Видишь ли ты Горшка в снах или каких-то знамениях — наподобие ситуации у Уотти? — Вижу и часто ищу с ним общения. Могу позвать поболтать или начинаем готовиться к какому-то концерту во сне. Иногда помню сон и воспринимаю, как контакт в другой реальности, а иногда знаю, что общались, но напрочь ничего не помню. Одно могу сказать — Горшок жив и дело его живо!
Чудненько. Андрей Сергеевич вплотную столкнулся с тем, от чего я страдала больше полугода. Знать, что «во сне» был Горшок, что-то важное мне говорил, но в упор не помнить, что именно. «Их хватает, а теперь они ещё и конкретно знать будут…» — продолжала Знающая. «Они ж и так знают. Десятком больше, десятком меньше», — Миха беспечно махнул рукой. «Нихренасе! Ещё дополнительный десяток маньяков на тебя одного?» «Да ну и чего? Меня ж ещё найти надо!» «Вот они там тебя и засекут! А отследить смогут? А вдруг смогут?» — засыпала вопросами девушка. «Как? Я ж следы не оставляю и вовремя закрываюсь. А те, кто отслеживает потом сами же об этом жалеют». «А сверху не прилетит за самоуправство такое?» «Не, сверху не прилетит. Ну я ж всё знаю. Мне ничего не будет, хоть я живым духом при теле приду. Никто ж левый не узнает, шо я Иной. Ну дух, ну призрак. А Иным хватает фотку мою любую глянуть. Глаза же». Знающая подключила подругу, и мы стали давить на него уже втроём. Напомнили, что никто из известных артистов так не палится, повторили, как это опасно, пожаловались на переживания, которые, благодаря его упрямству, лишь росли; и наконец его бомбануло основательно: «Да я, бля, первый, кто вообще из артистов на такое готов! — вскинулся он. — Где вот остальные, а? Где?! Где Цой? Где ваш, блин, Кобейн? Даже Игорёк, и тот скрыт от всех. Он вообще ни к кому не ходит, только к Пифе и к нам. И то, недавно только начал. Он сам по себе такой… Но остальные! Где они?! Нет никого, все по норам!.. — он ненадолго задумался, и уже перейдя на тон пониже, добавил: — Ну, хуй с ним, Джексон только меня опередил… А если б являть знаки нельзя было, мне уже бы пиздов дали за одни только планы!.. Всем ссыкотно! Один Джексон не теряется! У него почти так, как у меня… Тоже девочка есть… Они дают миру знаки через сеть. А наши его видели. Да и не наши! Он на камере светился». «Многие видели, да?» «Да! Многие!» «Он тоже с половиной своей?» Мишка ненадолго задумался, и наконец сказал, задумчиво потирая подбородок: «Вот это не знаю. Даже не знаю, есть ли она у него, может он сам по себе. Но он со своей подопечной. Светлый он кстати». Знающей пришлось принять поражение: «Я сдаюсь.:) Раз ты так уверен… просто надо всё ж обдумать всё равно…». А вот нихрена он не обдумал! Ходит, мокрятина, до сих пор репу чешет. А я уже устала его отговаривать. — Буду импровизировать! — радостно сказал он вчера, тряхнув влажной шевелюрой. Я отбила очередной «фейспалм». Вот чего он до людей прикопался! Сидел бы, как все, «в норе»! Тоже мне, Лестат де Лионкур выискался! Бросить всем вызов! И ради чего? А просто, потому что может! Евгений ещё и масла в огонь подлил: — О, — говорит, — здорово как! Значит, так должно, миссия, значит! А Боец?! Боец вообще заявил: — Да ну ты чего, Горшок, какая тень! Это фигня! Наебни там ферму! — Ты что, поломает же всё! — ахнула я. — Не поломаю! — заявил Миша. — Я аккуратно наебну! — И что? — скептически поморщилась я. — Кому в голову придёт, что это ты! Неисправности просто… Только сказав это, я осознала, какую ошибку совершила. И пусть бы он уронил! И никто бы ничего не понял! Что ж я туплю-то так! А вчера, совсем уже измучавшись от бездействия, я рассказала всё Пифии. — Угадай, что наш бестелый друг придумал! — начала я. — Ещё не знаю, но первая мысль «ой, дурак», — хохотнула подруга. Я всё рассказала, и почему-то Пифия развеселилась… А заодно развеселила и меня, разрядив обстановку. — Слышишь, блять, подавальщик знаков хуев, — обратилась к нему Пифия. — Подашь ты знак, будем все потом расхлёбывать твои знаки. Угомонить его надо… Ты, Мишка, ещё там своими астральными