Алый платок

Высокий эльф, только что шагнувший через порог таверны, привлек к себе внимание сразу. И потому, что темные так далеко от границы, посреди земель светлых, появлялись крайне редко. И потому, что яростно-красные волосы сразу безошибочно указывали: посетитель из числа огненных магов. И потому, что смотрел он так, что даже в переполненном зале таверны, располагавшейся в двух шагах от студенческого кампуса Академии магии, вокруг него мигом образовалось свободное пространство. Посетители (в массе своей — безбашенные и уже сильно подпившие студенты) невольно отступали в стороны, словно от жара костра — разве что лица раскрытыми ладонями не прикрывали. Темный, демонстративно не обращая внимания на шепотки за спиной, прошагал к стойке и жестом подозвал хозяина. Человек засуетился, нервно улыбаясь, выслушал, побежал, закричал что-то в сторону кухни. И вот уже двое его сыновей вынесли и поставили на удобное место возле камина, которое обычно оставалось свободным, небольшой круглый стол, а к нему — удобное кресло. Еще пара минут и перед усевшимся темным появились тарелки с кушаньями и кувшин с вином. Удивительный гость поблагодарил кивком, что-то спросил, видимо, получил утвердительный ответ, и еще через мгновение один из сыновей хозяина притащил кресало, кремень и трут, чтобы развести в камине огонь. Тилион (или, как его обычно звали друзья, Тиль) смотрел на темного во все глаза и тихо икал. Понятное дело, от нервов, а не потому что был пьян в сисю! Шишки-кочупышки! Что за ерунда предполагать такое?! Или он дитя малое, пить не умеет и норму свою не знает?! Крутившиеся рядом с головой Тиля лесные феечки, почуяв его интерес к новому посетителю, возбужденно запищали. А их верные спутники кото-феи (те еще трусишки!), едва завидев опасного темного, предусмотрительно развоплотились, и теперь только их любопытные голубые глазки моргали из складок одежды Куундила — сокурсника и давнего приятеля Тиля, в компании которого он сегодня и выпивал немножко… Да! Немножко! А что? Имеет эльф право расслабиться в честь трагического окончания студенческих каникул?! Темный принялся за свой поздний ужин, посматривая на языки близкого пламени и словно впитывая его. Тиль подумал, что раз огненному магу холодно теплым августовским вечером, а для разжигания огня в камине он не воспользовался даром, то, скорее всего, у него большие проблемы. Многие эльфы из числа тех, кто принимал участие в большой войне с орками, выплеснулись слишком сильно, израсходовали себя, практически лишились дара. Про магов воды говорили в подобных случаях так: иссох. Про воздушников: выдохся. Про магов земли: истощился. А вот про магов огня, которые, кстати сказать, рождались только у темных, без вариантов: выгорел. То же произошло и с этим эльфом? Или он лишен дара владения стихией изначально? Ведь и в семьях потомственных магов, узнаваемых даже чисто внешне, как в случае с этим темным, нет-нет да рождались «пустоцветы». Правда, они, как правило, старались компенсировать свою магическую ущербность чем-то другим… — Видишь, у него платок к поясу привязан? — шепнул Куундил. — Вижу. Ик… Алый, — прошептал в ответ Тиль, чувствуя, что у него волоски на шее дыбом встают от сладкой жути, ставшей следствием таинственности, что явственно читалась в голосе приятеля. — Знаешь, что он означает у темных? — Не… ик… нет. — Что он душитель! У профессиональных убийц из числа темных есть четкое разделение по специализации. Те, что с платком на поясе — душители. На шею его жертве — раз! — и прощай, Вечный Лес! Эти самые опасные. Считай, голыми руками кучу народу поубивать способны. Безо всякой магии, одним только шелковым платочком. — И-ик… — пораженно откликнулся Тиль. Лесные феечки загомонили еще громче и тут же со стрекозиным стрекотом помчались посмотреть на алый кусок шелка на поясе темного. И даже кто-то из кото-феев, так, впрочем, и не