Quell'estate

— Я пойду, Фабрицио, ты позаботишься о закрытии? Я поднял взгляд в направлении, откуда послышался голос, и только через пару секунд понял, что это Клаудиа. Иногда я забывал о ее присутствии. Несмотря на то, что мы работали вместе, я настолько старался избегать всяческого контакта с ней, что иногда совершенно забывал о том, что мы находимся с ней в одном помещении. Она же наоборот, никогда не избегала меня. Любой предлог был хорошим, чтобы обменяться со мной парой слов, дотронуться до меня, нарушить мое личное пространство. Она делала это даже несмотря на то, что на каждую ее попытку контакта со мной, получала отказ, даже после того, как увидела нас с Эрмалем в подсобке, держащихся за руки, в более чем неоднозначной ситуации. Она хотела вернуть доверие, которого между нами больше не было, которое осталось в нашей прошлой жизни. Я не мог ей его дать. — Да, думаю да. — безразлично пробормотал я, избегая того, чтобы встречаться с ней взглядом. — Большое спасибо. Она немного помедлила у входа, возможно, надеясь на продолжение разговора, но сразу вышла, когда убедилась, что я больше не намерен ничего говорить. Я отстраненно смотрел на то, как она испарилась за стеклянной дверью, после чего вернулся к мытью кофемашины. Обычно мне нравилось заниматься закрытием бара, оставаться в одиночестве, не слыша постоянных криков, характерных для этого места, видеть последние лучи дня, проникающие через витрины, но этим вечером он показался мне слишком большим для одного человека, заставил меня чувствовать себя еще более опустошенным и грустным, чем раньше. Как же я скучал, до одури, до безумия. Все в этой комнате напоминало мне о нем. Он мерещился мне у ступеней, ведущих на это подобие сцены, перед барной стойкой, заказывающим пиво, в подсобке, держащим меня за руку. И я знал, что когда вернусь домой, эти воспоминания не оставят меня в покое, вероятно, станет только хуже. Даже утренний видеозвонок не ослабил моей тоски по нему, даже наоборот сделал хуже, потому что я видел то, чего желаю больше всего, не имея при этом возможности действительно ощутить его рядом. Я уже мыл полы, но вынужден был остановиться, чтобы пережить этот ураган эмоций, который обвалился на меня, разбивая сердце, перехватывая дыхание. Я встретил его. Влюбился. Понял, что испытываю к нему больше, чем просто обычную человеческую симпатию, и я принял это. Я должен абстрагироваться, отстраниться, потому что твоя прошлая жизнь постоянно зовет тебя к себе, я должен был привыкнуть видеть ее только в короткие промежутки времени. И потом, Франческо, ссора, поцелуй. Пережить все это за такой короткий срок — серьезный вызов даже для куда более хладнокровных людей. Я поддался чувствам, вернул швабру в подсобку, взял свои вещи и ушел из бара прям так, не закончив уборку, только включил сигнализацию и закрыл дверь на ключ. Я хотел только дойти до дома и лечь, а чуть позже, когда он тоже закончит работу, позвонить ему. Я не чувствовал потребности больше ни в чем другом, даже в ужине. Только когда я уже завернул за угол, чтобы пройти к тому месту, где оставил машину, все тот же голос выкрикнул мое имя. Я обернулся и увидел Клаудию с растрепанными волосами и прерывистым дыханием, будто она только что пробежала марафон. — Фаб, у меня проблема, мне срочно нужна твоя помощь. — Прежде всего, не называй меня Фаб, ты же знаешь, что меня это бесит. — Да, хорошо, но сейчас проблема не в этом. У меня не заводится машина, а все мастерские уже закрыты, а мне срочно надо домой. Ты можешь подвезти меня? Ты же тоже едешь домой, да? — Да, я еду домой. — выдохнул я. — Давай, пойдем со мной. — Ты мой рыцарь! — воскликнула Клаудия, одаривая меня поцелуем в щеку. — В данном случае таксист. — Ну же, ты всегда такой пессимист. — Реалист. Я хотел сказать, что после расставания с ней я научился быть и реалистом, смотреть на жизнь с меньшей тревогой. Что именно в этот момент я был грустным, ощущал тоску, разрывающую мою душу, но знал, что это только временно. Что обязательно наступят выходные и я снова испытаю долгожданное счастье. — Ты все еще живешь там? В том же месте? — спросил я, когда мы сели в машину. — Да, помнишь дорогу? — Да. На ее лице появилась самодовольная