Quell'estate

— Фабрицио? Девушка сняла свои солнцезащитные очки и я убедился в том, что это она. Это была именно Клаудиа. Та самая Клаудиа. Клаудиа, которая испортила мне жизнь. Клаудиа, которая разбила мне сердце. Казалось невозможным, маловероятным, абсурдной игрой судьбы, бросавшей мне в лицо мое прошлое, в один из самых деликатных и сложных моментов моей жизни. То прошлое, которое ранило и разочаровало меня, которое вернулось, чтобы взять реванш. — Что ты здесь делаешь? — рассержено спросил я, бросая губку для посуды в раковину. — Работаю, мне кажется, я достаточно ясно выразилась. Она внимательно изучила меня сверху до низу с явным превосходством и надула губы — жест, который я знал слишком хорошо и который тут же вернул меня на несколько месяцев назад. Перед моими глазами промелькнул вечер перед Рождеством. Я увидел самого себя, открывающего дверь ее квартиры, с подарочным пакетом, в котором лежал ключ от моего дома, которые я собирался ей подарить. Я уже чувствовал, как счастье и радость нашей совместной жизни рушатся горечью и осознанием того, что должно было произойти, когда я услышал глубокие вздохи и возбужденные стоны, доносящиеся из ее спальни. Я слышал наши крики, обвинения, ненависть, вылетающие из наших ртов и разрушающие нашу любовь, которая, откровенно говоря и так уже почти не существовала в наших сердцах. Моя кровь снова застыла в моем теле и боль обездвижила меня, как и в ту ночь. Как живы были те воспоминания и сколько несчастья они мне приносили; кто знает, удастся ли мне когда-нибудь от них избавиться. — Ты знала, что я здесь работаю. — упрекнул ее я. — Я не видела тебя, подумала, что тебе, наконец, удалось сделать карьеру, вместо того, чтобы продолжать работать здесь. Несомненно, в лучшем месте, чем этот бар. — Не плюй в колодец из которого пьешь. — Я делаю то, что хочу и то, что мне нравится. — Как обычно, ведешь себя как последняя дрянь. — А ты все тот же неудачник. Прошли месяцы и единственное, что мы могли делать — обмениваться колкостями, высказывать друг другу те претензии, которые копились в нас такое долгое время. Я думал, что простил ее, но моя злоба к ней просто пряталась внутри в ожидании возможности снова выйти наружу в нужный момент. С того раза, как мы в последний раз виделись, между нами ничего не изменилось. Мы всегда готовы были обвинять друг друга, порицать за каждый неверный шаг, выплескивать друг на друга всю свою злость, будто с той предрождественской ночи прошли не месяцы, а считанные часы. Ей всегда хорошо удавалось обвинять меня в чем-либо. А вот любить — нет. — И потом, не говори, что ты не знала, что я здесь работаю, потому что я много раз видел, как ты проходила мимо и заглядывала сюда. — Даже если это и так, что с того? — Ты должна жить своей жизнью. — Повторяю, я делаю то, что хочу. — Да, но не докапывайся до меня. Это твоя вина, что мы расстались, это ты легла в постель с другим, не я. — Меня на это толкнуло твое поведение. Ты меня игнорировал, был раздражительным, думал только о своей гитаре… Поэтому я стала искать счастья в чужих объятиях! — Конечно, но все дело в том, что ты вела себя как шлюха. В баре воцарилась абсолютная тишина. Клиенты, которые до прихода Клаудии оживленно болтали и перешучивались между собой, пили кофе и занимались своими делами, теперь замолчали и повернулись, чтобы посмотреть на нас. Это был первый раз, когда они видели меня злым и повышающим на кого-то голос. Мы снова кричали, как и в ту ночь и даже сами этого не поняли. Если бы из своего кабинета на звук наших криков не вышел Флавио, мы бы продолжали так до бесконечности. — Что за бордель? — спросил он больше из любопытства, чем с упреком. — Ничего. — неуверенно промямлил я. Он махнул, чтобы мы прошли за ним в подсобку, чтобы избежать продолжения «спектакля», который мы устроили для наших клиентов. Из-за того, что бар находился на окраине, здесь никогда не случалось ничего подобного, это было спокойное место где можно расслабиться. — Вы объясните, что здесь происходит? — продолжил он, когда мы остались наедине. И я и Клаудиа молчали, нахмурившись, и, продолжая сверлить друг друга взглядами, полными злости. — Ну что? Языки проглотили? — Это Клаудиа. — сказал я, скрестив руки, как обиженный ребенок. — Спасибо за информацию, но я знаю, как ее зовут, Фабрицио. Я сам ее нанял. — Да, но это та самая Клаудиа. — я сделал акцент на словах «та самая». В этот момент он понял, о чем я говорю. Он знал о каждом разе, когда я видел ее флиртующей с другими мужчинами, он разделил мое горе после той ночи в декабре, когда я обнаружил ее, занимающейся сексом с другим. Так что он осознавал, какие страдания я испытываю, видя ее, как сильно я на нее злюсь. Флавио несколько раз нервно провел руками по волосам, а его щеки покраснели. Ему явно было неудобно, он не знал как выйти из этой неловкой ситуации. — Ах…теперь я понимаю. — пробормотал он. — какая