Я думал, у меня всё было хорошо. Почему ты здесь? Кто тебя впустил? Почему ты спрашиваешь, как я? Ты же знаешь, мне не нужно твоё сочувствие. Kodaline — Don't Come Around
Почему-то самолеты, заходящие на посадку или наоборот, только что оторвавшиеся от земли, особенно завораживающе выглядят по вечерам. Когда сумерки незаметно опускаются на город, кутая его в приглушенные тени и убавляя громкость звуков после бурного дня. Стальные птицы с оглушающим гулом проносятся низко над землей, мигая сигнальными огнями на краях своих крыльев, кружат над аэропортом, сверкают на взлетной полосе под светом прожекторов. Вечерний аэропорт сродни футуристическому перевалочному пункту, в котором пересекаются люди с разных концов земли, лишь для того, чтобы скорее попасть на другой конец света. Исин наклонился к рулю, поглядывая через лобовое стекло на небо, которое рассекал очередной самолет, оставляя после себя грязновато-серую полосу. До международного терминала оставалось чуть больше пятнадцати минут, учитывая постоянную пробку на въезде. Бета на самом деле опасался того факта, что снова везет туда своих начальников. Не столько из недоверия к воздушному транспорту, который совсем недавно подвел их и чуть не лишил Пака жизни, сколько из-за самого Чанёля. Каким бы сильным не хотел казаться альфа, было понятно с самого начала, тому тяжело давались даже мысли о том, чтобы снова взойти на борт, что уж говорить о полноценном перелете. Такие катастрофы не проходят бесследно, они впиваются в сознание осколками иллюминаторов, раскуроченной сталью фюзеляжа. И оседают в памяти криками пострадавших, визгом спасательных машин и запахом медикаментов в ближайшей больнице. Всю дорогу до Инчхона Чанёль не находил себе места, хотя старался не показывать своего беспокойного состояния. Пока Сехун спокойно договаривался с Исином, ведущим машину, чтобы тот держал его в курсе всех происшествий в офисе, альфа успел известись ожиданием, неумолимо приближающим его к двухчасовому свиданию с многотонный летающей махиной. Всего-то два часа в небе, которые раньше он часто проводил за чтением книг или проверкой документов, а то и расслабляющим просмотром какого-нибудь фильма. Но теперь это время казалось настоящей пыткой. Чанёль напряженно вглядывался в широкую полосу дороги под колесами автомобиля, считал проезжающие мимо них машины, сбиваясь через минуту и начиная заново, сжимал лежащий на коленях кожаный рюкзак, который служил ему ручной кладью. Разговор Сехуна с бетой мало отвлекал его, возможно, потому что мужчина просто не мог сосредоточиться на их голосах, снова уходя в нерадужные, еще совсем свежие воспоминания. — Мистер Пак? — окликнули его сбоку, и Чанёль вздрогнул от неожиданности, повернув голову к говорящему. — Вы в порядке? Исин, остановившись на последнем перекрестке перед шлагбаумом в аэропорт, с опаской взглянул на Пака и уже собрался настаивать на том, чтобы он никуда не ехал и даже не пересекал порог терминала. А у альфы к чувству липкого дискомфорта прибавилось и раздражающее недовольство своей слабостью, которую так легко заметили. — Естественно, все в порядке! Тебе не о чем беспокоиться, — излишне непринужденно отмахнулся Чанёль, не вызвав никакого доверия к своему ответу, и отвернулся к окну, чтобы не сталкиваться с двумя парами глаза, с беспокойством уставившимися на него. Сехун, сидевший все это время сзади и прислонившись к спинке водительского сиденья, чтобы было проще говорить с Исином, смерил мужа настороженным взглядом и потеребил между пальцев кончик одного из распечатанных билетов. Все же, это была плохая идея — ехать в Китай вместе, — и не потому, что Чанёль мог как-то неправильно повести себя в присутствии его близких друзей, нет. Потому что у мужчины на лице было написано, как тяжело ему дается просто смотреть на аэропорт Инчхона. Хотелось успокоить разнервничавшегося мужчину парой непринужденных слов, неудачной шуткой, легким похлопыванием по плечу, да хоть чем-то, но… Сехун не представлял, как начать. Будто между ним и Чанёлем, при любой попытке вести себя друг с другом как обычные люди, тут же вставала глухая стена. Устало вздохнув, Сехун подхватил с сиденья рядом свою сумку и открыл дверь, как только Исин заглушил мотор у входа в аэропорт. Бета по привычке помог им вытащить небольшой чемодан из багажника, указал на нужный терминал и сопроводил их до самой стойки регистрации. Давно приевшаяся рутина перед посадкой на удивление успокаивала Чанёля, отвлекая от тревожных мыслей. У перекрытия, ведущего к месту таможенного контроля выстроилась приличная очередь, и это было последним пунктом, где Исин сопровождал их, все еще со скрытым волнением наблюдая за своим начальником. Альфа, казалось, потихоньку успокаивался, рассматривая со скуки знакомые стены международного аэропорта, поглядывая на пассажиров, с которыми придется лететь на одном борту. Но Исин не был бы их правой рукой, если бы не знал Чанёля и Сехуна до последней мелочи, которой позволено ему замечать. И от беты не укрылось то, как Чанёль, взволнованно наблюдая за продвигающейся очередью, терзал обложку на своем паспорте. — Мы следующие, — заметил Сехун, подхватывая с пола свою сумку. — Исин, не забывай, что я жду твоих отчетов о каждом дне во время нашего отсутствия. Бета улыбнулся начальнику и пожал ему ладонь. — Вы напишете мне, когда приземлитесь? — Да. Сразу, как появится связь, — омега двинулся к стойке контроля, а Исин попрощался с Паком, ободряюще похлопав альфу по плечу. — Чанёль, — заботливо, без всяких «вы» и официоза позвал мужчина, поймав растерянный взгляд всегда собранного альфы. — Полет пройдет хорошо, ни о чем не думайте. — Я в порядке, — снова отмахнулся Пак, но благодарная улыбка все равно проскользнула на его губах. Альфа поторопился пройти еще один пункт перед посадкой, не отставая от мужа, а Исин наблюдал за ними вплоть до того момента, пока обе фигуры не скрылись за дверьми в зал ожидания. Все должно быть хорошо. Должно быть.***
Чанёль остановился у огромного окна, выходящего на взлетно-посадочные полосы аэропорта. За стеклом ко взлету готовился пассажирский самолет. Выходил на неуклюжую рулежку и начинал реветь мощными двигателями. Завороженно наблюдая за тем, как лайнер, стремительно разгоняясь, мягко отрывался от земли и взмывал в воздух, Чанёль старательно отгонял от себя мрачные окрашенные тревогой мысли. Привычно начали отсчитываться в уме секунды. Десять, двадцать пять… Сорок семь… Девяносто четыре… Сто пятьдесят один… Сто восемьдесят. К концу отсчета самолет превратился в маленькую точку в ясном сумеречном небе, продолжая набирать высоту. Что ж, счастливого пути. — Наша посадка начнется с минуты на минуту, — услышал Чанёль чуть позади себя и обернулся на Сехуна, обнявшего свою сумку, прижав ее к себе. Все недолгое время ожидания мужчина старался не заснуть прямо на креслах в зале, уложив голову на пухлую сумку. Омега тоже не сводил взгляда с почти ночного небосвода, стремительно покрывающегося первыми яркими звездами. — Странная у тебя привычка — считать три минуты со взлета. — Это отвлекает. — Авария может произойти в любой момент полета. И этот трюк с отсчетом, всего лишь хорошо работающее самовнушение, — буднично сказал Сехун и хотел было уже направиться к выходу на посадку, как осознал, что только что додумался ляпнуть. Покосившись на Чанёля, омега застал побледневшего от напряжения мужа и отвесил себе мысленный подзатыльник. Очень часто прямолинейность Сехуна оказывала ему медвежью услугу. И сейчас в том числе. Ему бы попытаться перевести все в шутку или банально отвлечь Чанёля от своих неосторожных слов, но альфа не дал ему времени реабилитироваться. Только напряженно тряхнул головой и, крепко сжав лямку рюкзака, быстро подошел к стойке контроля перед входом в самолет. Пассажиры пробирались в подсвеченный салон белоснежного авиалайнера, спеша скорее поудобнее устроиться в своих сиденьях и расслабиться после долгого ожидания полета. Быстро глянув в свой посадочный талон, Сехун уверенно