вечная любовь» и «союз благословленный небесами». «Омега с чарующее белоснежной кожей и глазами цвета изумруда, похитивший сердце сурового воина». Какого только бреда он не начитался пока искал информацию о них. Да, звучало, конечно, красиво, с этим поспорить было сложно, но нужно ему было другое. Совсем другое… Он был твердо уверен, этот Окусан был чем-то большим, чем просто симпатичная фарфоровая куколка, за которую его сейчас все выдают.       У Копирующего было двое детей. Хотя, конечно есть вероятность что их было больше, но омег в клановый реестр не вносили. Один, бастард нагулянный по буйной молодости, убивший другого, законного наследника рожденного в союзе. Настоящее братоубийство… В те времена это не вызывало много вопросов. Клану нужен был сильный вожак и к потере отнеслись почти философски, приписав ее к списку достижений будущего лидера. В боевых кланах, даже самых лояльных, не было времени на лишние угрызения совести. А вот для члена клана Умино, это должно было стать большим ударом. Возможно даже смертельным. Насильно приведенный в чуждый ему клан, вряд-ли он видел в своей жизни что-то кроме своего ребенка. И тут, вдруг выясняется что ребенка больше нет. Его убил бастард, оказавшийся старше и сильнее…       Однажды, наблюдая за тем как Ирука нарезает мясо чтобы приготовить ужин, в голову пришла интересная, почти абсурдная идея. Она так его зацепила, что он, улучив момент в конце дня, будто невзначай, обратился к нему: — Есть одна история, — Сакумо внимательно следил за чужим выражением лица — возможно ты тоже ее слышал. Окусан Копирующего принял его бастарда, о существовании которого никто даже не догадывался. Спустя много лет, этот бастард убил законного наследника и стал лидером клана. Бета удивленно замер и, не конца понимая что от него хотят, кивнул. Уже чуть погодя, видя что альфа не собирается расшифровывать свой странный недовопрос перевел взгляд на липкие от сырого мяса руки, и, задумавшись, добавил: — Я слышал про эту историю. — Ирука задумчиво наклонил голову, раздумывая над тем что именно собирается сказать. — Это очень страшно, когда член твоей семьи оказывается перед ужасным выбором и, не способный с ним справиться, совершает такое. — Член семьи? Он не был его ребенком. Просто бастард случайно найденный в каком-то из притонов. Ирука удивленно посмотрел на него и, наткнувшись на внимательный взгляд, тут же опустил глаза. — Но, Вы сказали что он принял его, верно? Сакумо недоуменно кивнул, лишь смутно догадываясь к чему он клонит. — Значит, в итоге он тоже стал его ребенком, разве нет? Альфа огорошенно застыл. Вот оно как… Однако интересовало его не совсем это и тут же последовал еще один вопрос: — Как ты думаешь, что сделал Окусан после этого? Ирука, явно не привыкший к такому пристальному вниманию со его стороны положил нож на разделочную доску и, чувствуя себя очень неуверенно, пожал плечами. — Хорошо, а что сделал бы ты? — Я? — Бета ощутил себя загнанным в тупик. — Да, если бы ты был тем окусаном и к тебе с победой пришел убийца твоего ребенка? Сакумо следил за ним, пытался считать, как-то проследить его логическую цепочку или хотя бы увидеть какую-нибудь знакомую эмоцию, но странный, ни на что не похожий ответ, опять выбил землю из-под ног: — Они были братьями. Есть ли способ ранить человека сильнее, если он итак уже обрек себя до конца жизни носить в сердце боль из-за своего ужасного поступка? Сакумо, ожидавший слов о мести вдруг замер, остолбенел на несколько мгновений, и, уставившись на разглядывающего пол бету, тут же засмеялся. Рвано, немного хрипло и совсем неожиданно. В голове отчетливо промелькнули слова Сейро:  — Чертовы Умино

