***
Тайны… Они рушат семьи. Они объединяют семьи. Они спасают. Они калечат. В разных руках тайны могут добиться совершенно разных результатов. А ещё тайны захватывают, заставляют искать ответы на вопросы, все больше и больше, пока ты не начинаешь добывать разгадку любой ценой. Пока ты не понимаешь, что в неведении счастье. Некоторые тайны — в итоге — могут сломить тебя. — Почему ты со мной поехала? — резко отвернувшись от зеркала, спросила Блоссом, вцепившись взглядом в Тони. Топаз поняла, что та ее в чем-то подозревает. Например, в том, что она решила что-то стащить из их дома. — Шерил, я не собираюсь обкрадывать вас или ещё что-то. Тебе было плохо, и я почему-то не смогла пройти мимо, — недовольно, словно глупому ребенку, сказала она, сползая с огромной кровати. В комнате был ещё какой-то деревянный высокий стул, больше похожий на произведение искусства, что стоял точно у такого же стола, но Топаз казалось, что этот вычурный предмет мебели до жути неудобный. Да и сидеть на нем было, наверное, словно на музейном экспонате. Поэтому, только зайдя в комнату Шерил, Тони сразу же облюбовала ее огромную кровать, забравшись на нее и поджав под себя ноги. — Всем что-то нужно, — спокойно сказала Блоссом. — Это нормально. — Плохие же тебе попадались люди, — с искренним сочувствием ответила Тони. Блоссом ей нравилась. Нравилась не в том смысле, как девушка, хотя и такое тоже было, нравилась, как человек. Нравилась, наверное, ещё до того, как они первый раз встретились. Тони тогда выслушала рассказ Джонса о Шерил, стреляющей из лука с улыбкой на губах, — уж слишком странно это звучало, учитывая, кем является Блоссом. Но Топаз решила, что это, наверное, было дико сексуально, раз в итоге сдался даже Джагхед. Тони понадобилась на уговоры дать почитать рассказы Джонса куча времени, а Шерил всего раз попросила. Топаз даже это слегка обидело, и какое-то время она относилась к Блоссом с подозрением, считая, что той от Джага что-то нужно, но он за все это время и слова дурного про Шерил не сказал. Окончательно «растаяла» Тони на киносеансе. Нет, не от того, что бросилась защищать и помогать Джонсу, даже не от того, что прикрыла его от Бетти, а от того, что Блоссом искренне рассказала Тони все, что слышала и видела, что побеспокоилась о том, что многие и не заметили бы. Шерил Блоссом не была капризной, нет. Тони, конечно, часто замечала, как она надувает покрытые красной помадой пухлые губки, когда что-то происходит не по ее плану, но Шерил не кричала, не требовала, она делала, что задумала ранее, пытаясь манипулировать, но ничего не требовала, даже ссылаясь на скорбь и горе. Шерил Блоссом не в скорби, она не в горе, она в отчаянье и страхе — это Тони видела сразу. Шерил никому не верила — и от этого Топаз становилось почему-то грустно. — Возможно, — после долгой паузы сказала Шерил, — но исключения были. У тебя не будет проблем со школой? — снова отвернувшись к зеркалу, спросила она. — Нет, — покачала головой Топаз, наблюдая, как Шерил без стеснения скидывает платье, оставаясь в одном нижнем белье. Кожа у Шерил молочно-белая, даже после солнечного лета. Она медленно взяла лежащее рядом маленькое ажурное чёрное платье, почему-то рассматривая долгим внимательным взглядом, потом так же неторопливо надела его. Тони на секунду показалось, что Шерил через зеркало наблюдала за ней. Вернее за тем, как Топаз смотрит на нее. Завершила Шерил свой образ маленькой шляпкой с вуалью. — Пора, — с минуту молча рассматривая себя