***
Напомню, что начало лета я провела в новом парке нашего города. Об этом я расскажу в этой главе. Работа меня выматывала, но каждое утро я начинала в хорошем настроении — сотрудники в основной массе оказались очень весёлыми, а клиенты милыми и красивыми. Как я уже говорила, путь мой лежал через мост самоубийц, под которым расположился портал в иной мир. Каждый день я шла по нему, слушая один и тот же плейлист, состоящий из песен «Кукрыниксов». Даже не знаю почему, так уж повелось: я поднималась с постели, включала музыкальный центр и шла в душ под песню «Движение», пила кофе под «Иллюзии», одевалась под «Надежду» и ехала в автобусе, переключившись на плеер, уже под «Героя», «Феникса», «Чучело», «Не беда», «Никто», «Чёрный человек»… Меня было не остановить. Одним прекрасным утром Миша позволил мне почувствовать, посмотреть на портал под мостом — обещал же. Я встала на нужном месте, опёршись на ограждение, будто бы просто любуюсь открывающимся видом, а Миха прижался к моей спине грудью и тихо заговорил: — Думай о чём-нибудь хорошем, лады? Я не хочу, чтоб этот хрен, что всех сталкивает, добрался и до тебя. «А я бы хотела на него посмотреть. Это же легендарная сущность!» — подумала я. — Это я, блять, «легендарная сущность», — проворчал Миша, — а он — урюк поганый. Смотри, как тут красиво и думай об этом, ясно? Наблюдая живописный вид, открывающийся с моста, у меня никак не получалось сосредоточиться и почувствовать портал. Солнечные блики на воде, катера и пароходы, аллеи и клумбы, памятники и фонтаны, а в стороне на горизонте — арена. «Скорее бы стемнело, скорее бы зажгли огни ночного города», — подумалось мне. — Давай быстрее, опоздаем, — голос Горшка перекрывал вокал его брата, что пел в моём плеере. — Там народ ждёт своё кофе. — Свой, — на автомате поправила я, и какой-то прохожий подозрительно покосился на меня. — Угораздило же с «филологиней» связаться… — проворчал Миша, и рявкнул вслед мужику: — Чё зыришь?! Пошёл, пошёл дальше! Я закрыла глаза, глубоко вдохнула свежий воздух, пропитанный запахом реки, открылась и, задержав дыхание ненадолго, медленно выдохнула. Песня стала тише, в ушах застучал пульс, вскоре этот звук перекрыл лёгкий гул расположившейся подо мной воронки. Там, внизу, пропадает сеть, отключаются камеры, а на людей давит тишина. Портал выглядит, как густое пространство, тёмное по краям и чуть светлее к центру. Воздух в нём клубится и вертится… Настоящая воронка. — Посмотрела? — снова голос Горшка. — Валим отсюда. Блин. Я хотела ещё постоять там, посмотреть внимательнее! — Валим, валим, — Миша тянул меня за собой. — Время! Цигель-цигель, ай-лю-лю! — Руссо-туристо облико морале!!! — театрально взмахнула рукой я, и поспешила за своим спутником. То утро было просто замечательным. Я бодро шагала по пустынной парковой аллее, громко подпевая песням: — В тёмном зале, холодной тишине, я на сцене играю Сатане… — Будь со мной до богов, с коленей подниму, — хрипло проговорил Горшок, и я подумала, это очень мило, что он подпевает песням брата. Известно, как они стебают творчество друг друга. — А у меня выбор есть? Ты ж по утрам ничего другое не слушаешь! — Нам, согнувшимся богам, не суждено к верхам поднять свои большие роли… — проигнорировав его замечание, продолжила я, и вдруг услышала громкие хлопки. Справа от меня, на лавке сидела пожилая пара. Они и аплодировали мне, широко улыбаясь. — Браво! — крикнул дедушка, и захлопал активнее. Я смутилась, покраснела и рассмеялась. Обычно в такое время эти аллеи пустуют. Лишь на велосипедных дорожках можно встретить бегунов, велосипедистов… Остановившись перед моими невольными слушателями, я сделала книксен, низко поклонившись, и поспешила к своей палатке, пытаясь не обращать внимание на смех шагающего за