Leave the Signs and the Sirens

За окном такси улицы сияют неоновыми огнями. Среда, облачно, такое чувство, будто сейчас позднее, чем на самом деле. Снаружи люди — разговаривают, стоят, спешат от одного угла к другому. Шерлоку нравится ездить по Лондону на такси. Ему нравится наблюдать за людьми, и то, как все игнорируют такси, будто оно делает его невидимым для толпы. Рядом Джон говорит "Сторожим дом твоего брата" нарушая тишину, хотя его главный вопрос - «почему», читаемый в том, как он задумчиво хмурится — остаётся непроизнесённым. - Отрабатываю свой долг, - говорит Шерлок. Джон смотрит на него, но Шерлок отказывается что-то объяснять, если Джон не спрашивает. - А у него нет никаких — Джон делает маленькую паузу — домашних питомцев? Шерлок почти смеётся. - Нет. Майкрофт и царство животных пересекаются только в случае крайней необходимости. - Так почему тогда он платит кому-то, чтобы проследили за домом? Шерлок пожимает плечами. Он не вдавался в подробности об утечке информации из МИ5 при Джоне. (Он слегка беспокоится, что Джон будет благоговеть перед Майкрофтом. Не то чтобы это было очень вероятно, но... Шерлоку нравится знать, что, когда дело касается Джона, он — предпочитаемый Холмс) Майкрофт не упоминал об этом прямо, но связь очевидна. - Его не будет в стране несколько дней. Видимо, это неизбежно. Если будет взлом — он хочет знать немедленно. Джон кивает и не спрашивает, вероятно ли, что это случится. Ответом на это будет и да (есть причины пытаться проникнуть в дом Майкрофта, установить жучки и собрать информацию), и нет (маловероятно, что это не будет замечено; слишком рискованно для союзников, слишком очевидно для политических врагов). Остаток поездки проходит в тишине. Джон получает две смс-ки (плечи опускаются, напрягаются руки: должно быть, от Гарри), ставит телефон на беззвучный режим и кладёт в карман. Джон не выключает телефон совсем, он не хочет быть без связи. Вместо этого он ставит на беззвучный, чтобы никто другой не узнал, что кто-то звонит, чтобы он мог игнорировать звонки, не выглядя невежливым. Шерлок замечает движение, тихое гудение, когда он вибрирует. Джон чувствует, но ничего не показывает. Шерлок проводит поездку, обдумывая возможную реакцию Джона на дом Майкрофта. Он знает Джона. Знает, что Джон считает себя принадлежащим к среднему классу. Его отец был менеджером в банке, а мать работала кассиром до того, как забеременела и стала оставаться дома с Гарри. Джон упоминает о своём детстве легко, просто, сложить факты совсем не сложно. Он вырос не в Лондоне, но учился здесь в университете. Не считает себя горожанином, но и деревенским не считает тоже. Как у любого человека, у Джона есть предубеждения. Он сочувствующий, либеральный, открытый, не предвзятый, но не одобряет алкоголиков и наркоманов. Когда он проходит мимо бездомных на улице, то делает вид, что не видит их. Он не эгоистичный и не жестокий, но был воспитан в определённых правилах, и некоторым следует до сих пор. Шерлок знает, что у Джона есть сложившееся мнение об элите. Это было очевидно в его реакции на Себастьяна Уилкса и его дружков, на такую лёгкость — быть рождённым с богатством и привилегиями. Это заставляет Джона подтянуться, расправить плечи и твёрдо стоять на ногах. Странно, что социальные привилегии заставляют Джона вести себя ещё более по-военному. Поведение Джона меняется, чтобы выделить его собственные достижения, его притязания на социальный статус. Люди строят предположения, это естественно. Они судят, основываясь на своих знаниях, личном опыте, ожиданиях, полученных из историй других людей. Шерлок понимает это, конечно. Он сам этим пользуется. Бывает, что он начинает говорить с акцентом, делая гласные легче, а согласные — резче. В первые годы работы консультирующим детективом он пользовался своим произношением и манерами (и следовавшими из них выводами) для того, чтобы заставить всех держать дистанцию и избежать глупых, раздражающих, простейших вопросов. Это всё ещё раздражает Андерсона. Шерлок знает, что и как сказать, чтобы заставить его нахмуриться, оставаясь при этом