Привет, малыш

Что там делают люди перед самоубийствами? Пишут записки? Обвиняют всех и вся? А перед инсценировкой смерти? Учитывая, что и ЩИТ, и Гидра будут копать до посинения, потому что Рамлоу была из тех «счастливиц», что умудрились по уши вляпаться в сверхсекретные проекты. Ей бы чувствовать себя польщенной, потому что она работала и с Зимним Солдатом, и с Капитаном Америка. Хрена с два. Польщенной Рамлоу себя точно не чувствует. Она чувствует себя вымотанной и заебанной — не Роджерсом, хотя Роджерсом тоже, но всей ее жизнью. Лет с пятнадцати, когда впервые сбежала из приюта, она только и делала, что бежала-бежала-бежала — ни передохнуть толком, ни остановиться три десятка лет. Брук приносит отчеты по миссии — потому что она всегда так делает. Как бы хреново ей ни было, она всегда приносит отчеты не позже, чем через три дня. Однажды даже ее отчет писал под диктовку весь Страйк, пока Брук диктовала и махала на них гипсом, чтобы не ржали. А. Да. Страйк. Надо предупредить ребят. Они свои, проверенные, если вовремя подсуетятся, то сыграют на стороне ЩИТа в будущем противостоянии и обелят свои имена, потому что нет, Брук не верит, что в ее «смерть» просто поверят. Носом землю будут рыть, но найдут. Что делать? Стравить. Если два пса идут по твоему следу, логично натравить их друг на друга и смотреть со стороны, как они грызутся. Роджерс — идеал. Правильный до зубовного скрежета в вопросах морали. Если не к Фьюри, не к Хилл, а к нему попадут документы, подтверждающие, что Гидра существует и проросла она в ЩИТе, он поднимет бунт. Устроит такое, что будет просто не до Брук Рамлоу, которая трагично погибла. Она просто исчезнет, растворится где-то в дальних странах — у нее есть захоронки, тропки, по которым можно сбежать, ее никогда не влекло это «Хайль, Гидра!». Просто раньше ей незачем было сбегать. Теперь — есть. — Рамлоу? — почти врезается в нее в дверях своего кабинета Роджерс и хмурится. — Я думал, ты на больничном. — Отчет, Кэп, — усмехается она, помахав папкой. — Ты спешишь? — Да, — кивает он. — Сегодня четверг, по четвергам я тренируюсь со Страйком. Ты… Ты ведь сама выбрала день и… Ты точно в порядке? Не в порядке. Нет. Потому что хочется вцепиться в дурацкую форму, уткнуться лбом и просто стоять так. — Я отменю, — говорит просто Стив, затягивая ее в кабинет. — Жучков нет. Садись на диван. Я сейчас вернусь. Кофе? Есть в нем что-то такое — чувствует он, когда нужен. Наверное, это осталось от того мальчишки из Бруклина, который чувствовал опасность, но никогда не бежал от нее. — Нет, — тихо отвечает Брук. — Не надо кофе. Тебя. Только тебя. Роджерс кивает. Он даже не выходит из кабинета, звонит Роллинзу, садится рядом с Рамлоу на диван, обнимает ее лицо и долго нежно целует. Брук чувствует, что сейчас все похерит. Просто скажет что-то возвышенное и глупое, просто не справится с собой, просто. — Обещай мне кое-что, Роджерс, — просит она, и да, это то самое, глупое, — обещай мне, что не сдохнешь раньше меня, хорошо? Что переживешь даже ЩИТ. Даже гребанного Фьюри. Всё переживешь. — Клянусь, — просто говорит Стив. Он никогда не нарушает свои клятвы, и Брук от этого хорошо. Надо дать знать ребятам, что она сваливает из страны. Папку Роджерсу подкинуть… И еще тысячу дел переделать. А вместо этого она лениво и нежно целуется с Кэпом, словно у них есть всё время мира. Но час у нее точно есть. И у нее не будет прощального письма. Зато будет этот час. Прощальный.