мной Миши. В тот день я работала одна, и это было прекрасно. Прогуливавшихся иностранцев привлекала музыка, звучащая из колонок, расположенных на стойке. — Oh, rock'n'roll! — восклицали они. — So good! И, радостно улыбаясь, я поправляла свой красный топ, который Миша упорно задирал повыше, чтобы погладить мне спину или живот; поднималась и наливала им кофе, а они вновь и вновь возвращались. За пивом, чипсами, мороженым — чем угодно, лишь бы поговорить о хорошей музыке с кем-то, кто понимает их и может внятно отвечать на английском. Да, знающих английский среди моих сотрудников было мало. Стоило мне выйти покурить, как кто-нибудь обязательно хватал меня за руку и тащил к какому-нибудь человеку, говоря: «Объясни мне, чё ему надо? Чё он хочет? Ничерта не понимаю!» В тот день Мишу из палатки было не выгнать. Накануне вечером мы оба страдали от какой-то попсы, русского рэпа и даже шансона — всё это дерьмо слушала моя сотрудница, ей колонки и принадлежали; и в какой-то момент, услышав строку в очередном говнорэпе «что мы какие-то не такииие», мы с Мишей хором протянули: — Бляяяяяяять… — но я спохватилась, почувствовав её взгляд: — Я сказала это вслух? Извини. Она молча переключилась на что-то другое — к слову, такое же дерьмо — и я не выдержала: — Прости, но это реально отпугивает клиентов. — А по-моему ты придираешься, — ответила она. — А по-моему, ты — музыкальный инвалид, — пробубнила я, и Миша чуть не покалечил мне барабанные перепонки своим громким смехом. Когда из кафе, расположенного рядом, послышались звуки плодов трудов Ольги Бузовой — я не могу назвать это песнями — Миха порывисто встал и вышел из палатки, причём он открыл дверку с ноги, чем напугал всех, кто находился внутри. Через минуту звук оборвался. Включили снова — звук опять оборвался. И так несколько раз. Я просто сидела в углу и ухахатывалась, зажимая рот, потому что очень ярко представляла, как офигевают любители этой пытающейся петь женщины. — Всё, — Михаил вернулся довольным, отряхивая руки. «Что «всё»? — уточнила я, пытаясь спрятать улыбку. — Ты поменял их представление о музыке и в этом мире стало на пару адекватных людей больше?» — Нет, — он продолжал улыбаться, — я им просто всё там поломал… Не, ну козлы упёртые! Я выключаю — они включают! Всё, пускай вообще в тишине сидят, дебилы! Позднее музыка в том кафе наладилась, но нам уже было наплевать — мы прыгали у сцены на небольшой площадке. В тот вечер я впервые увидела, как Миша колбасится на концертах в качестве зрителя. За пять минут до начала шоу, он ворвался в мою палатку, поднимая ветер, и закричал: — Там симфонический рок-н-ролл будет! Пошли скорее! «Где?» — спросила я. — Там, там, на основной сцене! Целый оркестр! Я слушал саундчек, офигенно! — Михе не терпелось скорее пойти туда. — Да пойдём, сама всё увидишь! Он стал поторапливать меня толчками в спину, зацепил локтем стакан с трубочками, те фейерверком взлетели вверх и осыпали полки, стулья и пол. Мой коллега с удивлением посмотрел на меня и вытащил из волос пару застрявших в них трубочек. — Упс, — я виновато улыбнулась, — пардон, я случайно. И неважно, что я находилась относительно далеко от того стакана и точно никак не могла задеть его… Надо было что-то сказать, я и сказала. Уже через пять минут я двигалась к сцене, осторожно обходя зрителей. Оркестр играл хиты групп «Queen», «Beatles», «Metallica», «Scorpions», молодые вокалисты по очереди исполняли свои партии, и я дико визжала, прыгала на месте, держа за руки гостей нашего города, а Миша… А Миша развлекался по-своему. Он забирался к артистам и прыгал оттуда в толпу, устраивал дикие пляски возле сцены, скакал и радостно орал строки знакомых песен на страшно изувеченном английском. Девчушка лет двух с половиной танцевала вместе