Любовь есть дым, поднявшийся от вздохов; Она — огонь, сверкающий в глазах Любовников; в тревоге, это — море, Которое питают слезы их. Что далее? То — хитрое безумье, Желчь горькая, которая нас душит, И сладость, что поддерживает нас.
Уильям Шекспир
Минако почувствовала, как ее тело словно замерло (весьма приятные ощущения, как ей показалось). А далее все, собственно, как и всегда, накрылось медным тазом. Мистер Винтерс яростно взревел и начал плеваться во все стороны. Его прихвостни напряглись, а девушки начали обмениваться непонимающими взглядами. — Как я погляжу, ты не бросил эту дурную привычку плеваться, когда выходишь из себя, дядя, — неободрительно прокомментировал в трубке звучный голос Кэла Винтерса. — А еще ты не прекращаешь сеять хаос везде, где появляешься. — Заткнись, — завопил Винтерс-старший (в весьма немужественной, по мнению Ами, манере). — Ну что ты, не надо так. Уйми свой гнев, потому что следующее, что ты услышишь, тебе не понравится. Маши Винтерс внезапно рассмеялся: — Компания принадлежит мне на законных основаниях, все козыри у меня в рукаве, и ты ничего не сможешь с этим поделать! Классическая фраза всех злодеев из фильма в конце речи заставила девушек поморщиться. Может быть, все плохие парни обязаны подписывать какую-то специальную бумагу и потом произносить тупые фразы снова и снова? — Мои адвокаты, с которыми я имею честь находиться в одной комнате в этот момент, так не считают. Винтерс-старший замер на секунду, после чего уголки его губ затронула дьявольская улыбка: — Какое невероятное совпадение: рядом со мной как раз сидит их дочь, которая очень хочет что-то им передать, не так ли, девочка? Мина все еще не могла произнести ни слова. Она знала этот голос и невозможность вспомнить лица говорящего сводила ее с ума. Но она быстро собралась с мыслями, подхватывая разговор прежде, чем Маши Винтерс окончательно съехал с катушек. — Вообще-то да, — она подала невербальный сигнал Макото защищать Усаги, когда они будут готовы. — Если вы не передадите компанию Маши-ой-какие-мы-страшные-злодеи-Винтерсу, то он убьет меня, моих подруг и моих любимых домашних питомцев. Ой, стойте, а не могли бы ли вы проверить, как там Мэл? Ему же, наверно, безумно хочется на улицу в туалет, бедняжечка! Винтерс моргнул, пытаясь сообразить, сказала ли Минако то, что от нее требовалось. Человек на другом конце трубки протянул раздраженное «хммм», после чего из телефона послышалось: — Мисс Айно… — Минако, — поправила она строго, сморщив нос. Она ненавидела, когда к ней обращались по фамилии, да еще и с этим «мисс» — она же не такая старая! — Минако, тебе совершенно не о чем беспокоиться, — успокоил он, после чего обратился к своему дяде. — Компания останется за мной, а тебе следует знать, что если хотя бы волосок упадет с головы этой девушки, то от тебя в этом мире не останется даже пылинки, чтобы скормить муравьям, — эта часть предложения была сказана настолько предельно серьезным тоном, что девушки начали ошарашенно переглядываться между собой. Мина же жадно уставилась на телефон, впитывая каждую нотку тембра Кэла Винтерса. — Мой герой… — Минако мечтательно вздохнула, и Рэй даже пришлось треснуть ее ногой под столом, чтобы вернуть их якобы лидера к реальности. — Ай! — зашипела та, хотя это действие и помогло немного рассеять туман в ее голове. — Ты должен понять, дядя, — продолжил Кэл Винтерс, изо всех сил делая вид, что он не расслышал реплику безрассудного отпрыска семейства Айно, — что твой план провалился. Следует ли мне вдаваться в некоторые особенные подробности моего возвращения? Маши Винтерс будто прирос к месту, явно прокручивая в голове последние слова Кэла: — Нееет… — выдохнул он яростно. Услышав гнев в возгласе дяди, Кэл засмеялся: — Да. Девушки не понимали, о чем сейчас шла речь, но Ами уже вовсю работала на своем компьютере, пользуясь подвернувшейся