трусами помаши, блять, со сцены. Я просто согнулась от смеха, представив его машущим со сцены семейными такими труханами. В полосочку. — Наденет на палку, как Миронов в «Бриллиантовой Руке», — хохотала я, — и попрёт по воде… Он, понимаешь, придурок, импровизировать собрался! Импровизатор хренов, экспериментатор грёбаный! — Я представила его импровизацию, блять, — рассмеялась подруга, — как он начал ебашить прожекторы и софиты внезапно — «Дай я стрельну, может меня увидят?» — всем, блять, искры на головы сыплются, у всех кипиш в мясо и — «Оой, заметили!». Или стойкой микрофонной по голове Лосю! Охуенно заметят все. Пусть лучше возьмёт микрофон за шнур и начнёт размахивать в воздухе, это и то эффектнее будет! В начале нашего диалога Миха хмурился и молча поджимал губы — ну он, конечно, в какой-то степени шут, но всё-таки немного обидчивый шут — а к этому моменту оживился и стал внимательно слушать. — Я представила, как он тенью прошмыгнёт! — продолжала хохотать Пифия, — прошмыгнул — и все обосрались! Первый ряд — обосрался сразу и в прямом смысле! Миша радостно улыбнулся, воздел палец к потолку и изрёк: — О. Что за мысли в его голове? Что он там придумал? — Ты ему щас только идеи подаёшь, ты понимаешь? — рассмеялась я. — Идеи-то ладно, но я и последствия сразу объясняю, кипиш поднимется неслабый… — Да чё вы гоните! Я что, маленький ребёнок что ли? — не выдержал Горшок. — Носитесь со мной, как с малолеткой! Нормально всё будет! Вот я заканчиваю главу, а он сидит на подоконнике и поглядывает на меня. — Сегодня, — говорит, — уже сегодня! — Что «сегодня»? — спрашиваю. — Первая встреча, — загадочно улыбается. — Что? Ты уже что-то придумал? Я тебя умоляю, не делай ничего! Выйди как обычно на сцену, и всё! — На сцене я буду — обязательно, — улыбается, — и на встрече погуляю. Я ещё придумаю что-нибудь… Придумает он… Ну что ж… Если среди вас есть те, кто посетит сегодняшнюю встречу… Жду вашей реакции в комментах. Надеюсь, что он опомнится, поймёт, что никого пугать не стоит, как и светиться перед Охотниками, и всё-таки останется в тени…9
16 июля 2018 г. в 01:05
Очередная внеплановая глава… Нужно это записать, ибо время поджимает…
Знаете, что удумал наш бестелый товарищ? Знак, он, балбес, удумал вам подать. У меня уже закончились приличные слова, коими я пыталась его отговорить.
Уже месяц он ходит в чужих слезах. Волосы у него мокрые, одежда влажная… Бесится от этого очень. И понимает, что чем ближе страшная дата, тем мокрее ему быть.
Я уже устала его спрашивать, зачем ему это нужно — подать знак. Вот зачем? Живи ты себе спокойно, нахрена же ты на рожон лезешь, а? Сам же понимаешь, чем это кончиться может! Массовое мероприятие! И на нём Горшок! Знаки подаёт! Да мало ли кто окажется среди зрителей? Может люди с неустойчивой психикой — и это полбеды… А если Наблюдатель? А если Охотник? Что тогда?
А тогда, дорогие, жопа. Ну жопа же. Полная.
Тогда начнётся охота на него… По мирам. Вот что тогда делать? Всех он не «общипает», от всех не убежит…
Но Михаил настроен решительно.
Каждый вечер мы сидим на подоконнике и говорим об этом. Каждый раз он психует и улепётывает через окно, и в таком случае мне ничего не остаётся, как использовать своё положение подопечной — я просто дёргаю его обратно. Конечно же он злится, ругается, но от меня так просто не сбежать.
Только бестолку всё это. Не слушает он меня. Встряхнёт за плечи, заглянет в глаза:
— Да успокойся, ну! Я знаю, что делаю! — и всё.
Я устала нервничать в одиночку и рассказала о его планах Знающей. Она занервничала ещё сильнее, чем я, и решила переговорить с Горшком.
«Через десять дней концерт… Кошка говорила, ты чё-то масштабное затеял…» — осторожно начала она.
Миша уселся поудобнее на своей части подоконника.
«Ага. Я ещё не всё продумал, — спокойно заявил он. — Но хочу что-нибудь эдакое».
«Я не буду тебя отговаривать. Ты же не послушаешь всё равно… но я тебя прошу…»
Миха устало вздохнул и прицокнул:
«Буду осторожен, ладно… Только как?» — и заржал.