улыбка, будто она выиграла соревнование с самой собой. Я не думал, что действительно буду помнить ее после той холодной ночи перед Рождеством. Думал, что полностью удалил этот путь из своей памяти, чтобы не соприкасаться, не возвращаться больше на эти улицы, связывающие меня с прошлым. Но нет, я вел машину на автомате, даже не задумываясь, будто всю жизнь ездил по этому пути. Как странно иногда работает память. Мы предпочли так и оставаться в неловкой тишине вместо того, чтобы пытаться заполнить ее даже самыми простыми репликами. Так было лучше. Любое слово, даже самое банальное, самое обыденное, казалось бы неестественным. Оно бы не несло никакой эмоциональной ценности, только пустая болтовня. — Приехали. — обратил я ее внимание, припарковавшись перед ее домом, надеясь, что она как можно быстрее выйдет из машины и я смогу уехать. — Уже. Извини. Она открыла дверь и уже было ступила ногами на землю, но потом снова вернулась в исходное положение. — Передавай от меня привет Эрма… Эрман… Эрмес… — Его зовут Эрмаль. — Да, именно ему. Какое странное имя, хотя, конечно, вы отлично смотритесь вместе. Как вы познакомились? — Мы не вместе. Он брат моей девушки, мне казалось, я уже объяснил тебе это в пятницу. Клаудиа запрокинула голову, громко смеясь. Нет, теперь уже врать было бесполезно. Она все видела, она все поняла. — Ну же Фаб, опять эта история. В нее никто не верит. — Ты можешь прекратить называть меня Фаб? Спасибо. — Расслабься. — сказала она, поглаживая мои волосы. — Я тебя не съем. — Я расслаблен, но ты продолжаешь лезть в мою жизнь. — Значит вы все-таки вместе? Я ударил по рулю, издав громкий гудок. Меня бесило ее отношение, ее желание знать то, что ее не касалось, попытки влезть в мою жизнь, чтобы снова стать ее частью. Неужели она еще не поняла, что ее время в моей жизни прошло. — Да, мы вместе, трахаемся как кролики и вскоре собираемся жить вместе. И раз уж ты хочешь знать все, мне придется переехать жить в Бари, чтобы не рисковать больше встретиться с тобой. Все? Теперь ты довольна? Можешь выйти из машины? Я кричал на нее со всей злостью, пытаясь ранить ее, разбить сердце. Но она казалась все такой же спокойной, казалось, что мои крики никак ее не задели. — Конечно, однажды ты объяснишь мне, что побудило тебя перейти на мужчин. — Ну, если все женщины такие как ты, то это не удивительно. — Не говори глупости, посмотри как хорошо нам было вместе. А сейчас в твоей памяти всплывают только самые худшие воспоминания. — Конечно, и знаешь, какая моя самая любимая часть наших отношений? Та, когда я застал тебя в постели с другим. — Фаб. — прошептала она, кладя руку мне на бедро. — Да, это правда. Я переспала с другим, но это было всего лишь физическое влечение. Я любила и люблю только одного единственного мужчину. Он взяла мое лицо руками и повернула к себе, чтобы посмотреть мне в глаза. — Тебя. — она четко выговорила каждую букву. Я немедленно отвел взгляд, продолжив смотреть в какую-то неопределенную точку перед собой. Я сжимал руль, пока от напряжения не побелели костяшки пальцев, чтобы выместить свою злость на что-то, что не было Клаудией. Мне пришлось применить все свое самообладание, чтобы не сделать что-то, о чем мне пришлось бы потом пожалеть. — Ты разве не спешила домой, Клаудиа? В таком случае, ты могла бы вернуться и на метро. — сказал я со спокойным видом, на самом деле скрывая бурю эмоций. Клаудиа не ответила. Она рассмеялась, даже не знаю из-за чего, а потом потянулась к моему лицу и осторожно поцеловала меня в уголок губ. — Помни, что если тебе что-то понадобится, я всегда буду к твоим услугам. — прошептала она, прежде чем выйти из машины и испариться за входной дверью. Я беспомощно застыл на сидении, полностью разбитый и обезоруженный событиями, происходящими одно за другим, не дающими мне передышки. Мне хотелось расплакаться, чтобы освободиться от злости, но я был настолько потрясен, что не мог этого сделать. Я мог только вытереть рукой то место, к которому прикасались губа Клаудии, чтобы избавиться от ее аромата со вкусом старых воспоминаний, отпечатывающихся на коже, рвущих душу. Но мне не удавалось, будто они прилипли к моей коже. Я больше ничего не понимал. Или не хотел понимать.