Мир между нами (The Space Between)

      Кунсайту было восемь лет, когда, обнимая маму, он впервые почувствовал это необычное трепетание в груди: приятное щекочущее ощущение восхищения и счастья.       Кунсайт не знал от чего оно исходило или что оно вообще означало, но эти ощущения ему нравились, особенно в те моменты, когда он, например, разбивал коленки, а приятное тепло в груди утешало его. Когда ему становилось грустно, оно всегда подбадривало его, а если он радовался, то чувства усиливались вдвое. Кунсайт мог часами концентрироваться на этих эмоциях, полностью пропуская их через себя.       Ему нравилось испытывать все эти чувства и эмоции (волнение, восхищение, счастье), пусть они и не принадлежали ему.       Нравилось ровно до тех пор, пока ему не исполнилось девять.       Его семья ожидает его на парковке торгового центра и кричит ему, чтобы он побыстрее распрощался с другом, которого он случайно встретил в магазине, и садился в машину. Его мама, папа и младший брат пригрозили уехать без него, на что Кунсайт закатил глаза и наконец попрощался со своим знакомым. Он был всего в нескольких метрах от машины, когда пьяный водитель на полной скорости врезался в нее.       С тех пор Кунсайта не прекращали мучать кошмары о том злополучном дне, заставляя его вновь и вновь переживать самые ужасные минуты его жизни. Он никогда не сможет выкинуть из памяти ту картину: обезображенный до неузнаваемости труп пьянчуги, который вылетел через лобовое стекло, и теперь неподвижно лежащий на капоте машины его семьи. Кошмары не давали ему забыть как он добежал до автомобиля в безнадежной попытке спасти членов своей семьи, тела которых покрывала багровая кровь. Его младший брат на заднем сидении выглядел практически нетронутым, но его пустые глаза, смотрящие на Кунсайта, давали понять, что его уже нет. Глаза, которые молвили: «Сядь ты в машину вовремя, ничего бы из этого не случилось».       Но не кошмары о том дне, когда по его вине погибла вся его семья, сводили его с ума — обычные сны отравляли его существование. Сны, где он слушается маму, которая говорит ему, что пора уходить. Сны, где он не закатывает глаза на отцовское «сейчас же!». Сны, где он садится в машину, а его брат пинает его за то, что пришлось так долго ждать. Сны, где они все вместе едут домой, ужинают за большим столом и смеются, обсуждая веселые события дня. Из-за этих снов Кунсайт просыпался в холодном поту, из-за них он вновь винил себя во всем, из-за них его рвало каждое утро. Из-за этих снов ощущения счастья, легкости и беспечности насильно вторгались в его душу, хотя он не должен был ощущать ничего подобного. Потому что едва ли ты хочешь веселиться, когда живешь в приемной семье, которая тебя ненавидит, меньше всего ты хочешь улыбаться, когда ешь только жалкий бутерброд с маслом на завтрак, обед и ужин. Ты не можешь чувствовать себя счастливым, когда человек, который должен заботиться о тебе, каждый вечер бьет тебя всем, что только попадется ему под руку, а потом валяется в беспамятстве где-нибудь на полу.       В одиннадцать лет он почувствовал непреодолимое желание засмеяться. Нечто в его груди пульсировало сильнее, чем когда-либо. Он со злостью схватился за сердце, в надежде избавиться от этого ощущения как можно скорее. Именно тогда он и обнаружил невидимую, но, без сомнения, существующую Нить. Он по-новому прочувствовал ее, обхватил ее руками, и попытался проследовать за ней. Он прошел примерно полкилометра прежде, чем осознал, куда она вела — к другому человеку. К тому времени он уже знал о существовании родственных душ и о том, что судьба связывает разных людей тем или иным способом. Он хорошо помнил, как Нить преумножала его радость, утешала в моменты печали, и с каким упрямством пыталась помочь ему восстановиться. Трепет, эмоции, желания и чувства исходили от девочки. Интересно, знает ли она сама об этом?       Когда Кунсайт понял все это, он пришел в бешенство. Его жизнь — ад наяву, а где-то живет счастливая, — а в этом он не сомневался, — девчонка. Какое ему есть дело до других, когда он так озлоблен на судьбу? Как он может сделать кого-то счастливым, если его собственная жизнь — сплошное разочарование? Он просто не может предназначаться для кого-то. Нить должна была порваться в тот день, когда произошла авария, когда тот пьянчуга навсегда отобрал у него возможность быть счастливым. Кунсайт не хотел быть счастливым, он заслужил то, что заслужил — если бы не он, его семья бы не погибла. Это он должен был оказаться под колесами той машины, но судьба распорядилась иначе. И он не собирался отравлять своим существованием жизнь кого бы то ни было еще.       