Я хочу, чтобы ты знал, На что я готов пойти ради тебя, и как сильно бьётся моё сердце. И я хочу, чтобы ты знал, Что когда ты рядом, я не могу вымолвить ни слова… Childish Gambino — Heartbeat
В номере отеля было безумно душно. За тонкими шторами развернулся ночной вид на Шэньчжэнь. Если открыть окно, можно было услышать редкий шум проезжающих мимо машин, гудение вывесок на боках высоких зданий. А там далеко виднелось бы начало порта и морская гладь Южно-Китайского моря. Чанёля не особо интересовало, что можно увидеть через окно их номера. Его внимание было сосредоточено на Сехуне, который с момента прощания с друзьями в больнице не проронил ни слова. Задумчиво смотрел на пролетающий за стеклом город, пока ехали в отель, тихо перебирал одежду в чемодане, а после закрылся в ванной и пропал там на добрые минут сорок. Сейчас омега устало растирал чистые волосы полотенцем и проверял сообщения в телефоне, абсолютно не обращая внимания на супруга. Но Чанёль кожей чувствовал, что между ними повис несостоявшийся разговор, напряжение можно было резать ножом, пускай Сехун и усиленно не подавал виду. — Давай поговорим, Сехун? Омега застыл с полотенцем в руках. — Все в порядке, — отмахнулся он и хотел скрыться в другой комнате, но его быстро перехватили за запястье, не давая сбежать. — Пусти. — Меня твое «Все в порядке» невероятно раздражает, — тихо произнес Пак, все еще не выпуская тонкого запястья из пальцев. — Да с каких пор тебя вообще волнует что-то связанное со мной? — не удержался от очередной шпильки Сехун, с вызовом посмотрев на альфу сквозь мокрую челку. Ответить на этот вопрос Чанёль не мог. Не находилось слов, чтобы объяснить, почему в последнее время мужчине хотелось увидеть на лице супруга ту улыбку, которая проскальзывала во время выходных на пляже с семьей Ли. Искреннюю, веселую улыбку, случайно адресованную Чанёлю. Почему хотелось, чтобы лед в глазах напротив начал таять, освобождая место солнцу, которое пряталось где-то там глубоко. — Тебя обидели мои слова в тот вечер. — Даже если и так, это не твое дело. — Ошибаешься, это целиком и полностью мое дело, — начинал злится альфа, стискивая запястье сильнее, отчего Сехун поморщился и дернул руку. — Мне важно знать, почему тебя зацепили мои слова. Я хочу понимать, что случилось, и почему ты так несчастно смотрел на своих друзей, когда они рассказывали про своего сына, почему мой муж-… — Я не твой муж! — вскрикнул Сехун и все-таки вырвал руку из крепкого захвата, отступив на несколько шагов. — Я не твой муж, Чанёль, я всего лишь твой партнер по контракту для сохранения бизнеса наших отцов и не больше! Слова сорвались с языка, своей неприкрытой правдивостью резко остужая пыл альфы. Сехун, задыхаясь от эмоций, заговорил, перестав прятать в себе злость и обиду, скопившуюся за долгие годы. — Мы с тобой лишь заложники ситуации, в которой оказались. Если бы не этот договор, мы бы даже не знали друг друга, как ты не понимаешь? Ты бы по наследству получил компанию, нашел себе милого парня в женихи и строил карьеру успешного альфы, которого в семье ждут его омега и дети. А я… Мужчина запнулся, в момент осознав, что уже не помнит, о чем мечтал тот юный Сехун, амбициозно строящий планы на будущее, которым не суждено было сбыться. Тот Сехун даже представить себе не мог, где окажется спустя каких-то пять лет, и что случится с его мечтами. — А ты? — все же спросил Чанёль, не особо надеясь на ответ, но так отчаянно желая его услышать. — А я жил бы совершенно другой жизнью… Не думал бы о бумажках и встречах с зажравшимися альфами, которые каждый раз с издевкой смотрели на меня, просто потому что я омега, оказавшийся на посту руководителя из-за собственной упертости и кровных связей. Внутри Сехуна разгорался пожар. Он обжигал своей неуправляемостью, рвался наружу непролитыми горячими слезами. Омега