***
Он приходит в себя прежде, чем бригады рабочих заканчивают устанавливать манипулятор, чтобы выловить автомобиль, и тихо уплывает, никем не замеченный. Поначалу Уэйд задается вопросом, выплатят ли за машину деньги по страховке, затем – его ли это вообще машина. Он думает, что вполне мог одолжить ее в те времена, когда Боба накрыло кризисом среднего возраста, но не уверен на сто процентов. Добравшись до берега, Уэйд не спешит выбраться из воды. Вместо этого он присаживается на дно, оставаясь погруженным до самого носа, злобно сверлит взглядом грязь и тщательно обдумывает возможные плюсы, которые могут образоваться, если он привяжет себя к разбитому унитазу, который кто-то здесь выкинул, и потом зашвырнет его на глубину. {Но мы же только выбрались ИЗ реки.} [Нам нужно отвлечься.] За несколько часов до того, как Уэйд обнаружил Паучка, весьма неплохо косплеившего Харви Дента, он получил по голосовой почте послание от очередной богатой разведенки с баттхертом на тему того, что ее бывший обтирается вокруг кого-то новенького. В итоге, Уэйд стер то сообщение, потому что, во-первых, скукота, а, во-вторых, он был занят. Малышу требовалась помощь. {Малыш считает, что не-убийство лучше убийства.} – Завали хлебальник. Когда Уэйд возвращается в свое убежище и находит свой телефон – целый и во всеоружии – там (а не на дне Гудзона вместе с «BMW»), он даже толком не знает, рад ли, что простая работенка сама плывет к нему в руки. [Конечно, ты рад.] Он перезванивает. Работа заставляет его скататься в Джерси и обратно меньше чем за шесть часов. Цель не замечает его приближения, и никто не преследует его по пути назад. Поездки туда-сюда оказываются самой интересной частью, и к тому времени, как Уэйд попадет в душ, он уже и не помнит, что произошло по дороге. {Видишь? Скукотища.} [Хотя десять косарей за час – не так уж плохо.] {Но и не так уж хорошо.} [Фи! Подумай обо всех тех пиццах, которые ты сможешь купить Шизику!] {Ты ДОЛЖЕН вернуть его обратно…} Едва выйдя из душа, Уэйд выпускает в себя пулю. Прямо в голову. Бам.***
Он приходит в сознание… [Чувак, просто сходи проведай Шизика, как и обещал.] {Нет! Ему лучше без тебя!} [Но Шизик ВСЕГДА выполняет свои обещания. Он хочет, чтобы и мы поступали так же. Он возненавидит нас, если мы не будем.] {Если он возненавидит нас, то будет держаться подальше.} [Именно! Мы не можем этого допустить!] {Нет, чувак, мы ХОТИМ, чтобы он держался от нас подальше.} [Что? Нет… нет, не хотим.] … и стреляет в себя. Прямо в голову. Бам.***
Он приходит в себя в отвратительном настроении и звонит Уиззлу, потому что таблички попросту не хотят менять гребаную тему, пока Уэйд не предпримет что-нибудь в отношении паука-которого-нельзя-называть. В конечном счете, он и таблички сходятся во мнении: «что-нибудь» означает отправить Уиззла вынюхивать полезную информацию о компонентах для бомб и пытаться отследить их хоть до чего-нибудь, способного привести к ответам. {И под «ответами» ты на самом деле подразумеваешь «живые мишени, на которые мы можем выплеснуть нашу агрессию и изощренно наказать их за боль, причиненную Паучку», так?} – Само собой. [И еще он будет нас любить, если мы поможем ему остановить этих ребят! Да ведь?.. Скажи, что да.] – … Ага. Конечно, полюбит. Уиззл только вздыхает на протяжении всего их диалога и все равно ничего не обещает. (Если не считать за обещания все разы, когда он повторяет: «Чувак, я занимаюсь техникой, а не разведданными».) Прежде чем повесить трубку, Уэйд, по наущению табличек, заказывает возмутительно дорогой материал для защиты глаз, которым сейчас пользуются все крутые парни, и серьезно, лучше бы это говно могло перенести произошедший в непосредственной близости взрыв ядерной боеголовки, ведь если оно не покажет себя на высоте, Уиз будет вспоминать времена в «Коробке» с сентиментальной ностальгией. (Уиззл предпочел не спрашивать, почему Дэдпул просит средства защиты, а не нападения.) Спустя пару дней курьер вручает защитную оптику ему лично в руки. Уэйд относит ее на один из принадлежащих ему складов и убивает полдень на то, чтобы испробовать на ней боекомплект, включающий все виды пуль и снарядов, в том числе и всякие пиротехнические штуки. Линзы держатся молодцом. К следующему дню он так и не услышал ни слова о бомбах, поэтому снова звонит Уиззлу. Тот четырнадцать раз просит Уэйда прекратить орать и объясняет причину, по которой до сих пор не попытался выйти на связь, – он так ничего и не нашел. Удается выяснить лишь, что все рабочие компоненты легальны и могли поступить откуда угодно: начиная с магазинов Lowe’s и заканчивая Амазоном. Все попытки идентифицировать личность подрывника также проваливаются, так что и тут все нити обрываются. Едва ли это больше, чем известно копам. Скорее всего, это меньше, чем знает Гугл. И это неудовлетворительно. {Ты никогда не будешь его удовлетворять.