Damage

Питер не знает, какое у него выражение лица, но, очевидно, не самое счастливое, потому что Уэйду хватает одного взгляда на него, чтобы встревожиться. — Питер? — Уэйд мягко сжимает его плечи. По пути домой он надел маску, и Питер не может решить, легче или тяжелее будет говорить об этом, не видя его лица. — Что случилось? Тебе плохо? — Эм… нет, — Питер отшатывается и отступает в глубь квартиры, молча приглашая Уэйда войти. Уэйд охотно делает это и с любопытством оглядывает аскетичную обстановку жилища Питера. Впрочем, он явно разочарован — сложно узнать о Питере что-то новое по убранству его квартиры. За исключением, пожалуй, того, что он не совсем уж редкостная свинья и что он любит читать. — Милое местечко, — говорит Уэйд, — но не твоё. Питер вздыхает. — Я позвал тебя не для того, чтобы посоветоваться насчёт интерьера. — Тогда зачем… — начинает Уэйд и в ту же секунду натыкается взглядом на лежащие на столе фотографии. — Вот зачем, — отвечает Питер, наблюдая за тем, как Уэйд подходит к столу и торопливо перелистывает файлы. — Я надеялся… то есть, я хочу… — Где ты это взял? — настроение Уэйда моментально меняется: он злится или защищается — или, по крайней мере, балансирует на грани между этими крайностями. Питеру даже не приходится прикладывать усилия, чтобы скопировать его тон. — Чёрная Вдова. Она отдала мне это довольно давно. Я не мог решиться посмотреть. Уэйд замирает на одной из страниц. Питер не видит, на какой именно, но почему-то догадывается, что она, должно быть, посвящена «Оружию Х». Количество деталей, которые смогли собрать Мстители, откровенно говоря, беспокоит. — Но ты посмотрел. Питер не утруждает себя подтверждением очевидного. — Я хочу знать, правда ли это. — Что именно? — Всё. Уэйд барабанит пальцами по столу. — Мда, — говорит он, проглатывая окончание слова, — довольно подробно. Мстители умеют нарыть информацию, а? Я только не понимаю, зачем они показали это тебе. Чтобы предостеречь? Это, блядь, не их дело. Лицемеры, сукины они дети… — Уэйд наконец поднимает голову и смотрит на Питера. — И? Это сработало? Теперь я тебе противен? Теперь ты боишься меня? Теперь ты думаешь, что меня нужно посадить за решётку? — он выглядит так, будто уже знает ответ — и теперь отчаянно пытается защититься. — Нет, Уэйд, прекрати… — Ты знал это, Пит, так что даже не вздумай… — Я думал, что знаю. Я думал, что понимаю, во что ввязываюсь. Но только взгляни на это, Уэйд. Ты… ты убийца. Уэйд сжимает руки в кулаки. — Что, правда? Я же говорил тебе. Я, блядь, говорил тебе, так что не бросай это дерьмо мне в лицо! И не веди себя так, будто я обманул тебя! Я говорил — снова и снова, опять и опять, но тебя это никогда не останавливало, и мне показалось… — он съёживается, будто пытаясь стать меньше. Часть Питера хочет броситься к нему и утешить — и больше никогда, никогда не поднимать эту тему вновь. Но другая его часть знает: так нельзя. — Я хочу… — начинает Питер, но его перебивают. — Я знаю, чего ты хочешь, — зло усмехается Уэйд. — Ты хочешь, чтобы я стал героем, верно? Пиздец-блядь-какой-сладкой-лапочкой, прямо как ты. Он мечется по комнате, как животное в клетке. — Но знаешь что? Мой вариант лучше. Мой вариант работает. Я зарыл ублюдков в землю, чтобы они больше никогда никому не причинили вреда — а ты? Ты сражаешься с одними и теми же плохими парнями снова и снова, потому что твой хренов метод не работает! У Питера в животе всё переворачивается, а щекам становится горячо. Он пытается оставаться спокойным, но так сложно удерживать маску равнодушия перед внезапной атакой Уэйда… — Ты и правда так думаешь? — подчёркнуто ровно спрашивает он. Уэйд не отвечает. Может, даже не слышит его. — Ты слишком наивный, Питер. Мир не делится на чёрное и белое. Чёрт, я знаю, что ты ещё слишком юн, но… — О, так я наивен лишь потому, что считаю, что убивать людей нельзя? — Питер