***
Времяпрепровождение в виде оральных утех и петтинга у нас бывало в самых разнообразных параллелях, и почти всегда спонтанно. Не было такого, чтобы мы жёстко планировали, чем собираемся заняться в очередном путешествии. Разве что… иногда, укладываясь, я сама приглашала Мишу: «Пупсик, пойдём со мной. Побалуемся», — и он всегда с удовольствием шёл. Но чаще всего мы просто гуляем, болтаем, валяемся на траве, пляже или сидим на какой-нибудь крыше, целуемся, а потом всё как-то само собой происходит. Я часто называю то, что мы делаем, «баловством» и «глупостями». Даже не знаю, почему. Это всегда немного забавно, легко и недолго — Миха каждый раз позволяет мне вернуться и доспать своё. Но к сексу в параллели он всё-таки подошёл серьёзно, чем невольно поразил меня. Вообще-то мы уже занимались этим в далёком 2014-м году — я упоминала об этом в первой части — но я тогда не знала ничего того, что знаю сейчас. Я и Мишу — настоящего Мишу — не знала — для меня в то время он был одним из любимых артистов, и единственным, по кому я так сильно горевала. В общем, в тот раз, Горшок просто взял меня за руку и повёл за собой. А я и пошла, как тёлка на убой. И хотя Михаил был терпелив и ласков, я всё равно большую часть времени находилась в ступоре из-за происходящего. Теперь же Миха решил не повторять своих ошибок. Он хотел расслабления, а не стресса для нас обоих. Для него формула релакса никогда не изменится — секс, наркотики, рок-н-ролл. И я не против, если это не вредит его состоянию. Это случилось в прошлом году. Одной хорошей ночью мы, как обычно, проводили время в постели — лёгкие ласки и поцелуи перед сном. Но в итоге поспать мне всё же не удалось. Совсем. Я говорила, что путешествие в параллель не даёт телу отдыхать так, как позволяет крепкий сон? Вот теперь сказала. Прогулки в параллельных мирах — для человека это словно обычное продолжение реальной жизни. Отдохнуть в это время возможным просто не представляется, оттого я долгое время чувствовала себя разбитой и выжатой; и если бы Миха не помогал мне подкачиваться, то, наверное, отправилась бы в сумасшедший дом к Наполеонам, или куда похуже — к праотцам. Стоило мне прикрыть глаза, как Горшок привычным жестом вытянул меня из тела за руку. Шаг на подоконник, синхронный прыжок из окна — и мы оказались посреди незнакомой мне улицы, залитой утренним светом летнего солнышка. Именно в тот момент я задала давненько мучивший меня вопрос: — Откуда у меня появляются такие шмотки? Чаще всего, гуляя с Мишей, я обнаруживаю себя одетой в то, чего у меня в реале нет, и мне было любопытно, кто этот заботливый костюмер, облачающий меня в такие интересные вещи. — От меня, — хмыкнул в ответ на мой вопрос Миха, и, решив на корню пресечь поток возможных шуток, которые я бы непременно озвучила, сразу уточнил: — Я их сам не придумываю! Просто увидел где-то, «срисовал» и решил, что на тебе будет классно смотреться! В тот раз он «срисовал» ярко-красное платье с открытыми плечами и юбкой клёш выше середины бедра, чёрные чулки в мелкую сетку, кеды и короткую косуху. Я глядела на себя в отражении витрин, и не могла понять, нравится мне, или нет. «Платье крутое. Интересно, где он такое видел? — думала я. — Косуха тоже зашибись. Но какого чёрта чулки?! Что за бред? Он же знает, что мне не нравится!» — Мне нравится, — отрезал Горшок, вновь потянув меня за собой вниз по улице. — Я для тебя — в таком виде, а ты для меня — в таком. Да, вид у него был интересный. Таким он был во времена «Бунта на корабле»: волосы ниже плеч, бородка, и весь из себя плотный, крепкий, мощный. Точно как на «Крыльях» в 2004-м году. Даже джинсы на нём были те самые — светлые, тугие на бёдрах и с рваными коленками. «Раз это «для меня», то мог бы и в кайфе прийти», — огрызнулась я мысленно, но