решившись обрести телесную форму, последовал за ними и теперь любопытно пялился на опасного посетителя мирной студенческой таверны прямо из его тарелки — поданная ему котлета подозрительно подмаргивала голубеньким. Темный, нахмурившись, демонстративно занес вилку, и вся компания мигом вернулась назад: феечки закружились вокруг головы Тиля, а кото-фей теперь дрожал где-то у него в волосах. Тиль принял независимый вид и с честью встретил взгляд душителя («Ик-ик-ик!»), который, естественно, проследил за полетом феечек и теперь, прищурившись, изучал того, к кому они помчались в поисках спасения. Лесные феечки и уж тем более их кото-феи были существами глупенькими и при этом бесконечно любопытными — так и липли к тем, кто был им интересен, и лезли повсюду, иногда совершенно забывая про собственную безопасность. Неудивительно, что осталось их в эльфийских лесах не так и много. А вот в родовых землях Дома Телугалад им было тепло и комфортно. Просто потому, что все знали: если кто-то посмеет их тронуть, бабушка Тиля — прекрасная Тауриэль — наглецу жизнь устроит такую, что тот сам голову в петлю сунет. Лишь бы дальше не мучиться. Феечки за это платили семье Телугалад неизменной любовью и преданностью. И даже вдали от родовых земель клана тех его представителей, к которым привязались особо, не оставляли, путешествовали вместе с ними, попутно, естественно, теша и свое любопытство. С Тилем в Академию отправилась целая стайка: главная затейница и заправила Кику и ее сестрички, а вместе с ними два братца кото-фея — Черныш и Белёк. Тиль разогнал феечек от лица — и без них в глазах так и мельтешило — и вновь покосился на темного, который теперь спокойно ел, по-прежнему не обращая внимания на шепотки за спиной. Так уверен в своих силах? Действительно не маг, но профессиональный душегуб? Убийца, способный подкрасться незаметно к любому и задушить, захлестнув на шее тонкий алый шелк… Каково это, когда чья-то жизнь в твоих руках, так близко, так трепещуще хрупко?.. Когда Тиль только начинал обучение в начальных классах еще не Академии, где учился сейчас, но начальной школы, о темных в Домах их соседей светлых рассказывали много страшного и скверного. И то же говорили детям во время уроков: мол, и магия у жителей Чернолесья неправильная, и сами они — подлецы и бесчестные твари. А потом началась война. Кровавой, уничтожающей все на своем пути армадой навалились орки, которых преподы Тиля всегда называли тупыми, но неопасными созданиями. А темные — враги, злыдни, практикующие черную, убийственную магию — неожиданно пришли на помощь и встали плечом к плечу… Тогда-то все в голове юного Тилиона из Дома Телугалад смешалось и сплелось, а засевшая в памяти противоречивая, но всегда яркая и эмоциональная информация о родичах из Черного Леса родила в душе острый интерес к ним. Впрочем, не у него одного. Многие кинулись тогда искать что-то, что могло бы прояснить произошедшее, но тут выяснилось, что в распоряжении заинтересованных светлых лишь жалкие крохи знаний, оставшиеся с тех времен, когда оба народа были единым целым, а какие-то ортодоксы еще не начали делить магию на «правильную» и «неправильную» — «светлую» и «темную». Так что о культуре народа Чернолесья, об их нравах было мало что известно. И даже преподы (уже не в школе, а в Академии, куда, окончив начальное обучение, поступил Тиль), рассказывая студентам о соседях теперь уже не как о врагах и монстрах, а как о существах близких, но воспитанных в рамках отличной культуры и, главное, иной магии, слишком часто сопровождали свои слова чем-то вроде «по слухам», «как принято считать», «по некоторым сведениям». Однако Куундил, который только что рассказал Тилю об алом платке на поясе темного, был родом из пограничных земель и, наверно, действительно мог знать о жителях Черного Леса какие-то неожиданные подробности… — Так вот я думаю: он как раз