шагнул внутрь самолета, останавливаясь у второго ряда бизнес-класса, и облегченно опустился на свое место, что у иллюминатора. Старая привычка из детства — летать именно на этом месте, подолгу наблюдая за развернувшимся внизу пейзажем. Рядом сел и Чанёль, который сразу же излишне резко пристегнулся ремнем безопасности и не выпускал из рук рюкзак, сжимая его бока пальцами. Мужчина пристально оглядывал каждого пассажира, проходящего мимо них, по нескольку раз проверял на месте ли стюарды и не выдают ли они своим видом чего не ладного. Вот, компания молодых и шумных альф и омег пробирался к своим местам в экономе, громко переговариваясь друг с другом о том, кто, где и с кем хочет сесть. А следом за ними шла пожилая пара со взрослым сыном, который указывал родителя на места в середине салона, обещая, что им будет очень удобно. Чанёль откинулся на спинку кресла, прикрыв от волнения глаза. Не помогали ни попытки отвлечься от происходящего вокруг, ни молчаливые уговоры самого себя не разводить панику. Пальцы начали мелко подрагивать от нервов. Голоса смешивались в один неразборчивый белый шум, холодил металл подлокотников, что альфа сжал пальцами, будто желая врасти в сиденье целиком. — Чанёль? — голос омеги инородным всплеском выдернул мужчину из собственных мыслей. — Выбрось из головы мои слова. Я, не подумав, сказал. Неловкие попытки отвлечь нервничающего альфу не возымели никакого успеха. Чанёль только раздраженно нахмурился и спохватился, что нужно выключить телефон. Перед их рядом уже начали проводить стандартный инструктаж об аварийных ситуациях, и альфа старался не поднимать глаз на спокойного парня, отточенными движениями показывающего основные шаги действий пассажиров при чрезвычайных ситуациях. В последний момент вдруг захотелось соскочить с места и броситься на выход из салона, наплевав на обещание Сехуну, да и самому себе, что он поедет в Китай во что бы то ни стало. Но было слишком поздно, самолет уже толкнулся в первый раз, сдвигаясь с места и выходя на рулежку перед взлетом. Неуклюже разворачиваясь на площадке, стальной лайнер выкатился на взлетные полосы и медленно подъехал к своей, уже горящей яркими красно-белыми огнями. Ночь окончательно опустилась на восточное побережье, и если выглянуть в иллюминатор после взлета, можно было долго любоваться на удаляющиеся огни ночного портового городка, откуда бесконечно вылетали самолеты, будто птицы, покидающие на время свое гнездо. Чанёль беспокойно бегал взглядом по светлому салону, избегая взглядов настороженных стюардов, уже заметивших чрезмерно нервничающего пассажира на втором ряду у прохода. Альфа уже успел пожалеть, что отказался от того, чтобы принять приличную дозу успокоительного, чтобы не реагировать ни на что ближайшее время полета, наивно понадеявшись, что он выдержит давление собственного сознания. Но то, будто испуганно взбесившись, упорно подбрасывало картинки недавнего прошлого. Крики пассажиров, детский плач, мигающий алым свет аварийных огней, четкие, но напряженные команды бортпроводников, нещадный шум, закладывающий уши до глухоты. А потом скрежет металла, боль от удара и темнота, поглотившая абсолютно все на какие-то секунды, чтобы потом выплюнуть в хаос, накрывший разрушительной волной шокированное сознание. Чанёль помнил все до самой незначительной детали, ровно до того, как резкая боль прошила все тело и выбила из восприятия мира вокруг. И сейчас эти воспоминания накрыли альфу с головой шумом заведенных двигателей, тяжестью от разгона лайнера перед тем, как тот оторвется от земли. Дыхание отказывалось слушаться, а уши заложило от резкого перепада давления, и это еще сильнее, еще больше доводило Чанёля до предела. Еще чуть-чуть, и он сожмется в паникующий комок и плюнет на то, что он альфа, не имеющий права так позорно проявлять свои слабости. Еще чуть-чуть, и он просто не выдержит. Из-за пелены накатившего на него неконтролируемого страха пробивалось что-то другое. Что-то, за что Паку непременно хотелось