вдруг резко сократил расстояние между собой и Чанёлем, беспомощно толкнув его в грудь. — Я бы остался на своем факультете и сейчас бы уже занимался тем, что любил всю жизнь. У меня были бы возможности, — он резко бросал слова Чанёлю в лицо. — Я потратил почти пять лет своей молодости на жизнь, которую не просил. Если бы не ты и твой отец, у меня был бы выбор, — еще один удар по напряженной груди Пака. — Свобода! У меня была бы свобода! — злые слезы по щекам и отчаянный тихий крик. — У меня была бы самая обычная жизнь, как у людей, окружающих меня. У людей вокруг она есть, а у меня ее попросту отняли! Ты отобрал у меня мою жизнь! Сехун больше не мог молчать о том, что съедало его по маленьким кусочкам каждый минувший день чужой жизни. Он не заметил, как сорвался на задушенный хрип, как дрожал голос от стоящих поперек горла слез, как эти слезы срывались с ресниц. Пальцами омега сжимал тонкую ткань рубашки Чанёля, который за все время ни разу его не перебил. Он давал Сехуну выговориться. Вылить наконец ту горечь, которая толстым слоем облепила его сердце, высказать все то, что он думал, все, о чем болела его душа. Слушал, принимал удары и не отпускал. Держал едва заметно за трясущиеся плечи и соглашался про себя с каждым брошенным в него колючим словом. Вылившиеся слова оставили после себя полную опустошенность. Сехун чувствовал себя абсолютно пустым, как только смог остановиться. По щекам чертили мокрые дорожки слезы, нос заложило, а где-то под сердцем нестерпимо жгло, будто прижали накаленный прут. Почувствовав, как чужие руки притянули к себе и заключили в осторожные объятия, омега попытался вырваться, но его не отпустили. — Я верну тебе ее, — тихо, почти на грани слышимости наконец ответил альфа, прекрасно понимая, как ничтожны эти слова для замученного человека, стоящего напротив. — Только не лги мне. — Я не лгу, — эта неоправданная самоуверенность резала слух, но Чанёлю было сейчас плевать. — Пожалуйста, поверь мне. Прошу. Сопротивляться и продолжать спорить у Сехуна не нашлось сил. Внезапно сорванные тормоза внутри натужно заскрипели, давая наконец вздохнуть. Боль, сжимающая сердце никуда не делась, но и не терзала сейчас так сильно как раньше. Так неосмотрительно позволив своей маске треснуть, Сехун отчего-то не жалел об этом. Будто на самом деле уже давно хотелось, чтобы она разошлась по швам и упала к нему под ноги. Куда-то в плечо Чанёлю уткнулись мокрым носом. Тело в его руках, едва расслабившись, продолжало содрогаться от слез и тихих всхлипов, влажные пряди на макушке Сехуна щекотали шею. Широкая ладонь легла на спину омеги, бережно поглаживая, как бы извиняясь за всю причиненную боль. А про себя Чанёль спорил сам с собой, пытаясь понять, почему данное только что обещание не упало тяжестью на сердце. Почему оно казалось Паку таким естественным и необходимым не только Сехуну?***
Следующие несколько дней пролетели в бесконечной суматохе. Понедельник и вторник пронеслись одним сумбурным мгновением. Появившись в больнице еще пару раз, семья Пак сейчас уже стояла внутри аэропорта в ожидании объявления о посадке. Тяжелая для всех поездка подходила к концу, перевернув внутри все вверх ногами, у каждого что-то свое, но одинаково важное. Не успев даже перевести дыхание, их снова накрыла будничная рутина, навалившаяся на плечи непривычно сильно. Чанёль и Сехун появлялись в здании компании ранним утром и до позднего вечера его не покидали, перемежая захватывающе нудные отчеты подчинённых и другую бумажную канитель планёрками, заседаниями, совещаниями и рабочими встречами. Расходясь каждое утро по соседним кабинетам, они будто начали придерживаться нового негласного правила и проводили обеденные перерывы вместе. Чанёль мог заказать доставку прямо в офис и, устало постучав для приличия в дверь кабинета супруга, проходил и садился