предельно вежливым. А Лестрейда это никогда не раздражает. Тот только ухмыляется. Лестрейд пользуется своим собственным акцентом по-своему. Акцент Лестрейда усиливается, когда необходимо, когда ему удобно быть всего лишь одним из мальчишек, которому просто посчастливилось стать боссом. Так уж получилось, мол. Так ему легче и проще с командой, но перед начальством его акцент пропадает. Шерлок не выделяет свой акцент рядом с Джоном. Со времён первого дела Шерлок не хочет давать ему ни одного повода держать дистанцию, ни одной причины думать, что дистанция между ними должна быть. *** Когда они на месте, Шерлок протягивает водителю три смятые купюры и вылезает. Три огромных скачка вверх по ступеням, и ко времени, пока Джон подоспел, Шерлок уже открывает тяжёлую входную дверь. Реакция Джона на то, что он видит внутри, - длинное восхищённое присвистывание. Предсказуемо. Любой, кто знает Джона, ожидал бы этого. Вступая в дом Майкрофта, Шерлок наблюдает за Джоном. Джон оглядывается по сторонам, а затем смотрит на Шерлока, и Шерлок видит любопытство и взвешивание, видит, что Джон переоценивает его в свете широких холлов и роскошной обстановки у его брата. Он приводит своё видение Шерлока в соответствие с новыми фактами. - Очень впечатляет, - говорит Джон, разворачиваясь, чтобы впитать всё это. Шерлок пытается увидеть это глазами Джона. Слишком просторно, потолки слишком высокие; в этом нет необходимости, да и непрактично для дома такого размера. Растянувшиеся комнаты и парадные лестницы подходят скорее для загородной резиденции, чем для центра Лондона. Антикварная мебель вдоль стен, постаревшая, но бывшая в хорошем состоянии, крепкая, но обманчиво деликатная. Коллекционные предметы аккуратно расставлены на пустых поверхностях, и каждый стоит дороже, чем годовые покупки Джона вместе взятые. А в глазах Джона это, наверное, кажется неестественным. Может, он думает, что Майкрофт выставляет всё это напоказ, хочет впечатлить всех своими успехами. Шерлок хотел бы объяснить контекст. Хотел бы, чтобы Джон увидел то, что видит он сам: весь стиль — потакание эмоциям. При всей рациональности Майкрофта, он всегда был более сентиментальным из них двоих. Шерлок увидел это в первый же раз, когда пришёл к нему. Высокие потолки, ширина коридоров, размер комнат; простор и пустота. Всё это очень напоминает их дом. Он хочет объяснить это Джону. Он ещё не поднимал эту тему, но когда-нибудь. Он сядет и расскажет Джону, каково жить в доме с целым этажом комнат для слуг, даже если большая их часть уже пустовала в то время, когда Шерлок был ребёнком. Не в первый раз он задумывается о том, чтобы отвезти Джона туда, показать явное сходство с домом Майкрофта (Джон увидит, Шерлок уверен). Он мог бы сделать это сейчас. Поместье пустует, а Шерлок имеет на него столько же прав, сколько и Майкрофт, хотя ни один из них и не заявляет о своих правах на него. Оно было оставлено им обоим, и перейдёт в полное владение того, у кого будут дети. Шерлока всё ещё забавляет мысль о том, что родители не могли определить, кто же из них с большей вероятностью вырастит будущих Холмсов. Даже сейчас Шерлок сомневается, что он когда-нибудь будет воспитывать ребёнка, но и Майкрофта, обзаведшегося детьми он не может представить тоже. Он мог бы отвезти Джона туда. Мог бы провезти его через густые леса, скрывающие всё, что за дорогой, пока дом не появляется за последним поворотом, трёхэтажный, возвышающийся над равниной вокруг. Он хотел бы показать Джону парадную лестницу, растягивающуюся и изгибающуюся ото входа как позвоночник, проводить его из гостиной в гостиную, рассказывая, какие были его любимыми. Он хотел бы провести Джона в бальную залу с хрустальными канделябрами, которые собирают пыль уже многие годы. Он хотел бы показать Джону узенькую служебную лестницу из старой кухни наверх, в столовую, и все другие места, куда ему не позволялось забираться ребёнком, но он всё равно залезал. Он хотел бы рассказать Джону, но не знает как объяснить. От стены до стены деревья тянутся до самого края, и Шерлок мог гулять целый день, не покидая