ухватиться. — Чанёль, — настойчиво донеслось до альфы как сквозь толщу воды. Совсем как той соленой воды Желтого моря, в которую угодил его самолет два месяца назад. — Эй, ну посмотри же на меня. Холодные пальцы коснулись опущенного подбородка, настойчиво попросив поднять голову. Сехун предупреждающе махнул рукой на подошедшего стюарда, который хотел помочь, намекая тому, чтобы не лез. — Чанёль. Открой глаза. — Не могу, — тихо прошептал альфа, но Сехун не сдался. — Чанёль, — вцепившихся в подлокотники пальцев мужчины коснулась чужая, аккуратно накрыв собой. Сехун хотел помочь. Успокоить. — Все в порядке. Давай, отпусти несчастное сиденье, лучше возьми меня за руку, — Чанёль, хмурясь боролся сам с собой. Но уже спустя секунду излишне сильно сжимал в своей руке ладонь омеги. — Ну, не так же сильно — переломаешь мне все пальцы сейчас. Растерянный смешок сорвался с губ Сехуна, но он совершенно не понимал, что стоило бы сделать в такой ситуации. Где-то на фоне мельтешил обеспокоенный стюард, готовый в любой момент прийти на помощь, но Сехун малодушно не желал позволять этому бете выполнять свою работу. Успокоить мужа должен был он. И не важно почему. Омега наклонился к Чанёлю, убирая упавшую на глаза растрепанную челку, надеясь поймать его взгляд. Сам того не заметив, Сехун коснулся спины альфы, легко поглаживая между лопаток, не пытался освободить руку из крепкой хватки. Он почти в порыве обнял Чанёля, но в последний момент не решился. Руки Сехуна, его голос, неуклюжие попытки отвлечь действовали на мужчину странным успокаивающим образом. Омеге будто хотелось непременно довериться, рядом с ним отчего-то становилось не так невыносимо находиться сейчас на борту набирающего высоту самолета. Чанёль осторожно приоткрыл глаза, натыкаясь на сосредоточенный взгляд темных глаз, на глубине которых размыто читалось волнение за альфу, смешавшееся с глубокой растерянностью. — А все потому что ты не посчитал свои три минуты по секундам, — усмехнулся Сехун, мягко поглаживая большим пальцем запястье Чанёля. — Ты же сказал, что это чушь, — прохрипел Пак, не собираясь отпускать руку супруга. Казалось, если он сделает это, самолет в сразу же рухнет камнем вниз. — И с каких пор ты меня слушаешь? Чанёль не ответил. Только выдохнул шумно, хмуря брови от все еще не отошедшей до конца скользкой паники. Сердце трепыхалось как после километрового забега, голова болела. Гул двигателей давил все так же, но Пак медленно повернул голову к Сехуну, все еще сидящему слишком близко к нему, внимательно наблюдающему за каждой эмоцией на лице альфы. — Поговори со мной о чем-нибудь… Пожалуйста? — О чем? — недоуменно нахмурился тот. — О чем-нибудь? Сехун растерялся, не представляя даже, что сказать. Взгляд опустился на их сцепленные руки, и омегу запоздало обдало волной непривычного смущения. Сколько не вспоминай их вынужденную совместную жизнь, мужчина не припомнит ни одного случая, когда они позволяли себе так касаться друг друга. Сехун не помнил точно. В ушах неприятно звенело после того, как самолет набрал высоту, и ненавязчивый писк над головой, оповещающий о разрешении отстегнут ремни, он едва услышал. — А у меня уши закладывает при взлете, — выпалил первое что пришло в голову Сехун, и Чанёль слегка улыбнулся. — Я знаю. Ты всегда трешь уши после перелета и не слышишь меня минут двадцать после этого. — Я и сейчас тебя почти не слышу, — поправил его омега и наконец немного расслабился. Кто бы мог подумать, что его так перепугает внезапно накатившая на Чанёля паническая атака. Да так, что у самого сердце чуть не вышло из строя, пока альфа едва соображал? — Как вы познакомились с Чондэ? — внезапный вопрос удивил Сехуна. — Странно, что ты спрашиваешь. — Нашему браку пять лет, а я едва тебя знаю, — припомнил Чанёль, и омегу при напоминании словно током ужалило. Дернулся, желая освободить руку, но Пак не позволил, сжав руку Сехуна чуть сильнее. — Что тебе стоит? Жалко? — Чондэ младше меня на год, — перебил его Сехун. — Но он перевелся