подойдет для твоей задумки! — Ик? — продолжая облизывать взглядом широкие плечи, а после с особым наслаждением стройные ноги темного, переспросил Куундила Тиль, а феечки вновь заверещали возбужденно и опять отправились осматривать предмет разговора — на этот раз не только платок, но и всего эльфа целиком. Одна из них — кажется, решительная Кику — даже рискнула тронуть его за волосы: ухватила огненную прядь и подняла ее вверх, к свету. Темный нетерпеливо дернул головой и глянул с усмешкой прямо в глаза Тилю. Уф! Пришлось тут же отвернуться и хряпнуть из стакана, который неожиданно оказался полным до краев. Зашло неудачно — горло перехватило, Тиль заперхал старым кабысдохом, а потом еще и чуть не въехал носом в стол перед собой после того, как Куундил крепко засадил ему ладонью между лопаток. Сидевшие рядом за тем же столом братья Айнон и Аркуэрон из воинственного Дома Каан-Фиин (с недавних пор соседи Тиля и Куундила по комнате в кампусе Академии) переглянулись и захохотали обидно. Тиль насупился, глянув на них косо — все б им, паскудникам, ржать! Конечно! Куда Тилю до них! Он-то не воин, а всего лишь не очень сильно одаренный маг воды… Ну и благодаря бабушкиной наследственности еще и травник, врачеватель. Мама и папа Тиля давно покинули родной Дом, отправившись путешествовать. Иногда от них долетали магические послания, так что было ясно — оба живы-здоровы. Но для Тиля все это мало что меняло: главным эльфом в его жизни стала бабушка — несгибаемая и вечно прекрасная Тауриэль. Единственного внука Тауриэль любила нежно и, пожалуй, фанатично. И если про тех мальчиков, что росли под слишком уж настойчивой опекой мам, можно было сказать — «маменькин сынок», то в случае с Тилем все было еще хуже, потому что он был «бабушкин внучок». Благо хоть Тауриэль, некогда пришедшая из Великого Дома Ингол в куда менее знатный, далекий от столичной элиты и, главное, не столь пафосный Дом Телугалад, была эльфийкой строгой, с сильным волевым характером и весьма своеобразными взглядами на мир и живущих в нем, а потому не стала совсем уж заворачивать Тиля в цветочные лепестки и прятать от реальности. Оберегать — оберегала, но и учила его многим полезным вещам. Например, уже упомянутому умению правильно использовать травы. И в Академии это реально пригодилось! Бабушкина наука опытной травницы здесь стала весьма чувствительным воспитательным и вразумляющим средством. Пользуясь этими знаниями, Тиль не раз в прямом смысле отравлял жизнь тем, кто слишком уж зарывался, пытаясь за его счет утвердить себя в Академии. Прыщи по всей морде или жизнь в формате «понос и рвота — день чудесный» были тренировочным, практически безвредным минимумом, который Тиль обеспечил не одному долбаку, задиравшему на него нос или член. Ну, а если те не понимали все с первого раза, в ход шли уже не просто травки, но еще и наговоры, которыми бабушка Тауриэль владела воистину филигранно и которым, понятно, обучила и любимого внука. И уж когда дело доходило до них, могло приключиться все — насколько Тилю фантазии хватало. Например, какого-нибудь зазнавшегося красавчика из столичных задавак могло настигнуть радикальное изменение цвета и размеров носа или ушей, а то и трагическое уменьшение члена у особо озабоченных… Временное… Или постоянное, необратимое, как ты ни магичь супротив… Да, все эти методы были весьма эффективными, но не будешь же применять их в отношении тех, кто вроде как друзья? Хотя иногда Тилю этого очень хотелось. Да и заслуживали, паскудники такие! Вот как сейчас, когда… Гм… Тут вдруг выяснилось, что Тиль странным образом забыл, о чем вообще речь за столом шла перед тем, как в таверне появился этот темный с глазами цвета горячего шоколада. И причиной внезапной забывчивости совершенно точно был этот невесть откуда здесь взявшийся эльф, а не выпитое вино! Чего там они выпили-то?.. Подууумаешь… Ик. — Ты, Тиль, все мозги