***

      Какаши, только-только окончивший первый год в юношеской военной академии, вернулся немного другим. Общение с людьми своего круга явно шло ему на пользу улучшив слабые навыки коммуникации с обычными людьми. Более зрелый, независимый и хладнокровный, он четко знал что ему нужно и брал это напролом. Сакумо был уверен, что теперь-то эта странная привязанность к Ируке пойдет на спад и заменится чем-нибудь другим. Он уже представлял как со спокойной душой отсылает бету в старый дом клана Умино, но… этого не случилось. Какаши четко дал понять, что отослать Ируку не позволит никому. Всё, даже самая незначительная мелочь, которая касалась беты, должна была идти через него. Он же приставил к нему Нэндо, который был обязан отчитываться перед ним обо всем что касалось Ируки.       Какаши вел себя как типичный альфа боевого клана и, почему-то, воспринимал Ируку практически как свою собственность.       Он его не обижал… — Сакумо перевел взгляд на сына взявшего деловые документы в гостиную и расположившегося именно на том кресле откуда открывался лучший вид на склонившегося за нарезкой баклажан беты, и тут же сам себя поправил — точнее Какаши старался его не обижать. Выдерживал дистанцию, нейтралитет, сам же навязал жесткую субординацию, которой Ирука был обязан неукоснительно следовать и, которая несмотря на слишком сильное деление на господина и слугу, давала бете возможность спрятаться в тени и не привлекать к себе лишнего внимания. Мало кто из видевших их вместе мог сказать об Ируке что-нибудь как об иждивенце, нахлебнике или как о симпатичной куколке… игрушке для услады глаз. Бета — да. Прислуга — да. И не больше. Всего лишь слуга без какого-либо явного подтекста. Со стороны может показаться, что это ничего не значит, лишь какая-то мелочь в формулировке, но это не так. Между шлюшкой и человеком работающим на клан большая разница. Колоссальная. И Ирука в глазах других был именно работником.       Снаружи дома бета обращался к нему уважительным Какаши-сан. Иногда, в зависимости от обстановки, Какаши-сама. Сакумо не знал с каких пор это началось, но старался не задумываться какие именно усилия приложил его сын чтобы получить это. Просить или объяснять он не умел, а учитывая, что Ирука мало с кем общался, сам бы он вряд-ли до этого обращения дошел.       Указания, приказы, запреты… Странные, иногда совсем абсурдные… Сакумо был уверен, ну не мог его сын всерьез беспокоиться из-за цвета своей кружки или температуры чая. Сначала он думал, что Ирука того просто раздражает, бесит, и Какаши, не позволяя себе поднять на него руку, его третирует. Теория была хорошей и продержалась долго. Ровно до того момента, как он увидел что Ирука, получив очередное раздраженное указание сына, только вернувшегося с какого-то из поручений Сейро, не помчался его выполнять, а, замерев на мгновение, вдруг просто сел рядом и, тихо, почти еле слышно, спросил не нужно ли принести обезболивающее. Голоса Какаши он не слышал. Только рваный выдох и тихий шорох ткани. Чуть погодя уловил как Ирука куда-то вышел и тут же вернулся назад. Запаха обезболивающего не было. Только какая-то расслабляющая мазь, которые обычно использовали при ушибах и травяной успокаивающий чай. И тишина. Никаких новых указаний или требований.       Уже потом от Цунадэ узнал и о ранении и о том что регенерация у Какаши превзошла все мыслимые и немыслимые сроки, даже несмотря на отсутствие сеансов массажа у терапевта, которые тот посещать отказался. Все восстановилось так, будто массаж ему делался, что, конечно, говорило только об его высоком уровне восстановления. Хотя, что еще ожидать от наследника клана Хатаке?       Сакумо перевел взгляд на сына, который опять оторвался от документов и просто наблюдал за чужим силуэтом.       Какаши его не третировал. Это была ревность. Он, уже почти совсем взрослый альфа, словно ребенок, не мог смириться с тем что у Ируки могли быть какие-то свои дела и интересы, в которых ему нет места. Хотел быть центром его вселенной, единственным что имеет для Ируки значение и сходил с ума от одной только мысли что бета может не заметить его отсутствия.