возможностью провернуть все незаметно: она набрала на экране команду «контроль оружия», после которой высветилось, по меньшей мере, несколько десятков возможных опций, и она подавила в себе довольный смешок. Она внимательно изучила присутствующих в комнате — семеро охранников держали огнестрельное оружие, у других же в руках находилось что-то другое, но это точно были не лазеры. В общем, плевое дело для воинов в матросках. По данным Ами, им требовалось еще четыре минуты чтобы притворить план в действие, и она подала знак Минако. Но Минако была слишком занята страданиями по голосу мужчины в телефоне, внимательно ловя каждое его слово. — У тебя больше нет влияния в фармацевтике: совсем скоро Зевин Дрепп опубликует свое исследование, и твои научно-исследовательские медицинские центры по вирусным заболеваниями, на которых ты кормишься, станут ненужными, так как в них не останется пациентов. Ами напряглась. Что он сказал? Как? Ведь книга… Маши вновь рассмеялся: — Это меня не сильно волнует: об этом я уже позаботился, так что прекращай свою пустую болтовню. Ты слышал мои условия: я хочу получить свои документы не позднее, чем через три часа. Даже через трубку телефона слышалось, как Кэл терял терпение: — Ты не слышишь, о чем я тебе говорю: все это бессмысленно. Хотя девушки ясно видели, как Маши Винтерс закипает, его голос не выдал этой эмоции: — С чего это? 45 секунд. — Макото, Рэй, — прошептала Ами, толкнув и Усаги ногой под столом. Когда девушки приготовились действовать, Рэй уже зафиксировала взгляд на Маши Винтерсе. Ами только понадеялась, что огненная жрица не разорвет того на кучу маленьких Винтерсов. 20 секунд. Мина сгруппировалась, готовясь к прыжку. — Потому что, дядя Маши, — Кэл Винтерс все еще был на телефоне, но эхо его голоса будто разнеслось по всей комнате, — ты арестован. Далее случилось несколько вещей одновременно. Телефонный звонок сбросился, кто-то снес дверь с петель, Ами нажала несколько кнопок на компьютере, а девушки спрыгнули со своих мест и атаковали.***
Нерон Коул необычайно смутился тому факту, что он, обладая не только дипломом в области управления, но и тремя лучшими ресторанами во всем Токио, лежал полностью голым в мусорном баке посреди престижного района города. Порывшись там немного, он выцапал оттуда потрепанную длинную рубашку, которая пахла как… так, лучше не думать об этом. А вот о чем подумать стоило — и что его, как раз-таки, и смутило — так это о том, какого черта он там делал. Он немного покопался в собственной памяти, пока там не всплыл один конкретный момент: Макото, против всех законов физики, остановила пулю, которая предназначалась ему. Такого просто не могло произойти, и не имеет значения, что последний год он провел в виде собаки. Он велел себе дышать ровно, а также успокоиться — если он будет до бесконечности искать ответы на все интересующие его вопросы — далеко он не продвинется. Поэтому он выпрыгнул из бака и, немного пошатываясь, впервые за весь год пошел на своих двоих. Хотя он все еще был немного дезориентирован, ноги вели его обратно в здание — Макото все еще находилась там, и он обязан ей помочь. Ей все еще может грозить опасность, подумал он и ужаснулся тому, как долго до него не доходило. Таким образом, в самой грязной рубашке в его жизни, он со всех ног помчался в деловой центр. Через дорогу миссис Уэлси как раз выбрасывала мусор (точнее, явные доказательства неверности ее дражайшего супруга) и раздумывала над тем, что бы она могла прикупить себе на те средства, что этот супруг ей теперь выделит. Она решила, что новый чемоданчик Louis Vuitton как нельзя кстати подойдет к ее коллекции багажа. Ее взгляд продолжал изучать предлагаемые кругом варианты: «Chanel», «YSL», «Бриллианты для Вас», несколько полицейских машин, бегущий между ними полуголый человека. Она перебирала в голове подходящий цвет (пожалуй, ярко-оранжевый, а еще лучше золотисто-каштановый, или может…). Медленно она начала переводить взгляд обратно. «Бриллианты для Вас». Есть. Полицейские машины. Есть. Полуголый человек. Есть. Издав жуткий вопль, она побросала все свои сумки на землю и принялась следить за мужчиной, который бежал в престижный деловой центр Симмонс. Его странная, поразительно длинная рубашка, развевалась на ветру, старательно прикрывая его настолько, насколько могла. Картину дополняли несколько припаркованных у здания машин. Крайне сконфуженная и нисколечки не любопытствующая, она достала мобильный телефон и начала набирать номер.***
Честь выбить дверь досталась Кэлу Винтерсу. Офицеры полиции, которых вызвал Кэл, переглянулись со знанием дела и приготовились, после чего рванули в помещение, крича: — Всем бросить оружие и положить руки за голову, немедленно! Кэл во всех подробностях описал им картину, которую они должны были встретить: пятеро девушек-заложниц от восемнадцати до двадцати лет, которые, скорее всего, сидят за большим столом, окруженные, по меньшей мере, десятью вооруженными охранниками. Основная задача ребят состояла в том, чтобы убрать девушек с линии огня, спрятав их под столом. Правда, Зевин и Мамору встретились с некоторыми трудностями, когда захотели проникнуть в комнату, потому что представители правопорядка замерли на своих местах, не веря своим глазам. Мамору же происходящее не так, чтобы сильно удивило, и он не смог подавить смешок. Бандиты разделись на две категории: первые лежали без сознания на холодном полу, а вторые, словно остервенелые, били по своим ружьям, пытаясь заставить их работать. Большая часть представителей второй группы уже побросали свои оружия и перешли к рукопашному бою. Но настоящим украшением происходящего выступили девушки. Усаги и Ами сидели под столом, причем первая периодически наносила сильные удары каблуками по коленкам случайных бандитов, а вторая что-то быстро печатала на своем карманном компьютере. Макото как раз демонстрировала свой прекрасный хук справа на одном из преступников, пока другой бросился на нее с ножом. Она приветливо улыбнулась Мамору, после чего, как ни в чем не бывало, облокотилась на стену, элегантно припечатав к ней атакующего. Уже эта сцена вызывала, по меньшей мере, восхищение, но больше всего внимания привлекли две оставшиеся девушки. Минако, по всей видимости, отчитывала одного из охранников, ударяя того затылком об стол всякий раз, когда тот отвлекался от ее тирады. Мамору засомневался, что в этом мире найдется хотя бы один нормальный гетеросексуальный мужчина, который будет внимательно слушать хорошенькую блондинку, в особенности, когда тому открывается такой чудесный вид на ее глубокий вырез. И довершала картину Рэй. Девушка повалила Маши Винтерса на пол, вольготно усевшись на него сверху, а одна из ее изящных ручек сжимала его горло. Ее пронзительные яростные крики заглушали предупреждение подкрепления, которое, впрочем, девушкам явно не требовалось. — Так, — один из офицеров полиции нашел в себе силы произнести хоть что-то, — мы, по всей видимости, тут лишние. Предлагаю дать дамам завершить начатое, а мы пока тихонько подождем за дверью и вернемся, когда дело будет сделано, — он широко улыбнулся, опуская оружие и отдавая команду своим сослуживцам последовать его примеру. Его коллега покачал головой: — Если бы только все гражданские могли защитить себя хотя бы в половину так же хорошо. В этот момент девушки, кажется, заметили прибытие отряда. — Мамору! — завизжала Усаги, одним прыжком выскочив из своего укрытия и прыгая в распахнутые объятия мужа. Она издала что-то среднее между всхлипом и смешком, после чего зарылась носом в его рубашку. Зевин Дрепп громко рассмеялся, не веря, как легко все обернулось. А затем его глаза встретились с Ами. Эмоции, которые его захлестнули, можно было