***
Мотоки был единственным человеком в мире, — кроме, разве что, ее родственной души, — из-за которого Минако проливала слезы. Они встречались на протяжении двух месяцев, и Минако уже начала думать, что хотя бы эти отношения можно назвать серьезными, но тут она застукала его в объятиях его одноклассницы, красивой брюнетки, с которой, по ее наблюдениям, он проводил подозрительно много времени. Она была раздавлена. В последний раз она так чувствовала себя так, когда… когда ее родственная душа отказалась от нее навсегда. Прошли годы с тех пор, как она вспоминала о нем и о Нити в последний раз. Нет сомнений, что он непередаваемо счастлив с той его девицей: они наверняка нарожали пятнадцать штук карапузов и теперь живут в огромном особняке на берегу озера, где во дворе бегают три собаки, а он называет ее милой, а она его дорогой, и вообще у них все забубенно. Даже ее родственная душа не хотела ее, так чего же стоило ожидать от Мотоки? Прошли уже сутки, а она не могла выкинуть из головы свою вторую половину. Она должна была печалиться из-за разрыва с Мотоки, но все ее мысли занимал именно тот грустный мальчик на другом конце Нити, который не желал веселиться. А грустил ли он еще? Хотя, сейчас он, наверно, счастлив… Минако и забыла, каково это — держать Нить в руке, поэтому она потратила не меньше двадцати минут, пытаясь нащупать ее в воздухе. Так странно было вновь почувствовать ее… А она ничуть не изменилась — Минако ощутила лишь пустоту, будто она держала в руках совершенно обычную нитку, а не самое что ни на есть прямое доказательство сверхъестественной связи с ее суженым. Она шла около трех часов, и уже почти сдалась, но тут она увидела, что Нить завернула в здание полицейского участка. Он уголовник. Ну разумеется, это похоже на правду и полностью объясняет его поведение. Ну и ладно! Если он — преступник, тогда она войдет внутрь, представиться ему и пожелает тому долго гнить в тюрьме! Она открыла двери и направилась прямиком к тюремным камерам, но Нить повела ее дальше, куда-то вправо. «Наверно, он сейчас сидит в наручниках у стола какого-нибудь полицейского, как это часто бывает в фильмах». Женщина-полицейский предложила ей было свою помощь, но не проявила должного любопытства, когда Минако сказала, что справиться сама. Нить привела ее к большой комнате с множеством столов, на которых высились кучи бумаг, а полицейские сновали туда-сюда и переговаривались о чем-то вполголоса. Минако осторожно продвигалась вперед, пока чуть не столкнулась с высокой фигурой в белоснежной рубашке и штанах цвета хаки. На специальном креплении у него висел пистолет, и Минако подумала о том, как это невероятно сексуально. Его длинные платиновые волосы, которые до умопомрачения ей понравились, были собраны в нетугой хвост, а сам мужчина готовил себе кофе. Он не уголовник. Он — офицер полиции. Скорее всего, детектив, раз одет не в синюю одежду (а в фильмах только детективы не носят форму). Ну, нет у нее юридического образования, откуда ей еще об этом знать? Блюститель порядка. Законопослушный гражданин. Не забулдыга, которому самое место за решеткой, а настоящий герой, делающий этот мир безопаснее. И в этот самый момент Минако не смогла произнести и слова. Простого «привет» было бы достаточно, а она не выдавила из себя даже этого. Он же не шизик, он прекрасно знал, что делал, когда отвергал ее — просто ему не нужна родственная душа. Минако всего-то и хотелось, что заговорить с ним… Если бы она только нашла в себе силы произнести хотя бы звук… Он насыпал ложку сахара в кофе, а она ушла, радуясь мысли, что теперь она знает, по меньшей мере, один факт про него — он любит кофе с сахаром. Как, собственно, и все, но это не важно.***
Она закрыла глаза, возвращая в памяти его образ: высокий, статный, с упоительно белоснежными волосами. Он производил неизгладимое впечатление. Мина представила, как он почти все время хмурится, но что еще она знала о нем? Он выкинул ее из своей жизни давным-давно, а этой пригоршни фактов было ей недостаточно — она уже рассказала ему о себе, теперь ей хотелось услышать о нем. Вода достигла выше уровня ее роста, потому Мине пришлось доплыть к люстре для поддержки. Когда она попросила его рассказать о себе, она и не думала, что сможет когда-либо его понять, но, внезапно, все встало на свои места — чувство вины пожирало его изнутри. Поэтому его мучили кошмары, поэтому он дистанцировался от нее — а, возможно, и ото всех остальных людей, — поэтому он выкинул ее из своей жизни и так старательно подавлял эмоции. Из-за его истории ее сердце облилось кровью. Он был так зол на себя, ненависть слышалась в каждом его слове, а затем она даже почувствовала это же ощущение через Нить. Он сводил себя в могилу, погружаясь в пучину самобичевания. Не из-за этого ли он пошел в полицию? Чтобы замолить свои грехи? И тут она поняла, как эгоистично повела себя, попросив его прийти ей на помощь: она не только подвергла его