***

      Сакумо видел ту драку. Был один из этих пафосных званых вечеров, на этот раз устроенный на свежем воздухе. Повод встречи — самый благородный, но де-факто — шаблонная вакханалия призванная показать истинную расстановку сил между более юным поколением. Он повернулся в сторону сына. Темно-синий костюм третьего курса, куда он попал экстерном, смотрелся как влитой. Несмотря на болезненное детство, в настоящее время Какаши развивался даже быстрее ровесников, не уступая ни в физической форме ни уж тем более в умственных способностях. Военная выправка, хладнокровно опасный взгляд и делано расслабленная поза. Истинная гончая.       В какой именно момент все началось было не понятно. Секунда и ленивая нейтральность сменилась дикой яростью. Какаши повалил чем-то разозлившего его альфу по-старше на землю и методично добивал, превращая когда-то четко очерченное лицо в кровавую массу. Все собрались вокруг, словно это было какое-то шоу. Конфликты между альфами — дело привычное, даже ожидаемое. Вот только быстрая потасовка с целью просто помериться силой, затягивалась. Какаши не останавливался, жестоко, почти с остревенением пытаясь окончательно уничтожить низкорангового соперника, посмевшего сунуться не в свой круг. Сакумо, чувствуя как сын все сильнее теряет свой человеческий облик уже сделал шаг в сторону драки, но Сейро тут же схватил его за локоть. — Дела альф должны решаться между альфами. Сакумо еще раз перевел взгляд на Какаши, почти забывшегося в своей ярости, и сжал кулаки. Он хотел помочь, хотел спасти… вот только не того бедолагу, а сына, который с каждым разом все сильнее терял свои истинный облик во всей этой ненависти. Мгновение, другое, и в какофонии обсуждений, ехидных замечаний и звука ударов пронесся тихий полушепот, который мало кто мог услышать: — Пожалуйста, хватит… Какаши быстро перевел взгляд на причину шума и тут же замер. Ирука стоял в толпе, даже не в первом ряду, а где-то сбоку и, дрожа, сжимал в руках собственный белый фартук, который взял на кухне. Сакумо не понимал, что происходит. Они молчали, не обмолвились и словом, но этот зрительный контакт, который возник между ними. Было в нем что-то неподвластное пониманию. Какаши тогда нахмурился и, словно проснувшись от какого-то наваждения, хмуро посмотрел на собственные окровавленные руки. Медленно поднялся и, не сводя глаз с беты, пошатываясь пошел в его сторону. Казалось вот, еще одно движение, еще один шаг и Ирука больше не жилец. Какаши, еще не остывший от драки, злой и разъяренный, добьет его, уничтожит точно также, как избивал этого альфу только что или как разделал тогда чем-то не понравившегося официанта… Сакумо, чувствуя как сердце сжимается от чувства стыда, вырвал руку из хватки Сейро и, оказавшись рядом, тут же заслонил бету собой.       Какаши не шелохнулся. Перевел взгляд на отца и, недовольный, сцепил от злости зубы. Правый глаз стал почти алым. Сакумо молчал. Юный альфа зажмурился на мгновение и, спрятав глаза за сильно отросшей челкой, сделал глубокий вдох и тут же слегка наклонил голову. Секунда, другая и яркое биополе готовое атаковать в любую секунду стало медленно блекнуть. Сакумо проследил взгляд сына и, с удивлением, наткнулся на выглянувшего из-под защиты бету. Какаши облегченно выдохнул, почти устало, как будто что-то что сильно давило на него исчезло. Еще не до конца успокоившись, со слегка подрагивающими от напряжения руками, вежливо поклонился отцу и, развернувшись, направился в сторону дома. Кукловод       Ирука управлял им. Как-то слишком неявно и нелогично, чтобы можно было проследить хоть какую-то взаимосвязь, но управлял, в этом Сакумо не сомневался. Когда подобная мысль впервые пришла ему в голову, он, шокированный догадкой, надеялся найти подтверждение в их поведении, в разговорах, в каких-нибудь мелочах… Тщетно. Ирука