в зеркало, заключила Шерил. — Пойдем, я хочу, чтобы это скорее закончилось. Тони посмотрела в ее темно-карие глаза, сверкнувшие в отсвете лампы. Топаз была в этой комнате третий раз, и все это время в комнате царила полутьма: Шерил никогда не включала осветительные приборы полностью, а шторы, висящие на огромном окне, были полузадернуты. Она бы поразмышляла, как тут Блоссом учится или читает, без ущерба зрению, но уже было не до того. Церемония прошла тихо: отец Шерил и несколько близких друзей сказали речь. Ни один из произносящих панегирик не упомянул, что Пенелопа Блоссом была хорошей женой, — видимо, даже у этих напыщенных индюков язык не повернулся этого сказать. Тони заметила, что ни во время церемонии, ни во время самого погребения Шерил даже не взглянула на отца. Она стояла рядом с Блоссом, слышала, как к ней подходили, соболезновали, но она видела, что та их не слушает, лишь тупо смотрит на закрытый гроб. У Тони сжалось сердце, когда она вдруг поняла, что Шерил теперь осталась по-настоящему одна. Что если мать, по-видимому, хоть как-то участвовала в жизни дочери, то отцу было плевать. Абсолютно. Топаз прочитала это в блеснувших от слез темных глазах Блоссом, что провожала взглядом опускаемый на дно вырытой ямы гроб. Топаз взяла Шерил за безвольно опущенную ладонь, крепко сжав ее. Та, не отрывая взгляда от гроба, стиснула руку в ответ. — Ты же знаешь, что в любой момент можешь попросить меня о помощи? — вдруг, сама не зная почему, проговорила Тони, провожая ее с фамильного кладбища после окончания похорон. — Друзья Джага — мои друзья. — Ты пришла сюда из-за него? — вдруг почти с вызовом спросила Шерил, резко остановившись. — Нет, нет, конечно, — поспешила заверить ее Тони. Ей почему-то не хотелось, чтобы Шерил думала, что она здесь только из-за Джонса. Потому что это было совсем не так. — Я здесь из-за тебя. Блоссом не ответила, лишь очень внимательно посмотрела на Тони, что в который раз отметила, что темно-карие глаза Шерил блестят от так и не пролитых слез. — Шерил, — окликнул ее отец, а она вдруг вздрогнула, — милая, иди в дом. — Хорошо, папа, — ответила ему она. — Прости, мне нужно идти, — тихо добавила она уже для Тони. Топаз окинула тревожным взглядом огромный мрачный, словно окутанный старыми тайнами особняк, двери которого только что закрылись за Шерил, ее отцом и несколькими приближенными к нему людьми. Торнхилл словно поглотил их. Торнхилл словно поглотил Шерил.***
Элис расслабила мышцы руки, позволяя влажному цветку упасть на крышку гроба с глухим стуком. Вот и все. Вот и ещё один мрачный секрет Ривердэйла похоронен, но не забыт. Если она ещё раз услышит какое-то перешептывание, то точно пойдет и набьет морду всем тем, кто открыл рот. Всем, кто решит обсудить обстоятельства смерти ее мужа. Чертов ублюдок умер, а свои секреты в могилу не забрал! Она перевела взгляд на Бетти. Та стояла вместе с Джонсом, что был изрядно потрёпан: Элис уже знала, что это дело рук Арчи. Так «змеиному» выродку и надо, но вот Эндрюс поступил совсем неосмотрительно. Сам он стоял рядом со своим отцом и Келлером. Из Лоджей пришла только Вероника, что стояла по другую сторону от Бетти. Бетти медленно вышла, сморщилась от подступающих слез, подошла к могиле и бросила свой цветок. Потом резко развернулась и бросилась на шею матери. Элис, стараясь сдержать рыдание, сдержать порыв отчаянья, что захлестнул в момент, когда она увидела слезы, стоявшие в глазах дочери, крепко обняла ее и прошептала: — Все