с ним. Она совершенно точно его видела и прямо контактировала с ним, и я подумала, что для глаз простых людей это наверняка выглядит странно. А Горшку было плевать, как это выглядит. Он отрывался и колбасился в паре с хорошенькой девочкой, и неважно, что она моложе его более, чем на сорок лет; Миха был на седьмом небе. Поздно ночью, в ожидании такси, я сидела на бордюре, обняв рюкзак, и просто спала. В таком положении я дожидалась машину почти каждую ночь. Я чудовищно уставала, просто чудовищно. Мы приезжали домой в час, два, а то и в три часа ночи. Я сбрасывала с ног кеды и топала прямиком в душ. Несколько раз я просыпалась там от назойливых прикосновений: Миша трепал меня по макушке, путая волосы, качал за плечи и просил найти в себе силы доползти до постели; и я, чуть ли не разрывая рот от широких зевков, плелась в комнату и без сил падала на диван, моментально отрубаясь. И так каждый день. Без выходных. Несмотря на эту хроническую усталость и недосып, на работе я почти всегда оставалась бодрой и весёлой. Лишь раз я затупила, слишком глубоко погрузившись в чтение… Сидела себе внизу, под прилавком, да так, что меня и видно не было, читала, позабыв о том, где я вообще нахожусь, а любители кофе уж начали топтаться возле палатки, в ожидании меня. Их буквально отшвырнуло назад, когда я резко вскочила на ноги, мокрая, с шокированным лицом, глубоко и громко дыша. На меня свалился стакан с ледяной водой. Нет, не просто свалился… Конечно же на меня его кое-кто скинул. Некий шутник, которого, к моему сожалению, и не покарать в ответ за такие приколы. Уже второй раз этот балбес обливает меня холодной водой! За традицию что ли взял?! Что за ритуал, блин?! Больше всего меня в его приколах удивляло то, что действовал он не энергетическими толчками, а… Иначе. Энергией Миша управляет замечательно. Всегда управлял, и при теле тоже; только сам не до конца понимал, что происходит. Конечно, это было не так явно, как теперь, но… Но вы, те кто контактировал с ним раньше, наверняка чувствовали его энергетическую силу; её невозможно было не почувствовать. Он буквально искрился, излучая свою мощную энергию, а теперь, сумев обуздать её, учится использовать по необходимости. И это до сих пор не очень хорошо у него получается: он постоянно цепляет предметы своими энергетическими потоками; просто проходя мимо, или случайно совершая толчок на расстоянии. Однако я не могла не заметить, что Миша всё чаще воздействует на окружающие предметы, касаясь их напрямую. Не проходит насквозь, а сдвигает. Это непохоже на энергетическое воздействие. Очевидно, что он делает это ровно так, как делал при теле. Только силу не всегда рассчитывает. Там же, в парке, он однажды спровоцировал меня на необдуманные слова своими необычными действиями. В тот день я вновь работала одна. Утренние клиенты уже получили свой кофе и разбрелись кто куда, ближайшие пару часов я могла расслабляться читая книгу и слушая музыку, и прежде, чем приступить к отдыху, я решила загрузить в кофемашину необходимые ингредиенты. Сидя под прилавком, я разбирала коробки в поисках кофейных зёрен, сухого молока и корицы, подпевая песням, звучащим из колонок. «Если у тебя-а печёт, когда ты ссышь, Это значит ты-ы выебал не ту… Или не туда… Или вчетвером», — дурацкий текст, конечно, но смешной… И мне нравится Юра Каплан, но эта простая песенка в его исполнении включилась в случайном порядке очень не вовремя. Запоздалый постоянный клиент ошарашенно таращился перед собой, не рискуя дать о себе знать. О его присутствии я узнала, услышав дикий гогот Горшка за спиной. Он даже не попытался дать мне понять, что возле прилавка стоит глубоко офигевающий парень; он просто ржал, да так, что аж постанывал. Я с трудом поднялась — тоже стало до боли в