Damage

Уэйда нет две недели. Питер старается не думать об этом. Поначалу это легко: Человек-паук занят. Только в первые пять дней он предотвращает три попытки ограбления, возвращает носорога в зоопарк, срывает вместе со Мстителями очередной план Локи по захвату мира и помогает Росомахе выследить Мистик, которая, оказывается, скрывается в пентхаусе под вымышленным именем, пряча что-то очень ценное, спёртое из школы Ксавьера. После этого, впрочем, всё затихает. Проходит шесть дней, потом семь, потом десять, и к тринадцатому дню Питер официально волнуется. К тому времени, когда он решает заскочить к Уэйду в квартиру и проверить — на всякий случай, — нет ли его там, Питер истощён. Он провёл утро в разборках с Мистерио, а вечером остановил пироманьяка с домашним огнемётом. Всё свободное время он потратил на работу над проектом, защита которого должна была состояться через два дня (и это стоило ему трёх бессонных ночей подряд). Он буквально валится с ног, он в курсе, но ещё он в курсе, что не сумеет расслабиться, пока не будет уверен, что Уэйд в порядке. И Питер предпочитает не задумываться о причинах подобного. В окне горит свет, что даёт ему крохотную надежду, и, поднявшись к окну, он обнаруживает, что оно открыто — так, может, Уэйд внутри? Нет, квартира пуста. Питер выкрикивает имя Уэйда — не будет же он подкрадываться к нему, — но не получает ответа. Он заглядывает в каждую комнату. Ничего, ничего, ничего — кроме пыли, мебели и привычного беспорядка. Не то чтобы он ждал, что Уэйд и впрямь будет здесь, но почему-то Питер разочарован. Он опускается на диван с тяжёлым вздохом и обнаруживает, что в квартире и впрямь вкусно пахнет. Свежим бельём. Видимо, это заслуга освежителей воздуха, о которых Уэйд упоминал. — Где же ты? — бормочет он себе под нос, обвиняюще глядя на телевизор. Его собственное лицо отражается в тёмном экране. Питеру стоит подняться на ноги. Ему нужно встать и пойти домой, правда, но диван Уэйда такой удобный, и тут так тихо и спокойно, а он так устал… Он засыпает совершенно случайно. Если ему и снятся сны, он их не запоминает. Он просыпается позднее, когда кто-то зовёт его по имени. Вернее, зовут не Питера — зовут Человека-паука. Снова и снова, с новыми и новыми нотками безумия с каждым повтором. Питер, наконец, просыпается окончательно примерно в то же время, когда Уэйд говорит: — Пожалуйста, скажи мне, что ты не умер на моём диване. Я никогда не смогу оправдаться… Питер моргает и открывает глаза. Костюм тут же напоминает о себе болезненным ощущением, лицо под маской зудит. Затем он понимает, что он всё ещё на диване Уэйда, что его голова покоится на подлокотнике, что сам Уилсон стоит на коленях рядом с ним. Его рука, тяжёлая и тёплая, легко сжимает плечо Питера. Он определённо не мёртв. Облегчение — вот что чувствует Питер. Совершенно точно не близость смерти. Питер стонет и закрывает лицо руками. Он говорит ещё хриплым со сна голосом: — Ну конечно, именно в ту ночь, когда я уснул на твоём диване, как какой-то жуткий сталкер, тебе нужно было вернуться… — Не волнуйся, — говорит Уэйд. — Я думаю, это мило. На самом деле это, вероятно, лучшее из моих возвращений домой. Питер кидает на него беглый взгляд из-за пальцев. Иногда ему очень хочется увидеть лицо Уэйда, прочитать его выражение — это эгоистичное желание, особенно если учесть, что Питер не сможет отплатить тем же. — Ты… не хочешь знать, почему я здесь? — Нет, — Уэйд успокаивающе сжимает его плечо и убирает руку. — Я предполагаю, ты просто беспокоился обо мне… что глупо, даже если мне приятно… или ты так соскучился по мне, что хотел быть окружённым связанным со мной дерьмом? Не думал, что это так тяжело, но ш-ш-ш-ш, пожалуйста, не возражай