Он предпринял попытку сначала вырвать Нить из груди, затем перерезать ее ножницами, отрезать ножом, после чего перерубить топором, но все без толку.       Много лет назад Кунсайт принял решение влачить жалкое существование в наказание за гибель собственной семьи. Для другого человека новость о том, что где-то его ждет вторая половина, являлась бы благословением, для него же самого это звучало как жалкая издевка. Та девочка заслуживает большего, чем быть с ним. Он не хотел иметь с ней ничего общего, и он должен был показать ей это, не задев при этом ее чувств (ведь ее вины в этом не было). Он подумал, что если сможет отключиться от всех эмоций, в особенности от злости и отчаяния, он сможет разорвать их связь.       Кунсайт решил превратиться в камень, лишенным любых чувств.       Чтобы привыкнуть к подобной роли понадобились годы. Его печаль никуда не ушла, но теперь она сопровождала его только фоном, словно тень, которая всегда рядом, но не вмешивается ни в чьи дела.       Так как девчонка была просто невыносима в своей эйфории, сложнее всего контролю поддавалось раздражение, ведь вновь и вновь калейдоскоп ее радостных эмоций ударял его в сердце.       Не смотря на все усилия, Кунсайт все же оставался простым человеком, которому не чужды простые вещи: однажды его собственное тело предало его, когда в шестнадцать лет он повстречал самую прекрасную девочку на свете. В тот день он возвращался в свой так называемый дом с работы на стройке (из-за которой ему пришлось бросить школу), и, проходя мимо танцевальной студии, увидел в большом окне молодую балерину. Девочка была олицетворением красоты: белокурые волосы, выбившиеся из пучка, легкий блеск волос, подчеркивающий черты ее лица, и длинные ноги, которые кружили ее в танце, элегантно демонстрируя каждый изгиб тела.       Сердце Кунсайта забилось чаще, а краска прилила к лицу. Балерина резко остановилась, чем вывела его из транса. Он смог вернуть контроль над своими эмоциями и уже собрался было уйти, но тут он обратил внимание на то, как ее щеки порозовели от смущения. Эта картина так взволновала его, что он почти забыл, что нужно дышать. Его щеки вновь запылали, и он понял, что пора уходить, причем как можно дальше от этого места. Юная красавица определенно жила в другом мире, где есть друзья, семья и место счастью. Встретиться с ним — последнее, что ей нужно: он и так погубил слишком много жизней.       Совсем одиноким Кунсайта назвать было нельзя — он дружил с мальчиком по имени Мамору, чье детство также омрачала трагедия: его семья тоже погибла в автокатастрофе, а сам Мамору страдал от амнезии после случившегося. Кунсайт не мог точно сказать, сочувствовал ли он своему другу или же завидовал. Несмотря ни на что, Кунсайт впустил Мамору в свою жизнь, так как тот понимал его как никто другой. Хотя Мамору не был таким замкнутым, как Кунсайт, открытым человеком его назвать было тоже сложно, но та прагматичность, с которой они оба относились к жизни, сплотила их.       Но вместе с Мамору в жизнь Кунсайта ворвались и девушки, которые преследовали первого словно безумные фанатки, что не могло не раздражать. Девушкам импонировала его молчаливость, которую они считали загадочной и сексуальной. Хотя Кунсайт как раз и был молчаливым и сексуальным, но его угрюмость явно играла ключевую роль в предпочтениях молодых особ. Кунсайт радовался, что он сталкивался с толпами девушек только во время встреч с Мамору после работы, тогда как самому Мамору приходилось терпеть их днями напролет. К счастью, в такие моменты девушки предпочитали держаться в стороне, дабы не встречаться с суровым взглядом Кунсайта.       Только две девушки осмеливались подходить к Мамору, когда тот находился рядом с Кунсайтом. Одна из них — первокурсница по имени Усаги, которую к рядам фанаток можно было приписать с большой натяжкой, явно считала своей основной миссией в жизни выводить молодого человека из себя. Мамору же, в ответ, беспощадно дразнил ее, и эти двое могли провести несколько часов за словесными перепалками. Кунсайта это не раздражало по двум причинам. Во-первых, он добился хороших результатов в умении подавлять собственные эмоции. А во-вторых, он не мог упустить из внимания то, как Мамору оживлялся в присутствии Усаги. Больше всего на свете Кунсайт хотел, чтобы его друг был счастлив, и он понимал, что, несмотря на все споры и крики, Усаги неизменно оставалась самым ярким событием каждого дня для Мамору. Кунсайт подозревал, что всякий раз, когда у того выдавалась свободная минутка, он тратил ее на придумывание очередной подколки.       