Если все мои друзья решат спрыгнуть с моста, я не прыгну с ними. Но я буду стоять внизу, ловя каждого из них. Аноним
Повисла гробовая тишина. Никогда до этого Том Мишри не терял контроля над ситуацией, что очень важно в его работе, где требуется постоянный контроль, умение принимать решения и наводить порядок. Но в его дочери всегда было что-то такое, что всегда выводило его из душевного равновесия: ей еще не исполнилось и семи лет, а она уже смотрела на него своими глазами цвета индиго так, как не смотрел никто другой, и его это бесило. И она сама его бесила. Красивая девушка из простой семьи Микико Хино стала его самой большой ошибкой: юность ослепила его. Ни ее, ни его семья не одобряли данного союза, и именно неповиновение своим семьям сблизило их. После их тайного бракосочетания, Том с головой ушел в работу, постепенно приходя к мысли о прямой взаимозависимости денег и счастья. А как только Том получил скромную должность в правительстве, Мики забеременела. Тогда-то и начались ссоры. Том не был готов стать отцом: ему едва исполнилось двадцать три года, и отцовство не стояло у него в планах на ближайшее обозримое будущее. Ему не хотелось заботиться о ком бы то ни было еще. Жена молчала, а он малодушно предложил просто избавиться от проблемы. В ту же ночь Мики ушла, не сказав ни слова, найдя приют в доме своего любящего отца. Том чувствовал свою вину, но не мог не радоваться тому, что теперь он мог вести дела так, как ему того хотелось, и проводить ночи где и с кем он хотел. Когда Мики была на последнем месяце беременности, Том понял, что все же скучает по уюту домашнего очага, свежеприготовленной пище и постоянному сексуальному партнеру — жрицы любви не могли стать для него полной заменой. Он отправился в храм, где попросил Мики вернуться к нему, и, в конечном итоге, добился своего. Ее отец был в ярости — мистер Хино кричал и умолял Мики остаться, не возвращаться к ее законному супругу, но, когда девушка покорилась воле Тома, мистер Хино пригрозил, что если она уйдет, обратной дороги уже не будет. И вновь та же самая непокорность свела их вместе. Через две недели, к разочарованию Тома, родилась Рэй — он уже мечтал о крепком пареньке, который сможет продолжить его род, а не о слабой девчонке. А в связи с осложнениями, вызванными родами, других детей у Мики быть не могло. Можно сказать, Рэй Мишри начала разочаровывать своего отца с момента своего рождения. Единственное, что было в ней хорошего — ее красота, а больше и ничего. Слишком умная, тихая и понятливая для своего возраста. Он старался не проводить с ней время, ведь она с удивительной легкостью открывала миру все слабости Тома. Однажды, в один из тех редких случаев, когда они оказывались наедине, он повез ее гулять в парк, где купил ей рожок клубничного мороженого — его любимого. А она лишь покачала головой, молча отказавшись от угощения. По неясной ему причине, он рассердился, причем намного сильнее, чем должен был: какая-то маленькая девчонка отказывалась от того, что он ей дарил. Он приказал ей съесть мороженое, но она сказала «нет». Он почти насильно засунул рожок ей в рот, на что ее глаза злобно блеснули, и она уронила мороженое на его туфли. В наказание, он перекинул ее через колено и отшлепал — она не издала и звука. Лишь позже его разъяренная жена поведала ему, что у Рэй аллергия на клубнику. Уже на следующей день в газете Tokyo Times вышла изобличительная статья про Тома с его фотографией, где он шлепает Рэй. Выборы в тот год он проиграл. С тех пор он больше никуда не водил Рэй. Мики баловала свое чадо, и Том постоянно ругался с ней из-за этого. Мать призывала его проводить время с ребенком, из-за этого они ссорились все больше и больше. Все его время уходило на предвыборную кампанию, когда ему заниматься тупой девчонкой, чье