и не разрушай мою мечту, о’кей? Мозг Питера всё ещё работает слишком медленно, чтобы придумать достойный ответ. Он открывает рот, закрывает его и снова открывает. Наконец выходит: — Что с тобой случилось? Он приподнимается на локте, чтобы разглядеть больше. Уэйд не просто весь заляпан кровью — в его костюме дырки. В частности, внимание Питера привлекает одна из них, в районе шеи: кожа там, где она не спрятана спандексом, оказывается бугристой и покрытой шрамами, и Питер странно очарован ею. Он протягивает руку, но останавливается, не рискнув дотронуться. Уэйд сдавленно выдыхает. — Ты… ты в порядке? — выдавливает Питер, убирая руку. Секунду Уэйд сидит тихо и неподвижно. Затем он резко вскидывает руку, вокруг которой обмотано белое полотенце, уже пропитавшееся кровью. — Я буду в порядке! — щебечет он слишком жизнерадостно для того, кто потерял столько крови. — Что случилось? — повторяет Питер. — Просто маленькая, крошечная, совсем небольшая неудача, ничего серьёзного. Не первый и уж точно не последний раз, когда мне придётся отрастить конечность заново. Но, эй, тебе стоит взглянуть на того, другого парня! Я выгляжу как конфетка по сравнению с ним. — Пожалуйста, не надо, — бормочет Питер. Уэйд замирает. Питер поднимается вместе с ним, то ли чтобы помочь Уэйду устроиться на диване, то ли чтобы уйти — а он, вероятно, должен. Вместо этого Уэйд подхватывает Питера здоровой рукой, плюхается на диван и устраивает ноги Питера у себя на коленях — более чем очевидное предложение остаться. После секундного колебания Питер падает обратно на подушку. Пальцы Уэйда небрежно сжимают его лодыжку. — Ты в курсе, что тебя не было две недели? — спрашивает Питер. По костюму Уэйда — вдоль бедра — змеится длинная рваная полоса. Там тоже порез. — Что, правда? Ну, сам знаешь, что говорят — время пролетает так незаметно и бла-бла-бла. О-о, подожди! Вот почему ты здесь! Потому что меня не было так долго. Хорошо, хорошо. Но, знаешь, Спайди, тебе не стоит так переживать из-за меня. — Я не… — Питер глухо стонет. — Неважно. Посмотрим, навещу ли я тебя ещё хоть раз. — Значит, ты навещал меня! — Уэйд победоносно вскидывает вверх кулак. — Я так и знал! Что ж, мой восьминогий друг… — У меня не восемь ног. У меня совершенно точно не восемь ног… — Это должно помочь тебе успокоиться, — Уэйд вертится, толкая Питера, пока не добирается до одного из карманов. Он достаёт старомодный телефон и с гордостью размахивает им. — Та-дам! Персонально для тебя! Питер берёт его. Открывает и закрывает. И, наконец, переворачивает. — Под «персонально» ты имел в виду наклейку Дэдпула на крышке? Ответ Уэйда — поднятый вверх большой палец. — Теперь он твой, крошка! Гениально, правда? Так мы сможем поддерживать связь. На случай чрезвычайных ситуаций, как я и говорил. Мой номер уже вбит в память. Питер скользит большим пальцем по маленькому экрану. — Я… зачем ты… я же сказал, что что-нибудь придумаю, ты не должен был… — Я просто подумал, что ты оберегаешь тайну личности, а я — нет, так что для меня проще раздобыть телефон и всё такое. Так никто не сможет отследить тебя по номеру. Мудро, а? Всё в порядке, не падай в обморок! Питер смеётся. — Человек-паук не падает в обмороки. Но… спасибо. Теперь я могу просто написать тебе, как нормальный человек, вместо того, чтобы вламываться в твою квартиру. — В следующий раз мне придётся вызвать полицию, — Уэйд активно жестикулирует. — Я уверен, что где-то у тебя под головой валяется пульт, и мы рискуем пропустить Стар Трек. Питер слепо елозит ладонью по дивану, пока не находит пульт. Он переключает каналы, когда Уэйд вдруг спрашивает: — О, и ещё. Ты всегда спишь в костюме? Питер бьёт Уэйда по ноге пяткой. — Заткнись, — ворчит он.

