Quell'estate

      Да, именно Клаудиа сейчас была в объятиях мужчины, которого я никогда раньше не видел, это не был тот парень, с которым она мне изменила. Я хотел сбежать от этого оценивающего взгляда, она не должна была увидеть меня в таком состоянии, когда на моем лице все еще отражалась гримаса боли, а взгляд потух. Она не должна была узнать, что ей снова удалось разрушить мою жизнь.       С того момента, как она заметила меня, поцелуи стали более пылкими, более откровенными, а ее руки не стесняясь скользили по телу парня, в то время как она сама то и дело оглядывалась, кидая на меня вызывающие взгляды.       Она словно хотела сказать: на его месте мог бы быть ты.       Как будто думала, что мне все еще есть до нее дело.       Нет, мне абсолютно не хотелось когда-нибудь оказаться на месте этого парня, используемого Клаудией для достижения каких-то личных целей. Я лишь хотел быть в объятиях того, кто еще несколько дней назад любил меня абсолютно бескорыстно.       Но я не мог, и теперь мне не оставалось другого выбора, кроме как жить воспоминаниями о нашей любви.       — Я и не верил, что тебе удастся найти место, — голос Маттиа, неожиданно прозвучавший у меня за спиной, заставил меня подскочить.       — А? Да. Я и сам не надеялся.       — Что с тобой? Все в порядке?       — Да, да, — пробормотал я, больше пытаясь убедить в этом самого себя, чем Маттиа.       Потому что на самом деле я не был в порядке, и ничто вокруг меня не было в порядке. Все то, что могло меня ранить, разрушить, день за днем, час за часом настигало меня, все больше и больше погружая в бездну.       Не знаю, по вине ли судьбы или просто по чистой случайности, но мне сейчас не хватало только встретить Франческо, чтобы окончательно дополнить весь список неприятностей, которые только могли случиться.       — Но почему… Ладно, ничего.       Он передал мне пиво и я, почти залпом, выпил его, надеясь, что оно приглушит мою боль. Что, возможно, алкоголь заполнит это чувство пустоты, царившее внутри меня в последние дни.       Я даже не претендовал на абсолютный покой.       Лишь немного расслабиться, вырваться из оков этого напряжения, копившегося с того момента, когда Эрмаль ушел из моей жизни.       Хоть на несколько минут, чтобы вспомнить, что жизнь не так уж плоха.       — А куда подевался Джулио? Я не видел и не слышал его после возвращения из Бари.       — Он уехал по обмену в Германию, чтобы немного познакомиться с их культурой, со страной в целом. Ну знаешь, чтобы быть готовым к тому моменту, когда ему придется переехать туда.       — Я рад за него.       — Да, я тоже.       Я поискал взглядом Клаудию на том диване, где еще несколько минут назад она сидела со своим парнем, но не обнаружил ее там. Не увидел я ее и среди людей на танцполе, и у бара.       Вероятнее всего, она ушла.       Я облегченно вздохнул — возможная опасность миновала.       — А ты знал, на чьей стороне он был? Я имею ввиду, он поддерживал Франческо или… — спросил я Маттиа, пытаясь выяснить побольше про Джулио.       — Мы не обсуждали это, он лишь сказал, что хотел бы держаться в стороне от этой ситуации и готов будет вернуться, когда будет уверен, что все снова стало, как раньше.       — Как раньше уже не будет…       — Знаю, но мы не можем никого винить. По сути, если дружба развалилась из-за такой глупости, можно смело сказать, что она не была достаточно крепкой, чтобы выстоять перед любой другой проблемой. Просто она исчерпала себя.       — Это по моей вине все рухнуло. Если бы я только закрыл дверь на ключ, Франческо никогда бы нас не застукал.       — Рано или поздно он бы все равно узнал.       — Возможно, это произошло бы не так неожиданно, не так сильно ранило бы его.       — Мы не можем знать, как бы он отреагировал, не стоит теперь убиваться из-за прошлого, которое мы не в силах изменить. Фабри, это все уже прошло, теперь надо думать о будущем.       