нам вынес, обещая доказать, что ты настоящий самец, а не «сладенькая попка», ну и докажи — трахни вот его, — пояснил свою мысль Куундил, кивком указывая на темного. За столом повисла тишина. — Его?! — страшным полусвистом-полушепотом переспросил Тиль. — Его — и я?! — Ага, — продолжая улыбаться во весь рот, подтвердил Куундил. — Или все совсем не так радужно, как ты тут нам живописал, и на самом деле из тебя верхний, как из понос-травы приворот-зелье? Упоминание этого средства страшно развеселило одного из кото-феев — настолько, что бедолага, только недавно решившийся принять материальную форму, уписался от смеха и тут же опять с тихим смущенным мявком растворился в воздухе. Тиль осоловело посмотрел на оставленную им крохотную лужицу, пахнувшую водяными лилиями, и почувствовал, что и сам близок к тому, чтобы оскандалиться (понятно, не оттого, что испугался, как кото-фей, а просто потому… ну, просто «потому что»). «Они что, на самом деле думают?..» Решив уточнить, Тиль замямлил: — Но он… — Мы ни на чем не настаиваем, — закивав практически синхронно, уверили Тиля Айнон и Аркуэрон. — Но тогда и ты прекращай пáрить нам мозги по поводу своей позиции в постели. Ты милаха, которую куча народу мечтала бы видеть под собой. И ничего в этом стыдного нет. Да и самому тебе нравится. Каждому свое. Так что… — Да идите вы все к дятлам в дупло! Нет! Ни за что! — отрезал Тиль и глянул злобно, вновь загораясь пьяным «морепоколенством». — Я докажу! Его? Значит, его! И… ик… И все! И нечего ржать! Куундил хлопнул себя ладонью по лбу и даже рот раскрыл, чтобы что-то возразить, но неожиданно вздрогнул, глянув на сидевших напротив братьев так, будто кто-то из них его под столом по щиколотке острым носком сапога треснул, вздохнул и потянулся к бутылке, чтобы разлить остатки ее содержимого по стаканам. — Скрепим спор! — Айнон вытащил из кармана пока еще совершенно прозрачный клятвенный кристалл. — Поскольку мы со свечкой стоять над вашим ложем не сможем да и вряд ли захотим, то давай — затверди магически свое обещание… И по части задницы того темного, и по части платы в том случае, если она так и останется нераспечатанной тобой, Тиль. — Платы? — Тиль уставился на Айнона. — А иначе неинтересно, — ухмыльнулся тот и протянул кристалл. Тиль принял его, чувствуя, как в животе что-то начинает припадочно трястись: — И… И что вы назначите мне в качестве комп… ик… сации, если вдруг?.. — Вдруг? — Аркуэрон переглянулся с братом и расхохотался. — Если вдруг, — он опять подчеркнул это слово, — ты не сможешь трахнуть этого темного с платком элитного убийцы на поясе, и кристалл скажет нам об этом изменением цвета, то… — То ты больше никогда не будешь нас терзать этими дурацкими разговорами про твою великую самцовость, — перебил брата Айнон и склонился ближе к Тилю. Лесные феечки притихли и только заглядывали Тилю в лицо, прикусывая кулачки. Кото-феи — на этот раз оба братца: и Белёк, и Черныш — материализовались и теперь, аккуратно составив лапки, сидели на краю стола, тоже не сводя глаз с Тиля. Переживают, что он получит по рогам, когда подъедет к темному с таким вот чудо-предложением? Не верят в силы и возможности?! Друзья еще, называется! Тиль вздернул вверх свой вновь полный стакан, салютуя приятелям и феечкам с их кото-феями, выхлебал его в два мучительных глотка, а после решительно стиснул в кулаке клятвенный кристалл, призывая магию.