***

— Не так быстро! Возможно-будущая-убийца замирает с клинком наперевес. Она одета как ниндзя из дешёвого магазина, маска подтянута, чтобы скрыть нижнюю часть её лица. Её глаза следят за ним с редкостной проницательностью. Учёный, захваченный ею в плен, выглядит таким испуганным, будто готов обмочиться (и Питер надеется, что он хотя бы дождётся окончания боя). — Отпусти его, — приказывает Питер, совсем не удивляясь, когда она игнорирует его и снова поднимает клинок. Питер закатывает глаза. — Вечно никто не слушается, — жалуется он самому себе и стреляет в неё паутиной, стараясь отобрать лезвие, но девчонка слишком юркая — она уклоняется от каждого выстрела. Питер делает паузу — всего несколько секунд, оценить возможности противника. Она пользуется возможностью поторопить его — двигается невероятно плавно и запрыгивает на него раньше, чем Питер успевает это понять. Он едва успевает отстраниться — и всё равно лезвие, задевшее ногу, с лёгкостью пропарывает ткань костюма. Укрывшись за балками, он оценивает повреждения. Не так уж и плохо — порез длинный, но неглубокий, Питер определённо имел дело кое с чем похуже. Она стоит внизу, наблюдая за ним. Шагает взад-вперёд. Учёный сбежал, но она блокирует выход из комнаты. — Это всё, на что ты способна? — окликает её Питер. — У меня есть друг, который управляется с катаной лучше тебя даже во сне. Её голос, когда она начинает говорить, оказывается высоким и грубым, как наждак, — он похож на змеиное шипение. Она говорит с акцентом, но Питер не может распознать его. — Он тоже пропитывает лезвия ядом? — сладко спрашивает она. Питер кидает взгляд на свою ногу. — Блефуешь. Она взмахивает клинком. На кончике — его, Питера, кровь. — Один порез — это всё, что мне нужно, маленький герой. Он стреляет в неё паутиной, от которой она с лёгкостью уворачивается, и использует этот отвлекающий манёвр, чтобы наброситься на неё, намереваясь сбить с ног. Она уклоняется и от этого тоже, и Питер, рухнувший на землю, начинает ощущать действие яда. Он вскакивает на ноги, готовый отражать удары, но она лишь наблюдает за ним — и мир танцует и бешено кружится перед его глазами. — О нет… — шепчет Питер, когда всё вокруг начинает раздваиваться. Это уж слишком, совсем недавно его накачали наркотой, и… Его ослабевшие колени подгибаются. Это не то ощущение, к которому хочется привыкать. — Не переживай, — говорит женщина. — Ты не был моей целью. В таком количестве яд, возможно, не убьёт тебя. Он просто выведет тебя из строя и даст мне закончить свою работу. Питер бредёт к ней, спотыкаясь — он должен сделать хотя бы что-то. Раздаётся выстрел. Пуля входит женщине в плечо, едва не задев Питера. Она кричит от боли и падает на одно колено, выронив клинок; сжимает пальцы на новой ране и разъярённо оглядывается. Но Питер знает, кто это, ещё до того, как Уэйд появляется рядом. — Ах, вот ты где, — небрежно произносит Уэйд, подходя к Питеру, и подбрасывает пистолет в ладони. — Моя маленькая принцесса в беде. — Я не… а, плевать, — он уже устал задаваться вопросом, как Уэйд всегда находит его. Вместо этого он приближается к женщине, несмотря на то, что чувствует, что тело может подвести его в любую минуту. — Кто нанял тебя? — ему необходимо знать. — Зачем убивать этого учёного? Она скрипит зубами и не отвечает. — М-м, детка, — говорит Уэйд, похлопывая Питера по плечу. — Копы уже в пути. Нам не пора, ну, знаешь, исчезнуть? Он наводит пистолет на женщину, вжимая палец в спусковой крючок. — Я могу решить эту проблему очень быстро. — Не убивай её, — хрипит Питер. Порез на ноге обжигает болью — кажется, будто он пылает. — Отлично, — кивает Уэйд. — Я просто прослежу, чтобы она не встала и не пошла за нами. Он стреляет, прежде чем Питер успевает возразить, метя в колено и шлёпая её по заднице. Она кричит от ярости и боли, корчась на полу. — Теперь давай-ка… о-оу, приятель, — Уэйд подхватывает покачнувшегося Питера. — Тебя слегка шатает, в чём дело? Только не