Анэстель

      Прошло три дня, прежде чем Леголас смог вернуться в покои Глорфиндела, и ещё неделя, прежде чем Элронд разрешил ему выйти из дворца подышать свежим воздухом. За время вынужденного заточения Леголас безумно соскучился по тёплым лучикам, деревьям и благоухающему весеннему саду.       Солнце ярко светило в небе, но было ещё довольно прохладно. Леголас завернул сынишку в несколько слоёв тёплых одеял, чтобы уберечь его от прохладного весеннего ветерка, и малыш в восхищении рассматривал мир, полный красок и зелени. Глорфиндел расстелил тёплое плотное одеяло под своим любимым деревом, на котором уже успели распуститься первые зелёные листочки, и прислонился спиной к стволу, чтобы Леголас мог откинуться ему на грудь.       — Он такой красивый, правда? — нежно улыбнулся Леголас. — Такой чудесный малыш.       — Он и есть чудо, — подтвердил Глорфиндел и погладил сынишку по мягким золотым волосам.       — У него ваши волосы, мой лорд. Ох, и намучаюсь же я с ними, когда он подрастёт.       — То есть мои волосы ужасны? Неужели ужаснее, чем я сам? — усмехнулся Глорфиндел.       — Вовсе нет, мой лорд, — ответил Леголас и провёл по золотым локонам своего лорда, сплетённым в косы. — Хотя… Вот это плетение уже изрядно растрепалось, правда, с текстурой ваших волос это никак не связано.       — Дерзкий маленький принц. Я припомню тебе это, когда буду тебя наказывать. Ты ведь не забыл, что я ещё не наказал тебя за твой маскарад, мой мальчик-конюх Анэстель? — промурлыкал Глорфиндел и слегка склонил голову набок, чтобы полюбоваться румянцем, проступившим на щеках Леголаса при слове «наказание».       От этого мрачного обещания у Леголаса перехватило дыхание. В свете последних событий он совершенно позабыл о дамокловом мече, что висел над его головой, но Глорфиндел ничего и никогда не спускал ему с рук безнаказанно.       — Не наказали меня?       — А ты как думаешь? Ты обманул меня, а значит, познакомишься с розгой. Я никогда не нарушаю своих обещаний, маленький принц, — с мрачным восторгом проговорил Глорфиндел.       — И когда вы… собираетесь это сделать? — тихо спросил Леголас.       — Не сейчас. Позже. Ты ещё слаб как котёнок. Вот придёшь в себя, и мы вернёмся к этому разговору. Мы ведь не хотим, чтобы веселье закончилось, не успев начаться, — прошептал Глорфиндел ему на ухо.       Леголас нервно сглотнул. Угроза наказания его совершенно не радовала, как и то, что Глорфиндел наверняка найдёт ещё какой-нибудь способ унизить его, не говоря уже о том, что ему придётся вытерпеть сегодня за ужином. Сделав скидку на его состояние, некоторое время после родов Элронд позволял ему ужинать в покоях Глорфиндела. Но теперь, когда он немного оклемался, всё вернулось на круги своя.       «Или всё станет ещё хуже, учитывая, что теперь Глорфиндел может больше не сдерживаться, опасаясь навредить малышу. Меня он жалеть не станет. Я смогу смириться с такой жизнью ради моего сына. Я должен! Не имеет значения, что они будут говорить обо мне или делать со мной. Ничто не может сравниться с тем счастьем, которое я испытываю, когда держу тебя на руках, моя крошка. Мой Гилрион… Моя путеводная звёздочка.»       Листья затрепетали на ветру, солнечные лучики пробились сквозь густую крону дерева, чтобы взбодрить печального принца, укутав его в тёплый плед, сотканный из света. В первых лучах весеннего солнца волосы малыша отливали золотом.       — Даже Ариэн согласна с тем, что имя, которое вы дали нашему сыну, ему очень подходит, — улыбнулся Леголас. — Его волосы сияют как золотая корона.       — Наш малыш Гилрион вырастет красивым мужчиной и разобьёт не одно сердце, — согласился Глорфиндел, с восхищением взглянув на малыша. Леголас тихонько вздохнул и откинулся ему на грудь, позволяя себе насладиться прохладным ветерком и солнечным светом.       Очень скоро Гилрион проголодался, и Леголас поспешил удовлетворить желание малыша. Он стеснялся кормить сына при посторонних — слишком интимными были эти моменты. К тому же он безумно стыдился того, что вытворяло его тело. К счастью, эта часть сада была довольно уединённой. А вот Гилрион совершенно не испытывал смущения по этому поводу и тут же присосался к его соску. Глорфиндел не упустил случая подразнить его, нежно погладил по соску, выдавил из него пару капель молока и поднёс пальцы к своему рту.       — Сладкое, как и всё, что связано с тобой, — промурлыкал Глорфиндел. Леголас, по обыкновению, вспыхнул. — Покормишь меня? Я тоже очень голоден.       — Мы… мы могли бы вернуться во дворец? — с надеждой спросил Леголас, но огоньки вожделения в глазах Глорфиндела убедили его, что его надеждам не суждено сбыться.       — Нет. Хочу тебя при свете дня. Сними с себя эти тряпки.       