рядом, молча раскладывая контейнеры и одноразовые приборы. Чаще они сталкивались у лифта и, перекинувшись предложениями, шли в ближайшее кафе. Пару раз заходили в кофейню Бекхёна, ловя в такие дни недоуменный взгляд Бёна, как обычно торчащего там целыми днями. Факт его отношений с Чонином все трое деликатно обходили, но порой омега ловил на себе ехидную ухмылку Чанёля и порывался отпустить какую-нибудь колкость, но вовремя придерживал язык за зубами. Всю пятницу шел проливной дождь, топил узкие переулки Сеула и прятал в свинцовых облаках крыши высоток. Выходя вечером из здания на парковку, Чанёль вдыхал полными легкими свежий воздух. Везде пахло озоном и свежестью, которой так не хватало в начале жаркого сентября. — Завтра поужинаем дома? — предложил Чанёль, заводя мотор автомобиля, как только за Сехуном захлопнулась дверь. — Я не против, но готовить будешь ты, — откинувшись на спинку сиденья, выдохнул омега, чувствуя себя абсолютно вымотанным. — Я на это и надеялся.***
— Бэкхён, умоляю, отстань уже с вопросами о том, уволю ли я Чонина, заблокирую твой номер или организую двойное убийство, — простонал Сехун, выходя из кофейни друга, который опять прилип к нему с жалобными вопросами. Чувство вины у Бекхёна было развито не на шутку, чем порой он серьезно действовал Паку на нервы. — Но я до сих пор помню, каким злым ты был в тот день, когда Чонин… — договорить Бек не смог, густо покраснел и стыдливо поджал губы. — Да-да, когда мистер Вседозволенность поцеловал тебя при своем начальнике, — передразнил его друг и шутливо ущипнул за ухо, получив в ответ обиженное «ай». — Бекхён, мы уже в сотый раз мусолим одно и то же, запомни уже. Все хорошо! Друзья перешли дорогу, прошли небольшой сквер и наконец оказались у машины Сехуна, которую ближе поставить в обеденное время выходного дня было просто нереально. Сехун аккуратно уложил на пассажирское сиденье коробку с десертами, которые взял из кофейни и обернулся к Бекхёну, щуря глаза от яркого солнца. Дождь был вчера, а сегодня снова стояла ясная и жаркая погода. — Тебя точно не нужно подвезти куда-нибудь? — Нет, меня заберет Чонин, — опять потупил взгляд омега, смущенно улыбнувшись, чем вызвал неподдельное умиление у Сехуна. — О-о, свидание? — Нет! Просто хотим прогуляться за городом, пока у нас выходной… — Ага, понятно теперь, как он отчеты пишет и заказы доделывает, — довольный тем, что нашел новый повод в понедельник подкалывать подчиненного, заулыбался омега. — Се, ну перестань! — захныкал Бекхён, уставший за сегодня краснеть, хотя вечно доводил ситуацию до такого результата сам. — Иди уже к своему Чонину, — хохотнул мужчина и, обняв друга на прощание, сел в автомобиль. Добравшись до дома и не попав ни в одну пробку, Сехун припарковался на открытой парковке и направился в сторону дома. Признаться честно, он завидовал Бекхёну. Наблюдая за тем, как мило смущался его друг, когда разговор касался Ким Чонина, как он тепло улыбался сообщениям в телефоне, случайно пробалтывался о привычках своего альфы или искренне переживал за его работу, Сехун невольно сравнивал их и свою «семью». Представляя на их месте себя и Чанёля, омегу передергивало от смешанных ощущений, вязким комком спускающимся от сердца куда-то вниз и посасывая под ложечкой. Объяснить эти чувства не получалось, не сочетаются в одном предложении слова «трепещет от мнимой нежности» и «замирает от невозможности фантазий» сердце. Притормозив у поворота к своему подъезду, Сехун нахмурился, разглядывая парня, сидящего на ограде у внутреннего сада их двора. Он казался смутно знакомым, наверняка сосед, вот только точнее память подсказать не могла. Парнишка флегматично отряхивал джинсы от пыльных пятен, а когда поднял голову, стало видно разбитую губу и грустный взгляд. Ноги сами понесли к юноше, и вот Сехун уже стоит около парня с коробкой