говори, что она тебя поранила. Я знаю эту цыпочку. Прославилась среди наёмников своей грязной игрой. — Я… да. Она меня ранила. Так что вытащи меня отсюда, пока я не опозорился. — Вас понял. Питер отказывается полезать к Уэйду на руки. Большую часть пути он преодолевает сам, а потом ему приходится неловко опереться на руку Уэйда. К тому времени, как должны появиться копы, они уже в добром квартале от того места. Питер ощущает, как яд начинает действовать — медленно-медленно. — Поскольку я сомневаюсь, что у тебя хватит сил унести нас на паутине, — говорит Уэйд, скрываясь в переулке, — мы вызовем такси. — Такси? В таком виде? — Ага, я всегда так делаю. Они просто подумают, что мы косплееры или типа того. — Коскто? — Неважно. Всё будет хорошо. — У тебя на поясе оружие. Уэйд пожимает плечами. — Нью-йоркские таксисты, — говорит он так, будто это всё объясняет. Как он и обещал, таксисту плевать — он даже почти не пялится на них в зеркало заднего вида. Питер прижимается лбом к окну. Холодное стекло ощущается так приятно… Было бы лучше, если бы он мог снять маску, но приходится довольствоваться малым. — Думаю, теперь я твой должник вдвойне, — говорит он. Уэйд не отвечает. — Ты сказал, что знаешь её. Кто она? — О, не то чтобы хорошо. Но мы, наёмники, обычно следим друг за другом. Я имею в виду, она моя соперница. Эй, ты не умираешь? Нам стоит поехать в больницу? Яды вне моей компетенции. — Нет, никакой больницы. Я никому там не доверяю, — он закрывает глаза от волны головокружения. — Итак, ей заплатили за его убийство, и она, должно быть, даже не знала, почему. Он бубнит, раскладывая всё по полочкам. — Вероятно, тот учёный был продажным. Перешёл дорогу не тем людям. Ребятам из Озкорпа нельзя доверять. — Тогда зачем ты спас его? — Что бы он ни сделал, смерти он не заслужил. Уэйд молчит с минуту. А затем говорит: — А она? Она убивает за деньги. Она переживёт это и вернётся к контрактам. — Она переживёт это и переосмыслит свою деятельность, — Питер вздыхает. — Люди способны измениться к лучшему, Уэйд. Даже такие, как она. Уэйду, похоже, нечего ответить. Он позволяет замять эту тему, и остальная часть поездки проходит в тишине. Питер даже не понимает, куда они едут, пока они не оказываются у дома Уэйда. Конечно, куда ещё они могли бы пойти? Они спотыкаются на лестнице и вваливаются в квартиру; у Питера кружится голова, он хромает, и Уэйд практически тащит его на себе. Питер не знает, куда он пытается пойти и что он пытается сделать — ему просто нужно сесть, или он упадёт. Он пытается объяснить это Уэйду жестами, не отпуская его. Он дёргает и тянет Уэйда к дивану, в то время как тот пытается удержать его. Конечно, они падают прямо на спинку дивана и оказываются на полу в окружении подушек. И всё ещё держатся друг за друга. Уэйд задыхается от смеха. — Ну-ка… иди сюда, Спайди, вверх и прямо на подушки, — говорит он, затаскивая Питера на диван. Их ноги так тесно переплелись вместе, что возникает путаница. Уэйд пытается отстраниться — Питер протестует. — Нет, нет, нет. Прекрати, останься, — говорит он, цепляясь скрюченными пальцами за ткань костюма Уэйда. Вжимается головой в его грудь. Всё, чего хочется Питеру, — чтобы Уэйд не двигался. — Я… я буду в порядке, просто… — он затихает, когда Уэйд замирает под ним. Уэйд такой тёплый и пахнет знакомо и мужественно, и Питер слышит его сердцебиение, быстрое и нервное. Питер вовсе не протестует, когда Уэйд обнимает его. Он скользит пальцами по позвоночнику Питера, лаская и успокаивая. — Всё в порядке, малыш, просто отдохни. Скоро тебе станет лучше. Это же мелочь для великолепного Человека-паука, правда? Не обращай внимания, детка, ты будешь в порядке. Питер не уверен, говорит Уэйд это ему или разговаривает с собой, но он в любом случае ценит это. Он может ощущать вибрацию чужого голоса — и она убаюкивает его. Питер готов поклясться, что перед тем, как он засыпает, Уэйд целует его в висок… но, может быть, это всего лишь сон.