Положив малыша чуть поодаль, туда, где корни дерева причудливо сплетались, образуя нечто отдалённо напоминающее колыбель, Леголас покорно стянул с себя одежду, молясь, чтобы их не застукали в самый неподходящий момент. Спорить с Глорфинделом было бесполезно — он всегда получал то, что хотел. Гораздо проще было просто подчиниться, особенно, когда все попытки восстания подавлялись в зародыше или заканчивались сокрушительным крахом. Глорфиндел играл на нём, как на арфе, точно зная, какую струну задеть, чтобы получить нужную ему ноту. Это было унизительно.       — Ты очень красивый, — предвкушающе облизнулся Глорфиндел, скользнув голодным взглядом по тощему тельцу. — Хотя с животиком ты мне больше нравился. А теперь раздень меня!       Юноша расстёгивал пуговицы на тунике мужчины, одну за другой, сантиметр за сантиметром обнажая сильное, загорелое, сиявшее в солнечных лучах тело, а Глорфиндел загадочно улыбался.       «Такое чувство, что он умеет читать мысли. Наверняка умеет. Он как будто всегда точно знает, как доставить мне максимум унижений», — нахмурился Леголас. Правда, все мысли покинули его вздорную голову, когда Глорфиндел уложил его на лопатки и навис над ним, как лев над ланью.       Глорфиндел был очень голоден, ведь он не мог развлекаться со своей шлюшкой почти две недели. А всё потому, что Элронд запретил ему прикасаться к Леголасу даже пальцем, потому что «мальчику нужен покой и отдых, а швам — время, чтобы затянуться».       — Надеюсь, ты захватил с собой масло? — прорычал Глорфиндел и раздражённо вздохнул, когда мальчика под ним съёжился и испуганно замотал головой. — Заруби себе на носу: мне насрать, как тебя трахать. Поэтому, если не хочешь, чтобы я порвал твою узкую дырку, когда буду драть — а драть я тебя буду когда и где пожелаю, — впредь ты должен заботиться о таких вещах сам. Это в твоих же интересах. Ты меня понял?       — Да, мой лорд, — прошептал Леголас и едва не задохнулся, когда Глорфиндел запихнул ему два пальца в рот, заставляя облизать. Леголас проявил весь энтузиазм, на какой был способен.       — Красивый и послушный… Хороший мальчик, — улыбнулся Глорфиндел. Леголас стал ещё краснее, а Глорфиндел расхохотался во всё горло. — Ты же понимаешь, малыш, тебе решать, какой отныне будет твоя жизнь: беззаботной и приятной или преисполненной боли и сложностей.       Он не позволил Леголасу ничего ответить, потому как сразу два пальца вошли в его анус, наспех его растягивая, и Леголас забыл обо всём, что так хотел сказать «проклятому Нолдо».       Глорфиндел был нетерпелив и требователен, прелюдия не продлилась долго. Когда огромный член мужчины вторгся в его тело, Леголас привычно взвыл от боли. Глорфиндел стонал от удовольствия, вбиваясь в узкий анус мальчишки, а Леголас… Леголас сжался в комочек от боли, обжигавшей внутренности, и та становилась лишь сильнее с каждым грубым толчком. Боль не ушла даже тогда, когда Глорфиндел развёл ему ноги, чтобы войти ещё глубже, но уже под другим углом. Вот только, когда он сделал это, Леголас почувствовал и удовольствие, а не только боль…       Он застонал и впился пальцами в спину воина, уговаривая трахать его быстрее, глубже, и Глорфиндел охотно уступил его немой мольбе. Наклонив голову, мужчина потянулся к красному набухшему соску и впился в него губами. При каждом толчке на нём проступали сладкие белоснежные капельки, и Глорфиндел с удовольствием слизывал их, а Леголас задыхался от удовольствия и выкрикивал его имя. Прошло совсем немного времени прежде, чем юноша кончил с диким воплем, так крепко сжав его член внутри, что он последовал на вершину оргазма вслед за своим юным пылким любовником. А затем всё стихло… И лишь учащённое дыхание да шелест листьев на ветру нарушали тишину и умиротворение весеннего сада.       Глорфиндел вздохнул и перевернулся на спину. Солнце высушило капельки пота, а лёгкий ветерок остудил разгорячённое тело. Было невообразимо приятно лежать на молодой траве, дышать свежим воздухом, доносившим лёгкий едва уловимый аромат первых цветов, и чувствовать тепло юного тела рядом.       «Следует почаще делать это на свежем воздухе. Тем более, мой юный принц так мило смущается, что нас могут увидеть. Жаль Эрестор не припёрся с какой-нибудь ерундой и не застал нас в процессе… Хотел бы я посмотреть, как он будет возмущаться и трясти этими своими немощными ручонками, проклятый книжный червь. Он бы закатил скандал и больше никогда не досаждал мне своими занудными речами», — ухмыльнулся Глорфиндел и сладко зевнул.       Притянув к себе мальчишку, который уже успел затеряться в своих эльфийских снах, Глорфиндел бросил взгляд в ту сторону, где спал их сын, и улыбнулся. Заключив Леголаса в объятия, он закрыл глаза и позволил себе расслабиться. В его безумном семействе в кои-то веки царили мир и покой…