единственное предназначение в жизни стоять на месте и быть красивой. В конце концов Мики бросила свои попытки убедить супруга. А затем она умерла. Мики шла забирать Рэй с урока по вокалу, когда на пешеходном переходе одна из машин потеряла управление, убив его жену на месте. То есть, даже к смерти Мики Рэй умудрилась приложить руку. После этого происшествия, Том отдал Рэй на поруки ее деду, отцу Мики, ежемесячно посылая тому деньги на любые необходимые расходы. Это работало: Том Мишри мог продолжать жить привычной ему жизнью политика, вскользь упоминая имя своей прелестной дочери, когда это было необходимо или удобно. Иногда он навещал ее, но слишком долго проводить время в компании малолетней соплячки просто не мог. Тем не менее, на сегодняшний день он должен был наладить с ней отношения — она играла важную роль в его плане по укреплению политической власти. Почти все влиятельные люди, которых он знал, придерживались традиционных взглядов на семью. Разумеется, он хотел присоединиться к одной из таких семей, а сделать это возможно через брак, и тогда его власть станет поистине безгранична. И именно Рэй стала ключевым элементом в его плане — ведь это ей предстояло выйти замуж. Его выбор остановился на одной особенно влиятельной семье, у которой как раз имелся сын, который мог стать для Рэй замечательной партией. Фамилия семьи, Хоффман, так манила стать ее частью. Разве что, сейчас перед ним стоял этот самый отпрыск Хоффманов, который исчез некоторое время назад, унося с собой мечты и надежды Тома. Он просто не мог сейчас стоять в этой самой комнате. Просто. Не. Мог. Его прошлогоднее исчезновение крайне расстроило политика, но с тех пор Том уже много раз поменял свои планы. Возращение сына одной из самых влиятельных семей в Японии можно было бы назвать радостным событием, не стань тот свидетелем этой перепалки между ним и Рэй. Том забеспокоился: что же делать? Как вообще такое могло произойти? Это же невозможно! Видимо, последнюю фразу он произнес вслух, так как Джедрек Хоффман смерил его презрительным взглядом. — Нет ничего невозможного, — процедил он. — Невозможно, — выдохнул отец Рэй, а Джедреку стало противно от того, что таких людей носит Земля. Все, что таким людям требовалось от жизни, это власть, которую они считали ключом к успеху. Но ведь жизнь далеко не так проста. Он огрызнулся на мистера Мишри и опустил свою руку на талию Рэй в качестве поддержи. Ради нее он готов был сразиться с множеством врагов, но эту битву она должна была выиграть сама. Рэй замерла от его касания, а его сердце рухнуло вниз, когда он осознал, что она его не узнала. Когда он вновь стал человеком, он нашел кое-какие вещи и нацепил на себя — вот, собственно и все. Вопросы как? кто? и зачем? крутились в его голове без остановки. Хотя у него и не такие мозги, как у Зевина, ему хватило ума понять, что Рэй и другие девушки имели к этой истории какое-то отношение. После года, проведенного в собачьем обличии, он мог с уверенностью заявить, что то, что Минако забрала их четверых из приюта не могло быть обычным совпадением. Неделя, которую он провел в обществе Рэй, стала для него настоящим откровением. Он делал все для того, чтобы раздразнить эту взрывоопасную девушку, а смысл в этом был прост: ему нравилась ее реакция — столь искренняя, ненаигранная и страстная. Живя в мире политиков всю свою жизнь, да еще и проведя последний год в теле собаки, он искренне радовался проявлениям неподдельных эмоций. Сейчас же он не мог объяснить, что вообще произошло. Возможно, того и не требовалось. Пока он сидел в соседней комнате и пытался разъяснить ситуацию, он услышал звуки ругани, включая знакомый голос Тома Мишри, после чего принялся подслушивать до тех пор, пока тема разговора не привела его в бешенство. — Что ты здесь