***

На следующее утро между ними нет никакой неловкости: проснувшись, Питер прекрасно помнит, где он и как сюда попал. Он в гостиной Уэйда, и это Уэйд лежит под ним, глубоко и мерно дыша. Это руки Уэйда обнимают его. Это сердцебиение Уэйда, медленное и размеренное, звенит в его ушах. Единственным сюрпризом оказывается то, что Питеру совсем не хочется шевелиться. Уэйд под ним твёрдый и жёсткий, и Питеру так тепло, и хорошо, и спокойно, и он так отдохнул — удивительно, учитывая обстоятельства. Ему должно быть неловко, верно? Но — нет. Даже когда Уэйд шевелится, просыпаясь. Питер не чувствует необходимости сбежать подальше или даже двигаться — особенно когда Уэйд обнимает его, крепче и крепче. — Пс-с, Спайди… ты проснулся? — шепчет Уэйд Питеру прямо в лицо. Питер кивает. Утром голос Уэйда звучит по-особенному — он запоминает это. — Ох, хорошо. Значит, ты всё-таки не умер. Но какого хрена ты на моём диване? Разве пауки любят диваны? Что, правда? Питер стонет. Бессмысленный вопрос Уэйда — сигнал: давай, вставай уже. Он скатывается с наёмника и садится на пол. — Я думаю, — говорит он медленно, ещё ощущая, как печёт веки и как бунтует желудок, — что это что-то типа похмелья. Это отстой — я даже не напился. — О-о-о, держу пари, это было бы весело. Пьяный Человек-паук. Ну, знаешь, если бы ты был легален, — Уэйд садится. Его маска немного съехала в сторону за ночь, но он моментально поправляет её. Однако Питер замечает, что перчатки он не надел — потерял или снял сам? — Как твоя нога? Питер изворачивается, чтобы взглянуть на порез. — Ну, кровотечение прекратилось, — говорит он. — Но, думаю, стоит продезинфицировать её, прежде чем придётся ампутировать мне ногу. Уэйд встаёт и протягивает руку Питеру. Питер с благодарностью принимает её. — Пойдём, у меня кое-что завалялось в ванной. — Дезинфицирующие средства? Я думал, тебе они не нужны. — Не нужны, — соглашается Уэйд и не добавляет ничего больше. Его ванная очень похожа на всю остальную квартиру — немного неопрятная и неряшливая, но достаточно чистая, чтобы Питер без опасений опустился на бортик ванны, направляемый рукой Уэйда. Уэйд дезинфицирует рану так, словно он делал это уже тысячу раз. Сначала он очищает кожу вокруг мокрой тряпкой, стирая всю засохшую кровь — настолько, насколько это позволяет костюм. Он нежен. Удивительно нежен. Он даже чуть нагревает воду перед тем, как капнуть ею Питеру на ногу. Он предупреждает Питера перед тем, как добавить спирта, но всё равно твердит: «Прости, прости, прости» всякий раз, когда Питер шипит от боли. Наконец, он осторожно накладывает повязку, стараясь не давить на ногу. В конце концов он называет Питера хорошим пациентом и спрашивает: — Хочешь леденец? — Не думаю, что хочу увидеть тот леденец, который мне предлагаешь ты, — говорит Питер. — Пошляк, — скалится Уэйд. Он стоит между ног Питера, опираясь на раковину. Питер очень, очень хочет увидеть его лицо — чтобы понять, о чём Уэйд думает. Узнать разрез его глаз и изгиб его улыбки. Он не знает, почему. Это иррационально и несправедливо, но он ничего не может с собой поделать. Он пристально смотрит на знакомую до боли маску, пытаясь представить, что может скрываться под ней, но его воображение отказывается подчиняться. Питер медленно, не делая резких движений, протягивает руку. Уэйд вздрагивает, когда пальцы Питера замирают на его скуле. Но затем он замирает под прикосновением и ждёт. — Ты когда-нибудь снимаешь её? — спрашивает Питер. Он дотрагивается до переносицы Уэйда и следует по ней до кончика носа. — Не рядом с тобой, — честно отвечает Уэйд. Питер дотрагивается до его губ и опускает руку. — Но почему нет? Уэйд качает головой. Он увеличивает дистанцию между ними, пока не замирает на расстоянии прыжка от Питера. — Неважно, — пренебрежительно говорит он. — Хочешь позавтракать? Я могу испечь блинчики. Питер позволяет ему соскочить со скользкой темы, но не выглядит обрадованным. — Конечно, — говорит он. Что ж, быть может, это — не худшее утро из тех, что у него были.