хорошо, милая, все будет хорошо. Бетти отпрянула от нее, быстро взглянула своими покрасневшими от слез глазами, а у Элис сжалось сердце — дочь в это не верила. Ее мужа, ее Хэла, изменщика и предателя, закопали в сырую землю. Ему уже все равно, а им, ее детям, ее двум маленьким девочкам теперь жить с этим грузом и позором, с тем, чем он их умудрился напоследок одарить. «Чтоб ты был проклят, чертов ублюдок!» — с яростью подумала Элис, уходя с кладбища. Забыть, поскорее уйти, схватить дочь за руку и увести из этого места. Пускай для Бетти отец был всем, она-то знала, что в этом человеке было дерьма столько, что хоть отбавляй. А она ещё всегда защищала его перед девочками, дура глупая! — Мама, — тихо окликнула ее Бетти, — можно, Ронни сегодня останется у меня. — Да, да, конечно, — отстраненно ответила та, хотя она бы и с похорон их всех выгнала, и Джонса, и Лодж. Когда они поссорились с Вероникой, она на секунду вздохнула свободно, но дочь выкинула фокус получше — подружилась с сыном Эф-Пи. Девочки ушли наверх, в комнату Бетти, а она осталась одна. Она опять осталась одна. Где, ну где в своей жизни она повернула не туда? За что? Почему ее семья рушилась на глазах? В чем ее вина? Она взяла уже начатую с утра бутылку виски, надела куртку и вышла на улицу. Села на скамейку с навесом — прилежная работа мужа, мастера на все руки. Крыша защищала от начинавшегося дождя и от назойливых глаз девочек — Купер не хотела, чтобы они видели, что она пила. — Элис, — услышала она в шуме дождя знакомый голос сбоку. И как она его не заметила? Хотя мотоцикла рядом вроде нет, а тот сложно не услышать. — Джонс, — устало сказала Купер, протягивая бутылку виски, — будешь? — Даже не стала спрашивать, какого черта он здесь делает. — Меня не пустят домой, — криво усмехнулся он. — Строгий он у тебя, — усмехнулась Элис, делая глоток обжигающего горло напитка и вспоминая Джагхеда, что внаглую стоял вместе с Бетти. Они, кажется, какое-то время держались за руки. — Есть у него такое, — Эф-Пи присел рядом. — Он недавно вернулся с похорон. — Погода словно плачет по этому ублюдку, — она подняла взгляд на дневное небо, что заволакивали тучи. На улице было темновато, как во время сумерек. — Может, она плачет по любви? — Какой? — зло усмехается Элис. — Моей к Хэлу? Или той, что была между ним и этой шалавой Блоссом? — По любви детей к отцу, по любви дочери к матери, — тихо пояснил Джонс, а она промолчала. — Последний раз предлагаю, — она снова протянула ему бутылку. Он усмехнулся и принял из ее рук алкоголь. Что ж, некоторые тайны забыть было невозможно.***
Джагхед щёлкнул по кнопке пульта телевизора, переключая на другой канал, наткнулся на какую-то историческую передачу, надеясь датами и размышлениями забить мозг. Чтобы не думать, что там происходит с ней. Бетти не писала, не звонила. Видимо, она была с Элис. Джагхед видел, что Купер снова начала сближаться с матерью, и где-то в глубине души его это даже пугало, ведь, несмотря на спокойную реакцию сегодня, он видел, что она его терпеть не может. Отца дома не было, и Джонс-младший наслаждался прелестями одиночества, которое после возвращения Эф-Пи домой ему доставалось не часто. Но его планы разрушил стук в дверь. За окном уже час безостановочно поливал дождь, и мало народу решило бы куда-то тащиться в такую непогоду. Он, отложив пакет чипсов, нехотя поплелся открывать. За дверью стояла Тони. Он молча ее впустил, вернувшись на диван. Она жила в нескольких трейлерах от него, но все равно