делаешь, Джедрек? Твоя семья очень беспокоилась о тебе, — попытался переключить тему Том, фальшиво улыбаясь и высвобождая свою руку из хватки Джеда. Он сделал шаг назад, а глаза выдали бушующую в нем панику. — Моя семья — не твоего ума дело, — холодно проинформировал Джед. Рэй стояла не шелохнувшись, и, несмотря на то, что Джед не видел ее лица, он не мог не чувствовать пульсирующий в ней гнев. Голова Тома поворачивалась из стороны в сторону, подбирая и отбрасывая возможные слова-оправдания. — Как я погляжу, ты уже знаком с моей дочерью, — Том попытался, чтобы его голос прозвучал воодушевляюще, но волнения в нем чувствовалось намного больше. — Разве она не восхитительна? На этих словах Рэй взорвалась. — Ты подлый, гнусный и ЖЕСТОКИЙ, и Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, — захлебываясь от ярости вскричала она. Она уже почти сделала шаг по направлению к нему, вскинув руки высоко над головой, готовая рвать и метать. Незнакомец (некий Джедрек Хоффман, по всей видимости) остановил ее своей рукой. Она позволила себе покориться — слишком сильно было ее негодование, чтобы срываться еще и на случайных людей. — И все же, Рэй, — снова начал ее отец, который начинал понимать, что все его планы рушатся как карточный домик. — Выметайся, — она посмотрела на него полным презрения взглядом. — Не хочу больше тебя видеть, — отметила она. Том приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но ледяной взгляд Джедрека ясно дал понять, что никакие слова ему уже не помогут, и он сделает только хуже. — Убирайся, — потребовала жрица. Том открыл рот, чтобы, вероятнее всего, оскобрить свою дочь, но его прервали: — Она велела тебе убраться, — решительно заявил Джедрек. — Как пожелаете, — последовал ответ Тома, после чего он начал двигаться по направлению к лестнице, но затем вновь развернулся. — Но ты должна понять, что это — мое последнее предложение. Если ты отвергнешь его, я никогда более не вспомню о твоем существовании, — кинул он последний козырь в надежде, что ультиматум подтолкнет ее изменить свое решение. — Уходи, — вновь повторила она бесстрастно. Том Мишри удалился с мыслью, что сейчас он не просто потерял надежду на политический союз, а что-то гораздо большее. Рэй не дала и секунды на то, чтобы перевести дух. — Ты еще кто такой? — Рэй развернулась на 180 градусов, готовая выплеснуть все свои переживания на мужчину, что стоял перед ней. — И как ты здесь оказался? — добавила она, ведь это тоже имело значение. — Я — Джедрек Хоффман, — Джед улыбнулся. — Но тебе больше нравилось звать меня Ромашкой. — Что? — ее голос звучал отстраненно, а мысли в ее голове перемещались с огромной скоростью. Перед ней лежал пазл с множеством кусочков, который требовал скорейшего решения. Она попыталась привести мысли в порядок. Джедрек, выходящий из ее комнаты. Ромашка не тявкает. Ромашка. Джедрек. Пазл внезапно сошелся. Реакция Рэй не заставила себя долго ждать. — Извращенец! — она сделала выпад, чтобы стереть эту наглую ухмылку с его лица. — Ты вторгался в мое личное пространство! Я же переодевалась при тебе! О, я тебе глаза вилкой выколю, — взревела она, даже не замечая, что она пока не нанесла ни одного удара. Джед смог только рассмеяться. Он всегда находился в приподнятом настроении, но сейчас его радость была просто чрезмерной — пока он являлся человеком, ничто не могло испортить его настроя. И уж точно не огненная банши с такими стройными ногами, которая, без всяких сомнений, стала самым лучшим этапом за последний сумбурный год. — Выслушай меня, — попросил он, и в его голубых глазах сверкнула искорка. Он состроил свои лучшие щенячьи глазки. — Только быстро, — сказала она. На ее лице ясно читалось раздражение и любопытство, ее волосы цвета воронова крыла ниспадали на плечи плотной стеной