пирожных в руке и перекинутой через плечо кофтой. — Ты как, парень? Тот неловко попытался спрятать следы явно недавней драки и поднялся с ограды, поравнявшись с Сехуном ростом. — Здравствуйте, мистер… Пак, — тихо пробормотал юноша, опустив взгляд. Сехуна он знал, значит точно соседи. — Все в порядке, не беспокойтесь. — Тогда почему домой не идешь? — Я… Не важно, просто пока нельзя, — отмахнулся парень и попытался обойти омегу. — Подрался, а родителям не хочется показываться в таком виде? — проницательно предположил Сехун и попал в самую точку. Сосед потянулся к щеке, нервно растирая пыль на ссадине, но ничего так и не ответил. Было в этом парнишке что-то такое знакомое самому Сехуну, отчего захотелось протянуть руку и потрепать того по непослушным кудряшкам. То ли упрямый грустный взгляд, то ли сжатые в тонкую линию губы, но омеге казалось, что он знает, как немного исправить неприятную ситуацию. — Не хочешь зайти в гости ненадолго? Отмоешься и пойдешь домой, может не заметят, — просто предложил Пак и получил в ответ удивленно округлившиеся глаза, в которых так и сквозило желание согласиться, но скромность не позволяла. — Пошли. Омега развернулся и пошел к дому, не оборачиваясь, уверенный в том, что парень последует за ним. В лифте повисла неловкая уже для обоих тишина. Не думал Сехун, что такая ситуация в его жизни когда-нибудь произойдет, и он поведет домой подравшегося подростка, имени которого до сих пор не знал. Кстати об этом: — Ты уж меня прости, но я без понятия, как тебя зовут, — улыбнулся омега. — Тэхён, — сосед ковырял пальцем кнопки с числами этажей и старался избегать взгляда с мужчиной. — Я на шестом этаже живу. У нас еще толстый мопс есть, вы наверное видели, как папа выгуливает его по утрам. — Ах, точно, мистер Ким, теперь я тебя узнал, — опомнился омега. Семья Тэхёна казалась ему милой, пару раз они сталкивались во дворе, Сехун даже гладил их «толстого мопса», которого вроде бы звали Чарли. — Ну, что ж, Тэхён, не будем расстраивать твоих родителей и исправим твою небольшую проблему. Ключ в замке приветливо щелкнул, впустив хозяина и неожиданного гостя в квартиру. Сехун скинул одежду на пуфик в прихожей, прошел на кухню, клацнув кнопкой на чайнике, и поставил на стол две кружки. Тэхён сиротливо встал в проходе, стараясь не замарать грязной одеждой ничего, но омега попросил его сесть за стол, а сам уже копался на полках, выискивая аптечку. — Сильно они тебя, — заметил Сехун, протягивая парню влажные салфетки и мокрое полотенце, чтобы он мог оттереть сильно заметные пятна на одежде, а сам опустился на соседний стул, со скрипом пододвинув его ближе к Тэхёну. Смочив вату в растворе, мужчина потянулся ей к разбитой губе Тэхёна, вызвав у него смущение, алыми пятнами расползшееся по щекам и даже шее, но вслед за этим последовало болезненное шипение, и юноша отскочил от ваты, как от острого ножа. — Больно… — А нечего в драки лезть, если руками махать не умеешь, — пожурил его Сехун и тут же столкнулся с упрямым взглядом. — Было за что лезть в драку, — ограничился Тэхён и все остальные лечебные экзекуции перенес стоически, пытаясь отвлечься оттиранием зеленого пятна от травы на коленке. Заклеив царапины на руках парня пластырями и дав ему в руки заживляющую мазь для губы и ссадины на щеке, Сехун по-отечески похлопал Тэхёна по плечу и встал из-за стола, чтобы разлить кипяток по кружкам и опустить в них по пакетику ароматизированного чая. — Я могу показаться бестактным, но все же. Что за повод такой, раз ты не поленился влезть в этот мордобой? Тэхён отпил едва заварившийся чай, чуть морщась от боли в губе, но на вопрос ответил: — Я уже привык, что меня вечно поддевают за то, что я дохляк и веду себя не как альфа, но сегодня один мудак слишком сильно зарвался, — злые искорки мелькнули в глазах парня, но быстро сменились на тоскливый