— Миша, очень просто! Не делай ничего!!! — вмешалась я. Он утомлённо подкатил глаза, и я добавила: — Ну бабочку опять запусти! Как тогда, в театре! Хороший знак!
Он посмотрел на меня, как на скудоумную:
— Это хороший знак в феврале. Понимаешь, да? В феврале! Кого можно удивить бабочкой, блять, в июле, а? Ну кого? И вообще! Одна крошечная бабочка в огромном Олимпийском — что это такое? Или мне махаона запускать, а?
Я лишь вздохнула. На это мне было нечем возразить.
«Не просто осторожен… ты же понимаешь, что это охрененный риск, в тыщу раз лучше меня понимаешь», — продолжила Знающая.
Теперь вздохнул Миха:
«Ну конечно… Ну мне надо, понимаешь? Вот хочу так!»
Вот надо ему — и хоть убейся об стену.
«Я понимаю… но очень тебя прошу, не рискуй понапрасну тем, что есть сейчас, даже если это покажется суперклёвым… Последствия этого никто не предскажет».
«Не все ж поймут, ну!» — воскликнул он, в надежде, что это покажется нам весомым аргументом.
«Именно потому, что не все. Среди тех, кто поймут, обязательно будут те, кто захочет тебе навредить», — не сдавалась Знающая.
— Вот! Тебе уже второй человек это говорит, — заметила я.
— Параноики, — проворчал он; и тут же надиктовал для Знающей сообщение, которое, по его плану, относилось и ко мне тоже:
«Ладно. Придумай мне фокус сама. Вот давайте! Помогайте! Вы ж боитесь, что я перестараюсь, тогда подсказывайте сами. Есть варианты?» — и лукаво поглядел на меня.
Я молча отбила «фейспалм».
«Я не думала об этом:) — сразу открестилась девушка. — Просто страшно за тебя, одуванчик:)»
Горшок твёрдо решил убедить нас, что ничего страшного ему не грозит:
«Нелогично это всё. Кто, желающий мне плохого, попрётся на концерт в мою честь? Эти времена ж давно прошли, — и широко улыбнулся, — у вас есть десять дней, девчата, думайте».
«Ну да, а типа никто никому ничего не расскажет, да? :) — не сдавалась Знающая. — Да только об этом все и будут гудеть! Все на уши встанут».
В его эмоциональном фоне дрогнуло сомнение, но всего на мгновение.
«Ну блин, не знаю. Скептиков ж дохуя, — и вдруг он обрадовался, — слушай, ну они хоть меньше выть будут! Если узнают!»
«Ага, а тех, кто верит (и ждёт) ещё больше…»
«Тогда б эти ждуны не выли постоянно», — проворчал он; а я отметила, что слово «ждун» он не «с потолка» взял, а вспомнил ту самую скульптуру, над которой посмеивается до сих пор.
«Но ты ж понимаешь сам, что мы ж не просто так тебя просим об осторожности».
«Ага, а предложить ничего не можете, — как-то даже обиженно проговорил он. — Я тенью хочу шнырнуть. Кот против».
Конечно против! Вы только представьте: стоите вы себе в зале, опечалены событием и восторженны концертом; может быть даже плачете от горя; и тут — та-дам! — сцену пересекает знакомый силуэт. Высокий такой, с иглами на башке. Прошмыгнул, блять! Да тут впору обмотаться в смирительную рубашку и идти сдаваться в психушку.
«Ну… подумать надо :) Там же многотысячная толпа… и каждому чё-то своё покажется…» — написала Знающая.
Миха оживился и заёрзал на подоконнике:
«О. Вот надо вообще так и сделать. Пусть спорят потом! — он коварно расхохотался. — Каждый увидит что-то своё!.. Ну, блять, не каждый, но это интересно будет».
«Кто-то, я уверена, вообще будет с микрофонной стойкой разговаривать (за неимением холодильника), — отсылка к первой части сего творения, — примерещится чего-то — будут на тебя кивать… или специально чушь нести. Много же таких».
«Ну пусть несут! Андро уже сам открыто про меня говорит, какая разница? Какой смысл прятаться?»
«Пока ты конкретно не нарисовался в поле зрения многотысячной толпы в открытую, говорить может кто угодно и что угодно…
Андрей может говорить. Спишут чисто на его тоску и желание старое вернуть, но ты же сам говорил, что есть люди, которые тебе навредить могут сильно…»
Горшок взмахнул руками:
«Так их так и так хватает, ё-моё! А Андро очень конкретно говорит про меня».
Знающей очень хотелось узнать формулировку этого «очень конкретно»; и довольно быстро она нашла кусок интервью с Князевым, в котором он недвусмысленно поведал о том, что происходит между ним и Мишей теперь. Вот, кстати, сей кусок: