Quell'estate

Этим утром я проснулся от звуков музыки, которую сонному мне так и не удалось опознать. Я слегка приоткрыл глаза и увидел Эрмаля, сидящего на кровати прямо передо мной с гитарой в руках, он собирался что-то петь. Я огляделся, но не узнал комнату, в которой я спал, в ней не было ничего знакомого. Это была не моя кровать, не мои простыни, не мой шкаф. Потом я начал вспоминать. Франческо. Ссора. Яхта. Сообщение Джулио. Я был дома у Эрамля. Я остался спать у него. Чемодан и сумки с которыми я приехал из Рима, стояли передо мной, между шкафом и комодом, одежда, которая была на мне вчера, висела тут же на спинке стула. Я почувствовал себя счастливым. Безмятежным. Я должен бы был проснуться с тяжелым сердцем, полным грусти от осознания того, что я потерял всех своих друзей, но это было не так. Вообще-то мне было очень даже хорошо лежать вот так в кровати Эрмаля, когда он сам сидел передо мной, собираясь мне что-нибудь спеть. Меня не волновало, что когда я вернусь в Рим, у меня не останется никого кроме Маттиа. Впервые в жизни я наслаждался моментом. Я перестал планировать и тщательно организовывать свое будущее, чтобы избежать беспокойства. И мне было так хорошо. Мне нравилось. Только вот Джулио еще не понял, на чьей он стороне: моей или Франческо. Рано или поздно он определится, но я и не спешил узнать об этом в этот момент моего счастья. Я хотел насладиться им сполна. — Ты всегда такой соня! Доброе утро, любимый. — воскликнул Эрмаль, чтобы окончательно разбудить меня. Я улыбнулся ему. Было поистине райским наслаждением проснуться и услышать его голос, полный радости и счастья. Я бы хотел, чтобы мое пробуждение было таким каждый день. — Что ты мне играешь, кудрявый? — после сна мой голос был хрипловатым. — Прекрасные песни и только для тебя. Послушай это, я написал ее, думая о тебе. Он встал и забрался на спинку кровати, словно на сцену. Его лицо выражало абсолютное счастье, что его музыка интересна кому-то еще. Я могу жить без тебя, Но не могу без твоей улыбки, Она подобно комете озаряет моё лицо. И я жил без тебя, Но ты всегда была Посеяна в моём будущем, Словно зернышко. Ты росла медленно, Был август и я услышал тебя, Я взял в руки песок, А вместе с ним и твоё имя, Чтобы почувствовать себя живым. Мне хотелось тебе сказать, Что ты похожа на море. Самое лучшее скрыто от глаз, Я люблю тебя, моё наваждение. Как прекрасно любить друг друга, И время от времени говорить об этом друг другу. Давай потанцуем с тобою в темноте, С тобою, моё наваждение. Я искал тебя в тех местах, Которые ты часто посещала, Но любовь слепа, У нее запах моей жизни, И чего-то неизведанного. Одной бессонной ночи, Когда мы засыпали на рассвете. Мне хотелось тебе сказать, Что ты похожа на море. Самое лучшее скрыто от глаз, Я люблю тебя, моё наваждение. Как прекрасно любить друг друга, И время от времени говорить об этом друг другу. Давай потанцуем с тобою в темноте, С тобою, моё наваждение. И ничего не боясь, Я надену на себя твоё дыханье. Как же красиво всё начинается, Ты похожа на море. Как прекрасно любить друг друга И время от времени говорить об этом друг другу. Давай потанцуем с тобою в темноте, С тобою, моё наваждение. Моё наваждение. Моё наваждение, Моё наваждение, Моё наваждение. Мне хотелось тебе сказать, Что ты похожа на море. Моё наваждение. Как прекрасно любить друг друга. Не знаю, что будет дальше. Моё наваждение. Моё наваждение. Как только он закончил играть, я громко с энтузиазмом ему зааплодировал. Мысль о том, что он написал эту восхитительную песню, думая обо мне, переполняла меня гордостью. Сила нашей любви позволила ему посвятить мне уже 2 песни, несмотря на то, что мы были знакомы не так уж и долго. Я тоже хотел взять в руки гитару и написать песню, посвященную нам, нашим отношениям, нашим страхам. Я чувствовал острую необходимость тоже посвятить ему песню, чтобы облечь наши отношения в музыку. Он прислонил гитару к стене и нырнул ко мне под одеяло, несмотря на то, что он уже был не в пижаме. Судя по тому, как он был одет, прежде чем разбудить меня, он уже выходил из дома. Он прижал меня к себе и стал покрывать мое лицо и шею легкими поцелуями. Он всегда был таким нежным в проявлении своих чувств, в своих действиях. Я, наоборот, был его полной противоположностью, слишком страстный и агрессивный. Именно эта сторона моего характера заставила меня прильнуть к его губам и проникнуть своим языком в его рот, в поисках его языка. Я умирал каждый раз, когда целовал его. Но мы не занялись любовью этим утром, мы остались в кровати и разговаривали обо всем и ни о чем, делились воспоминаниями, шутили. Обменивались мелочами, которые делали нас одинаково счастливыми. И это было правильно, потому