} [Но мы хотя бы раздобыли для него те замечательные новые линзы?] Уиззл даже не извиняется. Примерно через сорок пять минут Уэйд перестает орать – как раз чтобы заметить, что Уиззл, в силу своей хитрожопости, не бросил трубку. В какой-то момент этот мелкий любитель пососать мошонку просто отложил ее и удалился восвояси. [Тебе не впервой вести беседы со стенами, хах, здоровяк?] {Кажется, в этом есть еще более глубокая метафора, я прям чувствую ее…} Уэйд разбивает об пол большую часть своих тарелок и проделывает дыру в стене спальни с помощью небольшого комка пластичной взрывчатки «Семтекс», прежде чем пристраивает дуло «Беретты» к своему подбородку. {Снова? Чувак, как бы сильно мы не любили твою боль, это начинает устаревать. Знаешь ли, ты МОЖЕШЬ перестать чувствовать себя так дерьмово из-за того, что спровадил Шизика.} [По-прежнему есть очень простое решение.] {И все еще можно им воспользоваться.} [Кто угодно другой уже сделал бы это.] {Ты игнорируешь очевидное.} [И гуакомоле не забудь.] Бам.***
Он приходит в сознание и, слишком поглощенный депрессией, чтобы утруждаться вставанием на ноги, просто ползет по разбитой посуде к стене и приваливается к ней спиной. {Если только у тебя нет идеи получше, здоровяк.} Уэйд угрюмо выковыривает осколки супника из своих ладоней. – Вы были правы с самого начала, – говорит он. – Мне следовало держаться подальше от него. Посмотрите на меня. Посмотрите на это место. – Он указывает большим пальцем в сторону нового «окна» в стене спальни. {И что?} – Блядь, не будь таким идиотом! Ему не нужно это! – Уэйд машет руками на разбитое стекло, подсыхающие мозги и куски стены, усеивающие пол. – Есть причина, по которой мне не достается ничего хорошего, а он – он лучший! И да, это на сто процентов самая гейская вещь, которую я когда-либо говорил, но меня это даже не ебет, вот как много это для меня значит. Так что да, вы были правы, я не подхожу этой булочке с корицей, мои, блядь, поздравления, ваш сраный приз уже в почтовом ящике. [Но ШИЗИК!] {Я поменял свое мнение не просто так, заср@не#$.} [Мы хочет его, сладкий!] {Потому что, видишь ли, ты определенно не продвинешься дальше, если не увидишься с ним снова.} [Мы ЛЮБИТ его!] {И ты пообещал ему, что сделаешь это. Конечно, МЫ можем прожить с ненавистью к себе за то, что обманули ожидания Шизика, но нам не следует заставлять Шизика жить с обманутыми ожиданиями. Однозначно, в таком случае это сделает нашу непосредственную близость к бедному раненному мальчику не такой пагубной.} [Он НАШ! Наша прелесть!] {И-и-и это единственный способ заставить ЭТОГО идиота заткнуться нахрен на эту тему.} [… Ауч. Как жжется.] Голова начинает раскалываться. Уэйд трет глаза костяшками пальцев. На самом деле таблички бывают полезны, когда он не пытается активно противодействовать им, стараясь их заткнуть. Что, кстати, было бы проще делать, если бы они не ополчились против него так чертовски часто. {Опять же, здоровяк, повторяй за мной – Шизик верит в честность и прямоту. Если мы не пойдем проведать его, он заметит… и для него это будет ИМЕТЬ ЗНАЧЕНИЕ.} Уэйд не соглашается вслух, только думает об этом. Просто сохраняет понимание на кончике языка и заставляет себя – по крайней мере, какое-то время – не прикусывать его. [И – эй, сегодня же вторник! Это Тако-вторник! Мы ОБЯЗАНЫ преломить мексиканский хлеб с Шизиком. Таковы правила.] – Говорит предатель, который крутил в моей голове экстра-хрустящие кошмары каждую ночь на протяжении трех недель после того, как я впервые поделился с ним пакетом доритос. [В свою защиту скажу, что мы НИКОГДА не делимся едой. Я чувствовал нависшую надо мной угрозу. Чувствовал себя уязвимым. Нежным цветком. Хрупкой маленькой бабочк–ОЙ!] {Всегда пожалуйста.