сравнить с работающей стиральной машиной — все цвета закружились перед его взором, гипнотизируя его. Вот так он себя ощущал, смотря в глаза Ами Мицуно: словно зачарованный. Магия развеялась, когда он моргнул, а она, краснея, опустила глаза в пол. Разумеется, она не узнала его, но, в самом деле, как она могла, если до этого он представлял из себя четвероногого? Зевин предпочел забыть обо всем том, что с ним случилось, и, не думая обо всем том, что еще предстоит объяснить, он просто улыбнулся ей широкой и искренней улыбкой: — Мне кажется, что мы уже где-то встречались. Ами покраснела еше сильнее: — Оу? — спросила она, удивленная: незнакомец, правда, показался ей смутно знакомым. Он протянул ей ладонь, которую она приняла после небольшой паузы, и они оказались поразительно близко друг к другу. — Зевин Дрепп, — тепло представился он. Ее глаза широко раскрылись: — Ух ты! — выдохнула она. — Я должна столько всего у Вас спросить, — выпалила она, изо всех сил стараясь не пожирать взглядом самого талантливого ученого в мире. Зевин засмеялся, с увлечением наблюдая за тем, как шея миниатюрной нимфы краснеет все сильнее. — Буду рад ответить на все вопросы, — согласился он, прислонив ее запястье к губам. Ами потеряла дар речи — так ее захлестнули смущение, нежность и, что неожиданно, влечение к нему. А вот Рэй недостатком слов явно не страдала — трое офицеров, наконец, смогли отцепить разъяренную жрицу от Маши Винтерса, который не оказал абсолютно никакого сопротивления при аресте — он так обрадовался, что в кое-то веки окажется вдали от этой психопатки. Рэй скинула с себя руки всех, кто пытался усмирить ее, и выдавила что-то наподобие улыбки, которая, правда, больше походила на акулий оскал. — Я спокойна, — солгала она, продолжая буравить дыру взглядом в ублюдке Винтерсе (старшем). — Разумеется, — смущенно произнес полицейский, с беспокойством наблюдая за раздраженной девушкой. Пока Рэй успокаивалась, Минако старалась не попадаться ей на глаза. — Помнишь про наш с тобой разговор, — задумчиво шепнула она Макото, которая стояла позади нее. Макото всегда стоило большого труда не терять терпения рядом с ней. — Про какой из пятидесяти миллионов разговоров ты сейчас говоришь? Сарказм в голосе подруги не ускользнул от блондинки. — Про тот, где мы обсуждали систему рейтингов, — она многозначительно приложила палец к подбородку. Данный разговор действительно имел место быть с год назад. Все девушки ночевали у кого-то из них, обсуждая самую что ни на есть распространенную тему на таких посиделках: мальчиков. После кучи хихиканья они дошли до Системы рейтингов — по этой системе мальчиков требовалось оценить по десятибалльной шкале от одного до десяти (всеобщим голосованием Брэд Питт получил десятку, а Зелибоба из улицы Сезам — единицу). Данный разговор в итоге закончился ожесточенной битвой подушками, потому что Усаги заявила, что она дает Мамору десятку, но девушки, со стоном, запротестовали. — К чему ты клонишь? — Макото тряхнула головой, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания. Минако томно вздохнула: — Я думала о том, на сколько потянет этот экземпляр, и могу с уверенностью заявить, что тут не меньше 9,54. Макото взглянула в сторону предполагаемого кандидата. — Ты не шутишь? — спросила она скептически, хотя она и знала, что на тему мужчин Мина никогда не шутит. — Почему 9,54? Хотя, стой, неважно, не хочу знать. Минако могла часами раскрывать секреты оценочной системы, в красках объясняя, что значит каждая сотая, а Макото меньше всего нуждалась в подобном монологе, поэтому просто пристальнее вгляделась в Кэла Винтерса. — Ну? — уточнила Мина нетерпеливо, и Макото поняла, что ее подруга ждет ответа на свой смехотворный вопрос. — Мина, — шатенка обреченно вздохнула. — сейчас не время думать о мужской пятой точке. — В смысле? — в ужасе воскликнула Минако. — Ни на секунду нельзя переставать думать об этом. Ни. На. Секунду. — Допустим, — Макото снова посмотрела на Кэла и попыталась прикинуть, как Минако насчитала целых 9,5, и даже немного больше. — Ну, если тебе нравятся длинные волосы, аристократичный нос, командирская аура, то, да, можно дать восьмерку. Но для меня десятка выглядит… В помещение ввалилась новая фигура, чем прервала речь Мако. — Всем привет, что я пропустил? — спросила фигура. — Так… — закончила Макото.***