разговаривал достаточно мало, не просил себе никаких поблажек или привилегий, ничего. Вел себя всегда одинаково и тихо выполнял работу, которую сам себе и поручал. Сначала была только готовка, которая пришлась Какаши по душе. Надо признать, что-что, а готовил бета отменно. Потом, после первого исчезновения одного из домашних слуг, Ирука сразу же переключился и на другие дела. Сакумо четко видел, что этот бета, несмотря на всю болезненность и кротость, слишком многое понимал. Уборка, стирка, уход за садом… Он полностью взял на себя все заботы о доме и альфа, осознавая, что движет им даже не столько желание быть нужным, сколько потребность не допустить новых жертв, по-началу старался всегда держать его в поле зрения. Стоило бете куда-то исчезнуть ненадолго и, он, с чувством застывшего в жилах стыда, сразу же пытался его найти. Казалось, вот, стоит только открыть дверь в чулан и оттуда, прямо из-под досок слегка выступающих наверх даже под тяжестью огромного платяного шкафа будет выглядывать пустое и обескровлено бледное лицо с еле угадываемым тонким шрамом через переносицу. Но этого не происходило. Какаши, относившийся к чужакам в доме, чуть ли не с ненавистью, принял инициативу беты благосклонно. Даже очень. Ируку он чужаком не считал…

***

      Нельзя сказать что приезд Сейро стал неожиданностью, но Сакумо все равно чувствовал себя немного скованно. Об инциденте на званом вечере он уже был в курсе и теперь хотел услышать мнение Сейро о случившемся. На клоунского бету ему было плевать, на мнение присутствующих тоже, но… тот факт что Ирука подвергся опасности проигнорировать было нельзя. Как бы ужасно и гадко это не звучало, но он был им еще нужен… Очень нужен.       Разговор совсем не клеился. У каждого из них было что сказать, но подступиться к теме, именно той самой, никак не хватало решимости. Он не просто их сын или наследник, Какаши — это будущее их клана. А значит и решения они должны принимать соответствующие. Тишина, прерываемая только шумом начинающейся грозы за окном, наполнилась хриплым смехом Сейро: — Да уж, знатно Нендо потом досталось. Казалось Какаши с него три шкуры за раз спустит. — Главное что все благополучно закончилось. Ирука не пострадал, а Какаши… смог остановиться… Сейро молча кивнул и, переведя взгляд на хмурое небо за окно, задумчиво поделился: — Знаешь, я это и раньше подмечал, но именно сейчас смог увидеть так отчетливо. — Поймав заинтересованный взгляд, он по-отечески грустно улыбнулся и, вздохнув, задумчиво объяснил: — Он как будто исчез. Испарился. Как тогда, после наемников, когда мы нашли его избитого в холле под портретом родоначальника клана. Это ведь был не Какаши, не совсем он. Голые инстинкты и жажда крови. Его чувства и желания бурлят словно вулкан. Один неверный шаг, одна оплошность и он сожжет все вокруг дотла. — Сейро посмотрел на него в упор: — И самого себя в том числе. Старший альфа вдруг как-будто поник, на долю секунды превратившись лишь в блеклую тень самого себя. Перевел взгляд на Сакумо и, нахмурившись, облокотился на кресло: — Зверь в человеческом обличии, который до сих пор не сорвался… — Тон его был спокоен и нейтрален, но Сакумо, увидев его взгляд, напрягся: — К чему ты клонишь? — Что-то сдерживает его. Крепко, словно псину на цепи… — Сэйро посмотрел на Сакумо и, отметив напряженные плечи и крепко сжатые зубы, подтвердил: — Ты тоже это заметил. Сакумо нахмурился. Сжал кулаки и переведя взгляд на окно, где все сильнее сгущались тучи, готовые с минуты на минуту разверзнуться проливным дождем, тихо произнес: — Умино. Сейро потянулся к графину и наполнил свой опустевший стакан. — Знаешь, они мне всегда чем-то напоминали умственно отсталых. Слышал ведь про таких? Нет, нет… Я имею ввиду не то. Другое… Такое чувство, будто они живут в каком-то своем мире. — Сейро