Джейн, преступница
Вуокко кричит и отчаянно вырывается, но я, заломив ей руку за спину, веду её в заранее подготовленное местечко. Разумеется, кричит она тихо. Очень-очень тихо, чтобы, не приведи Мортис, никто её не услышал и не пришёл на помощь. Да и вырывается она отчаянно, но бестолково, чтобы случайно и в самом деле не вырваться. Но кричит и вырывается – чтобы потом с абсолютной честностью заявить Павлу, что её и в самом деле коварно убили против её воли. – Не думала… что ты… настолько отчаянна, – стонет Вуокко, – это же… самый настоящий… мятеж! Громко фыркаю. – Если бы тут были господин Ульрик и госпожа Тарья, то да, я бы об этом даже подумать не посмела бы. А этот Павел… – ещё раз фыркаю. – Ну что он мне сделает, а? – Но он маг! – Он – тряпка, – и в ответ на возмущённый писк Вуокко чуток довыворачиваю руку. Я поняла это далеко не сразу. Но наблюдая за Павлом в течение всего дня, слушая, расспрашивая, размышляя, я пришла к поразительному выводу. Этот «щупальцевый монстр» не хочет причинять боль. Не «не любит», нет. Госпожа Тарья тоже не получает удовольствия от жертвоприношений, но проводит их весьма качественно. Это я по себе знаю и хорошо помню. А именно «не хочет». Не желает. Боится даже, если такое вообще возможно. За весь день он убил одну-единственную пейзанку, Эльзу, и то – его заставили это сделать! Заставили под угрозой изгнания! И как убил – просто шею свернул. Тьфу! Или взять ту же историю с Гретхен. Удивительное дело – она сама мне об этом рассказала, а о чём рассказала – так и не поняла! А ведь Паша прямо ей заявил, что не хочет её убивать. И вообще, единственный раз, когда он угрожал хоть кому-то – это когда Грегор с ней забавлялся! Чтобы это предотвратить, Паша даже старика Отто бежать заставил! Но опять-таки – даже Грегора он не убил, хоть тот ему и не понравился. А потом и вовсе ухохотаться можно. Сперва Павел всеми силами пытается спасти Гретхен. Потом, когда она нарушает его прямой запрет, он позволяет ей умереть той смертью, которую она жаждет. Абсурд. Если не хочешь, чтобы она рожала – так вырви ей матку, и дело с концом. Если сам почему-то не хочешь – прикажи первой попавшейся пейзанке. Я бы с удовольствием такой приказ исполнила. Но нееет, наш маг сначала колебался, не мог понять, что делать, а потом просто махнул на всё щупальцем. И за весь последующий день – никого не убил. Да и надругался всего над парой пейзанок. С теми же самыми доводами – «это может вам повредить». Это не поведение нормального мага, да что там – нормального человека! Это поведение какой-то… тряпки. Или даже хуже. Понятно, что нормальные маги не тратят наши жизни направо и налево, относятся к ним аккуратно и бережно. Но кем надо быть, чтобы так трястись над пейзанами? Кем надо быть, чтобы бояться причинить боль?! Ничтожеством. Самым настоящим ничтожеством. Не знаю, понял ли это хоть кто-нибудь. Возможно, что никто – всех завораживает авторитет «господина мага». Если он что-то делает – значит, так надо. Он приказывает, пейзане повинуются. Только он может распоряжаться жизнями пейзан. Задуматься, почему господин маг это делает, никто не пытается. Или пытается, но просто не осмеливается прийти к очевидному выводу. И уже тем более – предпринять очевидные действия. А вот я – осмелилась. Впрочем, нет, я несправедлива. Я поступаю так лишь потому, что поговорила с Гретхен. Причём – поговорила совсем недавно. Тогда и узнала, что каждый, убитый Павлом или его отродьями, сам становится магом. После этого, не медля ни одной лишней минуты, я пошла к Вуокко и объяснила ей ситуацию. Сказала, что она