Другой девушкой, которая могла нарушить уединение ребят, была одноклассница Мамору, Берилл, которую Кунсайт считал полноправным членом их компании хотя бы потому, что она никогда не говорила о семье и легко могла потягаться с его собственной серьезностью, разделяя его мрачный взгляд на мир. Однажды она поделилась с Кунсайтом своими мыслями о том, что они — древние души, возрожденные в неправильное время. Какое-то время Кунсайт размышлял над ее словами, но, в конечном итоге, пришел к выводу, что в какое бы время он ни жил, его жизнь всегда будет наполнена мучениями, словно его душа проклята навечно.       Берилл частенько сопровождала Мамору по дороге из школы в зал игровых автоматов, где они встречались с Кунсайтом. Берилл, обладающая густой копной вьющихся рыжих волос, пристальным взглядом и темной аурой, следовавшей за ней куда бы та не пошла, не могла не заинтересовать Кунсайта. Они могли часами обмениваться мнениями о таких темах, как жизнь, судьба, бесконечный, но такой бесполезный поиск любимого человека. В такие моменты он чувствовал себя не таким одиноким. Эта девушка видела жизнь такой, какой она есть, с ней ему не требовалось притворяться кем-то другим, усердно делая вид, что он счастлив. Сама эта мысль приносила спокойствие и умиротворение. Стать счастливым для него было за гранью возможного, но что если он мог испытывать хотя бы удовлетворение? Когда эта мысль пришла ему в голову, он уже не мог выкинуть ее из головы. Каждый раз, когда Берилл оказывалась поблизости, садилась рядом с ним, когда их глаза встречались, Кунсайт, не переставая, думал: «а что если?..»       Спустя год после первой встречи с Берилл, Кунсайту пришлось вспомнить, почему он однажды принял решение закрыться от всех эмоций.        В тот день Берилл пригласила Мамору на домашнюю вечеринку, на что тот ответил, что примет приглашение только в том случае, если Кунсайт пойдет с ними. Идеальные брови Берилл взметнулись вверх в безмолвном вопросе. Кунсайт утвердительно пожал плечами, и они договорились встретиться уже там.       Необходимый дом легко выделялся из множества других благодаря громко играющей музыке и красным пластиковым стаканчикам, разбросанным по всему периметру. Кто-то в полной отключке лежал в коридоре, кто-то предпочитал обжиматься по углам, но большая часть людей сделали выбор в пользу зажигательных танцев под современный бит. Словом, ничем не примечательная студенческая вечеринка.       Берилл встретила парней у самого входа, протягивая им два стакана со спиртным. Мамору предпочел отказаться, зато Кунсайт моментом опустошил оба, после чего отправился за третьим.       По возвращению он увидел, что к их группе присоединился еще кто-то. На стенку опиралась раскрасневшаяся Усаги, а Мамору стоял рядом с ней с нехарактерным для него обеспокоенным выражением лица. Девушка явно перебрала алкоголя, и Кунсайт точно знал, что Мамору в любую секунду вызовется проводить ее до дома. Берилл стояла не шелохнувшись, пока Кунсайт потягивал горячительный напиток из пластикового стакана. Буквально через пару минут предсказание Кунсайта сбылось: Мамору повез Усаги домой, аккуратно придерживая ту за талию (по словам самого Мамору, исключительно для того, чтобы она не потеряла равновесие и не шлепнулась на пол).       Кунсайт обернулся к Берилл, чье лицо покраснело не меньше, чем у Усаги. Он уточнил, принести ли ей еще выпить, на что она ответила, что добавка не помешает им обоим. Кунсайт, которому не требовались никуда вставать на следующий день, охотно принял ее предложение.       Он потерял счет тому, сколько раз возвращался к бочонку со спиртным. Комната уже начала кружиться, а мысли замедляться, но все это перестало иметь значение, когда в какой-то момент Берилл крепко обняла его за шею и притянула его губы к своим. Целовалась она ожесточенно, прильнув к нему всем телом. Кунсайт, долго рисовавший в своих фантазиях этот момент именно так, с готовностью ответил на ее ласки.       Берилл увлекала его в глубину дома, почти не разрывая поцелуя, пока они не натолкнулись на свободную комнату. Она заперла за ними дверь, выключила свет и сбросила кофту на пол. Кунсайт незамедлительно последовал ее примеру, пока они не оказались на кровати, крепко прижимаясь друг к другу. Девушка позволила его рукам исследовать ее тело, пока ладони девушки крепко сжимали его волосы. Берилл перевернулась на кровати так, что теперь ее живот лежал на простынях, открывая ему соблазнительные очертания спины. Кунсайт оказался сверху, одной рукой поддерживая себя на кровати.       