в нашу школу в предпоследнем классе да еще и в середине года. Его рано отдали в первый класс. — В нашу? — невпопад уточнил Чанёль. — Бекхён тоже был моим одноклассником, — добавил омега и продолжил. — Странный он был с самого начала. Получал от учителей за то, что игнорировал форму, вечно прогуливал, хотя писал контрольные на отлично, вел себя порой как ребенок. Но ребята к нему потянулись. А Бек почему-то невзлюбил. Ворчал постоянно, что Чондэ выскочка с перьями вместо мозгов, а тот будто не замечал этого и вечно к нам подсаживался, болтал о чем-то своем. Я ему даже завидовал немного. — Почему? — с осторожным любопытством спросил Чанёль, все продолжая украдкой посматривать на их руки. Попыток высвободиться Сехун больше не предпринимал и, расслабившись, неосознанно начав поглаживать пальцем ладонь Пака. Было в этом незначительном жесте что-то такое, отчего у альфы внутри медленно затихала буря. — Ну, знаешь, он казался мне каким-то более… открытым что ли? Мне недоставало его непринужденности… Ну, и в общем, Бекхён не хотел оставлять «какого-то противного бету» в покое. Пакостил ему по мелочи, а Чондэ в ответ сводил все в шутку, и Бек сдался. Так и подружились в итоге. — Теперь понятно, почему он вечно шлет тебе всякую ерунду, — усмехнулся мужчина и получил в ответ предупреждающий взгляд. — Это не ерунда. — Ладно-ладно. А где он сейчас? Сехун отвечал. Рассказывал истории из недавнего прошлого, вспоминал что-то, тихонько зевая между делом. Так и заснул на полуслове, оставив Чанёля наедине с собой и свалившимся на него вдруг ворохом чужих воспоминаний. Кусочки жизни другого человека. От таких маловажных мелочей альфа почувствовал себя спокойнее и перевел осторожный взгляд на спящего омегу. И в этот момент ему на плечо неловко упала темная макушка, надавив приятной тяжестью. Чанёль замер ненадолго, прислушиваясь к дыханию под ухом. Волосы щекотали шею, но это совсем не мешало. Альфа только аккуратно убрал рюкзак, до сих пор лежащий на коленях, и оглядел еще раз салон. Многие, как и Сехун, мирно спали, и Чанёль слегка позавидовал им. Ему уснуть во время полета вряд ли получится.***
В Шэньчжэнь они приземлились глубокой ночью. На посадке самолёт ощутимо потряхивало, отчего Чанёль уже был готов добираться обратно до дома хоть на корабле, лишь бы не садиться на этого монстра еще раз. Как только колеса шасси зашуршали по асфальту взлетно-посадочной полосы, альфа позволил себе облегченно выдохнуть. Вокруг уже начинали суетиться люди. Они расстегивали ремни, тянулись за ручной кладью, игнорируя персонал с их просьбами не вставать с мест до остановки самолета, а Чанёль едва ли мог не подчиниться их просьбе. Если встанет, ноги, казалось, не удержат. Переведя взгляд на мужа, альфа увидел привычную картину. Сехун сонно хмурился, потирая виски, и, Чанёль уверен, совсем ничего не слышал. Отвратительная особенность организма, очень осложняющая постоянные перелеты. Мучаясь от неприятного звона в ушах и тошноты, Сехун расстегнул ремень безопасности, подтянул к себе небольшой рюкзак и выудил из него блистер с маленькими таблетками. Не глядя, закинул в рот сразу две и запил, морщась от горечи. — Пойдем, — бросил он, поднимаясь с места. Пассажиры нетерпеливо толпились у выхода. Зал прибытия мало чем отличался от сотен других, разве что, уже здесь чувствовалось, что в Шэньчжэне последнее время было душно и влажно. Даже ночью. Отовсюду слышались голоса людей, кого-то встречали крепкими объятиями, кто-то громко болтал по телефону, и большинство на китайском. Сехун все никак не мог справиться с неутихающей болью в голове и нервно потирал лоб, следуя за Чанёлем по коридорам международного терминала. Сейчас хотелось только оказаться в номере какого-нибудь отеля, принять прохладный душ и упасть на кровать. — Сехун! — раздалось в толпе встречающих людей с явным шипящим акцентом. — Чанёль! Джун махнул рукой, обозначая себя среди других, и встретил их широкой улыбкой. Протянув руку, он обменялся с Чанёлем легким