он, конечно же, услышал. — Припиздела ты, Кот, слегка. Облики она мне выбирает, — проворчал он не оборачиваясь. — Мы ж в далёком мире! А если что-то пойдёт не так? А я кайфовый? Кабзда нам с тобой тогда, так и не потрахаемся… Его планы оказались для меня сюрпризом. Я и решить не успела, готова ли повторить то, что случилось несколько лет назад, но, вспомнив о том, что он хочет делать это «долго-долго», повисла на его руке в попытке остановить: — Эй, эй, эй! Так ты меня трахаться ведёшь? Блин, Миша, отведи меня назад, мне надо поспать! Мне на работу утром! — На том свете выспишься, — изрёк Горшок с серьёзным видом, но тут же заржал: — Шучу конечно! Не выспишься! Что мне было ему сказать? Что он забывает о потребностях человеческого организма? Что он сам не спит, и мне не даёт? Говорила — ему пофигу. Секс — это очень хорошо. Но и сон мне необходим. Однако я снова, как тогда в 2014-м, плелась за Михой по улице, не в силах ему противостоять. Любопытство и сексуальное влечение, как всегда, оказались сильнее желания поспать. Я всё глядела по сторонам. Красивое место. Похоже на Россию, но её, так сказать, лучшую версию: отсутствие следов вездесущего вандализма, дорога без «заплат» и выбоин, никаких серых и унылых совковых построек. В тени деревьев мы шли по тротуару вдоль дороги мимо высоких современных зданий. — А мы где? — спросила я. — Далеко, — коротко ответил Миша, и спросил: — Заебись тут, да? — Да, — согласилась я, — а где все люди? Улица пустовала. Даже ни одного автомобиля не проехало за то время, сколько мы там находились. А зачем тогда дороги, если машин нет? — Да их тут мало, — отмахнулся Горшок, — мирок молодой, мало, кто про него знает. «Наверняка ты, любопытная мордашка, первым про этот мир и узнал», — подумала я, и Миха, хмыкнув в ответ, втащил меня в двойные зеркальные двери. Это был отель. Красивый и дорогой отель. Но нам платить было нечем и без надобности — стойка ресепшен пустовала. До сих пор интересно, почему мы так свободно пересекли холл и вошли в лифт. Ну не просто же так там стоит отель? Наверняка нормальные люди что-то дают за то, что остаются там на время. Иначе какой смысл? В общем, подумать об этом у меня не нашлось времени, но мне всё ещё кажется, что мы тупо забрались туда втихаря, пока никто не видел, и всё. Двери лифта и захлопнуться не успели, как Миша налетел на меня и впился губами в шею, прижимая к себе одной рукой и одновременно шаря под подолом моего платья другой. «Надеюсь, мы не будем делать это здесь», — подумала я, обнимая его за шею и повисая на ней, и обречённо вздохнула. Я хорошо помнила то, что было в 2014-м. В итоге Миху постигло разочарование. Он ведь надеялся, что я вспомню его. «Что, если он снова хочет пробудить во мне воспоминания таким же способом, возлагая надежду на мои возросшие силы и умения? Ничего не выйдет и он снова будет грустить, я уверена», — эти мысли уже заранее меня расстроили, но Горшок, хоть и слышал их, реагировать не стал. Он грубо поцеловал меня в губы, сжав ладонью ягодицу, а когда двери лифта раскрылись, закинул на плечо и понёс по коридору в один из номеров. «Хорошо, что не вдарил дубиной по башке и не потащил за ногу в пещеру», — думала я, пытаясь удержаться от желания весело повизжать и подёргаться у него на плече, и ощущая лёгкую боль в рёбрах из-за неудобства своего положения. «В следующий раз так и сделаю», — прогрохотал Мишин голос в моей голове, и он звонко шлёпнул меня по заднице, а сразу после этого мои ноги ощутили твёрдость пола. Узкий коридорчик со светлыми стенами и отделкой тёмного дерева, напротив входной двери — арка, ведущая в комнату. Сняв косуху, я поискала глазами хоть какой-то крючок на стене, но нашла там только одинокое бра. — Там, слева, — со вздохом Горшок кивнул куда-то мне за спину. Взглянув