Дерьмо случается
«Форрест Гамп», американский фильм
***
Келли Цикомо бросила взгляд на часы, которые показывали уже очень поздний час, и тяжело вздохнула. Бумаги, разбросанные вокруг нее на столе, никак не отпускали с работы домой, хотя ее глаза уже слипались. Ей нужно еще кофе — стандартное решение в вопросах смертельной усталости. Через час концентрация полностью покинула девушку, и она отбросила в сторону ручку, готовясь пойти домой. Она разложила вещи на столе по местам, взяла из шкафа клатч и куртку и покинула кабинет. Часы показывали 1:03. Она даже задалась вопросом, есть ли вообще смысл уходить, если ее рабочий день начнется всего через шесть часов. Но прошлый год научил ее тому, что любую возможность поспать следует холить и лелеять. Она нажала кнопку вызова лифта и принялась ждать. Келли попыталась собрать мысли в кучу, но сделать это оказалось не так-то просто из-за ее невероятной усталости. Она размышляла обо всем, что навалились на нее в Winters Writes: дополнительная нагрузка и бесконечные переработки (хотя, конечно, зарплата немного спасала положение). Она думала о запланированном в конце года отпуске, которого так отчаянно ждала, и также вспоминала об исчезнувшем руководителе, а также о нескончаемом потоке дел. Двери лифта распахнулись перед ней, и Келли сделала шаг вперед, но резко остановилась, моргнув. Перед ней стоял высокий мужчина с холодными голубыми глазами, чья рука была вытянута вперед. — Что Вы здесь делаете, мистер В… Раздается выстрел.***
В храме Хикава наступил рассвет. Рэй вовсю проводила плановую уборку и тихо напевала себе под нос, не упуская из поля зрения Ромашку, который мог внести существенные изменения в интерьере с помощью зубов и когтей. К ее удивлению, тот неподвижно сидел на верхней ступеньке лестницы, наблюдая за ней с видом занудного учителя. Когда девушка закончила убираться в комнате, она смахнула капельку пота со лба, после чего, со вздохом, отложила метлу и направилась на кухню за стаканом воды. Ромашка заскулил у ее ног, но она не обратила на того должного внимания: — Сам ищи себе воды, — гаркнула она на него (скорее по привычке), но все-таки налила тому маленькую миску. Свежесть прохладной жидкости взбодрила ее, но тут начал трещать служебный телефон. Рэй пробурчала что-то на подобии «нет такого закона обязывающего отвечать на телефоны», но трубку сняла: — Добрый день, храм Хикава, слушаю Вас. — Добрый день, могу ли я переговорить с Рэй Хино? Она застыла. О, нет. Нет, нет, нет… Не может быть, только не сейчас. — Алло? — послышался из динамика твердый и высокомерный голос, в котором уже во всю сквозило нетерпение. Ее отец. — Привет, папа, — поздоровалась она ровно, уже собираясь с силами для явно непростого разговора. После некоторой паузы, из трубки послышался ответ: — Твой голос изменился… стал взрослее. — Мне восемнадцать. Я же твоя дочь, ты должен знать об этом. — Да-да, конечно, — пробормотал тот. Рэй не торопилась продолжать разговор. Если она в чем-то и была уверена насчет своего отца, так это в том, что тот переходил к делу быстро. Видимо он звонит для того, чтобы передать соболезнования касательно смерти ее дедушки, а затем предложить перевести ей денег в знак утешения. От одной только этой мысли она вздрогнула, но именно так действовал ее отец — через финансы. Собственно, так оно и оказалось. — Я должен переговорить с тобой об очень важном деле. Ты сейчас одна? Рядом с ней не было ни души. Кроме Ромашки, конечно, который примостился в углу, следя за ней широко открытыми глазами, в которых читалось беспокойство. Чувства предательства и одиночества нахлынули на Рэй, и она даже не смогла бросить злобный взгляд на дворнягу. Отец всегда был ее слабым местом: он никогда не проявлял к ней особой нежности, разве что мог иногда похлопать по голове, или, в особенных случаях, даже пожать ей руку. После смерти ее мамы, он практически полностью отстранился от нее, передав все заботы о девочке ее дедушке, а сам навещал дочку хорошо если пару раз в год. Хотя стоит отметить, что поздравительные открытки приходили с завидной регулярностью, как и подарки от случая к случаю, в которых Рэй находила что-то на подобии утешения. А еще он непременно присылал деньги, словно пытаясь откупиться от нее за недостаток участия в ее жизни. А ей всегда хотелось, чтобы он всего лишь любил ее или даже просто похвалил за что-то: такие простые вещи, которые Том Мишри никогда не мог уловить. В общем, она чувствовала себя брошенной и одинокой очень длительное время. Ее дедушка пытался, как мог, помочь ей в ее горе, но что мог сделать одинокий