границ дома. Пока он не пошёл в школу, это был весь его мир — огромный и полный возможностей, но всё-таки знакомый и безопасный. Он жадно читал и задавал вопросы, но мысль о городах, полных людей, казалась мифической и чудесной. Лондон, Эдинбург, Кардифф — он считал их такими же настоящими и досягаемыми, как Помпеи, Константинополь и Камелот. Об этом он тоже хочет рассказать Джону. О том, как он рос единственным ребёнком в поместье, кроме каникул, когда Майкрофт возвращался домой, и значит был кто-то кроме него и взрослых. Домоправительница внизу готовила, и прогоняла Шерлока из кухни, гоняясь за ним с деревянной ложкой. Служанки и нянечки, менявшиеся по два или три раза в год, никогда не говорили Шерлоку «нет» или «нельзя», и никогда не настаивали на каких-либо правилах, заботясь только о том, чтобы он презентабельно выглядел, если случалось, что родители ужинали дома. Сейчас Шерлок пользовался бы другими словами чтобы описать это - «изолированный», к примеру, точно приходит на ум — но тогда, для мальчишки, это был целый мир и он был счастлив в нём. Джон решил бы, что это старомодно, необычно для теперешнего времени и стандартов. Пока другие дети смотрели "Blue Peter"* и "Доктора Кто", слушали популярную музыку и имитировали меняющиеся модные тренды, Шерлок об этом и понятия не имел. Он читал книги по истории, языкам и химии; мог исследовать и экспериментировать, и проводить своё время так, как пожелает. Те вещи, которые, как подсознательно считает Джон, все делали в детстве, не имеют к Шерлоку никакого отношения. Если бы ему интересно было получить это, если бы это было чем-то полезно, - Шерлок сымитировал бы, но это скучно и бессмысленно. Проще вообще не упоминать. Если бы он показывал Джону дом, где вырос, Джон оглядывался бы так же, как сейчас: слегка завистливо, слегка насмешливо, не в своей тарелке, защищаясь. Он не хотел бы показать этого и очень старался бы не задеть его, но это изменило бы то, как он видит Шерлока. Шерлок предпочёл бы, чтобы Джон смотрел на него так, как он делает это сейчас. *** Джон импровизирует спагетти болоньезе, и они едят за относительно простым кухонным столом, не тревожа официальную столовую. - Здесь нет телика? Они уже обсуждали это — Шерлок устроил Джону экскурсию по дому — но у того, похоже, застряло в голове именно это. - У него есть ноутбук, - поясняет Шерлок. - Я знаю, что можно смотреть онлайн-трансляции, но у кого же нет телевизора в доме? - Майкрофт получает доступ к новостям через интернет. Или может смотреть их онлайн, если необходимо. - Да, но... - Джон встряхивает головой — у кого же нет телика? - У моего брата. - Ну и что? Он просто работает, а потом вырубается, что ли? Мгновение Шерлок представляет это. Мысль о том, что Майкрофт просто вырубается, как медленный компьютер или плохо собранный робот, настолько абсурдна, что почти заставляет его рассмеяться. - Если Майкрофт захочет расслабиться, он будет читать. У него есть библиотека. - Должно быть, мы пропустили эту комнату, - говорит Джон, уголок его рта поднимается. - Столько дверей. Они отправляются туда после ужина, и глаза Джона устремляются всё выше, выше, выше по полкам, тянущимся до потолка. - Ого, - говорит Джон. А затем: — Я чувствую себя ничтожным. И твоя коллекция такая маленькая по сравнению с этим. - Я храню только нужные тома, - говорит Шерлок, и это почти правда. *** Глупо было бы думать, что перемена обстановки заставит Шерлока перестать вспоминать, прекратит сны. Но из удивления Шерлока, когда он просыпается, задыхаясь, в незнакомой постели в непривычном доме, из ужасного момента тревоги, Шерлок осознаёт, что он всё-таки надеялся. Он хотел спокойного сна по ночам. Хотел просыпаться с чистым, незамутнённым сознанием. Он не хотел просыпаться, думая о бледной и холодной коже Джона, о его промокшей одежде и отсутствующем пульсе. Может, он думал, что перемена будет на пользу, но разницы никакой. Единственное, что меняется — ему нужно сконцентрироваться, чтобы сориентироваться в тёмной комнате и найти дверь. Она открывается в черноту коридора. Шерлок устремляется в