в указанном направлении, я обнаружила вешалку слева от двери и принялась устраивать на ней свою куртку, повернувшись к Мише спиной. Это побудило его к действиям. Он бывает грубым, бывает и ласковым, и никогда не угадаешь, какое у него сексуальное настроение, ведь своими обликами он меня только запутывает. В этой части я уже посвятила не одну главу его неожиданным желаниям и часто странному поведению. В самом милом образе, какой можно только представить, он отшлёпал меня по заднице так, что она горела целые сутки, да ещё и делал то, что мне всегда причиняет боль. И неважно, что мне понравилось. Речь о том, что его внешний вид часто просто не вяжется с его действиями. Бывает, что, прикрываясь тем образом, который мы считаем мрачным, он может просто лежать рядом, аккуратно, как кот, тиская мою грудь, и тихо вздыхать, уткнувшись лицом мне в шею. Потому что ему немного грустно и только лишь хочется побыть рядом с женщиной. Почему-то его это успокаивает. Я вообще в последнее время перестала привязывать его внешний образ к настроению — в другой раз я расскажу почему — и мне приходится тяжело. Теперь, если он скрывает свой фон, я не знаю заранее, когда он весел, когда грустит, когда его лучше вообще не трогать, а ведь я уже привыкла знать, чего от него, хоть примерно, можно ждать. А Горшку нравится. Он считает, что это по-человечески, как и полагается, а я никак не могу до него донести, что у нас ничего не может быть «по-человечески» и «как полагается», потому что мы оба далеко за гранью нормальности. В общем, та ночь тоже была для меня полна сюрпризов. Стоило мне повернуться к Мише спиной, как он схватил меня так, что, будь у меня в том состоянии внутренности, они бы непременно выпали, и потащил в комнату. «Окей, это будет грубо…» — я попыталась подготовить себя, но, втащив меня в комнату, Миха вдруг остановился. Неожиданно для меня, он приподнял мои волосы и припал губами к позвонкам на шее. По коже помчались мурашки. Его влажные губы нежно скользили по коже, в то время, как руки грубо сжимали грудь, пробравшись под платье. «Слишком сложно», — так я обозначила его настрой, с досады прикусив губу, и, таращась на какую-то простенькую картинку на стене, снова невольно вспомнила о том, что было летом четырнадцатого года. Как же я переживала о том, что Горшок ждёт от меня просветления, которого не будет: «Я блокнута наглухо, всё опять закончится печально». Я понимала, что вновь погружаюсь в свою проблему: слишком много думаю и слишком много анализирую, но как ни старалась отогнать эти мысли, они всё равно вертелись на краю сознания. — Я хочу тебя, — вдруг громко и намеренно чётко сказал Миша. — Просто хочу, и всё, ты понимаешь, да? Эти слова подействовали на меня успокаивающе, и я, удержавшись от желания радостно взмахнуть руками — «О, ну это же другое дело!» — положила ладони поверх его рук и прижала к своей груди плотнее, таким образом давая понять своё отношение к происходящему. Горшок принял этот жест, как сигнал к действию, и чуть ли не волоком потащил в сторону кровати-подиума, которая располагалась справа от нас. Откровенно говоря, я не слишком много внимания уделила обстановке в комнате. Успела заметить лишь кровать, глубокое кресло возле небольшого столика, и то, что хоть комната и была в светлых тонах, её всё равно окутывал лёгкий сумрак из-за опущенных рольставней на окнах. Не покидая объятий Миши, я развернулась к нему лицом. Пару секунд я смотрела в пылающие, почти чёрные из-за расширившихся зрачков, глаза; затем резко потянула с него футболку. И, как говорится, понеслась душа в рай. За что я люблю параллельные миры — это за реалистичность. В нашем случае именно там тактильное взаимодействие является куда более реальным, нежели здесь — ведь у нас нет возможности постоянно