приветствием, и коротко обнял Сехуна. — Хорошо, что вы все же приехали вместе, — улыбнулся альфа, гостеприимно забирая у Пака чемодан. — Хао весь как на иголках, не знаю, что бы я без вас делал. В ночном воздухе чувствовалась едва заметная прохлада после дождя. Сехун обходил редкие лужи, на ходу печатая сообщение Исину о прибытии в Китай, а Чанёль перебрасывался дежурными фразами с Вэном. — Я отвезу вас в отель, вам нужно как следует отдохнуть, — открывая багажник машины, не переставал болтать Джун. — Ты не представляешь, как я рад это слышать, — Сехун сел сзади, небрежно бросив рюкзак рядом, и прикрыл глаза. Шэньчжэнь — город, что находится в тени Гонконга. Такой же большой и деловой, такой же яркий и шумный по ночам. Но ни у кого не крутится на кончике языка его имя. Он похож на младшего брата, не поспевающего за старшим. Но в этом есть своя особая прелесть. Здесь не так тесно, нет нескончаемого потока туристов. А стальные высотки еще не совсем проглотили парки и скверы, что зелеными оазисами пестреют среди серых, сверкающих по ночам неоном многоэтажек. Сехун не слушал, о чем говорят спереди альфы, не набирал номер Минхао, хотя совесть умоляла поскорее позвонить ему, опережая его супруга. Это подождет еще десять минут, а пока омега взглянул на небо, усыпанное редкими яркими звёздами, пробивающимися сквозь городскую дымку, и вдохнул полной грудью влажный воздух, врывающийся в салон автомобиля. Отчего-то Сехун малодушно боялся оказаться в родильном отделении — месте, где все пропитано отеческой любовью, где каждый день рождается новая жизнь, которую обязаны любить и беречь, как самое важное сокровище. Это было сгустком искренних чувств — слез радости, кротких улыбок, нежных прикосновений, счастливых поздравлений. Переполняющие душу эмоции Сехун с легкостью прочитал на лице Джуна, как только увидел его в аэропорте. Мужчина скрывал тревогу за своего омегу за слишком широкой улыбкой, болтал без остановки, чтобы не начинать нервничать раньше времени, а на задних сиденьях машины Пак успел найти несколько книг и журналов про беременность. Похоже, тех самых, на которые жаловался Минхао все это время. Даже сейчас было видно, как Джун нервно перебирает пальцами по ободку руля, треплет и без того находящиеся в беспорядке волосы. Так выглядел альфа, который едва ли может поверить, что скоро станет отцом. — Я заеду за вами утром, — в который раз напомнил Джун давно согласованный план. — Если что звоните в любое время, потому что мне поспать явно не получится. Альфа явно с трудом сдерживал себя, чтобы не наговорить чего-нибудь еще, и Чанёль ободряюще похлопал того по плечу, чувствуя его напряжение. — Джун, — улыбнулся Пак. — Я, конечно, далеко не врач, но если ты не успокоишься в ближайшее время, откачивать нам придется в первую очередь отца будущего мальчишки, а не папу. — Да брось, хирург я или нет? — попытался отшутиться Джун, но глаза предательски сверкали от волнения. — Я всего лишь волнуюсь за Хао. Он точно все еще не спит и, наверное, погонит меня домой из больницы, но я просто не могу оставить его одного. — Езжай. А мы приедем утром, — Сехун обнял альфу и сжал его руку в своей, будто давая безмолвное обещание, что все будет в порядке. — До завтра. — До завтра. Машина скрылась за поворотом, оставляя Чанёля и Сехуна у входа в дорогой отель. Чанёль не мог представить, что сейчас творилось внутри у этого молодого парня, торопящегося скорее вернуться в палату к своему мужу, носящего под сердцем их ребенка, что скоро появится на свет. Невозможно было не заметить волнения во взгляде альфы, ласковых «Хао», проскальзывающих в разговоре, и немного нервных из-за переживаний движений. Резкий порыв ветра подхватил полы легкого джемпера Сехуна и растрепал взлохмаченные после самолета волосы, и тот поежился от ночного воздуха, привлекая внимание задумавшегося альфы. Чанёль едва ли знал, что об этом думал сам омега, но спрашивать о таком было будто… неловко? Возможно, но Пак не стал долго мусолить эту мысль и, мягко пригладив торчащие на макушке волосы Сехуна, позвал его внутрь. — Нам не помешало бы выспаться. — Да, — растерянно ответил Сехун, коснувшись места, где только что была рука Чанёля.***