неё, не включая лампу, и, повернув за угол, обнаруживает, что свет пробивается из-под закрытой двери библиотеки. Свет бликует на полированном деревянном паркете. Шерлок слегка толкает дверь локтем, приоткрывая её. Ему нравится наблюдать, оставаясь незамеченным. Люди всегда показывают намного больше, когда не осознают, что за ними наблюдают. Это потрясающе. Он видит Джона читающим в одном из огромных кресел. Джон обычно сидит в кресле, ноги стоят на полу, руки лежат на подлокотниках — он не взбирается в них и не сворачивается, как Шерлок, — и эта ночь не исключение. На его коленях раскрыта книга, но на самом деле он не читает. Он переворачивает страницы слишком быстро, глаза скользят по странице, не перемещаясь со строчки на строчку. Джон продолжает перелистывать, не поднимает взгляд: - Не стой в дверях, Шерлок. Если заходишь — заходи. Шерлок улыбается и открывает дверь. Закрывает её за собой. - А ты знал, - говорит Джон, и вот на этот раз он поднимает глаза с быстрой весёлой усмешкой, - что у твоего брата есть экземпляр «Винни Пуха»? Шерлок рассматривает обложку в руках Джона. Судя по уголкам и корешку, книгу читали много раз. Исходя из использованных материалов и того, как книга переплетена, это, вероятно, раннее издание. Зная вкусы Майкрофта, можно предположить, что это вообще самое первое издание. - Вкусы Майкрофта очень разнообразны, когда дело касается первых изданий. - Не думаю, что он хранит её из-за ценности такого рода. - Джон переворачивает ещё страницу, и опять эта беглая улыбка. - Даже я знаю, что нельзя писать в первом издании. - Майкрофт никогда не испортил бы книгу. Все принадлежавшие Майкрофту книги всегда оставались девственно чистыми. Даже в его учебниках времён начальной школы не найти грязи или смятых страниц. Джон встаёт и протягивает книгу Шерлоку. Он раскрывает её на странице, на которой тот остановился, и видит линию — жирную, простым карандашом, 2В, сказал бы Шерлок — перечёркивающую слово «Тигра». А над ним, тщательно выведенное корявым почерком, написано «ТNГР» - абсолютно верно, кроме зеркальной «И». Распространённая ошибка, типичная для детей, которые только учатся писать. - Это через всю книгу. Кто-то очень старательно переименовывал Тигру. Ну, как кто-то... - Джон делает паузу, раскрывая книгу на титульном листе. В верхнем углу самой первой страницы, тем же жирным карандашом и неуверенным почерком написано «Шерлок». Шерлок не помнит ни того, как читал книгу, ни того, как писал это, но смутно припоминает привязанность к картинкам. - Думаю, Пятачок был моим любимцем, - говорит Шерлок. Джон посмеивается, тихо и весело. Джон не объясняет такие смешки. Он всегда очень удивляется, когда Шерлок спрашивает, и всегда колеблется, уходит от ответа, и избегает таких смешков некоторое время после. Шерлок обнаружил, что не так уж ему и важен источник веселья Джона. Лучше он будет слышать смех Джона, чем понимать его причины. Джон ставит книгу обратно на полку, вставляя её назад в оставленный промежуток между томами. - Не мог уснуть, - говорит Джон, и какую-то секунду Шерлок не может понять, о ком из них он говорит. - Та же проблема? - Да я спал, просто... - Шерлок останавливается, прежде чем высказать всё, прежде чем он выскажет достаточно, чтобы сделать это не только притворным, но и очевидным. Он презирает очевидное. Если он это скажет, Джон поймёт. Если он намекнёт, Джон его рано или поздно расколет. А может, это одна из тех вещей, которые Джон знает без всяких логических оснований, без улик и доказательств; может, это из числа того, что Джон просто понимает, хотя и не должен. Джон потирает руки, будто согревая их. Он закусывает губу и смотрит на свои пальцы. Затем кивает (сам себе, быстрое движение, принятие решения) и говорит: - Можешь рассказать мне. - Это всего лишь сны, - говорит Шерлок, но это выходит натянуто, вымученно. Это ведь и чувствовать достаточно плохо, нет нужды ещё и словам звучать болезненно. - Дурные сны ничего не значат. Он заканчивает, пожимая плечами, но это выходит неловко, словно костям неудобно и неестественно под его кожей. Это ужасная