по дороге успела намокнуть. Топаз, сняв мокрую кожанку и повесив ее на вешалку, прошла вслед за Джонсом. — Как похороны? — Тони плюхнулась рядом с Джаггом и уставилась в телевизор, бесцеремонно залезла в его пачку с чипсами, выудив оттуда несколько жареных ломтиков. — Это же похороны, — покосился на нее Джонс. — Что ты от них хочешь? — потом помолчал и добавил: — Как она? — Лучше, — уверенно заявила Тони. — Она сильная, хоть и… — она замялась, словно что-то припоминая. — Ранимая? — подсказал Джагхед. Он-то знал, насколько Блоссом на самом дела ранима. — Да, — кивнула Тони. — Она такая. — Не уверен, что могу рассказывать, — ничуть не сомневаясь, что должен рассказывать, сказал Джагхед, — но Шерил тебе не говорила о причине их ссоры с Вероникой? — Нет, — нахмурилась она, — определенно нет. Это важно? — Может быть, — покачал головой он, — очень может быть. — Серьезно, Джонс, раз начал, то говори, — пихнула его в бок Топаз. — Шерил призналась Ронни, что та ей нравится. Подробностей я не знаю, но с тех пор они не дружат. — Я думала, Шерил нравятся мальчики, — хрустнув чипсами, равнодушно заметила Тони. — Ну, ты же должен знать, — поддела его она. — Тебе вроде тоже, но тем не менее… — протянул Джагхед, внимательно наблюдая за ней. — Зачем ты мне это говоришь, ну, про Шерил? — с интересом уставилась на него Топаз. — Потому что я тебя хорошо знаю, — пожал плечами Джонс, а она внимательно на него посмотрела. — Может быть, — немного помолчав, ответила Тони. — Вполне может быть, — она снова помолчала, а потом резко сказала: — Пойду я, наверное, а то неудобно тут стало, как твой отец вернулся. — Ты сожрать мои чипсы заходила? — почти с печалью осмотрел пустой пакет Джонс. — Нет, — невинно похлопала глазками Тони, — узнать, как похороны. И как Бетти, — как бы невзначай добавила она. — Не начинай, — предупредил ее Джагхед. — Ладно, пока, — Тони накинула куртку, с кожи которой уже стекла на пол вся вода, — завтра увидимся, довезешь меня. А то этот кидок катает свою новую подружку, — заявила она, явно имея ввиду Дейзи и Свит Пи, и покинула трейлер, громко хлопнув дверью. Джагхед отметил, что дождь уже потихоньку заканчивался. Он ещё раз грустно оглядел пустую пачку чипсов, выкинул ее в мусорное ведро, залез в кухонный шкаф и вздохнул, ничего там не обнаружив. В кармане громко зазвенел мобильный. — Здравствуй, Джагхед, — произнес какой-то неестественный голос, явно искаженный компьютерной программой. И кому могло понадобиться звонить ему, изменяя голос. Может, кто шутит? — Кто это? — нахмурился Джонс, подходя к окну, словно надеясь там обнаружить покатывающихся с веселья друзей, что устроили розыгрыш. Но за окном было пусто, холодно и всё ещё лил дождь. — Гадатель, — коротко сказал голос на том конце, а Джагхед вздрогнул, крепко стиснув трубку. — Ты серьезно? — шутливо произнес парень. — «Мерфер? Я Джагхед Джонс. Я хочу поговорить. Блять. Спокойно, Бетти», — процитировал голос на том конце провода его собственные слова, произнесенные в тот день. — Дальше продолжать? — Я понял, — ещё сильнее стиснул трубку Джагхед, а страх на секунду — лишь на секунду — сковал его тело. Он у себя дома, у него где-то лежит отцовская бита, а в кармане нож — ему нечего бояться. — Чего ты хочешь? Зачем звонишь? — Я хочу справедливости для всех, — глухо ответил неестественный голос. — И ты мне в этом поможешь. — Ты совсем спятил, — не спрашивал, утверждал Джонс. — С чего ты решил, что я тебе помогу? — Он хотел крикнуть, обвинить его