что мы не могли строить наши отношения только на сексе. Мы не были просто любовниками, мы были немного бОльшим. Чем-то, что еще не имело названия, но было мощным и неудержимым, от чего нельзя было убежать. Мы обменивались не телами, а нашими душами. — Я тут подумал, а ты не слишком маленький, чтобы жить одному? Я имею ввиду, что в 19 лет я даже и не мечтал о том, чтобы в моем распоряжении был целый дом. — спросил я, поглаживая его волосы. Он пожал плечами. — Я окончил школу в прошлом году, у меня уже была работа в баре, мама была согласна предоставить мне такую свободу, и я подумал «зачем париться, просто попробую этот новый опыт, на крайний случай вернусь обратно». И это сработало. — Завидую тебе, я начал жить один только этой зимой. — Для каждого есть свое время, Фабри. Здесь нечего стыдиться. В любом случае, я сделал это слишком рано, твой возраст самый подходящий. — Знаешь, для чего сейчас самое время, Эрмаль? — Нет, для чего? — Для завтрака. У меня уже урчит в животе. Мы оба начали смеяться. Это было прекрасно, как легко мы переключились с почти философской беседы к абсолютной глупости. Эрмаль встал с кровати и испарился на кухню, оставив пустоту в постели рядом со мной. Я подождал еще пару минут, прежде чем тоже встать, потому что я был немного вялым из-за того, что еще не до конца отстранился от всего произошедшего. Выходя из комнаты, я заметил книги на французском языке, сложенные на комоде. Когда мы разговаривали, мы не обсуждали его учебу. — Поступаешь в университет? — спросил я, заходя на кухню. — Да, на лингвистический. — Чем хочешь заниматься по жизни? Мне было стыдно за этот почти детский вопрос. — По правде говоря, я хочу быть певцом. Я хочу писать песни и быть уверенным, что их посыл дойдет до людских сердец. Возможно, даже выиграть Санремо или даже что-то более важное. — Ах. Я не смог найти более интеллектуального ответа на его речь. Я был удивлен его ответом не потому, что он был недостаточно хорош для того, чтобы стать известным певцом, а потому, что это никак не вязалось с тем университетом, куда он поступал. Он бы должен был подать документы в консерваторию или типа того. Эрмаль был тайной, которую мне предстояло разгадать. — Как так получилось, что ты изучаешь языки? — продолжал я. — Ну, я все же должен быть реалистом и выбирать что-то, что даст мне будущее и в тоже время будет доставлять удовольствие. И даже если бы я стал хорошим певцом, я не смог бы всегда заниматься только этим, мне бы пришлось совмещать это с чем-то еще. В любом случае, моя мечта не имеет будущего, не может его иметь. В итоге, я никто иной, как мечтатель с несбыточными желаниями. Он покачал головой, будто был разочарован самим собой. — Эрмаль, но ты же имеешь все возможности, чтобы стать певцом. Ты даже не представляешь те эмоции, которые можно передать песней, когда берешь в руки гитару и исполняешь какую-нибудь песню. Любую посредственность можно превратить в шедевр. Твой голос — это лезвие, которое вонзается в самое сердце и бросает в лицо правду твоих чувств и эмоций. — Ты так говоришь, потому что тебя ослепляет любовь. Я рассмеялся. — Я это говорю, потому что я реалист. И, несомненно, потому что я тебя люблю. Я люблю тебя до одурения и не знаю что я буду делать без тебя. Это был первый раз, когда мы открыто говорили о наших чувствах, о том, что было у нас в головах и в сердцах. Это был первый раз, когда я напрямую, без излишеств, сказал, что люблю его. Однако, какая-то маленькая глупая часть меня немедленно пожалела о такой откровенности, потому что Эрмаль мог и не испытывать тех же чувств, которые есть у меня. И, конечно, я ошибся, потому что его лицо засияло от счастья, а потом он очень неожиданно прижал меня к единственной свободной стене кухни и поцеловал с почти животной страстью. — Хочу, чтобы ты был моим, хочу быть с тобой. Я знаю, что это сумасшествие, что ты живешь в Риме, а я в Бари, что мы знакомы всего полторы недели, что я еще даже не понял гей я или нет, что я не знаю, как скажу об этом своей семье и друзьям, обществу, но я не хочу даже думать об этом и прекрасно себя чувствовать. Хочу свободно тебя любить и иметь возможность представлять тебя как своего парня. Хочу думать только о своем счастье. Хочу вернуться к Франческо и крикнуть ему, что да, мы вместе, ты и я. — на одном дыхании выговорил Эрмаль. — Я тоже хочу этого, любимый. От избытка чувств у меня дрожал голос. Я не знал, что еще добавить. То, что он только что сказал выражало не только его чувства, желания и представления, но и мои. Я надеялся, что моего «я тебя люблю» будет достаточно и продолжил целовать его. Мое сердце практически перестало биться от радости. — Но есть кое-что, что ты должен знать обо мне.