жуткой опасности, так теперь еще и шанс на спасение таял с каждой секундой. Взвесив полученную информацию, она поняла, что теперь он начнет истязать себя еще и из-за нее. Но Минако хотела оставить хорошее воспоминание о себе, поэтому она закричала, чтобы он немедленно остановился, но он не послушал. По крайней мере, до того момента, как она не огорошила его одной правдивой мыслью: он не имел и малейшего представления, где она находится. Это большой город, а он может быть в километрах от нее. Его все еще не было рядом, а Минако не хотелось провести последние минуты жизни игнорируя неизбежное. Ей хотелось уйти с миром, без сожалений, оставить свой след в этом мире и… в его сердце. Меньше всего ей хотелось, чтобы он печалился из-за нее. И тут он извинился. Хотя ей и безмерно понравилась новость о том, что та его влюбленность оказалась мимолетной, она не могла не думать о том, что превращалась в еще один жуткий эпизод из его жизни, а Мина хотела иного. Ведь именно благодаря ему она была так счастлива. Половину жизни он душил себя непрекращающимися мыслями о том дне, и ему следовало отпустить себя, простить раз и навсегда, и, будь она проклята, если он начнет винить себя еще и из-за нее. Вода дошла до подбородка, и плыть становилось некуда. Джек прекрасно знал, что спасает Роуз, позволяя ей оставаться на той двери. Возможно, именно такова ее судьба: возможно, она была с ним связана для того, чтобы она помогла ему начать жизнь с чистого листа. Ей захотелось запеть My Heart Will Go On, но она одернула себя, понимая, что это явный признак истерии, а ей не хотелось, чтобы он считал ее сумасшедшей. Глотая последний глоток воздуха, она попросила его не отпускать. Она крепко держалась за Нить, подплывая к окну и бросаясь на него со всей возможной силой. Она все еще разборчиво и четко слышала каждое слово из его речи, которую он произносил смущенно и печально. Она ударила по стеклу, но оно не поддалось. Он назвал ее ангелом. Ее легкие горели огнем, а она уже не могла думать ясно. Минако вновь ударила по окну рукой, но уже с меньшей силой, затем ногой, но тело переставало слушаться ее. «…Стань моим ангелом-хранителем…» — услышала она его просьбу. Она старалась держаться изо всех сил, но тут ее рот непроизвольно открылся, и мир вокруг нее померк.***
Ее рвало, а грудь невыносимо жгло. Она кашляла, нос причинял острую боль, а голова раскалывалась на части. Кто-то придерживал ее, пока ее рвало будто литрами воды. Она тяжело дышала, стараясь втянуть как можно больше воздуха. Ей хотелось закричать, но сил на это не хватало. — Тихо, тихо. С тобой все в порядке, только дыши. Вот так, дыши. Она не умерла. Она не Джек, она все еще Роуз. Она жива, и сидит на крыше машины. — Я уж думал ты не оклемаешься, — сказал голос. Она повернула голову, чтобы встретиться со своим спасителем. Солнце слепило ей глаза, но она смогла разобрать одну важную деталь его внешности. Платиновые волосы. — Это ты. — Да, куколка, я спас тебя. — Как?.. — Увидел тебя там, — он указал рукой на выбитое окно ее балетной студии. — Схватил лом и вытащил тебя оттуда, по всей видимости, как раз вовремя. Минако посмотрела на него так, как посмотрел бы человек, который никогда не видел неба. Она нежно погладила его бледную щеку, а затем, — видимо, из-за всех этой истории в стиле я-чуть-не-умерла-а-ты-спас-мне-жизнь, — она промолвила: — Я люблю тебя. Его брови удивленно взметнулись вверх, после чего он очаровательно усмехнулся. — И как же тебя звать, крошка? — Мина. Минако. Айно, Минако. — Что ж, Мина, Минако, Айно Минако. Как насчет того, чтобы выбраться отсюда? — Разумеется, — сказала она удивленно. — Встать сможешь? Он схватил ее за руку и помог подняться. Ее все еще мучили рвотные позывы, а тело одолевала слабость. — Дай мне пару секунд. — Разумеется, детка. Она улыбнулась, посмотрев на него. До чего у него невероятная улыбка! А он, оказывается, может улыбаться, кто бы мог подумать. — Ты улыбаешься. — Я же встретил тебя, разве может быть иначе? — У тебя невероятно красивая улыбка. — Которая не идет ни в какое сравнение с твоей. Ох, он невероятно обольстителен. И где этого парня носило все это время? — Готова? — спросил он. Она кивнула и протянула ему руку. Он помог ей слезть с машины, и она почувствовала ледяную воду океана. — Так, нам нужно двигаться в том направлении — там безопасно. К счастью, вода перестала пребывать так сильно. Сомневаюсь, что мы сможем добраться до туда до заката, но, при любом раскладе, мы окажемся достаточно близко к тому месту. Он не отпускал ее руки пока они шли по направлению, куда он указал. — Стой! Он резко остановился и развернулся к ней — непонимающее выражение застыло на его лице. — Ты так и не назвал мне своего имени. Вот он, тот самый момент — она узнает, как зовут ее вторую половину! Он улыбнулся настолько очаровательно, что воздух в легких Минако чуть вновь не покинул их. — Данбурит, но друзья обычно зовут меня Эйсом.