необычная ситуация. Что будем делать? — Не беспокойся, ты не должен ничего делать. У нас с Фабрицио были нерешенные проблемы, но уже столько воды утекло, мы уже пришли к согласию. — сказала Клаудиа с невероятной наглостью, неожиданно выйдя из ступора. Лгунья, она как всегда лгала. Даже глухой мог понять, что наши слова не были спокойными, они были полны злости, только вот Флавио был слишком хорошим, чтобы озвучивать это. Он не хотел осложнять ситуацию. — Конечно, если вы так говорите…что ж, тогда другое дело. Ведите себя хорошо, детки, это всего лишь вопрос нескольких общих смен, а потом, когда вы выйдете отсюда, вы не обязаны разговаривать. Фабрицио вернется к своей девушке, а ты Клаудиа, очень красивая, несомненно у тебя тоже кто-то есть. — Фабрицио! Ты уже нашел другую? «Не совсем другую. Скажем так, есть длинные волосы, да, но также есть и член. Не знаю, может ли это быть женщина.» — хотел ответить я, но решил уйти в оборону, чтобы избежать утечки правды. — Это мое дело, учитывая тот факт, что я одинок. — Но прошло всего несколько месяцев с нашего расставания! Я ненавидел эту ревность, будто мы все еще были вместе, она и во время наших отношений порядком утомила меня своей ревностью. По правде говоря, в это момент я ненавидел в ней абсолютно все, ее сладковатые духи, слегка загорелую кожу, изысканный стиль, длинные распущенные волосы. Ненавидел все то, что так любил в прошлом. — А у тебя не было другого, пока мы были вместе? — сказал я с максимальным сарказмом. Мне удалось обернуть ситуацию в свою пользу, так что ей нечего было возразить. — Довольно. — вмешался Флавио. — Возвращайтесь на свои места и займитесь работой. Мы были во многом обязаны его спокойному и мягкому характеру, потому что любой другой работодатель тут же уволил бы нас. Только вот между нами с ней осталось еще столько невысказанных слов, что рано или поздно они должны были вырваться наружу. Все утро мы делали вид, что ничего не случилось, как будто мы никогда и не ссорились. Мы старались соблюдать перемирие, по крайней мере его видимость. Мы обменялись несколькими словами, я объяснил ей кое-что по работе, но по возможности мы старались избегать друг друга, зная, что любое лишнее слово может снова разжечь ссору. Когда моя смена закончилась, я взял свои вещи и ушел, ни с кем не прощаясь. Меня не заботили хорошие манеры, в этот момент я думал только о том, чтобы вернуться домой и завалиться на диван, чтобы переварить все то, что произошло сегодня в течение дня. Я просто исчез и собирался делать так каждый раз, когда мне предстояла совместная смена с Клаудией. Я пришел домой, оставил телефон на столике в гостиной и рухнул на диван с пульсирующей болью в голове. Когда мои глаза стали слипаться, я услышал звонок телефона. Посмотрел на экран: Эрмаль. Черт, среди всего этого хаоса я совсем забыл позвонить ему. — Любимый? — Фабри, любимый…как ты? — Ну так… — В чем дело? Я услышал неподдельное беспокойство в его голосе. Как это было мило, когда он волновался за меня. — Ты даже не представляешься, кто устроился к нам в бар. — Кто? Франческо? — Нет, нет. Такого не могло быть. — Кто тогда? — Клаудиа. Ответа не последовало. Только тишина, полнейшая тишина. Ничего больше. Он неправильно понял ситуацию, похоже, он подумал, что я собираюсь сказать, что увидев ее, я снова что-то почувствовал к ней, что наши отношения были только простым летним увлечением, что я хочу взять паузу. Он ошибался, Боже, как он ошибался. Я позвал его по имени два, три, четыре раза, но он будто умер или оглох. Он не реагировал. Даже не злился. Я пожалел, что сказал ему это по телефону, возможно, лучше было бы сделать это в пятницу, когда он приедет в Рим. У технологий есть один изъян, они заглушают и искажают ощущения. — Я так и знал. — сказал он шепотом. — Ох, ты все еще здесь. И что же ты знаешь? — Я знал, что расстояние разрушит нашу любовь. Ты красавчик, весь в татуировках, чего я мог ожидать? — Кудрявый, ты совсем глупый? С этой шлюхой у меня нет ничего общего. Я люблю только тебя. — Ты меня видел? Я уродец, тощий как щепка, конечно я тебя не достоин. — Да, я знаю, что ты идиот. Эрмаль, я видел тебя, ты прекрасен, словно древнегреческая статуя. — Правда? Я был рад. Его голос снова повеселел. — Я бы никогда тебе не соврал. — Я скучаю, Фабри. С того момента как ты уехал, я только и делаю, что думаю о тебе. — Я так и знал, кудряш. Ты моя навязчивая идея. Я просыпаюсь и думаю о тебе, ем и думаю о тебе, иду в ванную и думаю о тебе. Я подумал о том, что произошло утром и ухмыльнулся. Когда я снова его увижу, я расскажу ему эту возбуждающую историю. Тогда мы и займемся любовью. — Фабри, я должен идти, мне скоро на работу. Перезвонишь позже? — Да, я позвоню. — Тогда до скорого. Я тебя люблю. — Я тоже тебя люблю. Я завершил звонок и положил телефон под диванную подушку. Я закрыл глаза и заснул, успокоенный звуками его голоса.