***

Тиль, хоть и был пьянее пьяного («Чего уж там!»), но все же самокритично понимал: честным путем от темного нужного ему не добиться никогда. С какого испуга этот взрослый, уверенный в себе и такой красивый эльф вдруг позволит трахнуть себя незнакомцу, тем более такому, как Тиль? Так что для реализации задуманного оставались лишь способы откровенно бесчестные или так… серединка-наполовинку. Проще всего было бы заговорить воду в теле темного, превратив ее крохотную часть в сок дурмана лугового. Этого бы хватило, чтобы потенциальная жертва заснула крепче крепкого и… И все последующие действия совершенно точно стали бы изнасилованием, а Тиль на такое пойти не мог. Сколько бы ни выпил. Да и суть спора с приятелями все-таки предполагала, что эльф, при помощи задницы которого Тиль станет укреплять свое мужество и повышать «самцовость», даст согласие на секс в позиции снизу, а значит, будет в сознании. Так что план был таков: обездвижить, а после уговорить. Ну или убедить иными способами. Тиль знал как минимум три — те, что лично на него действовали безотказно. Первый пункт в намеченном плане, который Тиль записал на листочке во избежание забывчивости (естественно, по причине наследственной рассеянности, а не из-за еще одной бутылки красного, выпитого в ожидании удобного момента для начала действий!), был реализован на пять. Невидимые и бесшумные путы из послушных Тилю водных потоков легли как надо, разводя в стороны, а после удерживая руки и ноги темного, который предсказуемо обнаружился спящим на кровати. В последнюю секунду он что-то такое, кажется, почувствовал, но с решительными действиями все же опоздал и лишь впустую затрепыхался растопыренной звездой. Во избежание опасного звукового сопровождения Тиль ему еще и магический кляп в рот пристроил, и только после, сопя и ругаясь себе под нос, полез через распахнутое в ночь окно внутрь комнаты. Лесные феечки помогали — тянули за рубаху на плечах и даже за волосы, заставляя Тиля кривиться и шипеть. Но, в конце концов, все удалось, и совместными усилиями они с задачей справились. Все вообще вышло бы просто отлично, если бы не коварный подоконник, который в последний момент зацепил Тиля за ногу. И не пол, после подло кинувшийся прямо в нос. Феечки взвизгнули, кото-феи пырснули* в стороны. Тиль замер, косясь на свою «цель». Распятый на кровати темный даже скованным выглядел опасно: голова хищно приподнята, шея и плечи напряжены, руки так и бугрятся мышцами, в глазах — пламя ада. — Ик… — поприветствовал его Тиль смущенно и, кособокой иноходью добравшись до широченного ложа, уселся на краешке. — Ты, это, не беспокойся, я нежно. Лесные феечки закивали, дружно трепеща крылышками, оба кото-фея мурчали, материализовавшись в изножье кровати. Темный вскинул бровь. Первоначальный испуг в его глазах сменился сначала настороженностью, а потом и вовсе иронией. Расслабившись окончательно, он даже голову обратно на подушку опустил — пламенно-рыжие волосы разметались по белизне наволочки, а огонь в глазах погас. Тиль озлобился: никто, ну никто не воспринимает его всерьез! Даже этот темный, которого он, между прочим, захватил врасплох, победил, связал и теперь вообще-то планирует трахнуть! Да! Именно! Вот только с духом соберется! — Дело в том… — начал Тиль, вновь икнул, автоматически извинился и вдруг замолчал, обдумывая: а надо ли на самом деле ставить темного в известность о намеченных планах или лучше его пока что не… расстраивать? Тот ждал, и в глазах его прыгали смешинки. Ах ты ж! — Я мужик… ик! — сообщил ему со всей страстью Тиль и стиснул кулаки. — Мужи… ик, а не сладкая попка! «Вот как?» — казалось, говорили глаза темного. — Я докажу, увищ! — уверил его Тиль и принялся раздеваться. Ноги держали плохо, сильно штормило — феечки, только и делали, что, вспискивая, пытались удерживать его от неминуемого падения, — но темный все равно смотрел на внезапный стриптиз с явным одобрением. А когда Тиль повернулся к нему задом, чтобы снять штаны, и вовсе замычал, как показалось, восторженно. — Даже не думай! — сообщил Тиль и уселся темному между разведенных в стороны ног. — Ик ты! То есть, ишь ты! Размеры и красота «богачества» впечатляли, и на краткий миг Тиль даже забыл, что решил именно сегодня начать новую жизнь и доказать приятелям и всему белому свету свою самцовость. Вот бы такое, да в себя и… И ф… ик! То есть, фиг! Все будет наоборот! Да! Вот только… Ик… Феечки уселись темному на живот и тоже смотрели ему между ног, возбужденно трепеща крылышками. А вот кото-феи приблизиться не решились и только тихонько перешептывались, округляя глазки. Тиль их понимал! Как же красиво! И член, и яички, и мускулистая грудь, и впадина живота, и лобок, поперек которого, кстати, шла какая-то надпись на древнеэльфийском… Тиль склонился ниже, чтобы прочитать, и через мгновение, вкурив суть, яростно покраснел. «Не чавкай!» — вот что было магически выведено на коже у этого типа! «Не чавкай!»