контактировать взаимно, и чаще всего действует только Михаил. Я имею ввиду то его бесплотное состояние в котором он находится большую часть времени. Другое же дело — параллелька. Там все ощущения точно как здесь… нет, даже ярче. Вкусы и запахи, яркость красок, тепло и холод, ветерок! Главное в правильный мир отправиться. И главное, чтобы Миша был рядом. Боль в тех мирах тоже кажется явственнее. В общем, главным образом, я люблю эти прогулки за то, что у меня появляется возможность быть с Горшком на одном уровне, где я могу его трогать по-человечески, а не энергетически. В предвкушении этого плотного, яркого контакта, я стаскивала с него джинсы, выдёрнув к чёрту ремень из шлёвок. Моя одежда тоже полетела в кресло, и в итоге на мне остались одни только стрёмные, на мой взгляд истинно шлюшьи, чулки. Горшок — самый типичный мужик, лишённый фетиша на нижнее бельё. Он очень любит наблюдать за мной, разгуливающей по квартире в трусиках и лифчике, исподтишка — «Приятно ж посмотреть-то, на самом деле, ё-моё!» — но как только появляется возможность какого-нибудь хоть мало-мальски эротического действа — мигом срывает с меня все, даже самые маленькие и самые прозрачные, детали одежды. Следующим движением, Миша резко поставил меня на колени и, уперев ладонь в спину, опустил животом на кровать. После, я почувствовала его губы где-то между лопаток. Создавалось впечатление, что в нём сменяли друг друга медведь-гризли и плюшевый мишка. Это было неплохо. Интересно и необычно. Словно он сам не разобрался, чего именно хочет, и метался от ласки к грубости. Но я, крепко прижатая к кровати и уже готовая к дикому трахачу, невольно подумала: «Слишком жёстко для второго раза», — и всё переменилось. Я услышала, как Горшок запыхтел у меня за спиной, а затем, подняв меня на руки, аккуратно уложил на кровать и принялся устраиваться в классической позе «мужчина сверху», одновременно целуя в губы. Я всем существом ощущала, насколько сильно он напряжён. Будто внутри у него туго, до звона, натянулась какая-то нить, и он из последних сил не даёт ей лопнуть. «А что будет, если лопнет?» — задумалась я. «Растерзаю, — ударило его голосом в губы, и когда моё изумление достигло предела, я услышала: — Не в том смысле…» — и этого было достаточно, чтобы я успокоилась. Боясь переборщить он бросался из крайности в крайность. Кажется, он потерял возможность найти, нащупать ту самую, золотую середину и оттого просто не понимал, как себя вести. Это было неожиданно для меня — абсолютно растерявшийся в постели Горшок. «Что-то он слишком уж медлит…» — пронеслось в моей голове, прежде чем я почувствовала, как он направляет член. Осторожный толчок бёдрами, и его тело, накрыв меня, замерло на несколько секунд. Этот первый толчок — мой самый любимый момент в интимной близости. Это круче оргазма, круче быстрых фрикций, затуманенного разума и сладостного головокружения. Кажется, что до этого момента я была пустой, в какой-то степени не совсем полноценной, и наконец пазл сложился и теперь всё правильно, так, как должно. Наверное такое чувство возникает только в постели с любимыми мужчинами… или нет? Просто других я не знаю. Ощущая, как постепенно наполняюсь, я слегка вытягивалась под Мишей, пытаясь не впиваться ногтями в его кожу, он же, помедлив несколько секунд, молча продолжил движение. Нескоро я поняла, почему вначале он находился в замешательстве, почему вёл себя так странно: то с силой стискивая меня, то нежно целуя. Когда-то он говорил, что во время секса услышит мои мысли и желания, и будет делать то, что я захочу; и сдержал обещание почти до конца. Мысли контролировать сложно. Во время секса — невозможно. Будь я сообразительнее, сразу бы попыталась взять свою голову под контроль, но, один хрен, ничего бы не вышло — эти вспышки всегда