За тот день Кэл Винтерс уже почти свыкся с мыслью, что шок — явление нормальное, потому он почти адаптировался к нему, а некоторые моменты даже начинали его забавлять. Так вот этот вариант шока позабавил его сильнее, чем все предыдущие вместе взятые. — Здравствуй, Нерон. Я рад, что ты смог присоединиться к нам, пусть и в таком виде, — он сделал короткий кивок головой, намекая на предмет разговора. — Уверен, благодаря этому журналистам будет о чем еще судачить помимо нашего возвращения. Нерон моргнул, осмотрел свою грязную рубашку, которая едва прикрывала причинные места, и улыбнулся. — Хорошая попытка: даже упоминание журналюг не испортит моего прекрасного настроения, — отшутился он в ответ. Его глаза начали блуждать по комнате. Сначала он заметил, как главный злодей сам заковывает себя в наручники (заметка себе: разузнать позже), но его цель была иной. Ох, вот она, рядом с ее сбрендившей подругой. — Мако, — вырвалось у него, после чего он начал двигаться по направлению к ней. Когда он остановился всего в нескольких шагах от нее, ему в глаза бросились ее невероятные огромные глаза. Столь неотразимая, совершенная, милая… он просто не мог себя контролировать. Сократив расстояние между ними до минимума, левой рукой он поднял ее подбородок и прижал к стене. Погладив ее щеку, он выдохнул: — Моя героиня. И на этих словах он впился в нее своими губами. Подобное клише встречается во всяких романтических фильмах, например, в тех сценах, где главный герой возвращается домой после долгой разлуки. Его губы накрыли ее, она застонала, а ее тело полностью сдалось под натиском незнакомца, ее пальцы зарылись в его мягкие волосы, одной ногой она обвела его бедро и притянула его ближе, а ее язык присоединился к танцу любви. — Вот это я понимаю поцелуй! — прокомментировала Минако настолько будничным тоном, словно накачанные мужики, набрасывающиеся с французскими поцелуями на Макото, вполне себе нормальное явление. С минуту она наблюдала за этими двумя исключительно из любопытства истинной Богини Любви, но, когда стало понятно, что эти двое не собираются заканчивать, просто пожала плечами. Казалось, все присутствующие с жадностью следили за парой, хотя большая часть полицейских уже покинули переговорную, уводя за собой преступников, но оставшиеся служители закона вовсю исходились слюной. Зевин и Ами слишком увлеченно беседовали о паразитах и важности санитарии, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг них. Усаги, с интересом наблюдавшая за целующимися, вздернула бровь и посмотрела на мужа: — Мне нравится ход его мыслей, а тебе? — промурлыкала она игриво. Мамору не стал зря терять времени даром, подбирая столь ненужные в этот момент слова. — Эй! — позвала Рэй одного из офицеров, — Не могли бы ли Вы, любезный, пристрелить меня? Дважды? — она указала пальцем на оба своих глаза. — Э, простите, мадам, — аккуратно ответил он, не будучи уверенным касательно того, шутит она или нет. — Тряпка, — отозвалась она кисло, — Я сваливаю, — объявила она, обращаясь к Ами, но, не получив от той какой-либо ответной реакции, переключилась на Мину. — Что вообще за фигня здесь творится? — пронзительно закричала она, топнув ногой, но на нее все равно никто не обратил внимания. Минако, наконец, вспомнила про существование своей разъяренной (какая неожиданность!) подруги, и направилась к ней. — У меня есть предчувствие, — сообщила она по секрету, — что Ами и Мако будут несколько… заняты в ближайшее время. — Интересно, чем же, — огрызнулась Рэй, проходя к выходу. — Ну, вообще-то… — начала Минако, но Рэй оттолкнула ее и вышла из помещения. — Ау! — Минако чуть не споткнулась, но оказалась в чьих-то цепких руках. А, так как Судьба, несомненно, — женщина, эти цепкие руки оказались присоединены к телу Кэла Винтерса.***