** Шишки-кочупышки! И как теперь ласкать ему член, если перед носом все время такое прыгать будет? А ведь минет в тщательно записанном на листочке перечне самых действенных методов убеждения и склонения к сексу был у Тиля на втором месте — сразу после массажа ног. «А! Чуть не забыл со всеми этими глупостями: массаж!» Тиль развернулся и уставился на нижние конечности темного. И тут все у него было совершенным. Красота ног вообще была для Тиля отдельной темой, и каждого своего потенциального или реального партнера он оценивал еще и с этой точки зрения: длина, стройность, совершенство формы. У темного с этим было все просто прекрасно — произведение искусства, а не ноги. Мускулистые бедра, стройные, сухощавые голени, узкие породистые стопы с высоким подъемом и великолепной пружинистой аркой свода. Даже пальцы и те были красивы! Восхищенный Тиль поднялся на четвереньки, намереваясь рассмотреть их ближе, а после и отмассировать, наслаждаясь процессом, как вдруг замер, пораженный в самое сердце родившимся вопросом: — А ты щекотки не бо… ик… ся? Темный молчал, вскинув уже две брови, и смотрел так, будто сдерживал смех. Тиль сопнул носом, потянулся и мстительно провел кончиками пальцев ему по подошве — как раз там, где имелась впадина, незащищенная плотной, нахоженной за годы жизни кожей. Темный тут же глухо промычал-выругался и истово дернул ногой. — Боишься… — понял Тиль, опечалившись. — И вот как тебе делать массаж после этого? Темный возвел глаза к потолку и покачал головой, при этом что-то невнятно простонав. Тиль уселся на задницу, только сейчас вспомнив, что негоже было так откровенно демонстрировать ее этому эльфу, и задумался. Лесные феечки, соскучившись, принялись водить хоровод вокруг пупка темного, и даже кото-феи решились присоединиться к ним, вплетая свои мурлыкающие голоса в негромкое пение подруг. Тиль смотрел на них, пытался вслушиваться в слова древнего языка, на котором феечки и пели, а главное, прикидывал, как же ему в свете открывшихся фактов поступить. Ну и, наконец, кивнул со вздохом: — Ладно. Тогда перейдем к пункту два в моем списке. Темный глянул с интересом: мол, а что, и список есть? — Есть, — подтвердил Тиль важно, переполз через ногу темного, свесился с кровати и вскоре нашарил в одном из карманов сброшенной им одежды упомянутый листочек. — Вот. Пункт первый: связать. Пункт второй: уговори… ик… Уговорить, вот! — На что?! — промычал темный настолько экспрессивно, что Тиль понял. — Разве я тебе не сказал? Темный помотал головой. Вот ведь! Ну как так? Тиль же не сволочь распоследняя, чтобы молчать о таких важных вещах, как первый в его жизни секс в активной поз… ик… ции… Гм… Гм… Интересно, а темный раньше в пассивной бывал?.. Спросить?.. Или?.. Стоп! Надо сначала о самом главном, пока снова не забыл и пока опять какая-нибудь хрень не случилась: — Я поспорил, а после поклялся на кристалле, что… эмм… отлюблю тебя… ну… в попу. Но поскольку я не какой-нибудь там насильн… ик… и не подлец, то жаль, что ты щекотки боишься. Массаж стоп, — Тиль вновь уселся у темного между раздвинутых ног и тяжко вздохнул, — увы, никак. А минет… ик?.. Минета не боишься? Было очевидно: если бы у темного сейчас была развязана хотя бы одна рука, он бы немедленно хлопнул себя по лбу в классическом жесте «рука-лицо». Тиль