в том, что он убил близких людей, тех, кто ему дорог, едва сдерживаясь, промолчал, не давая маньяку понять, насколько дороги ему Шерил и Бетти. — Ты уже помог, — хрипло, с помехами в сеансе связи рассмеялся Гадатель, а у Джагхеда неприятно затрещало в трубке. — Ты не заметил? Куда бы ты не пошел, за тобой следует смерть. Я следую за тобой. — Причем тут я? — хрипло сказал Джонс — в горле почему-то ужасно пересохло. Он потянулся за графином с водой и из-за отсутствия рядом стакана выпил прямо так, из горла. — Брат Шерил, ее мать, отец Бетти, наркодиллер, к которому вы пришли, мэр. — При чем тут мэр? — спросил Джагхед. Спросить, откуда он знает про Шерил, он не решился. — Потому что тему закрытия твоей школы подняла именно она, — снова неестественно засмеялся маньяк. — О да, я знаю, что тебя интересует эта тема. — Тут нет великой тайны, — постарался успокоить сбившееся из-за липкого страха дыхание Джагхед, — я писал об этом в газете. — Но ты так ничего и не узнал. — Какого черта ты от меня хочешь? — Я знаю, что вы с Бетти Купер вознамерились поймать меня, — теперь липкий страх сменился жгучей ненавистью. Он что, звонит, чтобы угрожать? — В этом нет тайны уже для всей вашей школы. Знаешь, парень, ты мне нравишься. Мы с тобой похожи. Ты так же жаждешь справедливости, как и я. — Мы совсем с тобой не похожи, — зло кинул Джагхед. — Ты ошибаешься. Бетти-Бетти, милая невинная Бетти. Она не знает, что за змею пригрела на груди. Она не знает всей правды. — Пошел к черту! — выплёвывает слова Джонс. А он-то думал, что испугаться сильнее — невозможно. — О, не беспокойся, пока я оставлю наш маленький секрет при себе. Хочу сыграть с тобой в одну игру. — Не будем мы с тобой играть ни в какие игры! — прошипел «Джагхед. — Ты ненормальный псих. — Оставь эти трагичные обвинения. Ты ведь даже не узнал, какие призы тебя ждут. Ты же знаешь, что ваша школа закрылась не просто так. — Ты хочешь сказать, что ты что-то знаешь? — Я владею многими секретами этого города, почти все его жители хранят мрачные тайны. Я знаю и твой самый страшный секрет. Тот, о котором ты даже не догадываешься, Джагхед. — О чем ты? — вздрагивает Джонс. — Что такого можешь знать ты, чего не знаю о себе я? — Ты либо называешь мне тайну в ответ, либо ты ничего не узнаешь. Вот тебе первое условие. В городе кто-то торгует наркотиками, кто-то, кого на северной стороне называют «Белым ядом». Сын главы «змеев» уж точно должен знать его имя. — Черта с два я тебе его назову, — хотя это бы решило проблему. Если он вознамерился убить торговца наркотой, так пускай — плакать по «Заклинательнице», которую называли «Белым ядом» те, кто не знал ее в лицо, он не будет. Но играть по правилам этого чокнутого тоже не особо хотелось. — Подумай, информация о закрытии школы взамен на имя. Сделка честная. Я еще позвоню. Джагхед услышал гудки. Он ошарашенно опустил телефон на стол, а сам медленно сел. Если он назовёт имя, то он сыграет на руку этому психу, а на его совести будет чья-то жизнь. Пускай и жизнь Пенни Пибоди. Он все равно не сможет потом уснуть ночью. А еще он узнает то, что его тревожило. Узнает тайну школы, узнает то, что знает этот чокнутый псих, но что неведомо ему самому. Но ведь он может врать, что ему что-то известно про Саутсайд-Хай или про него самого. И тогда все будет впустую. Нет, не все. «Ты избавишься от Пенни», — услужливо шепнуло подсознание. Но одно Джагхед понял наверняка: он уже не сможет забыть слов Гадателя. Он уже хочет сыграть в его игру.