может в следующей жизни стать магом. Но не станет, поскольку роды пройдут успешно, а убивать её Павел не будет. А когда сама Вуокко поговорила с Гретхен и пришла в отчаяние от упущенной возможности, я предложила ей выход. Я предложила убить её – и взять всю вину на себя. Точнее, заткнуть ей чем-нибудь влагалище, чтобы её ребёнок прогрыз себе путь изнутри. Конечно, с её стороны тоже был риск – она могла переродиться обычной пейзанкой, а не щупальцевым монстром. Но по сравнению с возможной наградой риск был абсолютно несущественен. Гораздо сложнее было объяснить Вуокко, в чём же моя выгода. Точнее, я пыталась, но для неё нарушение приказа господина мага было чем-то диким и немыслимым. Хотя, сказать по правде, мне тоже было слегка не по себе, но… Но рассуждая логически – чего мне бояться? Вот чего, а? Что Павел может со мной сделать? Убьёт меня? Так это будет ве-ли-ко-леп-но! Я надеюсь на это, я изо всех сил надеюсь на это, ведь это – самый лучший исход. Стать магом, пусть даже в таком странном и чуждом теле – это ли не настоящее счастье? Ну и потом, даже если Павел не сделает меня магом, такая смерть сама по себе станет довольно интересной. И лёгкой. Я уверена в этом, я уверена, что Паша не сможет причинить по-настоящему сильную и изощрённую боль. Скорее надо волноваться о том, что смерть окажется слишком лёгкой, вроде давешнего сворачивания шеи! Что ещё? Отдаст меня моим подружкам – нате, мол, веселитесь? Это чуть похуже – фантазия у моих знакомых богатая, и умирать я буду с выдумкой. Но, опять-таки, ничего страшного. Жертвоприношения выдерживала, и это выдержу. Будет что в следующей жизни вспомнить! Ну и потом – мне кажется, что Павел так не поступит. Вот не поступит, и всё. Он слишком не любит причинять боль. Ещё что? Наказания в следующих жизнях? Да, это серьёзно. Точнее, было бы серьёзно, если бы не появление Павла. Чувствуется, что скоро ситуация в мире изменится, и сильно. Не знаю как – но этот «щупальцевый монстр» слишком уж необычен. Вдруг со временем всё человечество такими же монстрами станет? Было бы здорово! Ну и последний возможный выход – меня могут вообще не наказать. Запереть где-нибудь, или вывесить в клетке на всеобщее обозрение… Но это тоже здорово! Если пейзане увидят, что за преступлением не следует наказания… может, моему примеру последует ещё кто-нибудь? А чем больше мятежниц – тем меньше возможностей этот мятеж задавить. Ну и, к тому же, способности Павла не впечатляют. Нет, он маг, бесспорно: собирает ману, оживляет големов… Но по сравнению с той же госпожой Тарьей, это – ничто. Нет, упаси Мортис, я не собираюсь сопротивляться! Но всё же, когда маг слаб, гораздо легче совершать преступления! Но Вуокко всё равно считает, что Павел сможет придумать для меня какое-нибудь жуткое наказание. Что же, увидим. Ещё немного доворачиваю руку. На этот раз приходится прилагать больше усилий – ведь кость уже выходит из сустава – но наградой служат жалобные повизгивания моей жертвы. Хихикаю и вкладываю ей в рот деревянный шарик с продетой в него верёвочкой. Шарик заслуженный – за последние дни он побывал во рту у нескольких пейзанок, и теперь его украшают многочисленные следы зубов. Посмотреть приятно! А вот затягивать узел одной рукой не очень, но я справляюсь. Сейчас мы на окраине Ланнавеси. На дворе ночь, и на улице никого нет – все или спят, или в центре колобродят, надеются, что Павел их убьёт. Ну надейтесь, надейтесь. Своего убийства надо добиваться самостоятельно! Протягиваю руку и начинаю мять и щипать груди Вуокко, выкручивать сосок, тянуть за него. К сожалению, полноценного