Рэй безмерно хотелось кого-нибудь треснуть или что-нибудь разбить. Она уже почти добралась до верхних ступеней лестницы к храму Хикава, но огромная волна раздражения так и не отпустила ее. В отличие от других девушек, Рэй не могла не задаться вопросом, почему пропавшие год назад мужчины решили проявиться именно сегодня. Ее параноидальный мозг уже выдвинул предположение о том, что все это всего лишь инсценированная акция с целью снискать внимание прессы, но эта теория не складывалась с тем, что изложил им Маши Винтерс, который планировал использовать Минако для завладения компанией. Так же и Мамору, заявившийся в компании этих троих, едва ли встраивался в теорию. Он явно что-то знал, и Рэй не терпелось услышать его версию. Ей придется проявить терпение, прежде чем Мако отвлечется от пожирания лица мистера Коула, а Ами закончит свою якобы научную дискуссию с Дреппом. Но рано или поздно все девушки придут в храм, чтобы обсудить произошедшее. — Рэй! — услышала она голос позади себя, чуть не споткнувшись на последней ступеньке. Нестерпимая головная боль обрушилась на нее, но она, настолько грациозно, насколько могла, ступила на твердую почву. В ее сознании уже проносились картинки всех возможных предметов, которые ей не терпелось разнести вдребезги. Она развернулась. — Отец, — произнесла она ровно, хотя сердце грозилось вырваться из груди в любую минуту. С момента их последней встречи прошло слишком много времени — он не снизошел до личного присутствия на похоронах ее дедушки, прислав одного из своих персональных ассистентов. Ублюдок. Том Мишри все еще взбирался по лестнице с тяжелой одышкой — сказывался недостаток спортивной подготовки — и этот факт помог Рэй немного воспрять духом. Самую малость. Добравшись до вершины, Том, изо всех сил скрывающий хрипы, предпринял попытку обнять дочь, но та отступила от него назад, избегая физического контакта. — Все еще инфантильный подросток, я погляжу, — заявил он холодно. Рэй указала изящным пальцем на припаркованный у подножья лимузин. — Просто уйди. Ни один из нас не хочет, чтобы ты находился здесь. Она подошла ко входу в храм, надеясь, что Том не последует за ней, хотя в глубине души она догадывалась, что результат будет полностью противоположный. — Нам нужно обсудить одно дело, Рэй, — произнес он, заходя вслед за ней. — Я так не думаю, — рассудила она, останавливаясь в дверях, транслируя ему, что этот храм принадлежит только ей, а ему тут не рады. Том раздраженно втянул ноздрями воздух. — Ты не сможешь скрываться здесь вечно, а я делаю тебе такое предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Второго такого не будет. — Пусть так, но, как удачно, что мне оно не нужно, — отрезала она. — Будь благоразумна, Рэй. У тебя будет все — куча денег, шикарный дом, привилегированные друзья, замечательный муж и чудесные дети, — завлекательно расписал он. Рэй, не веря своим ушам, тряхнула головой и скептически сообщила: — Ты в самом деле ничего не понимаешь. У меня уже все есть: друзья — самое дорогое, что есть у меня в жизни, помимо храма. Ты можешь сколько угодно пускаться в обсуждения о том, как легко купить счастье за деньги, но в них нет никакого смысла, если тебе не с кем их разделить. — Бедная наивная девочка, я же дал тебе все! Одежду, образование… Все, с помощью денег. Так что не читай мне нотации по поводу финансов, ведь у всего этого тоже есть цена, — он насмешливо улыбнулся. Когда сердце перестало биться так сильно, а комок