незамысловато махнул рукой в воздухе. И этот… Ирука, он ведь такой же. Поначалу казалось ну малец и малец, большое дело. Но то как он держится, как смотрит, кланяется, отвечает… даже то как молчит — Сейро усмехнулся и откинулся на кресло. — Типичный Умино ведь. Типичный… Он посмотрел на Сакумо. — Альф их клана я всегда терпеть не мог. Презирал. Одним своим присутствием бесили чуть ли не до зубовного скрежета. Слишком миролюбивые, тихие — Сейро отряхнулся как будто от чего-то мерзкого и тут же припечатал непоколебимым приговором: — Ничтожества! — Но вот омеги… Омеги их мне нравились. Толковые. Ты знаешь, как я на это падок. Тот же Ирука: тихий, покладистый и, главное, с неплохими мозгами. Кто-кто, а бестолочь рядом с Какаши долго бы продержалась. Не выжила бы, ты и сам это прекрасно понимаешь. Да и, что уж тут молчать, внешность тоже неплохая. — Сейро похабно улыбнулся. — Ладный, гибкий, нежный… Глаз цепляет. В жизни бы не поверил, что буду называть бетой такую куколку. Он ведь до сих пор наблюдается у Цунадэ, верно? Есть какие-нибудь новости по поводу лечения? Сакумо отвернулся к окну. — Немного. Лечение дает свои плоды, это правда, но процесс очень медленный. Сейчас он на особенно сильных препаратах и, если все пройдет успешно, то ему присвоят ранг омеги. Сейро улыбнулся. — Это хорошо, очень хорошо. — Он не может всегда быть рядом с Какаши. В будущем я хочу позволить ему вернуться на клановую территорию Умино и ухаживать за домом. Альфа рассмеялся. — Ты можешь сколько угодно обманывать себя, я не возражаю, но вот мне лгать не надо. Какаши зациклен на нем, ты и сам это прекрасно видишь. Даже, блядь, тот омега которого ты ему нашел. Ты ведь не случайно искал именно его? Не потому ли, что на остальных нашему сынку прельщало лишь смотреть издалека? Сакумо опустил взгляд.       Это правда. Какаши мог смотреть, интересоваться… Но он не реагировал. Просто никак не реагировал на них. Не было ни помутнения в глазах, ни утяжеленного дыхания. Тот инцидент, когда на одной из деловых встреч его пытались спровоцировать подослав в качестве официанта течного омегу оставил неизгладимый след на всех. Взрослые матерые альфы покрылись испариной, а этот… лишь обернулся заинтересованным взглядом, оглядел прицельно чужую фигурку, улыбнулся развязно, пошло и… и все. Больше никакой реакции. Как будто кто-то нажал кнопку и весь интерес к омеге у того просто исчез. Цунадэ сказал, что по анализам все в порядке. Гормональный фон и инстинкты у него в норме, он просто идеально их контролирует. Это одновременно и восхищало и настораживало. В его возрасте это было странным. Почти неестественным. Впрочем, Какаши сам по себе был далеко необычным ребенком. Поначалу он сильно волновался, а уже потом смог догадаться и нашел омегу с «особой внешностью». К его удивлению Какаши не улыбался, когда заметил его впервые. Смотрел волком, хмуро и почти зло. Не произносил ни звука. Лишь спустя некоторое время неотрывной слежки, во время которой не позволял никому приблизиться к объекту наблюдения, властно подозвал того к себе ближе и, уже не позволил отойти. Ему нужен был этот бета и Сакумо понятия не имел что с этим делать… Сейро однако понял его молчание по своему и продолжил: — Одно только происшествие на том вечере уже о многом говорит… Он умело лавирует на волнах чужой агрессии и умудряется гасить ее. — Он его еле остановил. — Но остановил ведь! Остановил! — Сейро приподнялся в кресле от нахлынувших чувств. — Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто бы смог провернуть подобное? Сакумо не ответил. — Да и сам Какаши к нему очень лоялен. Я бы даже сказал слишком. — У него до сих не сошел тот шрам на руке… Какаши его тогда чуть не… — Большое дело! Шрам на руке! Ты думаешь если бы Какаши действительно хотел его прибить, дело бы ограничилось