сжимает зубы. Ему не нравится, когда Уэйд злится на него, а злиться на Уэйда ему нравится ещё меньше. Но всё же. — Убийство — это неправильно. Мы отправляем убийц в тюрьму. — Конечно. Ты никогда не убивал. Ни разу. А что насчёт Мстителей? За ними не тянется кровавый шлейф, нет-нет, правда? А Люди Икс? Не интересовался, сколько людей они убили за последнюю неделю? Или ты играешь в Мать Терезу только со мной? — Уэйд останавливается и отчаянно жестикулирует. Питер почти уверен — если бы он не закрывал собой выход из квартиры, Уэйд уже вылетел бы отсюда. — Это называется «самооборона», — говорит Питер, обхватывая себя руками. — Обрати внимание на это слово: «самооборона». Не «месть», не «бессмысленная резня». Разница есть. — Я её не вижу, — Уэйд качает головой, и непонятно, кого из них он осуждает. — Поверить не могу, что ты заставил меня думать… что я позволил тебе… я должен был знать — это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он делает шаг к двери. Питер не двигается. Они всего в нескольких дюймах друг от друга — ещё немного, и прижмутся телом к телу. Питер хочет что-то сказать, хоть что-нибудь, чтобы исправить то, что они натворили, но не находит слов. Он даже не знает, можно ли это исправить. Ему не нравится то, чем занимается Уэйд, и Питер не сможет солгать, что всё в норме — но и послать его к чёрту не сможет тоже. Не сможет приказать Уэйду удалить его номер или уехать из города. Это слишком. — Прочь с дороги, — практически шипит Уэйд. Питер делает шаг в сторону. Уэйд уходит, хлопнув дверью. Когда Питер ложится спать, он всё ещё переполнен злостью и растерянностью. И всё ещё не может перестать раз за разом прокручивать в голове всё, что сказал ему Уэйд.

***

На самом деле он осознаёт произошедшее в полной мере лишь на следующий день: ему приходится смириться с тем, что Уэйд не напишет ему сообщение, и что Питер не сможет позвонить ему в обеденный перерыв, и что они не встретятся, чтобы перехватить по тако. И что, вероятно, Уэйда не будет рядом, чтобы помочь ему в борьбе с преступностью. Питер знает только, что Уэйд уже должен был уехать из Нью-Йорка. И вряд ли он скоро вернётся. Сначала это похоже на ощущение зудящей кожи, которую нельзя почесать. Он возьмёт телефон (подумав, что стоило бы отклеить стикер с Дэдпулом, но всё-таки не сделав этого), откроет его, а потом захлопнет. Или придумает что-то смешное, что-то, что ему захочется рассказать Уэйду по телефону — и лишь после вспомнит, что всё кончено. Но на третий день на смену зуду приходит сосущая пустота. Он и не знал, что Уэйд занимал столько места в его жизни. Но теперь у него полно свободного времени, которое можно потратить на учёбу, или сон, или уборку, но Питер… Питер просто не хочет. У Питера просто больше нет стимула — потому что он не может перестать думать об Уэйде, о том, где и с кем он сейчас. К четвёртому дню он начинает говорить себе: да, я скучаю по нему, но это пройдёт. Но становится только хуже. Питер воспроизводит их разговор в голове в миллионный раз, теперь представляя, что он мог бы сказать, чтобы заставить Уэйда остаться, заставить Уэйда понять, заставить Уэйда успокоиться. Он воображает, что говорит: «Всё хорошо, я просто хочу быть с тобой». И эти слова куда правдивее, чем того хочется Питеру. На шестой день он отправляет Уэйду сообщение с просьбой встретиться и поговорить. Конечно, Уэйд не отвечает. Питер звонит. Звонит, звонит и звонит. Шлёт сообщения на голосовую почту, не оставляя надежды. Ему отвечают короткие гудки. Питер просит: пожалуйста, господи, Уэйд, просто позвони мне, чтобы я знал, что ты в порядке. Он говорит, что им нужно встретиться, что он не хочет терять Уэйда… Уэйд не перезванивает. Если Питер что-то и ненавидит, то — когда его игнорируют. Лучше бы Уэйд кричал на него, чем так. В одну из ночей он меняет привычный маршрут патрулирования и добирается