в горле отступил, с ее плеч спала огромная тяжесть. Конечно, улыбнуться было не самой правильной идеей, но именно этого Рэй захотелось. Она словно новыми, свободными от пелены, глазами, увидела своего отца: она осознала, что такие люди, как Том Мишри, никогда не могут быть счастливы, если их дочери не сделаны из денег. — Нет, — улыбнулась она, расслабляясь. — Я ненавидела эту школу — все девочки дразнили меня за то, что я не католичка, а учителя не трудились скрывать своего презрения. Одежду я всегда приобретала в местных благотворительных магазинах на деньги, что самостоятельно зарабатывала здесь, вместе с дедушкой. Теперь тебе должно быть интересно, куда же уходили твои деньги, — продолжила она, заметив оскал на его лице. — Что ж, тут все просто — они очень пригодились, когда деду понадобилось лечение. И за это тебе, конечно, спасибо. — Ты лжешь, — выпалил он. — Не лгу, а даже, если и так, я тебе ничего не должна, — отметила она. В какой-то момент он сорвался: — Ты — моя дочь. Я тебя создал. Ты — моя собственность! — Я — не чья-то собственность, — прорычала она. — Ты будешь меня слушаться, — выдохнул он, в его карих глазах забушевала ярость. — И ты продашь мне храм, — скомандовал он. Храм Хикава не только хранил множество воспоминаний Рэй, но и являлся единственным знакомым ей домом, но девушка все равно не могла выбросить из головы один вопрос. — Зачем? — единственное слово, которое она произнесла. — Храм — лишь средство для достижения цели, — последовал ответ Тома, который изо всех сил пытался успокоиться. — Когда ты переедешь ко мне, ты очаруешь своей красотой и кротостью всех моих спонсоров, а вместо этой помойки я построю свой центральный штаб. На последнем предложении Том так старательно стремился не заострять внимания, что его основные мотивы моментально всплыли наружу. Она холодно рассмеялась. — Теперь все ясно. Не имело значения, сколько денег ты мне заплатишь: они вернутся к тебе с лихвой, когда я перееду жить к тебе. Умно, — констатировала она, хотя ее тон говорил об обратном. — Одни плюсы и никаких минусов. Том Мишри ничего не ответил. — Разумеется, — произнесла она с подчеркнутой медлительностью. Как же она устала от игр своего отца, в которые он играет всю свою жизнь. — Мой ответ — нет. И всегда останется таким же. Я быстрее умру, — добавила она с особенной горячностью, — чем твоя коррумпированная, грязная и мерзкая лапа ляжет на храм моего дедушки! — Прекращай драматизировать, глупый ребенок, — начал он, когда его взгляд уловил неестественный отблеск ее аметистовых глаз: он распознал в ней лидера и почувствовал исходящую от нее силу. Он проигрывал в голове все, что было сказано за сегодня, выискивая слабые места, пока ход его мыслей не остановился на одной ценной информации. — Говоришь, друзья — самое ценное, что у тебя есть? Уверен, им будет очень интересно пообщаться со мной кое о чем… — В его фразе, произнесенной с угрозой, слышался недвусмысленный намек. Но, вместо проявления страха, Рэй прыснула: — Валяй, — сказала она. — Ты очень удивишься. Он сделал несколько шагов по направлению к ней, готовясь доказать ей свое превосходство хотя бы и таким способом: — Кто-то должен преподать тебе урок! — И он занес руку над головой для удара. Хотя страх перед ее отцом почти прошел, в Рэй еще оставалась та бессознательная часть, которой она стыдилась. Вместо того, чтобы блокировать удар, — а именно так бы она поступила в любой другой ситуации, — она замерла. Но Рэй не заметила, что за секунду до того, как рука Тома резко опустилась бы вниз, дверь распахнулась, и в комнату влетел человек. Все его тело сотрясалось от нескрываемой ярости от той сцены, которой он стал свидетелем. — Коснешься ее хоть пальцем, и я тебя прикончу, — известил не предвещающий ничего хорошего голос Джедрека Хоффмана.***
Вдали от этого места Хранительница Времени улыбнулась.