отблеск. — Меня задолбало, что все пытаются загнать людей в какие-то выдуманные рамки. Делай так, выгляди вот так, думай только это, а к вот этому даже руку не тяни. Почему просто из-за того, что я альфа, я должен вести себя как тестостеронный кабан без мозгов, заниматься футболом и ни в коем случае не имею права, например… не знаю, красить волосы? Сехун внимательно слушал юного альфу, все сильнее понимая, почему интуиция подтолкнула помочь ему. Слова отдавались в душе мужчины пронзительно знакомой злой тоской из-за зашоренности и стереотипов, которыми сам омега был сыт по горло. — Сегодня на меня наехали после уроков за это, — Тэхён растрепал и так лежащие в беспорядке обесцвеченные волосы, выкрашенные в нежно-голубой цвет. — Назвали, прошу прощения, сопливой омежкой, не забыли припомнить еще миллион тридцать три причины презирать меня, и я не выдержал. Бросился с кулаками, а меня отымели за минуту… Извините, я не должен был так грубо! — Все в порядке, — успокоил парня Сехун, мягко улыбнувшись. — Ты хороший парень, Тэхён, мне нравятся твои мысли. — Не думал, что вы согласитесь со мной. — Да? И почему же? — Не знаю… — замялся альфа, действительно не понимая, почему пришел к этому выводу. — Наверное, по привычке. Меня поддерживают только родители, да пара-… — Сехун, я дома! — раздалось со стороны прихожей, и Тэхён подскочил на стуле от басистого голоса Чанёля. — Проходи, у нас сосед в гостях, — спокойно ответил омега и, встретив супруга в коридоре, забрал у того пакеты с продуктами. — Сосед? — Чанёль выглянул на кухню, стягивая с плеча сумку. — Каким судьбами… Э-э… — Тэхён, — одновременно подсказали альфе оба. — Тэхён, — улыбнулся Чанёль, открыв кран на кухонной раковине, чтобы сполоснуть руки. — Сехун, я застрял на кассе и только потом вспомнил про соевый соус, так что сегодня без курицы в маринаде. — Не страшно, я все равно не знал, что ты планировал готовить. Тэхён чувствовал себя непозволительно лишним в этой квартире. Он будто ворвался в чужую жизнь чужой семьи и нагло подглядывал за их повседневными делами. — Тэхён, я хотел спросить, — начал было Сехун, но трель телефонного звонка отвлекла мужчину, и он ответил. — Да? Минхён, что такое? Как это Бан Шиюн отказывается от встречи в среду? Что ему опять не понравилось в нашем контракте, это же обычный макет для конференц-зала, — омега переглянулся с супругом и ушел в зал, быстро ища ноутбук на столе, заваленном бумагами, а Чанёль уже раскладывал продукты по холодильнику и нащупывал черный фартук на крючках. — Ну что, Тэхён, подрался, а Сехун тебя поймал и потащил лечиться? — хохотнул альфа, не отвлекаясь от начавшейся готовки. — Отмываться, чтобы родителям на глаза не попасться, — буркнул парень, спрятав глаза за челкой. — Не хочу опять слушать их нотации о том, что я без чувства самосохранения, и что язык у меня без костей. — О-о, нарвался на драку из-за болтливости? Понимаю, я сам таким был в твоем возрасте. — Сомневаюсь… Альфа хмыкнул на такое заявление и продолжил нарезать овощи для салата. Нож размеренно шуршал по разделочной доске, вода в кастрюле постепенно закипала, а в другой комнате Сехун дотошно разбирался с Минхёном по поводу держащейся на соплях сделке и нерадивости вредного клиента. Это смешивалось в необычную гармонию двух людей, которая Тэхёну казалось невозможной. И не потому что в его семье отец не ругался по поводу работы, а папа не готовил ужин и болтал с ним о будничных делах. Проблема была не столь очевидна, но резала глаз юному альфе. — Так странно, — задумчиво протянул Тэхён себе под нос, но Чанёль его услышал. — Что именно? — Да, если честно, вы, — парень с любопытством наблюдал за Паком, умело обращающимся с готовкой. — Не поймите неправильно, просто… Вы какая-то неправильная семья. Нож на секунду остановился, а Чанёль повернул к нему голову, недоуменно