Quell'estate

Выбегая из бара, я все еще чувствовал вкус Франческо, ощущал его губы на своих губах. Меня стошнило на парковке за баром, освободив меня тем самым от отвращения и напряжения, которое я испытывал весь день. Я был смущен, растерян, выбит из колеи. Мои чувства были приглушены, меня всего трясло. Мне казалось, будто я нахожусь в кошмаре, где вся моя жизнь поворачивалась против меня. Я молился, чтобы поскорее проснуться, мечтал, чтобы на самом деле ничего этого не было. Все еще не мог переварить то, что со мной случилось, то что я только что увидел. Мой старый друг, с которым я делил девушек, сексуальные предпочтения, любовные проблемы, который был взбешен, увидев меня в постели с Эрмалем, притворялся гомофобом, но на самом деле был геем и был влюблен в меня. И он только что меня поцеловал. Меня стошнило еще раз. Я весь был покрыт холодным потом и у меня ужасно кружилась голова. Мне пришлось опуститься на землю, чтобы не упасть. Мне был противен этот поцелуй. Но мне было плохо не только физически. Я его не ненавидел потому что если с моей стороны не было никаких чувств, то с его стороны была любовь. Не, даже более того. Было что-то, было чувство отвращения, которое поднималось от живота и разливалось по всему телу, укоренялось в нем. Примитивное чувство, все больше укреплявшееся в моем подсознании. Я представил как дотрагиваюсь до любого мужчины, без лица, без имени, как играю с его языком, как вижу его обнаженным, прижимаюсь к его телу, занимаюсь с ним любовью. Я срочно должен был прекратить это делать, чтобы меня не стошнило снова. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Я не испытывал ничего кроме отвращения к людям моего пола. В этот момент я осознавал, что единственный мужчина, контакт с которым не был бы мне противен, был Эрмаль. Я был напуган. У меня больше не было уверенности в моей сексуальной ориентации, только огромное замешательство и куча неразрешенных вопросов, которые я никому не мог задать, потому что ответы я мог найти только внутри себя. Я же сам был лабиринтом чувств, в котором я сам же и потерялся. Я чувствовал себя ужасно потерянным и одиноким, сидел на земле на этой парковке, не имея рядом никого, кто мог бы залечить открывшиеся во мне раны, в тот момент, когда меня поцеловал Франческо. Я свернулся калачиком, обхватив ноги руками и спрятав голову, как делал, когда был ребенком, боясь, что из темноты может появиться монстр и напасть на меня. Только в этот раз все было иначе. Я не мог спрятаться от того, что сидело внутри меня. Я был уверен только в том, что безумно люблю Эрмаля, что для того, чтобы почувствовать себя лучше, мне необходимо оказаться в его объятиях, возможно, он был исключением из моей нормальности. Но эта последняя деталь не имела значения для наших отношений. По крайней мене не сейчас. Я поднял взгляд и увидел проходящего мимо Франческо, с глазами блуждающими где-то в пустоте и застывшим на лице, словно тату, разочарование. Его глаза блестели, а на щеках виднелись дорожки от слез. Не знаю почему, но мне не было его жаль, я не испытывал чувства вины, видя его в таком состоянии и зная, что скорее всего виноват был именно я. Я не испытал и злость, только пустоту, немного пугающую и немного обнадеживающую пустоту. Я был мудаком, уйдя, не сказав ничего, оставив его одного с разбитым сердцем, но он сам напросился. Он пересек границу, которую не должен был переступать, вторгся на территорию, которая ему не принадлежала. Он зашел далеко, слишком далеко. Этот поцелуй стал для меня оскорблением, окончательным предательством нашей дружбы. Не было ничего особенного в этом выражении его чувств. Он мог бы рассчитывать на то, что я его прощу, но не на то, что приму его любовь. Это было слишком. Я убедился, что Франческо ушел и медленно поднялся с земли. Головокружение прошло, но я все еще чувствовал усталость и расстройство. Я посмотрел в зеркало заднего вида одной из машин, внимательно изучая свое бледное лицо с фиолетовыми кругами под глазами и потерянным взглядом. Я больше не чувствовал вкус его губ, только желчи. Но он был таким же отвратительным. Очевидно, мне было очень плохо. Я абсолютно точно был не здоров. Я не знал, как я сяду за руль, но это было не важно, мне просто необходимо было поделиться с кем-нибудь тем, что произошло. Не сделай я этого, я бы взорвался. Это был слишком большой стресс, чтобы справляться с ним в одиночку, мне просто необходима была помощь. Я направился к машине, не зная куда и к кому поехать. Какой путь выбрать. По правде говоря, мне достаточно было бы позвонить Эрмалю, чтобы тут же почувствовать себя лучше, но я не мог этого сделать. У меня не было смелости сказать ему, что Франческо после всего того, что он сделал, признался мне и поцеловал меня, осмелился дотронуться до его собственности. Мне не хотелось отравлять наши отношения в их самый прекрасный и чувственный период. Я скрою от него все это, чтобы защитить его от горя или от злости, которые могут разбить его сердце, сделать грустными его глаза. Я хотел защитить его. Наверное, я всегда буду молчать об этом событии или, возможно, скажу ему в каком-нибудь «далеком завтра», когда это уже не сможет повлиять на нашу любовь, когда это не сделает ему больно. Я не хотел врать ему, а только оградить от ненужных проблем. В другие времена, я бы пошел к маме и пооткровенничал