} [Тааааако-втоооорнииик…] – Подожди, сегодня реально вторник? {Черта с два я знаю. В этой главе ты чаще был мертв, чем жив.} [Можешь просто притвориться. Тебе ли не похуй?] – Дерьмо. Что, если это действительно вторник? – Уэйд замолкает на мгновенье. – А что, если нет, и я его проебал? Что, если это окончательно угробит Паучка? Он и так пытается присобачить это более-сумасшедшее-чем-обычно дерьмо к своему странно-специфическому мировому порядку, а если Тако-вторник вырежут из календаря, это станет еще одной вещью, которая взорвет ему мозг, и на этот раз по моей вине, и… Ебать-копать! Раньше я никогда не сталкивался с необходимостью отслеживать ход дней… {Значит, ты это сделаешь?} [Говорил же, в конечном счете мы возьмем его измором.] Он вздыхает, но этот вздох быстро превращается в стон, и Уэйд громко топает ногой. – Если я это сделаю, – скрежещет он сквозь зубы, – вы найдете что-то другое, чем будете меня мучить? {О, слово скаута.} [До тех пор, пока ты не дашь нашему крошке ОЧЕРЕДНОЕ обещание, которое не собираешься выполнять.] Улыбка, в которой расплывается Уэйд, порождена по большей части силой привычки. После этого он несколько раз бьется затылком о стену. Не слишком сильно. Для табличек это что-то в роде очень, очень грубого похлопывания по спине. – Почему вы, жополизы, не сказали об этом с самого начала? – Уэйд поднимается, хватает «Беретту», которую недавно испытал на себе, проверяет магазин. – Ладушки, давайте быстрее покончим с этим и возобновим наши обычные психологические пытки по установленному графику. {*вздох* Эм, вот и молодец… Наверное…} [Ура! Шизик!]***
[В этом есть какой-то смысл, или он попросту переживает очередную суицидальную фазу?] {Будем надеяться, что нет. Физическое саморазрушение становится утомительным.} [Хорошо, но что насчет физического разрушения в целом? Где стрельба? Где автомобильные погони? Обезглавливания в полете? Тематические выпуски с разборками в стиле «Кто-то против кого-то»? Сотрясающий землю ба-бах? Здесь должен был быть сотрясающий землю ба-бах!] {Не тот формат. Нам не нужно выглядеть круто, потому что мы вообще никак не выглядим. Никто не увидит, если мы замутим какой-то экшен.} [… Но мы же все равно собираемся его замутить, так? ТАК?!] {Терпение, мой юный падаван.} [Эта глава – какой-то отсто-о-ой.] Уэйд распластывается по стене и замирает, как невольный, блядь, зритель, пока шквал не стихает, и к нему не возвращается возможность двигаться без угрозы оказаться буквально сдутым. Обычно не так ветрено. Не в этой части света. Должно быть, тропический шторм приближается к берегу или типа того. И обязательно сегодня. – У меня приступ? – спрашивает он, когда положение, наконец, удается стабилизировать. {Если и да, то нам о нем ничего не известно.} – Тогда могу ли я напомнить, что именно вы, говноеды, подговорили меня на это? Буквально в последней сцене! {И ты действительно нас послушал?} [А мы думали, что ты приперся сюда только по какому-то дурацкому совпадению.] – Ага. Ну, вообще-то, нет. [Какого хера ты довел до ВСЕГО ЭТОГО, прежде чем начать нас слушать?] {Потому что он знает, что это была плохая идея, и прошло уже больше десяти минут с тех пор, как он в последний раз потворствовал своим мазохистским наклонностям.} – Вы, мудилы, когда-нибудь заткнетесь и дадите мне, наконец, сделать это? [Эм, как давно ты с нами знаком?] {Знаешь ли, канон на этот счет неоднозначен...} [Это был риторический вопрос.] Уэйд ударяется головой об одну из балок. – Эй! Гении! Если вы хотите избежать того самоубийства, по поводу которого только что ныли, прекратите отвлекать меня хотя бы на минуту! [И что в этом веселого?] {Пускать для тебя все по %!$де – это в последнее время единственное, что наполняет красками наши дни.} [О, да, мужик, все эти попытки быть-хорошим-парнем – полное д&@ьм0. Мы уже с натяжкой зовемся антигероем. Наша жизнь стала такой…] {Протагонистической? Сравнительно невинной? Отвечающей требованиям рынка?} [Отстойной.] – Это грубо! И, к тому же, неправда. А еще, знаете ли, это называется «развитием персонажа», кретины. Вы брали в руки хоть один выпуск со времен Дэна Уэя? {У нас нет больших пальцев.