намекая проложить мысль. Сам он прекрасно понимал, что никакая они даже не семья, а контрактные партнеры, как невероятно правдиво выразился Сехун в Китае. Но отчего такие выводы проскользнули в подростковой голове вызывало интерес. — Как бы объяснить, чтобы и вы меня не скрутили. — Мальчик, я детей не бью, даже если они меня очень бесят. Тэхён неловко почесал через пластыри заживающие ранки на ладонях и все же продолжил. — Первый раз вижу, чтобы альфа стоял в фартучке и готовил ужин, а омега грозно разбирался с кем-то по рабочему вопросу, касающемуся чего-то серьезного. Насколько я понял, у вас там какой-то строптивый клиент, а вы по рассказам родителей занимаетесь чем-то в строительстве. — Правильно понял, — усмехнулся Чанёль, вернувшись к тушившимся в сотейнике овощам и соусу. — Но что в этом необычного? Мы живем в двадцать первом веке, омега не обязан вышивать крестиком и сидеть дома целыми днями, а альфа не должен воротить нос от домашних дел и быть тестостероновым… ну- — Кабаном, — закончил за мужчину Тэхён и получил в ответ легкий смех. — Да, точно. Кабаном. — Пак стянул с себя фартук, выключил плиту и, подлив в остывший чай Сехуна кипятка, отнес кружку супругу, получив благодарный взгляд сосредоточенного на ожесточенной переписке с клиентом омеги. Вернувшись на кухню, альфа разложил на столе тарелки, и подросток смутился насчитав три пары приборов. Попытавшись отказаться от чрезмерного проявления любезности таких необычных для него соседей Тэхён столкнулся с непоколебимым упрямством и гостеприимством Чанёля и больше попыток сбежать побыстрее не предпринимал. — Я что хотел бы тебе сказать, Тэхён, — вдруг вспомнил потерянную нить разговора альфа, поставив на чугунную подставку сотейник с дымящимся рагу. — Нечего подстраиваться под выдуманные стандарты и следовать старым стереотипам. Никто не имеет права учить тебя, как жить свою жизнь. Ну, без крайностей, конечно, бросать все и уходить в отшельничество такой себе вариант. Но ты должен понимать, что только ты сам в ответе за себя. На кого пойти учиться, какие иметь привычки, какую музыку слушать, какие книжки или… что там у вас популярно — мангу — читать. — Чанёль опустил факт того, что жизнь иногда вставляет палки в колеса и не дает жить как хочется человеку, но мелкому пацану вроде Тэхёна это пока знать не обязательно. Еще набьет шишек. — Так что никакая мы не странная семья. — Я понял, — внутри у Тэхёна разлилось приятное сложнообъяснимое чувство. Будто кто-то укрыл пледом и погладил по голове, сказав, что ты самый лучший на свете, потому что ты просто ты. — Но, наверное, в таком случае с моими привычками и желаниями, я останусь одиноким странным альфой, больше похожим на омегу. — Ну и кто тебе такое сказал? — Да все, кроме родителей, но они меня просто обижать не хотят, — опять поник парнишка. — А тебе кто-нибудь нравится? — чуть обнаглев, спросил Чанёль, чем вызвал яркий румянец на щеках Тэхёна. — Мы с вами знакомы минут сорок, не слишком ли вы любопытный, мистер Пак? — Чанёль, ты зачем ребенка смутил, он красный как будто токкпокки обмазался, — вернулся назад Сехун, чуть помятый после тяжелого разговора с Бан Шиюном. — Я лучше вообще молчать буду, а то еще до инфаркта ненароком его доведу, — оскорбился альфа и разложил по тарелкам ужин. — Ну, зато точно не отравлю. — Я бы ему так не верил, — опять вставил подколку омега. — Сехун! — Все-все, — поднял Сехун руки в притворно-смиренном жесте и сел за стол.***