дурацким шрамом? Он, блядь, распотрошил двух наемников словно каких-то свиней! Так что знаешь, Сакумо, до тех пор, пока Ирука единственный, кто способен хоть как-то держать его «на цепи», он останется в клане. Рядом с Какаши. Нравится тебе или нет, но этот малец одно из лучших приобретений клана. Неужели ты думал что я позволю тебе все испортить? — «На цепи», да? Ты не выглядишь сильно опечаленным этим. Сэйро усмехнулся. — Будь она чуть короче, мы бы получили слюнявого тюфяка, длиннее — бесконтрольного психопата. Так что да, Сакумо, — Сейро довольно оскалился. — Длина этого поводка меня полностью устраивает. — Чтобы ты там себе не думал, но нам нужна Гончая. Коварная, смертоносная, способная оценивать риски и, хладнокровно принимать взвешенные решения. — Рано или поздно Ирука может пострадать… Альфа на это лишь громогласно засмеялся. — Ты уже ответил на этот вопрос, когда позволил ему остаться с Какаши. Как бы неприятно тебе не было это признавать, но ты тогда подписал ему смертный приговор. Мы все подписали. — Сейро перевел взгляд на камин. — А он взял и выжил. Даже не верится… — Нет, я правда решительно не понимаю. Взять ту же академию… Ты знал, что один из потоков умудрился устроить «охоту»? Притащили какого-то бету и спустили на него голодных собак. Да и случаи с вылазками в город были, но там никаких убийств, лишь изнасилования и избиения. Как мне сказали у представителей академии ушло много сил, чтобы все замять… Сакумо нахмурился и, пораженный новой информацией, лишь молча смотрел на старшего альфу. Слова совсем не шли, как будто вдруг стали излишни. Сейро не выглядел ни огорченным, ни разочарованным. Лишь чуть погодя, поймав его взгляд он все же сжалился и, уверенно произнес: — Какаши в этом не участвовал. Вообще, судя по моим источниками, интересуют его только бои, самоконтроль и учеба. Похвальный набор, не думаешь? Сакумо, чувствуя как его опять уводят от сути и пытаются запутать во всем этом излишестве ненужной информации, гневно прошептал: — К чему ты клонишь? Старший альфа, коварно ухмыльнулся и тут же пояснил: — Какаши его не трогает и я понятия не имею почему. Иногда это кажется похожим на ту сказку про маленькую собачку, которую закинули в клетку ко льву. Не то чтобы мне хотелось чтобы Ирука пострадал, нет, но любопытно ведь. Сакумо вздохнул. — Он просто привязался к нему, в этом нет ничего сверхестественного. После того инцидента… им обоим пришлось тяжело, так что возможно это что-то вроде солидарности. — Запрещено находиться снаружи без сопровождения Нендо. Запрещено покидать свою комнату или территорию кухни во время официальных приемов. Запрещено носить что-либо помимо стандартной одежды бет. Запрещено разговаривать с чужаками и выходить из дома без предупреждения. Сейро перевел взгляд на Сакумо. — И это еще даже не середина… Не слишком ли много запретов, для «солидарности»? Сакумо молчал. Все эти запреты... Какаши жестко контролировал все что касалось Ируки, на корню срезая любые попытки в это вмешаться. И да, — альфа перевел взгляд на окно — он его действительно не трогал. Во всех смыслах. Со стороны казалось, что они даже не разговаривают друг с другом, если конечно не считать приказы Какаши, которые Ирука постоянно должен был выполнять. Принести воды, сок, яблок, книгу, протереть пыль… Какие-то глупые мелочи, которые, он уверен, не имели хоть какой-то важности сами по себе. И Ирука их выполнял. Тихо, спокойно и скрупулезно. А еще у Какаши был свой рабочий кабинет в который тот, зачем-то, принес кресло с маленьким журнальным столиком. Это было так не похоже на сына, но Сакумо не сказал ни слова, лишь гадая о причинах этого поступка. Лишь потом, случайно увидел сидящим на этом месте Ируку. Тот читал какую-то книгу о преподавании. Кресло было повернуто лицом к рабочему месту Какаши… И так во всем…