старик? А затем у нее появились друзья, и она открыла свое истинное предназначение. После этого она уже не могла ощущать одиночества — между ее подругами образовалась связь, которую никто и ничто не могло разрушить. Пусть кроме нее в храме никого не наблюдалось, но она никак не была одна. — Отец, пожалуйста, скажи мне, что тебе нужно. И ты, и я прекрасно знаем, что я живу здесь одна. — Вот именно про это я и хотел с тобой переговорить. В ее глазах зажегся опасный огонек. — М? — Даже не пытайся играть со мной в эту игру, Рэй, ты умная девушка. Ты прекрасно знаешь, зачем я звоню. О, да. Она знала. — Да, знаю. И мой ответ «нет». Он рассмеялся: — Я же даже еще не спросил, так что выслушай меня сперва. Каждый хороший бизнесмен должен сначала услышать, что ему предлагают. Рэй знала, что в ее голосе уже явно слышалась ярость: — Никогда, и ни за что на свете, я не продам храм, и мне плевать, что ты мне за него предлагаешь. Всех денег мира будет недостаточно. — Даже десяти миллионов долларов? Рэй никак не отреагировала на озвученную сумму — он мог назвать ей совершенно любую цифру, но ответ всегда будет одним. — Нет. — Подумай, тебе больше в жизни не придется работать, не нужно будет больше беспокоиться о чем бы то ни было, при этом ты станешь самой богатой наследницей во всей Японии. Последние остатки желания почувствовать его любовь мгновенно испарились после подобной попытки купить ее. Он совсем ее не знал. — Деньги меня не интересуют. Совершенно. — Мне слабо в это верится. Деньги интересуют всех, просто для кого-то сумма должна быть выше, — место веселья в его тоне заняли деловые ноты бизнесмена и политика. — Ты очень удивишься, — начала Рэй спокойно, — но ни десять миллионов долларов, ни угрозы, не помогут тебе получить желаемого. Не привлекая к себе лишнего внимания, Ромашка навострил уши. Правильно ли он расслышал? Десять миллионов? О чем она говорит? Со смешком, ее отец ответил: — Хорошего политика из тебя не выйдет. У денег очень высокое влияние, особенно в политике. В общем, я повышаю свое предложение до двадцатки. Подумай над этим, дочка. У нее закрались сомнения. — Зачем тебе так нужен храм? — Это неважно. — Нет, важно, — парировала Рэй самым спокойным тоном на который была способна, хотя ей до безумия хотелось испепелить что-нибудь до тла. Возможно, даже телефон. — Храм ничего для тебя не значит, да и в округе нет ничего, что может оцениваться в двадцать миллионов. Так чего же, дорогой папочка, ты хочешь? В трубке повисло молчание. Рэй изо всех сил пыталась привести дыхание в норму, даже не заметив, как Ромашка пересел вплотную к ее ноге. — Я хочу… О, ей не терпелось узнать ответ. — Чтобы ты переехала ко мне. Эффект от этих слов был такой, словно ей дали пощечину, а в спину воткнули несколько ядовитых кинжалов. — Да как ты смеешь?! — прошипела она, когда к горлу поступила тошнота, а глаза начало жечь от подступающих слез. — Как ты смеешь притворяться, что тебе есть до меня дело? После всего того… Никогда больше не смей использовать угрозы и, тем более, мои детские мечты, чтобы достичь желаемого и выкупить храм. — Рэй, послушай… — В его голосе не чувствовалось ни тени раскаяния, поэтому она не готова была продолжать этот разговор. Она бросила трубку на середине фразы, не обращая внимания на то, что уже через три секунды телефон зазвонил вновь. Она осела на пол и обняла себя руками. Ромашка примостился рядом с ней, и то, что она не обращала на него никакого внимания, ясно говорило о ее состоянии. Девушка, сама того не осознавая, крепко прижала пса к себе, впитывая его тепло и силы. Отец… Это человеческое отродье, которое недостойно ходить по этой земле, которое пыталось манипулировать ею, заставить ее отказаться от единственного, что имело значение в ее жизни. Что принесет ей продажа храма Хикава, кроме потери смысла жить? Разумеется, храм не стоил даже десяти миллионов, но Рэй предпочла не вдаваться в подробности истинных мотивов ее отца. Какими бы они не были, у него не было ни единого шанса. Ни единого. Ромашка заскулил (кто бы сомневался), привлекая ее внимание к двери, которую он принялся упорно царапать. Рэй показала ему язык и невольная улыбка заиграла на ее губах: — Ладно, — буркнула она, поднимаясь с пола и открывая перед ним дверь. У нее еще много дел, которые не сделать сидя на полу и вытирая сопли. Это ее жизнь. Она больше не закомплексованный одинокий тринадцатилетний подросток. Сейчас она — сильная девушка, в жизни которой есть место веселью, у которой есть друзья и любовь близких. Ни один человек, тем более ее отец, не сможет у нее всего этого отнять.