веселья не выйдет – беременная должна умереть строго определённым образом – но немного пошалить я всё же смогу. А вот и наше логово. В последние дни мы сюда много инструментов из пыточных натаскали. Сейчас тут никого нет – ну да, ведь теперь в селении «господин» маг, который не одобряет убийств. Так что веселиться и совершать преступления я буду в одиночку! С силой толкаю Вуокко на пол. Она пытается перевернуться и встать – не особо, впрочем стараясь, так что я вполне успеваю захлестнуть петли вокруг запястий и лодыжек. А теперь немного растянем… и ещё немного растянем. Ну, и ещё немного растянем, чтобы её тельце оказалось напряжено подобно струне, чтобы кости чуток вышли из суставов, чтобы исходящее из-под кляпа мычание стало по-настоящему красивым и приятным. И ещё капельку. Тереблю её живот. Вон какой вымахал! И вроде даже внутри что-то шевелится… Что же, малыш, выход наружу тебе придётся прогрызать! Ищу нужный инструмент… ага. А вот и груша. Не самый большой размер, но вполне приличный, «взрослый». Пару дней назад мы с ней неплохо позабавились. Не смертельно (по крайней мере, сразу), зато визга-то, визга… Вспомнить приятно! Смачиваю грушу маслом и начинаю вводить её внутрь. В глазах Вуокко пляшет надежда, дикая, исступлённая. Представляю, что она сейчас чувствует… Что же, пусть у неё всё будет хорошо! Ага. Вроде до упора. Начинаю аккуратно вращать винт, и инструмент постепенно раздвигает свои лепестки. Их острые края упираются в самые потаённые части женского местечка. Любопытные, должно быть ощущения. Хотела бы я, чтобы перед смертью во мне тоже раскрыли грушу… ладно, там видно будет. Так, сильно раздвигать не надо. Ведь цель – не разодрать внутренности, и даже не причинить боль, а заблокировать родовые пути, чтобы малышу пришлось прорываться наружу. Фиксирую грушу – вряд ли её вытолкнут, а вдруг? Ещё раз обнадёживающе треплю Вуокко по животу… а ведь её ребёнок чувствует, что что-то не так! Он ведёт себя куда беспокойнее! С силой мну тёплую плоть и заинтересованно рассматриваю роженицу. Как бы скрасить время до родов, а? Может, глаза Вуокко выколоть? Если прижать её голову к полу… нет. Конечно, всё наверняка пройдёт нормально, но вдруг? Обидно будет! И для Вуокко трагедия, и я, получается, впустую взбунтовалась. Ну уж нет. Жамкаю её груди. Поработаю лучше вот с этим. Где-то здесь был замечательный набор игл…***
Кажется, уже скоро. Живот у Вуокко ходит ходуном, внутри неё явно что-то шевелится. Не найдя традиционного выхода, её ребёночек взял эту задачу в свои щупальца. Несколько раз бью кулаком по животу, а потом с силой надавливаю коленом. Существо явно смещается куда-то вверх, к желудку. Сама роженица, кажется, заходится в приступе кашля. Тереблю напоследок два ежа, в которые превратились её груди, и вынимаю кляп. И вправду кашель, долгий, мучительный, с кровью. Ребёночек копошится уже выше пупка. – Спасибо… – сипит Вуокко, и её кожа прямо под рёбрами вспучивается кровавым фонтаном. Кажется, в качестве прощального подарка дитя подзакусило сердцем мамаши – роженица дёргается и замирает, уставившись в никуда невидящим взглядом. А наружу уже лезет что-то изначально белое, но перепачканное кровью, внутренностями, всякой требухой. Маленькое, но с кучей копошащихся и жующих конечностей и целой пригоршней беспорядочно разбросанных глаз. – Где я? Странно… разве это не Вуокко? – Кто вы? – отвечаю вопросом на вопрос. – Хильда… – и, сразу же, другим не голосом – тоном. – Что здесь произошло? Выпрямиться. Улыбнуться. С вызовом посмотреть на «господина мага». Ну и что ты мне сделаешь, а?!