с ней, но это был не тот случай. В этот раз я не мог этого сделать, потому что прежде чем рассказать ей об откровении Франческо, я должен был бы объяснить ей что случилось в Бари и кого я там встретил. Потому что простой рассказ о каминг ауте Франческо не могли объяснить мою бледность и замученный взгляд. Я должен был бы объяснить ей, что влюбился в мужчину и, даже если еще не до конца осознал свою сексуальную ориентацию, открыл в себе нечто новое. И я пока не был готов объяснять ей все это. Для меня было слишком трудно открыться ей настолько сильно. Я не думая ехал по дороге, даже е глядя вперед. Я был где-то далеко отсюда. Решил поехать к Маттиа, в этой ситуации он единственный мог поддержать меня. Мой разум блуждал сам по себе. Я снова думал об этом поцелуе, он наших соприкасающихся губах, о моем личном пространстве, которое он нарушил. На этом воспоминании отпечатывалось ощущение того, что это была ошибка. Я припарковался на первом же свободном месте и без предупреждения направился домой к Маттиа, я звонил в дверь, пока она не открылась. Увидев своего друга, я тут же бросился ему в объятия, нуждаясь в его поддержке. Было прекрасно ощущать его руки, обнимающие меня, несмотря на то, что он даже не знал причину такого моего неожиданного действия. Я от всей души любил его. — Что случилось? У тебя напуганное лицо. Что-то с Эрмалем? Вы расстались? — обеспокоенно спросил он, прекращая обнимать меня и оглядывая с головы до ног. Он выглядел действительно обеспокоенным. Я покачал головой. — К счастью, нет. С ним все в порядке, но я хочу рассказать тебе кое-что очень серьезное. Больше ничего не спрашивая, он схватил меня за запястье и повел внутрь дома, закрыв за мной дверь. Я наконец-то почувствовал себя уверенно, вдали от опасностей и нежелательных людей, которых я мог встретить. Я лег на его диван, полностью лишенный энергии, после всего того урагана эмоций, которые испытал за день. Мне было необходимо отдохнуть. Маттиа испарился на кухне и вернулся со стаканом воды и сахаром. — Это чтобы придать тебе немного энергии. — заботливо сказал он, протягивая все это мне. Я приподнялся и медленно начал пить воду, переживая, что мой желудок не захочет принимать ее. Маттиа сел в кресло напротив меня. Он всегда был очень сочувствующим, но сегодня он выглядел даже более напряженно и обеспокоенно, чем я. Он выглядел как старший брат, пытающийся защитить младшего. — Не заставляй меня нервничать, рассказывай. — Да. Да. Ты прав. Прости, просто мне не очень хорошо. Я хотел только немного отдохнуть. Я открыл рот и слова хлынули из меня, быстрые, как мчащийся на полной скорости поезд, но в тоже время тяжелые и болезненные, какой для меня была эта реальность. Я не упустил ничего. Я рассказал ему о той нервозности с которой проснулся сегодня утром, которая была предвестником того, что случилось потом. Я рассказал ему о том, что почувствовал, когда увидел Франческо среди полок супермаркета, о сообщении, о его признании и о поцелуе. Об этом отвратительном поцелуе, который в очередной раз заставил меня усомниться в моей сексуальной ориентации. Я полностью открылся ему. На самом деле, он был одним из немногих людей, заслуживающих моей полной откровенности. Маттиа застыл, недоверчиво глядя на меня. Он знал Франческо столько же, сколько и я и он никогда не замечал в нем никаких неоднозначных отношений, никогда не подозревал его в возможном гомосексуализме. Более того, из нас четверых он всегда был самым большим бабником. Я не знаю, смогу ли я сказать Эрмалю об этом. — открылся я Маттиа.  — Фабри, послушай меня. Ты должен это сделать, должен сказать ему. Откровенность — это основа отношений. — И этим заставить его страдать? — А если он узнает об этом от кого-то другого? — возразил он. Он был прав. Существовал риск, который я не принимал во внимание, но он имел фундаментальное значение. Возможно, Франческо мог сказать ему об этом, чтобы заставить его ревновать, пытаясь разрушить наши отношения, или кто-то в баре мог это увидеть и случайно, а может и специально донести этот слух до него. С одной стороны Рим безграничный, а с другой — крохотный. Я обязан сказать ему об этом за те три дня, что мы будем вместе. Для нашего блага. Для нашего совместного будущего. Неожиданно я ощутил как мной полностью завладела усталость, мне необходимо было прилечь. Я посмотрел на часы — 10:15. Уже поздно, несомненно, я должен был идти домой, даже если, очевидно, не смог бы сесть за руль. Но мне надо было это сделать в любом случае. Я собрал все силы, встал с дивана и взял свои вещи. — Не, нет и еще раз не. Куда ты собрался в таком состоянии? — остановил меня Маттиа. — Домой. Уже поздно. — Ты забыл, сегодня ты остаешься спать здесь. Ты себя видел? Это чудо, что ты добрался сюда в целости и сохранности и я не позволю тебе снова выйти. Завтра ты должен быть в форме, потому что приезжает Эрмаль. Я мысленно поблагодарил его, потому что у меня не было сил доехать до дома. Путь был недлинным, но я был выбит из колеи. Маттиа проводил меня в комнату для гостей и дождался, пока я не залезу под одеяло. Он действительно переживал за мое состояние. — Спокойной ночи, Фабри. Прошептал он, прежде чем выйти из комнаты и погладил меня по волосам. Засыпая, я думал о том, что скоро Эрмаль будет в Риме. Может быть, это была не лучшая ночь, но день точно будет хорошим.