возникают непроизвольно. «Если бы он приподнялся, я могла бы видеть его выражение лица», — подумала я, пропуская между пальцев пряди его длинных волос и заправляя их за ухо. Он поднялся на локти, и я уставилась в тёмные глаза, отмечая, как он слегка хмурится и прикусывает нижнюю губу. «В этом положении ему было бы удобно погладить меня?» Опираясь на матрац одной рукой, пальцами другой он провёл от груди через бок к бедру, и я, неразборчиво промурлыкав, выгнулась под ним, скрещивая ноги в области его поясницы. «Быстрее, не тяни». Его движения ускорились. «Только бы он не кончил слишком рано…» Миша закрыл глаза. «Если он использует этот мужской трюк: воображать мерзости, чтобы отсрочить эякуляцию, то лучше бы он кончил сразу…» Открыв глаза, он остановился, и я вдруг поняла, что происходит. «Он же просто пашет! Зачем он так? — я продолжала размышлять, не обращаясь к нему, и как-то машинально поглаживала его спину. — Неужели он не понимает? Эти мысли не руководство к действию! Мне не будет хорошо, если ему не будет хорошо, если он продолжит работать лишь на мои желания». Многие девушки могли бы мне позавидовать: мужчина буквально исполняет желания женщины, читая ее мысли — это мечта чуть ли не каждой. Большинству из нас довольно сложно достичь оргазма, получить разрядку, и многое зависит от действий мужчины. Если бы это был случайный секс, возможно именно этого я бы и хотела — мне кажется, должно быть плевать на какого-то первого встречного вместе с его фетишами и удовольствиями. Но я люблю Горшка. Мне надо, чтобы он позволил себе делать то, что хочет сам, иначе близость с ним превратится просто в спорт. Миха задумчиво смотрел мне в глаза, видимо, анализируя то, что слышал. «Открой голову для меня», — попросила я. «Я хотел как лучше для тебя». «Вот так — лучше», — и приподняв голову я впилась в его губы. Не знаю, лопнула в нём та нить, что сдерживала звериный темперамент, или нет; но Миха заметно расслабился и по-хозяйски принялся ворочать меня, как хотелось. Стоя на коленях, я царапала обои, инстинктивно пытаясь найти что-нибудь, во что можно вцепиться со всей силы, и в итоге нащупала пальцы Михи — он упирался ладонью в стену — им от моих ногтей и досталось. — Извини… — Да похуй, рви. Как будто его низкий болевой порог вдруг резко поднялся. Как, наверное, и мой. Он долбил меня до боли в нижней части живота, и мне хотелось, чтобы было ещё больнее. «Резче… грубее», — скорее всего эти мои желания совпадали с желаниями Миши, потому что двигался он со всё нарастающим энтузиазмом. Когда его пальцы стали осторожно сжимать мою шею, что-то вспыхнуло во мне. Да, да, так он делал находясь в теле Бойца. Возможно вот это знакомое действие я подсознательно ждала всё это время, чтобы убедиться, что ему точно максимально хорошо. — Мой… Горшок… — из горла вырвался хрипловатый шёпот. Пальцы сдавили горло чуть сильнее: «Назови, как мне нравится». Эта просьба чуть не обломала меня — понятия не имею, как ему нравится, чтоб его называли во время секса. Ну не Мишутка же! — Папочка? — вдруг догадалась я. «С тобой нравится так, деточка», — подтвердил он в макушку, выдыхая с тихим полустоном. Сейчас дэдди-кинк перестал быть таким частым явлением в наших отношениях, каким был в том году — есть много интересного помимо этой игры, и когда-нибудь я расскажу об этом. Позже, когда всё закончилось, я лежала у него на груди и размышляла: можно ли спать в параллели. Никогда не пробовала. — Можно. Я тут могу спать, — тихо сказал Миша. — Но я тебя сюда не спать притащил. «Когда же я высплюсь?» — вздохнула я. — Никогда, — и он изобразил коронный маниакальный смех, снова переворачивая меня в удобное для него положение…***
Вот так мы обмениваемся нежными чувствами и теперь. Видимо, в нашем случае, грубый секс равно любовь.