смутился, постановил, что в излишне выразительные глаза этого эльфа и вообще ему в лицо смотреть больше не будет, и приступил к задуманному. Отогнав любопытных феечек и стараясь не обращать внимания на пакостную татушку на лобке, он аккуратно, двумя пальцами, поднял с бедра мягкий, но увесистый член своего потенциального нижнего и, примериваясь, для начала придирчиво обнюхал его. Пахло хорошо — свежевымытой кожей, цветочным мылом и еловой хвоей. Похоже, темный был чистюлей. Тем лучше. Тиль зажмурился и лизнул. Темный глухо выстонал что-то однозначно ругательное и резко задвигал бедрами, явно желая уклониться от навязанной ласки. Глупый! Зачем лишать себя удовольствия? Тиль, вздыхая, переступил коленями, устраиваясь удобнее, и… Ик! Зараза такая! Немного подумав, Тиль зажал себе ладонью нос и рот. Нужно было избавиться от икоты. А то как с ней сосать член? Когда кислорода в легких почти не осталось, а в глазах потемнело, Тиль позволил себе вздохнуть. Кажется… Ну да! Икота отступила! Улыбнувшись довольно, он вновь сунулся к члену темного. Однако, увы, с первого раза не попал. В самый ответственный момент болтануло, Тиль промазал и сначала уткнулся лицом в пах — в наглую надпись с призывом не чавкать. В шоколадных глазах темного плеснул смех. Вот ведь! Тиль засопел обиженно. И чего вот, спрашивается, смеяться? Произошло же это совершенно точно не от выпитого, а оттого, что он в борьбе с икотой слишком долго не дышал — вот голова и закружилась! Зато теперь… Ммм… Тиль вобрал член темного в рот и… Ик! Лесные феечки разлетелись и теперь хихикали по углам. Неудержимо развеселившиеся следом за ними кото-феи опять сделали по лужице (пахнуло водяными лилиями) и развоплотились, спрятавшись в матрас — глазок и тех не было видно, не иначе как зажмурились от смущения. И даже темный где-то там, в районе изголовья кровати, похоже, давился от смеха — булькал, судорожно с пристоном вздыхал и трясся. Сволочь! Его, можно сказать, насилуют, а он еще и издевается! И татушка эта сволочная! Лучше б «Не икай!» вывел, может, окончательно обнаглевший организм Тиля и внял бы… Шишки-кочупышки! И вот что теперь делать? Массаж не получился, минет тоже. Переходить к третьему пункту — к поцелуям? Эмм… Но как целоваться с эльфом, у которого во рту пусть и магический, но все же кляп?! Тиль прикинул и кляп убрал. Темный тут же захохотал в голос — задорно и раскатисто. Феечки пискнули перепуганно и попрятались. Кото-феи как скрылись из виду, так себя и не показывали. Тиль, решив, что это чрезвычайно удачно и что при таком раскладе промедление смерти подобно, улегся прямо на темного и, подтянув себя руками, навис над его лицом: — Хватит хохотать! Как мне тебя разводить на секс, если ты ржешь, как конь, а я икаю, как… как… Ик! — Делаешь ты это очень мило, — темный снова хохотнул и, повернув голову, обтер щеку о подушку, похоже, промокнув выступившие слезы, — но, прости, очень смешно. Губы его опять поехали в стороны, но по-прежнему настроенный решительно Тиль подобное бегство им не позволил, прихватив их своими. Темный замер и, кажется, задышал чаще. Воодушевленный Тиль пустил в ход язык, тут же почувствовав ответную реакцию. Распростертый на кровати связанный эльф совершенно точно и не думал сопротивляться, а, напротив, открылся для поцелуя, участвовал в нем активно… Очень активно… Так, что в какой-то момент Тиль вдруг осознал: несмотря на то, что лежит он сверху и совершенно точно является инициатором всего происходящего, но целуют все-таки его, а не наоборот. Губы темного были настойчивыми и умелыми, язык уже давно вовсю хозяйничал у Тиля во рту, сплетаясь с его языком, оглаживая десны, ускользая и вновь возвращаясь — так, словно был не языком, а совсем другим органом, а рот Тиля и не ртом вовсе, а… Тиль отстранился, задыхаясь, и глянул на темного гневливо: — Даже не думай! — Не могу, — честно ответил тот. — Отпусти