Между нами повисла тишина, возможно, мы оба раздумывали над тем, чтобы случилось, если бы мы никогда не познакомились с Эрмалем. Если бы тем июльским вечером они не встретили его в баре, и он не стал частью наших жизней.       Возможно, Джулио не решил бы уехать в Германию, а Франческо так и не совершил бы каминг-аут, чтобы признаться мне в своих чувствах. Вероятно, он держал бы это в себе, скрывал, пока это чувство не испарилось, оставшись лишь слабым воспоминанием о несостоявшейся любви.       Может, сейчас мы были бы в этом баре вчетвером, поднимали бы бокалы за такое прекрасное лето.       И не было бы всех этих конфликтов.       И да, возможно, я испытал бы меньше страданий, но и меньше любви.       — Я на минуту в туалет, — пробормотал я, опустив голову.       — Ты в порядке? Может, нужна помощь?       — Мне только надо пописать, Маттиа.       — Когда ты уже сходишь к врачу и проверишь свою простату?       — Скоро, скоро.       Я рассмеялся, чтобы успокоить его, но на самом деле мне лишь надо было на несколько минут вырваться из этого хаоса, сбежать от бьющей по ушам музыки.       Я забежал в туалет, закрылся в кабинке, куда звуки музыки почти не долетали и где я мог спокойно подумать, сев на пол и обхватив руками колени.       Я представлял, что Эрмаль здесь рядом, успокаивает меня.       Он бы сел на пол рядом со мной и принялся нежно гладить по волосам, зная, что с самого детства это было единственным способом утешить меня. Другой рукой он взял бы мою ладонь, поглаживая ее пальцами, уткнулся бы лицом в мое плечо, нежно поцеловал меня в шею. Постепенно поднялся бы к моей щеке, а потом добрался и до губ.       Целовал бы меня.       И остановился бы только для того, чтобы прошептать мне слова любви, приободрить меня. Его слова заставили бы меня почувствовать себя не таким одиноким, не таким разбитым. Только вот рядом со мной была лишь пустота, а Эрмаль находился на расстоянии нескольких сотен километров отсюда.       И вместе с ним была злость, слишком сильная, чтобы позволить ему быть со мной.       Я поднял руку к глазам и понял, что снова плачу.       Проклятые эмоции.       Проклятые воспоминания.       Проклятая, дерьмовая жизнь.       Я резко встал, чтобы выйти из кабинки и подошел к раковине, чтобы ополоснуть лицо, смыть с него следы этого минутного расстройства и вернуться к Маттиа, сделав вид, будто ничего не произошло.       Я был потрясен отражением, которое увидел в зеркале: я был настолько убит горем, что с трудом узнал самого себя. На секунду я даже поверил, что этот мужчина за стеклом — не я.       Я с трудом заставил себя отвести взгляд от увиденного и вернуться к своему другу, прежде чем он начнет искать меня, испугавшись, что мне стало плохо.       — Мне показалось, что ты плакал, — произнес голос у меня за спиной прежде, чем я успел толкнуть дверь туалета.       Я обернулся и увидел человека, который меньше всего мог помочь мне залечить мои раны, более того, который отчасти виновен в моих страданиях, способен сделать их только сильнее.       — Тебе за это памятник поставить, Клаудиа?       — Нет, я лишь хочу тебе помочь.       — Ты не сможешь.       — Кто тебе это сказал?       Она подошла и заключила меня в объятия, в которых прошлое вдруг стало настоящим, вернув все переживания, все недосказанные слова. Я узнал сладковатый запах ее духов: ваниль и маракуйя, которые я дарил ей по любому поводу.       Рождество, день рождения, годовщина.       Все эти особенные дни приобрели теперь привкус времени, потраченного впустую с «не теми людьми».       Она стала целовать мою грудь, поднимаясь все выше к шее. Я тут же отстранился от нее, от ее поцелуев, от ее постоянного желания, чтобы все мужчины были у ее ног.       — Тебе самой не противно? — спросил я голосом, полным отвращения.       — А почему мне должно быть противно?       — Еще несколько минут назад ты целовалась на диване с каким-то парнем, а теперь здесь пытаешься сделать то же самое со мной.       — Ревнуешь, да?       — Ты прикалываешься?       — Нет, я серьезна как никогда.       Я не ответил, на нее и так уже было потрачено слишком много слов, слишком много времени, которое я уже никогда не смогу вернуть. Мне лишь хотелось вернуться обратно к своей жизни, которая, пусть и была отвратительной, но становилась заметно лучше без присутствия в ней Клаудии.       — И куда ты собрался? — крикнула она, с нечеловеческой силой хватая меня за запястье и перекрывая выход.       — Не знаю, куда, главное, подальше от тебя.       — Не получится.       Она отпустила мою руку и вплотную подошла ко мне. Мгновение, показавшееся мне вечностью, она смотрела на меня своим ледяным бездушным взглядом, а потом наши губы соприкоснулись.       На этот раз я не отстранился.       У меня больше не было сил бороться.       Я был полностью подавлен.       Я пустил все на самотек, позволил нашим языкам переплестись, нашим рукам проникнуть в самые интимные места. Это не был поцелуй любви, только символ беспомощности, того, что я сдался, покорился судьбе.       В происходящем не было ничего прекрасного, ничего запоминающегося.       Я позволил судьбе самой решать за меня, пока Клаудиа не расстегнула ширинку моих брюк и меня не пробрала дрожь.       Я совершал огромную ошибку, целуя ее.       Я совершал огромную ошибку, находясь здесь, в Риме, когда должен был мчаться к Эрмалю, собирать по кусочкам, восстанавливать нашу любовь.       Я резко отступил и застегнул брюки.       Да, я не мог исправить прошлое, но мне все еще предстояло самому строить свое будущее.       — Иди нахуй, Клаудиа.       Я толкнул дверь туалета и побежал к Маттиа, оставив Клаудию в растерянности.       — Маттиа, мы должны идти. Ты должен немедленно отвезти меня домой, это срочно. А вообще, дай мне ключи, я сам поведу, благо права у меня с собой.       — Да что стряслось?       — Я понял, что сам заварил всю эту кашу. Я ошибся во всем, я не должен быть сейчас здесь, в Риме, глядя на то, как мое горе медленно убивает меня, и ничего при этом не предпринимая. Я должен быть в Бари, с единственным человеком, который может меня спасти. И даже если у меня ничего не получится и я вернусь в Рим без него, я смогу сказать, что сделал все, что мог. Больше не буду ни о чем сожалеть!       — Если тебе станет лучше, то поехали. Если ты сможешь подождать до завтрашнего вечера, я бы мог составить тебе компанию, я бы был с тобой, на случай, если что-то пойдет не по плану.       — Сейчас или никогда. Не знаю, смогу ли я потом снова набраться смелости.       — Как скажешь.       Он дал мне ключи от машины и мы поспешили выйти из бара.       Уже через 10 минут мы были у моего дома.       Не знаю, сколько штрафов я успел заработать, но это не имело значения.       — Удачи, Фабри, — сказал Маттиа, прежде чем я вышел из машины. Я погладил его по волосам и наклонился к нему, чтобы обнять напоследок, зарядиться смелостью, которая была мне так нужна.       Я знал, что когда мы увидимся в следующий раз, все будет иначе.       Я буду другим человеком.       Моя жизнь полностью перевернется.       Но в этот момент мне уже нечего было терять.       Я помчался домой, перепрыгивая через две ступеньки за раз, распахнул шкаф и принялся кидать в сумку все, что попадалось на глаза. Я взял всего понемногу, потому что не знал, сколько времени пробуду там. Это могли быть несколько часов или несколько недель.       Я хватал вещи, которые казались мне нужными: от зарядки для телефона и шампуня, до всей налички, которая была у меня дома.       Буквально за пять минут я проделал то, на что обычно у меня уходило чуть ли не три дня, но, чтобы спасти мои отношения, я готов был и на бóльшие подвиги.       Я уже выходил из комнаты с сумкой в руках и всей смелостью, которую только смог собрать в своем сердце, когда в доме послушались звуки музыки, доносящиеся откуда-то снаружи.       Мое сердце остановилось.       Я узнал ее безошибочно.