— Видишь? — Сехун поднял руку, как будто это все объясняло, а потом уронил ее обратно на стол. — Не вижу, — огрызнулся альфа, продолжая подцеплять палочками рис и овощи. — Тэхён размышляет очень по-взрослому, ему просто опыта не хватает, — продолжил свою непонятную мысль мужчина. — Да я всего лишь хочу понять, что интересно Юнги, но такой как он даже в мою сторону не посмотрит! За время трапезы Тэхён окончательно расслабился в компании семьи Пак и во всю спорил с мужчинами на тему отношений. Которых у него еще ни разу не было. Чанёль в конце концов вытянул из парнишки имя омеги, который ему нравится, и звали его Мин Юнги. По описанию подростка Юнги был на два года старше, очень красивым и довольно своенравным юношей, который регулярно отшивал альф и вечно водился с высоким бетой Намджуном. Юнги писал песни и учился в выпускном классе. С Тэхёном у них совместная физкультура и соседние крючки в гардеробе. — Я думаю, тебе стоит просто попробовать сначала подружиться с этим мальчиком, — предложил Сехун, поднося стакан воды к губам. — Ты ведь играешь на фортепиано, а он пишет песни. Так воспользуйся этим! Чанёль обнаружил, что слушал и соглашался с Сехуном скорее на автопилоте, а его взгляд в это время скользил по изящным пальцам мужчины, которые царапали выемку на деревянной столешнице, пока тот, увлекшись, учил Тэхёна общаться с омегами. Взгляд Чанёля скользил по тонким запястьям с выступающей косточкой, наблюдал за тем, как Сехун откинулся на стуле, вытянув перед собой длинные ноги. Чанёль медленно моргнул, глядя на тонкую ткань легких брюк Сехуна. Еще раз глянул на своего супруга. Рядом, за одним с ним столом, болтая с соседом о его подростковых проблемах, сидел мужчина, не следовавший своим же советам. Как и Чанёль. Рядом, за одним с ним столом, поправляя волосы небрежным жестом, сидел омега, вызывающий глубоко в душе Чанёля чувство покоя и желание быть рядом. Рядом, за одним с ним столом, иногда смотря на Чанёля с веселыми смешинками, спрятавшимися в мелких морщинках вокруг его так непривычно улыбающихся глаз, сидел Сехун, который никогда так открыто не улыбался Чанёлю, когда они были наедине. Их глаза снова встретились, и Чанёль почувствовал жар собственного румянца, когда Сехун быстро облизнул губы. В кои-то веки Чанёль первым отвел взгляд, внезапно очень заинтересовавшись дыркой на джинсах на левой коленке Тэхёна. — Мистер Пак, мне кажется, что вы слишком хорошего обо мне мнения, — сопротивлялся Тэхён. — Причем необоснованно. — Я даю тебе советы, а не учу жизни, — Сехун болтал с парнем так легко, будто знал его с детства. Хотя, может быть ответ был в том, что Тэхён и Дэхви были одного возраста, и омега видел в упрямом пацане своего брата. Вдруг второй раз день, по квартире прокатилась трель входящего звонка. Но на этот раз пищал телефон Тэхёна, и альфа торопливо потянулся к трубке, чтобы ответить: — Да, пап? — парень сконфуженно втянул голову в плечи. — Я скоро буду дома… Нет, не с друзьями… Я у мистеров Паков, пап…. Ну, как это «каких Паков»? У наших соседей с восемнадцатого! — закатив раздраженно глаза, Тэхён отвернулся от мужчин и пробурчал быстро в трубку. — Пап, я буду через десять минут. Все, давай! И отключился. — И-Извините еще раз, — сдулся альфа и встал из-за стола, начав собирать пустую посуду. — Что ты делаешь? — возмутился Чанёль и отнял мягко тарелку. — Ты гость, мы сами уберем, — и тепло улыбнулся подростку. — Иди домой, тебя там заждались. — Да еще даже восьми нет, — раздосадованно простонал Тэхён, которому совсем не хотелось уходить. Ему в этом доме было отчего-то очень хорошо. Попрощавшись с Паками, Тэхён еще раз поблагодарил Сехуна за неожиданную, но очень важную для него сейчас заботу, а Чанёля за вкусную еду и вышел на лестничную площадку, чтобы вызвать лифт. Сехун закрыл за ним дверь и вернулся обратно на кухню, где альфа уже убирал со стола. В раковине стояла грязная посуда, и Сехун, взяв руки губку, принялся мыть тарелки и приборы. Впервые за долгое время в этой квартире прошел теплый и, даже страшно говорить такое, семейный вечер. Звучали оживленные разговоры, лился веселый подростковый смех и было так хорошо, что казалось, все приснилось. Солнце медленно начинало