черного дождя, а сама она с поразительной частотой клацала язычком. До чего хороша. — Ты прекрасна, — Джед представил, как его палец касается ее подбородка, пока его глаза внимательно изучали девушку. Рэй больно ударила мужчину в плечо. — Ай! — крякнул он. — Совсем не выносишь комплименты? — Мое и без того небезграничное терпение стремительно подходит к концу. — Ладно, — вздохнул он, нехотя переходя на серьезный тон. — Просто сложно понять, с чего начать. — Тогда давай я помогу, — она скрестила руки на груди. — Почему ты был собакой? — Сложные вопросы всегда идут вначале, — пробурчал он, затем снова вздохнул и продолжил. — Что ж, все началось с безграничной любви Кэла к охоте…***
Минако не привыкать оказываться в странных местах при странных обстоятельствах. Месяц назад ее закрыли в туалете на заправке; на прошлой неделе ее туфли от Gucci приказали долго жить после естественного щенячьего подарка; а сейчас она споткнулась и оказалась в объятиях настоящего спартанца, который каким-то образом оказался в нашем времени. Без шуток. Мужчина, что держал ее, обладал лицом воина, да и телом под стать. Она мысленно томно вздохнула. Что ж, из всех странных обстоятельств за последнее время, это — самое приятное. Пока он смотрел на нее явно дольше, чем того дозволяли приличия, она размышляла над тем, испортит ли она момент, если проведет рукой по его прессу. К сожалению, магия рассеялась, когда Макото, видимо, взяла себя в руки, и громко вскрикнула (что, по мнению Минако, было явно лишним). Хотя, если честно, магия рассеялась все же из-за Минако, которая случайно произнесла вслух: — И что такого страшного в том, что на тебя набрасывается сексуальный незнакомец с поцелуями? Кэл потрясенно моргнул. — Что ты сказала? — уточнил он озадаченно. Мина, за неимением вариантов получше, нервно захихикала. — Не важно, — увильнула та от прямого ответа. — Не будем обмениваться любезностями. Кэл бы мог снова повторить свое «что ты сейчас сказала?», но он понимал, что ответ на этот вопрос едва ли поможет Минако выглядеть менее умалишенной. — Ла-а-адно… — протянул он, давая ясно понять, каково его мнение о психическом состоянии блондинки. Для Мины подобное означало тоже, что и объявить ее сумасшедшей во всеуслышание (что, конечно, так и есть, но в открытую она никогда в этом не признается), поэтому она моментально оскорбилась на его непроизнесенные слова: — Эй! Вообще-то, это обидно, — буркнула она негодующе. Надо сказать, Кэл всегда считался весьма мужественным и немногословным человеком: он бы не добился такого успеха в компании со столь беспощадной конкуренцией, используй он свои эмоции. И хотя последний год оказал не самое благоприятное влияние на его душевное состояние, он все равно не изменил его истинной натуры. Но что-то в этой девушке всегда подталкивало его рассмеяться во все горло, а затем со всей дури вмазаться головой в металлический столб. Она отступила от него на шаг, уже скучая по тесному контакту. — Я Минако, кстати. На этих словах она схватила правой рукой его левую, — из-за чего, естественно, они не смогли нормально пожать руки, — но оба сделали вид, что это нормально. — А ты Кэл Винтерс, — почувствовала она острую необходимость озвучить. Он кивнул: — Верно. Они непрекрыто изучали друг друга. Странное чувство в желудке Мины дало о себе знать. — Откуда я тебя знаю? — спросила она с подозрением. Кэл взвесил все возможные варианты ответов и моментально пришел к выводу, что, как ни странно, правдивый ответ содержал в себе наименьшее количество слов. — Я Мэл. Если Кэл думал, что Минако найдет эту фразу странной, или даже хлопнется в обморок, он, очевидно, плохо ее знал. Она просияла: — Ну конечно! — вырвалось у нее, и она в комедийной манере хлопнула себя рукой по лбу. — И почему я сама об этом не