— Ты слишком переживаешь, Сехун, — устало прошуршал альфа, сидя на кровати поверх одеяла и проверяя почту на новые входящие. — Я обещал позвонить ему сразу, как приземлимся, а сейчас он не берет трубку, — продолжал стоять на своем мужчина, вытирая влажные после душа волосы одной рукой, в другой держа телефон. Часы показывали чуть больше трех часов утра. Джун должен был только-только добраться до больницы. А им следовало уже наконец прекратить спорить и поспать. Но проснувшееся в Сехуне беспокойство не давало этого сделать ни ему, ни Чанёлю, наблюдающему за мужем и его попытками дозвониться до друга. — Уже глубокая ночь, Минхао скорее всего давно спит, — с нажимом повторил альфа. — Не разводи панику раньше времени и отдохни, пока есть возможность. — Ты не понимаешь. — Ну где уж мне, действительно, — деланно закатил глаза Чанёль, махнув рукой. — Ты можешь помолчать? — раздраженно вскинулся Сехун, оторвав взгляд от экрана телефона. — Если для тебя это просто вынужденная поездка, на которую я все еще не понимаю, зачем ты подписался, то для меня нет. — Не затыкай мне рот, я пытаюсь успокоить тебя, — также огрызнулся альфа. — Черт, Сехун, прекрати вести себя как курица-наседка, не тебе же рожать! Повисла тяжелая напряженная тишина. Так и замерев с телефоном в руке, Сехун невидящим взглядом уткнулся в вид за окном, что мутными огнями расплылся перед глазами из-за легких тюлевых штор. Внутри стало как-то тяжело и пусто одновременно. Будто одной фразой полоснули по почти заросшей ране. Снова. — Ты прав, — тихо заговорил омега, сжав телефон изо всех сил. — Не мне. Резко развернувшись, Сехун подхватил со стола уличный кардиган и вышел в другую комнату номера, прикрыв за собой дверь. Не последовало ни ответного слова, ни даже громкого хлопка дверью. Но от этого у Чанёля только сильнее заскрежетало от мерзкого чувства сожаления. Он вдруг почувствовал себя жалким, не способным понять даже на сотую долю человека, с которым он провел последние несколько лет. Альфа обреченно вздохнул. Закрыл крышку ноутбука и поднялся с кровати, подхватывая с тумбочки пачку с зажигалкой. Балкона здесь не было, и он открыл нараспашку окно, высунувшись наружу с зажатой меж губ сигаретой. Хотелось прогнать неприятное ощущение, заглушить его горечью, задушить дымом. Огонек тлел на фоне сверкающих высоток, в воздухе смешивался запах табака и дождя. А внутри номера было все так же тихо, лишь на секунду звякнул в другой комнате телефон. Видимо, кто-то из Вэнов все же не спал сегодня. Чанёль задавал себе один и тот же вопрос снова и снова. «Почему между ними все происходит именно так?» Неужели их случай чем-то отличался от десятков других таких ситуаций. Брак — вещь не новая, это лишь инструмент соединения двух людей, который не обязывает ничем. Обязывают чувства, что люди могут испытывать друг к другу. Но это не их с Сехуном случай. Миллионы людей кроме них справляются с такой ситуацией, строят отношения, мирятся с поворотами судьбы и не брыкаются, как дикие лошади, запертые в загоне. А ответ до смешного простой. Просто Сехун не желает с этим смириться. Его душа сложена по-другому, она требует того, чего вряд ли сможет добиться. Сехун сам как та дикая лошадь, мечтающая о свободе и чистом небе над головой, хочет совсем другого от своей жизни. И для Чанёля места в его жизни нет. Кончик сигареты больно жжет пальцы, и Чанёль, раздраженно прошипев, выпускает окурок из руки. А за спиной слышится грохот и звук хлопнувшей двери. — Чанёль… Мужчину вводит в замешательство надломленный голос за спиной, и он оборачивается к Сехуну, собираясь спросить, что случилось. Но вопрос теряется в испуганных темных глазах омеги, когда он говорит всего несколько слов: — Нам нужно скорее в больницу… Телефон выскальзывает из ослабшей руки и с шумом падает на паркет.