клониться к горизонту, золотые закатные косые лучи освещали кухню через широкие окна, а в приятной тишине слышались звуки бряцающей посуды и шум воды. Сехун сполоснул очередную тарелку и хотел поставить ее в соседний верхний шкафчик, но, повернувшись, уткнулся в Чанёля, расставляющего рядом кастрюли. Альфа отодвигал их в сторону раковины и потянулся через Сехуна, не заметив, что он делал. В итоге они столкнулись на одном квадратном метре, один тянулся к полкам, второй к раковине. Сехун взглянул на него из-под растрепавшейся за вечер челки и встретился с темными глазами напротив. Расстояние между ними оказалось ничтожно мало, они почти соприкасались носами, и оттого обдало горячей волной неловкости. Альфа смотрел в знакомые за столько лет глаза, в которых он только недавно начал замечать, как медленно тонет. Хотелось рассмотреть каждый полутон цвета в этих карих глазах, любоваться ими, когда они улыбаются, и никогда не видеть в глубине той беспомощной злости и ненависти, направленной на альфу, как тогда, в Шэньчжене. Но что видел в этих глазах Чанёль сейчас он не понимал. Они смотрели мягко с незнакомой мужчине ноткой уюта и ощущением дома. Так должны смотреть влюбленные глаза. Не глаза Сехуна. Сехун никогда не захочет весело смеяться от слов Чанёля, Сехун не захочет обнять его утром, как только проснулся, не захочет переплести с ним пальцы, не захочет поцеловать нежно, страстно, горячо или буднично. Потому что Сехун не верит, что они способны стать из лживой выдуманной семьи в настоящую. Потому что Сехун ненавидит Чанёля за то, что он разрушил его жизнь. Или нет? — Я… — тихо прошептал Сехун, потерявшись во внимательном и тягучем взгляде мужчины, и тут же забыл, что хотел сказать. Тарелка в руке омеги начала опускаться, так и не попав на полку с посудой, но Чанёль, выйдя из ступора, перехватил ее и аккуратно забрал, самостоятельно поставив ее в шкафчик, разорвав тем самым завороживший их зрительный контакт. — … хотел убрать посуду, а я мешался, — закончил за Сехуна альфа и продолжил убираться, чувствуя, как на губах все еще жгло от дыхания супруга рядом. — Да, посуда, — растерянно повторил тот и последовал примеру Чанёля.***
На прикроватных часах было полчетвертого ночи. Сехун снова проснулся посреди ночи и уже двадцать минут ворочался в попытках уснуть. В голову лезли мысли, от которых хотелось бежать как от огня. Вспоминались легкие разговоры за сегодняшним ужином, домашняя уютная тишина после, тяжелое взволнованное дыхание напротив. Вспоминалась широкая квадратная улыбка Тэхёна, слушающего рассказы Чанёля, долгие взгляды альфы, задерживающиеся на нем, тепло, окутавшее его тело, когда они столкнулись у раковины. Вспоминалось собственное заполошно бьющееся сердце, когда в сознании проскользнул вопрос о том, какие же наощупь губы Чанёля. Останется ли на его губах привкус кофе, если он прижмется ими к губам альфы? Сехун шумно выдохнул в подушку и перевернулся на другой бок, оказавшись лицом к лицу с мирно спящим Чанёлем. Черты его лица во сне разглаживались, пропадала вечная складка, залегшая между бровей, губы не поджимались напряженно. Ловить себя на мысли, что он разглядывает в сумерках спальни, как чуть вьющиеся волосы альфы спадали на его лоб, Сехуну было в новинку. Но думать о том, почему он это делает сейчас не хотелось. Как и не хотелось признавать собственное сердце, которое пропустило удар, когда воздух между ними за секунды загустел, не давая двинуться с места. Отмахнувшись от навязчивых мыслей, омега протянул руку на вторую половину кровати и прихватил конец длинного рукава ночной рубашки Чанёля. Признав поражение перед самим собой, мужчина закрыл глаза, пытаясь уснуть. И не думать больше о том, что если бы Чанёль в тот момент чуть наклонился и сократил расстояние между ними до нуля, Сехун бы не смог этому сопротивляться.