меня, и нам совершенно точно будет хорошо, малыш. — Не могу, — скорбно отзеркалил Тиль. — Я должен тебя трахнуть. А если я отзову струи с твоих рук и ног, трахнешь меня ты. — Обязательно трахну! — согласился темный бархатно и боднул Тиля бедрами, заставляя его обратить внимание на уже давно очевидный и настойчиво выпирающий факт. Тиль с наслаждением поелозил по члену темного животом и своим не менее возбужденным естеством. Тот выдохнул жарко — в глазах так и полыхнуло и, кажется, даже зажглась красным тонкая татуировка на щеке, которая сбегала вниз от внешнего уголка левого глаза. Тиль коснулся ее губами, а после снова припал ко рту темного, попутно двигая бедрами, отираясь о сильное сухощавое тело под собой уже всей кожей — грудью, животом, промежностью, ногами. — Отпусти меня! — приказал, почти рыкнул темный, когда Тиль оторвался от него, чтобы отдышаться. И Тиль уже почти поплыл, почти согласился, почти потянулся внутренне к своей стихии… И тут темный сам все испортил, выдохнув: — Сладкий! Такой сладкий мальчик, такая сладкая попка… — Это ты сладкий! Ты! — возмутился Тиль. — И это у тебя сладкая попка, которую я сейчас трахну! И… И… Всё! Не замечая, что проклятая икота, кажется, наконец-таки прошла сама собой, Тиль поднялся с кровати и вскинул руки, чувствуя кончиками пальцев упругую готовность магии. Ее послушные потоки приподняли темному бедра, другие развели ему ноги еще шире, одновременно сгибая их в коленях, заботливо подогретая водяная подушка устроилась под поясницей… Пленник Тиля смотрел с упреком. И это было ужасно. Уж лучше бы он ругался и угрожал! Накатила вина, но не тем эльфом был Тилион из Дома Телугалад, чтобы отступать на полпути! — Не бойся, у меня маленький, больно не будет, — сообщил он темному доверительно и даже показал себя, покрутив бодро стоящим «достоинством» из стороны в сторону. — И я правда нежно. Я бы никогда, но, понимаешь, очень надо! Устроившись поудобнее, Тиль решительно вернулся к пункту два своего суперсписка. Член темного был горячим, гладким и вкусным, яички под пальцами — тяжелыми и нежными, а вход в тело — плотно сомкнутым, возможно, действительно нетронутым. Тиль нежил его, одновременно посасывая член и целуя мошонку. Темный сначала молчал каменно, затем стал ругаться сквозь зубы, обещая Тилю все возможные кары, а после лишь вздыхал страстно и откровенно стонал, двигая бедрами навстречу ласкам. В хорошо смазанный слюной, зацелованный и заласканный анус действительно совсем не крупный член Тиля вошел легко. Темный замер, прикрывая глаза, Тиль тоже дыхание затаил, выжидая, давая своему невольному любовнику привыкнуть. А потом, не сдержавшись, все-таки шевельнул бедрами, двинулся — сначала вперед, до конца, потом назад, не отводя взгляда от того места, где соединились их тела. И тут его накрыло — даже в глазах защипало от полноты подогретых алкогольной искренностью чувств. — Ты такой красивый, — сбивая дыхание, зашептал Тиль и потянулся с поцелуями. Соски, нежная ямочка в основании шеи, совершенные ключицы и плечи, унизанные серебряными колечками мочки островерхих ушей, распростертые хищной птицей брови, идеально вылепленные скулы. Все, буквально все в этом случайном эльфе приводило в восторг и возбуждало, но Тиль держался стоически и все-таки сумел дождаться момента, когда темный, член которого он все это время умело ласкал рукой, кончил, забившись в конвульсиях оргазма. А после отпустил и себя: закричал, излившись, и рухнул без сил, проваливаясь то ли в обморок, то ли в глубокий сон. И в этом своем состоянии Тиль уже не почувствовал, как легко темный освободился из водных пут; как, сдвинув своего «верхнего», встал с кровати; как, морщась, ощупал себя сзади; как постоял в задумчивости, будто бы прислушиваясь к чему-то и недоверчиво качая головой; как решительно прошагал к висевшему на спинке стула поясу с ножнами и отвязал с него платок…