до квартиры Уэйда. Он просто собирается заглянуть в окно — тем более что внутри горит свет, и… В своё оправдание Питер может сказать, что постучал в окно — но никто не отвечает, и поэтому он непрошеным гостем пробирается внутрь. Свет горит только на кухне. Питер идёт туда, открывая рот, чтобы позвать Уэйда, и лишь после осознаёт, что он видит перед собой. В квартире полный бардак. И это не обычный беспорядок — квартира разгромлена, словно её ограбили. Диванные подушки разорваны, телевизор опрокинут, плакаты сорваны со стен, игровая приставка сломана, а коллекция DVD разбросана по полу. Кухня выглядит не лучше. Вся посуда (а у Уэйда не так-то много посуды) разбита, и разбросанные по полу осколки блестят, отражая свет лампы. Питер осторожно пробирается к спальне, всё больше беспокоясь, особенно когда замечает непонятный след, тянущийся от входной двери. И очень похожий на кровь. — Уэйд? — зовёт он. Нет ответа. Он колеблется, накрывая пальцами ручку. Это тоже вторжение в частную жизнь? Питер никогда раньше не был у Уэйда в спальне. Его никогда туда не приглашали. Особые обстоятельства, напоминает он себе и открывает дверь. Та скрипит несмазанными петлями, неохотно распахиваясь. В комнате темно; мрак разбавляет лишь лунный свет, проникший в спальню через жалюзи. Первое, что замечает Питер, — оружие и костюм Дэдпула, валяющиеся на простынях. А потом он видит Уэйда, сидящего на полу спиной к кровати. Он в штатском, подбородок низко опущен, одну руку он неловко прижимает к животу, а в другой держит пояс телепортации. — Уэйд? — Питер присаживается рядом с ним, и ощущение того, что он разговаривает с кем-то, кто не может его услышать, становится всё отчётливее. Уэйд не двигается. Даже не дышит. Он мёртв. Странно думать об этом. И ещё страннее то, что Питер не начинает паниковать. — Что с тобой случилось? — спрашивает он вслух, стремясь заполнить звуком голоса неуютную тишину, царящую в квартире. От луны мало толку, но её света хватает, чтобы разглядеть на руках и одежде Уэйда кровь. Питер отводит руку Уэйда в сторону и обнаруживает её источник — зияющую рану в животе. В этот момент Питер даже рад полутьме: он и без того увидел слишком много. Он рвано выдыхает, не зная, что делать, не зная даже, когда сработает исцеляющий фактор Уэйда. Он восстановился после пули очень быстро, но кто знает, как долго он сидит вот так? Может быть, всего пару минут. Может быть, рана вот-вот затянется. Часть Питера хочет остаться и дождаться, пока Дэдпул очнётся, но он знает, что он, вероятно, последний человек во вселенной, которого Уэйд хотел бы увидеть рядом. И неизвестно, в каком настроении он будет, пережив подобную боль, а Питеру совсем не хочется снова ругаться. Вместо этого Питер стряхивает с кровати вещи и оружие и укладывает на неё Уэйда. Это не так-то сложно с его суперсилой, а Уэйд всё ещё тёплый и податливый, и это, наверное, хороший знак. По крайней мере, теперь, очнувшись, Уэйд не ощутит боли от сидения на полу в неудобной позе. — Придурок, — говорит Питер, подкладывая под его голову подушку. Он почти снимает с Уэйда маску — единственный элемент экипировки Дэдпула, оставшийся на нём, — но в последний момент передумывает. Он более чем уверен, что лишился права видеть лицо Уэйда, и надеется только, что это временно. Питер решает попросить его о встрече ещё раз. Он клянётся себе: если Уэйд и на этот раз не ответит, Питер бросит все попытки. В конце концов, Питер не хочет ни к чему его принуждать. Он находит на кухне ручку и кусок бумаги и царапает записку. Позвони мне как-нибудь, вот что он пишет. Потом вздыхает и дописывает я соскучился по тебе. Он оставляет записку на прикроватной тумбочке, задерживаясь, чтобы убедиться, что Уэйд дышит. Глубокое и мерное дыхание крепко спящего человека. Это радует, но Питеру всё ещё горько до отвращения. И он уверен, что Уэйд не позвонит.