подумала? Забавно, но в итоге шокированным оказался Кэл. — Тебе это совсем не кажется странным? — не смог не спросить он. Она понимающе улыбнулась ему: откуда же ему знать, что она выросла под влиянием Закона Небывалых Вещей. Так что к подобным происшествиям у нее выработался своего рода иммунитет. — Не-а, — честно ответила она. — Видели и постраннее. — Верно… — вновь повторил он. — Моя лучшая подруга — пропавшая принцесса, — начала она, чувствуя непреодолимое желание поделиться с ним. — Не имеет значения, сколько раз я стригусь, волосы всегда отрастают до той же длины. Я знаю множество способов за секунду обезоружить противника (и мне приходилось уже применять эти знания на практике). Люди все время говорят мне о том, что хотят убить меня, а затем выполняют свою угрозу. А, и мой любимый цвет — радужный, — добавила она на тот случай, если предыдущего ему показалось недостаточно. Минако аккуратно следила за реакцией Кэла, которая, по какой-то причине, была очень важна для нее. После чего последовал короткий ответ: — Это странно. Мина улыбнулась, и что-то внутри нее приятно щелкнуло. — Я знаю. — Что же касается меня, — внезапно поделился он, — то у меня есть только сбрендивший дядюшка. А, и не забудь про то, что год я провел в собачьем обличии. Это ни с чем не сравниться. — Ну, — она сморщила носик в знак согласия, — твой дядюшка на редкость мерзотный тип, если тебе от этого станет лучше. Кэл неожиданно рассмеялся и внутренне согласился, что, да — от этого ему действительно стало лучше. Ами была поражена тому, как долго она смогла поддерживать разговор с самим Зевином Дреппом, который, бесспорно, является самой уважаемой для нее фигурой в мире науки. Для нее встреча с ним сродни тому же, что испытывают другие девчонки при встрече, скажем, с Джонни Деппом. Ее сердце билось чаще, чем следовало, а ладони стали влажными, но улыбка с ее лица никуда не хотела сходить. Она также надеялась, что он не замечал того, как она волнуется. -… всего лишь воспользовавшись формулой корней квадратного уравнения! — Зевин завершил рассказ про своего коллегу, чье открытие поможет людям вскоре жить на луне. Чем дольше он разговаривал с ней, тем заметнее становилось, насколько он не принадлежал ее кругу. — Потрясающе! — практически взвизгнула Ами, надеясь, что она не покраснела. Как бы ей хотелось обладать хотя бы капелькой мудрости Мако, или уверенностью Мины или решительностью Рэй, да, ё-мое, даже навыки общения Усаги ей бы пригодились. Но Зевин то ли не замечал нервозности Ами, то ли не обращал на нее особого внимания, и просто продолжал болтать то о том, то о сем в мире науке. Понадобилось некоторое время, прежде чем Ами начала расслабляться. Сердцебиение пришло в норму, ладони остыли, и она даже осмелилась взглянуть ему в глаза (но девушка тут же отвела от него взгляд — очень уж пристально он на нее смотрел). Светская беседа явно подходила к концу, и Ами становилось все интереснее, что же с ним случилось за последний год. Она решила, что, пускай, он выговорится, а, когда он окончательно устанет, она приволочет его в храм и проведет пару-другую тестов. Она все ждала и ждала. Каждый раз когда, казалось, тема уже исчерпана, его глаза вновь загорались, и он с горячностью переходил к другой. Она бы, конечно, могла бы прервать его давным-давно, но понимание того, что ему не с кем было поделиться весь прошедший год, переселило это желание. Через какое-то время до него дошло, что она больше не поддерживает разговор. Он несколько разочарованно вздохнул, но все же отметил, что она все это время никуда не уходила, помогая немного разрядить его мозг. — Прости меня, — улыбнулся он. — Я очень долго ни с кем не общался. — Н-не стоит извиняться, — произнесла она с запинкой. — Я понимаю. Он неуверенно улыбнулся ей, от чего у нее