боку смешно — и трясущейся от хохота рукой попыталась снять с плеера блок, дабы выключить эту вакханалию; попутно извиняясь перед клиентом. «Значит, дружоче-ек, в следующий раз Не забудь про «капюшончи-ик», — лилось тем временем из колонки, и парень, отойдя от шока, заметил, что ничего страшного в моём музыкальном вкусе нет, и вообще — он примет слова песни, как наставление. За моей спиной посыпались упаковки с печеньем. Это Миша, продолжая хохотать, сделал неуклюжий шаг назад и зацепил полочки. В тот момент я не обратила внимания на то, как именно это произошло, но вот когда спустя примерно час я увидела, как Горшок целенаправленно сталкивает рукой сумку со стула — занервничала. «Что ты творишь?!» — возмутилась я, подхватывая сумку. — Проверяю, — ответил он, и швырнул на пол чей-то рюкзак. «Болван! Мы не одни! Ты пугаешь людей!» — я покосилась на удивлённых охранников, стоящих под козырьком палатки. — Хе-хе, такие, блять, храбрые охранники, смельчаки, ёбаный в рот, — рассмеялся Горшок, вновь бросая на пол сумку, которую я только что подняла. — Испугались падающих предметов! — и смахнул с полки несколько коробок с печеньями. — Хулиган! — не выдержала я, и не сразу поняла, что возмущаюсь вслух. — Прекрати баловаться! Как объяснить происходящее охранникам я не придумала, и решила попросту проигнорировать их присутствие и выйти на перекур. Пусть он тут без меня всё хоть вверх дном перевернёт! Придурок! Но, оказывается, без меня ему чудить неинтересно. Всё это показательное выступление устраивалось специально для меня. Зачем? Чтоб я посмотрела, как круто он умеет. А то, что это видят другие люди, и связывают все эти явления именно с моим присутствием — так это ничего страшного. — Не средневековье же! Не сожгут! — смеясь заявил Миша. Позже, когда я осталась одна, и пересчитывала кассу, он снова заглянул: — Пойдём скорее к площади! Там драконий череп привезли. Красивый — пиздец. — Тш-ш, — прошипела я, пытаясь не сбиться, — я занята… — Да ты достала, блин! Всё время занята! — рявкнул он, швырнув на середину палатки веник. — Ты ребёнок, Горшок. Огромный, волосатый, блять, ребёнок с щетиной на лице! — сказала я, бросив считать. — Представляю, как ты орал бы на меня, если бы я помешала тебе сочинять музыку! — А писать, рисовать и сочинять я тебе не мешаю, — парировал Михаил. — И признай, что без меня ты бы тут сдохла от скуки! — Ты бы сам занялся хоть чем-нибудь полезным, — проворчала я, направившись к выходу и попутно подняв с пола веник, — вместо того, чтобы мешать мне. Выход мне загородила швабра, медленно опустившись и замерев в воздухе. — Попалась? — рассмеялся Миша, придерживая ручку швабры. — Я и занимаюсь полезным, если что. Думаешь, мне по-кайфу тут торчать целыми днями? Тебя защищаю. Тут Наблюдателей, как Мамай наебал. — Как ты это делаешь? — спросила я, отступив назад. — Ты где этого набрался? Ты что, при теле? — вновь шагнув к нему, протянула руку и погрузила её в грудь Михаила, — так… Ладно, — я скрестила руки на груди и, прищурившись, посмотрела в его смеющиеся глаза, — как ты это делаешь? — Что? — Хватит косить под дурачка, — я нахмурилась. — Я вижу, что ты не применяешь энергетических толчков, Миша. Довольно заулыбавшись, он вышел из палатки, бросив через плечо: — Пошли посмотрим на драконий череп. Красиво сделали! В тот период времени я так и не смогла у него выведать, что произошло, откуда такие навыки и умения.***
— Угу, — Миша кивает, потирая кончик носа, — я тогда и сам не до конца понимал, как я это делаю. — А нафига ты вообще это делал? Это ведь приколы не одного дня. Ты постоянно вытворял всякие глупости. — Ну разобраться же было надо! — Разобрался? — Разобрался. Потом расскажу, — и он одаривает меня самой загадочной улыбкой, на какую способен.