тема для разговора — бесполезная и детская, хотя он даже не помнит, снились ли ему кошмары в детстве — и он даже представить не может, что Джон хочет услышать. Это ложное чувство ответственности. Вопрос — просто вопрос доктора, пытающегося вылечить пациента. Растягивающаяся кожаная обивка шуршит, когда Джон усаживается на диван рядом с ним. Шерлок бросает на него взгляд — и на лице Джона написано всё. То, как широко раскрыты его глаза, то, как он кажется искренне заинтересованным. Рот слегка сжат — забота и что-то острее. Что-то холодное и сердитое, что-то... защищающее. Не белое и пушистое, «нам надо поговорить» - нет, скорее что-то вроде «глаз за глаз». Тот вид желания защитить, который провоцирует кровавые междоусобицы и особо жестокие убийства. Шерлок подозревает, что большинство людей не нашли бы это успокаивающим. Впрочем, поверьте, большинство и не увидели бы этого в Джоне, не увидели бы больше, чем обеспокоенный взгляд и заботливый тон, не поняли бы, что Джон намного больше, чем какой-нибудь врач из местной больницы. Но Шерлок это видит. Джон кладёт расслабленную руку на спинку. Его ладонь ложится на спину Шерлока, а пальцы приобнимают за плечо, и в этом есть что-то очень простое, повседневное. Это уютно и тепло, и Шерлок задумывается, когда же в последний раз он сидел и говорил с кем-то, и ощущал прикосновение в то же время. Не часто это бывает, осознал он, а если случается, то всегда с Джоном. Не то чтобы он протестовал против такого, просто возможности не предоставляются. Он определённо не тот тип человека, который вызывает желание приласкать. Шерлок думает, что ему делать. Мириады различных действий и возможных реакций Джона образуют паутину, слишком запутанную, чтобы можно было что-то верно предсказать. Слишком много «если» и «может быть». Поэтому Шерлок закрывает глаза, вдыхает и позволяет свой голове упасть набок. Он кладёт голову на неподвижные, спокойные пальцы Джона, скулой к фалангам, и выдыхает. - Мне снится бассейн. Ты. Шерлок медленно вдыхает опять. Он ожидает, что Джон прервёт его, станет задавать вопросы и делать предложения, но Джон сжимает его плечо. Шерлок чувствует движение его пальцев, давление, когда они сжимаются. Это неопровержимое доказательство того, что Джон здесь, живой; все кошмары Шерлока — просто выдумка, не более реальны, чем какие-то фантазии. - Он побеждает. - Шерлок почти шепчет. - Каждый раз. Разными способами, но он всегда побеждает. - Интересно, что значит «побеждает», - голос Джона звучит уверенно и разумно, но есть ещё небольшой оттенок. Шерлок не знает, когда он наловчился разбираться в тонах Джона. Он привык читать лицо Джона и видеть в его выражениях привязанность, видеть вещи, которые обычно не волновали бы его, потому что были не важны. Но с Джоном.. Когда Джон смотрит на него и улыбается вот так, это согревает Шерлока изнутри. И откуда-то он знает и интонации Джона. От издевательского самоуничижения до спокойствия солдата в минуту опасности. Он знает, когда Джон усталый и раздражённый, и знает таким, как сейчас. Он знает оттенки злости и желания защитить. Когда Джон по-настоящему беспокоится, он звучит чуть сердито. И он знает, что хотя они всё время гонятся за опасностью, сама по себе опасность редко тревожит Джона. Шерлок трётся щекой о руку Джона. Простое движение вперёд-назад, чтобы почувствовать прикосновение тонких светлых волосков к своей коже, ощутить что-то, что он обычно не видит. - Он побеждает. Ты не уходишь. - Мы не... - Нет. - Быстро произносит Шерлок, потому что Джон не понимает, но он должен понять. Он должен понять, чтобы Шерлоку не пришлось повторять это. Он не выдержит этот разговор ещё раз. Просто не сможет. (Он сказал бы, что не может представить ничего хуже, но после снов это была бы ложь.) - Не «мы». Просто ты. Только ты, Джон. Я ухожу, или убегаю, но ты... - О, - говорит Джон. Это просто неопределённый звук, даже не слово. Джон абсолютно неподвижен, даже пальцы не шевелятся. Затем он быстро наклоняется и прижимается губами к макушке Шерлока. - Не удивительно, что ты плохо спишь, - говорит Джон в его волосы и остаётся так, в странном подобии объятия, они и не вполне держатся друг за друга, и одновременно сплелись. Они сидят так, пока шея Шерлока не начинает затекать, пока он не меняет позу, чтобы уменьшить нагрузку на шею. Джон, похоже, принимает это за намёк. Он садится прямо и убирает руку. - Сиди, - говорит Джон, вставая. Он наклоняет голову из стороны в сторону, и шея слегка похрустывает. Он уверенно подходит к полкам и вытаскивает книгу (почти не глядя на название, должно быть, заметил её раньше), затем идёт к другому стеллажу и достаёт другую. Он возвращается и протягивает первую книгу Шерлоку. Она по ботанике. - Здесь отличный раздел о растительных ядах. Он садится на диван так, как будто всё это нормально. Словно совсем не стыдно и не унизительно быть взрослым и бояться кошмаров. Будто ничего из этого не меняет его мнения о Шерлоке. Он садится, устраивается поудобнее и открывает «Оливера Твиста». Шерлок знает ценность книги, её возраст и хрупкость страниц. Это не та книга, которую следует читать просто для развлечения, но она верно служит Майкрофту для демонстрации, поэтому и стоит на досягаемых полках. - Любишь Диккенса? - Да нет, - пожимает плечами Джон, - но я смотрел «Оливера»*, поэтому решил дать книге шанс. *** Шерлок не говорит ещё тринадцать часов после. После получаса чтения Джон встаёт и говорит, что идёт спать. Шерлок кивает. Он занят книгой, нет нужды в вербальном ответе. Джон возвращается через шесть часов, сонный, и почёсывает затылок. Футболка Джона помята, чуть задралась, обнажая бледную кожу бедра. Он зевает и падает на диван рядом с Шерлоком. Спустя десять минут моргания и ленивого потягивания он встаёт и тащится на кухню. Шерлок не уделяет особого внимания звукам, но даже на незнакомой кухне он может узнать, что Джон делает чай. Конечно же, Джон возвращается с двумя дымящимися чашками. Шерлок продолжает читать — у Майкрофта интересная подборка книг — когда он принимает чай и пьёт его. - Я в душ, - объявляет Джон, и едва ли подобное заявление нуждается в ответе. Когда Джон возвращается, на нём джинсы и вязаный бледно-голубой свитер. Не тот цвет, который Джон выбирает обычно. Джон предпочитает тёмные тона, нейтральные, военной расцветки, однотонные. Ещё взгляд — и Шерлок замечает лёгкий узор по краям рукавов. Слишком мило, слишком дорого, Джон не купил бы — подарок от Гарри. Он гадает, носит ли Джон его потому, что это подарок Гарри, или потому, что понимает, насколько он ему идёт. - Ты ведь не дуешься, а? - спрашивает Джон, и Шерлок качает головой, переворачивая страницу. Он не дуется — он ни за что не признает, что может делать что-то столь ребяческое — но он не видит нужды говорить. Джон пожимает плечами и вновь берёт «Оливера Твиста». - Просто проверяю. Остаток дня они проводят, читая рядом на диване. Иногда Джон поднимается и бредёт на кухню. Он приносит бутерброды и чай, и даже находит целую тарелку печенюшек* рано утром. Но самое лучшее — то, что он ничего не говорит. Ни о чём не спрашивает Шерлока. Иногда он, читая, барабанит по подлокотнику; иногда Джон меняет руку, держащую книгу и кладёт правую на колено Шерлоку. Это... приятно. Хорошо. Но когда Джон убирает руку и кладёт книгу себе на колени, это тоже нормально. Периодически Шерлок встаёт, чтобы сменить книгу и размять ноги. Наконец, когда он идёт к дивану с новым томом, он говорит: - Мне нужно лечь. Джон смотрит на него, а затем обратно в книгу. Он ставит указательный палец на страницу, отмечая место, где он читал (такая простая вещь, недоверие к собственной памяти, желание избежать перечитывания, но Шерлок находит это милым), и поднимает взгляд опять. - Хочешь поменяться местами? - Нет. - Шерлок отводит руки назад, заставляя лопатки сойтись. Он должен был знать — он и знал, просто забывает про такие вещи — что он устанет от сидения так долго. - Я предпочитаю лежать. Джон поднимает бровь. - Ты что, хочешь использовать меня как подушку? - Его голос чуть насмешлив, словно он не может вполне поверить, хотя это абсолютно логичное решение. И Джон позволяет ему. Позволяет ему растянуться на диване, положив голову на колени Джона. Он делал так всего лишь раз, а чувство такое знакомое. И ещё — на удивление удобно. Он чувствует, как расслабляется спина и вытягивается позвоночник, а лодыжки лежат на подлокотнике и он может пошевелить пальцами ног, если захочет. Из этого положения он может смотреть вверх и каталогизировать выражения лица Джона. Мешки под глазами от плохого сна, морщинки в уголках — признаки возраста, да, но ещё и веселья тоже — чуть меньше заметны чем год назад. Это перемена климата с ветров и солнца пустыни на более мягкие условия Лондона. Он видит курносый кончик носа Джона, черта, которая очень мило смотрелась бы на ребёнке до десяти, уверен Шерлок. С этого угла он видит как свет ложится на кожу Джона, выхватывая лёгкие несовершенства — следы подростковых прыщей — и всё же, при всех его несовершенствах он, неоспоримо, самый лучший человек, которого встречал Шерлок. - Джон, - произносит Шерлок и обнаруживает, что у него нет слов, чтобы сказать это. Джон оставляет крошки на диване, а посуду — на кофейном столике, настаивает на том, что он знает, куда идёт, отказывается спрашивать дорогу, даже когда следовало бы. Такие обычные, простые недостатки, а Джон всё равно необыкновенный. Шерлок хочет сказать Джону, что он считал себя несокрушимым, никогда не боялся смерти — она никогда не казалось важной — но теперь ему есть, что терять. Самое пугающее в снах — не то, что Джон погибает, а то, что Шерлок остаётся в живых, а Шерлок не знает, как жить без Джона. Он не думает, что смог бы. Он мог бы продолжать существовать, но вряд ли захотел бы. Он хочет рассказать Джону другие вещи. Как Майкрофт всегда говорил, что Шерлоку нужна цель, и что-то, чтобы уравновесить его, но Майкрофт говорил о служении государству и королеве. Майкрофт имел в виду ответственность перед обществом вообще, и альтруизм, и патриотизм; всё то, во что Шерлок не верил и чего не хотел в своей жизни. Он хочет рассказать Джону что думал, что что-то у него уже было, что он нашёл что-то, чтобы сделать свою жизнь достаточно интересной и стоящей. Он нашёл свой смысл в придуманном титуле («Консультирующий детектив», ну точно), и думал, будто этого достаточно. А потом он нашёл Джона. Джон уравновешивает его. Не тянет вниз, не перевешивает или пригибает к земле. Джон — его ограничитель и страховка. Он не остановит Шерлока, если ему захочется подбежать к обрыву, спрыгнуть и ощутить ветер в лицо, но Джон всегда даст ему достаточно верёвки, чтоб он мог забраться обратно и вновь оказаться на твёрдой земле. Шерлок всегда думает больше, чем способен объяснить. Логика и дедукция проще по сравнению с общением, с попытками объяснить вещи так, чтобы все поняли, что и как он имеет в виду. Если он озвучит идеи, которые кажутся такими ясными и понятными внутри его головы, то выйдет неправильно и Джон не поймёт, Шерлок в этом уверен. Джон кладёт предплечье на грудь Шерлока. Шерлок сначала чувствует давление на краю грудной клетки, то, как его диафрагма движется под весом руки Джона. Ещё мгновение, и тепло кожи Джона проникает через тонкий хлопок. - Всё в порядке, Шерлок. Когда ты поймёшь, что ты хочешь сказать, я буду рядом. У Шерлока нет слов, но он может протянуть руку и сжать ладонь Джона. А затем с удивлением наблюдать, как лицо Джона озаряет улыбка. *** У Джона смена в больнице, поэтому Шерлок один дома, когда Майкрофт неожиданно возвращается раньше. Он мог бы это предвидеть — если бы обратил внимание на сводки новостей и погодные условия над Хитроу — но он не заметил. Хотя он старается этого не показать. Когда он слышит ключи во входной двери Шерлок медленно пьёт чай, стоя на кухне. Когда Майкрофт заходит, он не удивляется, застав Шерлока в одиночестве. (Должно быть, Джон оставил какие-то знаки, уходя сегодня утром.) Шерлок вспоминает, как Майкрофт возвращался домой из школы. Вспоминает, как отсчитывал дни и жадно ждал у дороги, когда же появится машина. Вспоминает, что каждый раз, первое, что Майкрофт спрашивал у него, было «Что самое интересное из того, что ты открыл?», и Шерлок рассказывал ему. Описывал