чуть не подкосились коленки. — Н-но нам следует отправиться в храм к Рэй, — она понизила голос. — Чтобы провести тесты и получить ответы. Он нахмурился. Он же знал, что она имеет какое-то отношение ко всей этой истории. Смерив ее взглядом, он покорно кивнул. Полицейские почти справились с прислужниками Винтерса-старшего, так что теперь они активнее боролись с папарацци, стремящимися всеми правдами и неправдами пробраться в помещение. Зевин даже поморщился от того, как один из репортеров забрался на голову другому, стараясь сделать удачный кадр. Достаточно будет сказать, что у него это не вышло. — Вот это я как раз упустил, — прошептал Зевин на ухо Ами. — Нам надо как-то сбежать отсюда, — решил он. Его глаза начали внимательно изучать комнату, пока не остановились на окне, после чего он взял Ами за руку. Когда их руки соприкоснулись, между ними словно прошел электрический ток. Он услышал вскрик девушки, и почувствовал ее попытку высвободится, но своей хватки он не ослабил — потому что ничто в мире не заставит его выпустить ее руки. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем что-то, похожее на здравое сознание, вновь начало проникать в мозг Макото. Тедди. Нерон. Собаки. Люди. Нерон аккуратно прикусил ее нижнюю губу, и здравые мысли вновь куда-то улетучились еще на какое-то время. А затем пришло ясное понимание происходящего. Румянец на ее щеках, набухшие губы и жар мужского тела помогли вернуть ее к реальности. Что-то в глубине ее сознания начало просить хотя бы о минутке передышки. Ведь, если Тедди — это Нерон, а Тедди был собакой, а Нерон — человеком, значит… Нерон — собака? — пришла она к выводу, занятая более важными вещами. Нет! закричал ее мозг, наоборот же, дурочка! Собака была Нероном, — поменяла она местами слагаемые, а затем: — Что? Она разорвала поцелуй, тяжело дыша и выглядя при этом, наверно, несколько потрепанной. Нерон выглядел обиженным. — Я еще не закончил, — объявил он угрюмо, делая шаг вперед, чтобы вновь заключить ее в объятия. Она сглотнула, отрицательно помотала головой, но не двинулась в сторону, так как ее двигательные функции все еще были замедлены, и тут-то она и заметила энергетические вспышки, что пробегали между ними каждые несколько секунд. После она совершила еще одну ошибку — заглянула ему через плечо. — Ой! — взвизгнула она. Не менее двадцати пяти камер, постоянно щелкающие затворами, были направлены на них. Она развернулась к Нерону, чтобы посмотреть на его реакцию, но тот лишь весело заливался смехом, пока их интимный момент записывался для всего Токио. Закипая, она нашла в себе силы процедить: — Если хочешь, чтобы когда-нибудь подобное случилось вновь, то ни одной фотографии не должно появиться в газетах. Ни одной! Что-то в ее тоне ясно дало понять, насколько серьезно она настроена, поэтому он сдержанно кивнул. — Как скажешь, малышка, — пообещал он, не упустив возможности оставить легкий поцелуй на ее шее. — Выбирайся отсюда, — он указал в сторону окна, через которое вылезал Зевин с его прелестной подружкой. Надеясь, что в ее глазах не витают всякие сердечки, она шепнула ему адрес храма прежде, чем скрыться. — И поторопись, — добавила она. — Непременно.***
ЧЕТВЕРО НАСЛЕДНИКОВ НАЙДЕНЫ: ПРЕСТУПНЫЙ СГОВОР
Даниелла Уолтерс. Токио
Кэл Винтерс, Джедрек Хоффман, Нерон Коул, и Зевин Дрепп вернулись на этой неделе при не менее загадочных обстоятельствах, чем когда они исчезли. Сообщается, что их возвращение связано с несколькими арестами, среди которых фигурирует имя Маши Винтерса, дяди Кэла Винтерса, который подозревается в организации покушения на молодых мужчин. Также в сообщении говорится о пятерых девушках-заложницах. На настоящий момент фото- и видео материалы недоступны: пленки и цифровые носители оказались уничтожены, репортеры сбиты с толку.