Если бы Кунсайт так не набрался, он вел бы себя намного осторожнее, ведь обычно он строго отслеживал, где находилась Нить. Он не был уверен в том, как она работает (он вообще предпочитал не вспоминать о ней последние годы), но он точно знал, что она, без его согласия, посылает сильные эмоции некой девушке. Кунсайт подавлял свои чувства, практически избавился от возможности ощущать что-либо, но Нить все-равно продолжала пульсировать у него в груди. Он знал, что связь усиливалась, когда он держал Нить в руках, поэтому никогда не касался ее. Но в этот день, когда в крови бушевал алкоголь, а его фантазии воплощались наяву, молодой человек опрометчиво забыл про осторожность.       Он осознал, что его ладонь вжала Нить в матрас только когда прямо ему в ухо прокричали: «СЛЕЗЬ С НЕЕ!»       Кунсайт в долю секунды соскочил с Берилл и включил свет, в панике оглядываясь по сторонам. Когда он понял, что эти слова произнесла девушка с другого конца Нити, его родственная душа, которой насильно транслировалось его вожделение к другой женщине, он почувствовал себя просто отвратительно.       Берилл посмотрела на него в замешательстве, и Кунсайт почувствовал, как гнев пульсирует в нем. Та девушка разрушила все то, о чем он мечтал все последние месяцы. Он предпринял слабую попытку принести извинения, но события приняли неожиданный поворот: Берилл заплакала. Кунсайт пододвинулся к ней поближе, но та спрыгнула с кровати и начала в спешке собирать одежду с пола. Кунсайт снова попытался попросить прощения, объясниться, и как-то сгладить сложившуюся неловкую ситуацию, но Берилл посмотрела на него с грустью и произнесла:       — Не стоит, Кунсайт. Я не знаю, что сейчас произошло, но… Ты не Мамору. Я пыталась представить его на твоем месте, но… ничего не вышло. А сейчас он с этой девкой…       Она поспешно натянула одежду и покинула комнату. Кунсайт остался один, алкоголь почти выветрился из его крови. Он прокручивал в голове минувшие события, и будто увидел их с другого ракурса. Он лег на кровать, вспоминая каждый взгляд, смех, касание — словом, все то, что предназначалось другому мужчине. Все это она делала только для того, чтобы заставить того ревновать.       И это вызвало в Кунсайте отвращение.       Как же глупо было забыть, что он проклят, причем навечно, и судьба не позволит ему и минуту удовольствия. Он был полным дураком, полагая, будто кто-то примет его таким, какой он есть. Даже мрачная и неприветливая Берилл и та не хотела его.       Он пытался успокоить себя тем, что останься она чуть дольше, он смог бы найти нужные слова, доказать ей, что достоин. Но он знал, что это неправда — она всегда будет видеть в нем простофилю, как и любая другая женщина. Даже его родственная душа.       Его вторая половина…       Если бы не она, ему не пришлось бы годами подавлять собственные чувства и эмоции.       Да, он в курсе, что сам принял это решение, но все же.       Если бы не она, Берилл пробыла бы с ним немного дольше.       Он знал, что в этом он откровенно лжет сам себе.       Если бы не она, Берилл дала бы ему шанс.       Девушка на другом конце Нити губила ему жизнь.       Кунсайт понимал, что ошибался, но злость заглушала все разумные доводы, заставляя наплевать на все.       Кунсайт крепко сжал Нить в кулаке, поднес ее к лицу, сосредоточился на точке в груди, ощущая небывалое спокойствие, и со всей желчью выдохнул: «Я тебя ненавижу».       Связь моментально оборвалась, а в груди тут же образовалась гнетущая пустота. Едва он перестал чувствовать ту девушку, он понял, что повел себя как последняя скотина, ведь она, на самом деле, спасла его. Но он также понимал, что ей будет лучше без него. Кунсайт оделся и отправился домой.       Берилл больше никогда не присоединялась к ребятам в зале игровых автоматов, а Кунсайт так и не признался Мамору в произошедшем. Иногда, когда эмоции были особенно сильны, Нить вновь могла завибрировать, но уже не так сильно, как раньше, а со временем она практически перестала давать о себе знать.       Когда друзьям исполнилось восемнадцать, они с готовностью покинули приемные семьи, и вместе сняли квартиру в городе. Мамору отправился в колледж, а Кунсайт успешно сдал вступительные экзамены в академию и поступил на службу в полицию.       Кунсайт никогда не думал о том, что когда-нибудь он возблагодарит Бога за наличие у него Нити. Но однажды, во время землетрясения, это все-таки произошло.