свои последние увлечения в таких подробностях, как может только восьмилетний: что он видел, что прочёл, что попытался сделать. Рассказывал Майкрофту всё, а тот слушал, задавал вопросы и объяснял то, чего Шерлок ещё не знал. Это было так давно. До школы, до университета, до того, как служение стране стало raison d'être* Майкрофта, но Шерлок всё ещё ностальгирует. Он винит в этом атмосферу дома. - Не собираешься спросить меня, что самое интересное из того, что я открыл? Майкрофт оглядывает его. - Я уже прочёл всё в своей библиотеке. Шерлок гадает, не упустил ли Майкрофт намёк. Всё-таки это ведь не то, что они обычно обсуждают. - Я всегда очень ждал твоего возвращения из школы. Самые захватывающие недели во всём году. - Самые непредсказуемые. Кто-то, кто хуже знает Майкрофта (Джон, например. Да кто угодно в обозримой вселенной, мысленно поправляется Шерлок) подумал бы, что Майкрофту всё равно. Ни тени удовольствия в его голосе, и во взгляде нет ни мягкости, ни ностальгии. Взгляд Майкрофта всегда острый, всегда ищущий ещё информации, анализирующий и сохраняющий для дальнейшего использования. Но уголок его рта намекает на веселье, а в том, как расслаблены его плечи — признание дома. - Школа была необходимой, но очень предсказуемой. Приезжать домой всегда было интересно. - Интересно? - фыркает Шерлок. - Можешь ли ты сказать это о своей жизни теперь? - Это выходит ненамеренно остро и глумливо, и Шерлок не хотел его задеть, но Майкрофт распрямляется. - Это действительно интересно. - настаивает он. Шерлок встряхивает головой и говорит: - Нет, я хотел сказать... - и обрывает себя, когда Майкрофт кажется поражённым на какую-то долю секунды. - Ты правда находишь свою работу интересной? Вот почему ты ей занимаешься? Он никогда не понимал, что в этом привлекательного. Никогда не понимал, как Майкрофт мог тратить всё своё время на то, чтобы дирижировать чем-то, что всё равно рухнет, как он мог тратить свои силы, пытаясь повлиять на людей, которые явно ниже него по уровню интеллекта. Люди — идиоты; люди, стоящие у власти — не исключение. Майкрофт долго рассматривает его. Затем облокачивается на стойку так, будто это самый обычный разговор. - Помнишь, как мы играли в шахматы? - Конечно. - Это была их любимая игра. В игровой было три доски, и вот так они и играли обычно — на всех трёх одновременно, делая по ходу на любой из досок и всегда, всегда внимательно следя за каждым ходом противника. Это занимало их часами. Майкрофт выигрывал чаще, но Шерлок никогда не сдавался легко. - Моя работа похожа на игру в шахматы с тобой. Стратегия всё время меняется, изобретаются неожиданные защиты и атаки. Я могу победить, - говорит Майкрофт, и его улыбка становится похожей на оскал акулы, - но только если я сконцентрируюсь. И тут же телефон Майкрофта звонит, и он выходит из комнаты, чтобы ответить. Шерлок мог бы подслушать, что-то уловить и попытаться сложить картинку, но вообще-то ему всё равно. Ему никогда не было дела до работы Майкрофта. Вместо этого он обдумывает его слова. Раньше он был так зол на Майкрофта. За то, что он первым вырос, за то, что уехал в университет, за то, что пошёл на государственную службу. За то, что он изменился, оставив Шерлока позади. Он всегда думал, что школа поправит дело, но она была скучной, а остальные люди — глупыми. Весь его мир составляли он сам и Майкрофт, и он всегда считал их самыми обычными. Но он обнаружил, что в большинстве своём умы не сверкающие драгоценные камни, а скучная серая галька. Он отправился в университет и обнаружил, что таков был весь мир: нарциссизм и фаворитизм, личные качества, привлекательность и ещё множество вещей, никак не связанных с умом. А пока мир разочаровывал его всё больше и больше, Майкрофт находил себе занятия поинтереснее. Шерлок был так зол, что Майкрофт изменился и оставил его позади. Но теперь он гадает — может, не так уж сильно Майкрофт и изменился? Просто повзрослел. Может, Шерлоку просто требовалось время, чтобы сделать то же самое. Может быть, они и не сильно изменились. Может, не всё было потеряно и оставлено в прошлом.