} Свиста ветра в ушах Уэйда не хватает, чтобы их заглушить. Они не замолкнут, даже если проколоть барабанные перепонки шашлычными шпажками, разве что он воткнет их достаточно глубоко, чтобы пробить нахрен мозг. И даже тогда это скорее их просто поджарит, чем заткнет раз и навсегда. Иногда помогает черепно-мозговая травма от удара тупым предметом, но сейчас ему вроде как нужны основные двигательные функции. [Ну, как думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем он сдастся?] {Есть вопрос получше: когда к нему начнут возвращаться галлюцинации? Эта сцена – сплошное уныние.} – Слишком занят, чтобы галлюцинировать, – ворчит Уэйд. – Да и в эту башню шлемоголовых снобов пробраться слишком просто, чтобы вот так сдаться. У меня есть чувство собственного достоинства, знаете ли. {Достоинства?.. Эй, гражданин начальник, ты уверен, что у тебя нет галлюцинаций прямо сейчас?} – Сволочь. [Это все от скуки, да?] {Ну, у нас больше нет никаких важных дел. Так что либо это, либо дневные телепередачи.} – Нет! Ну, вообще, да. Но нет! Это все из-за… из-за… всей той бредятины, которую вы говорили. Про вторники, и про добросовестность… вот это все. [Добросовестность не для людей, которые покупают ракетные установки.] – Вы, ребята, в последнее время посылаете мне какие-то неоднозначные сигналы. {Твой процесс принятия решений – наш мексиканский телесериал.} Мудилы. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но… {Ошибаешься.} [Всегда. Каждый раз.] –… Кажется, вы, козлины, понятия не имеете, чего хотите на самом деле. Вы меня на это подговорили, а теперь пытаетесь отговорить. Или сделать так, чтобы я упал. {Слушай, я всегда считал, что весь этот замут с Шизиком закончится для тебя плохо, и для него, скорее всего, тоже. А то, что я тебя подтолкнул к решению прийти сюда, вовсе не означает, что я перестал верить в то, что только что сказал. По большому счету, меня просто задолбало постоянно слушать твое нытье и быть МЕРТВЫМ.} [Уверен, эта хрень тоже закончится слезами или кровью. Если честно, мне пофиг. Я просто хочу себе Шизика, на этом все.] На минуту сила покидает конечности Уэйда. Он останавливается и опирается о свое снаряжение, прислоняя лоб к стеклу. Оно холодит его кожу даже сквозь ткань маски. Воздух в горле кажется вязким. – Выходит, я тут один, - говорит он, растягивая слова, – даже в моей собственной ЕБУЧЕЙ голове, кому не насрать, причинят ли ему боль? {Конечно же нет. Мы просто… расходимся во мнениях по поводу того, что для него лучше.} [Все любят минеты!] {Мне кажется, он несколько недальновиден, раз хочет быть рядом с тобой.} [Плюс сто.] – Плюс тысяча, – говорит Уэйд. – Но, кажется, он думает иначе. И чем, черт возьми, я могу ему возразить? {Тебе предоставить короткий список или длинный?} – Я не о том. Он, блядь, вполне в состоянии принимать собственные решения, и хоть я не понимаю, что он во мне нашел, я не собираюсь оскорблять его выбор друзей. И да, я буду брать, пока дают, ясно? По крайней мере до тех пор, пока он не найдет кого-то, с кем можно будет зависать и кто будет не таким… эм… {Отвратительным? Ущербным? Социопатичным? Еба…} – Избавь меня от лишних прилагательных. В любом случае, у него никого нет, так что я просто буду тем кем-то, пока он не найдет себе кого-то менее… прилагательного. И тогда, ну, знаете, я смогу откланяться, удалиться в закат и все в таком духе. Идеальный план. [Ага, потому что, конечно же, ты всегда умеешь достойно проигрывать.] {И все твои планы срабатывают ТАК хорошо.} – А пока я просто буду держать свой член в штанах. {О, Боже. Господь Пластырь Мой, ты АБСОЛЮТНО по-гейски в него втрескался. И не просто в духе Тома оф Финланд. Да ты бы уже завтра побежал выбирать с ним китайский фарфор и заводить французского бульдога, если бы мог. Вот на что ты НА САМОМ ДЕЛЕ сейчас надеешься. Перестань строить из себя целку-патриотку и признай это.} [Паучок и Дэдпул сидят на дереве и…] {Знаешь, этого ведь никогда не будет.} [Он для тебя слишком хорош.] {Это мы уже поняли.} [То, что он достаточно тупой, чтобы проводить время с тобой, не означает, что он будет делать это всегда.] {По сути, ты просто пользуешься его глупостью.} [На такого паршивого дрочилу, как ты, позарится разве что только какой-нибудь совсем убогий простофиля, который с кукушкой не дружит.] Уэйд из этого положения может дотянуться до своего Пустынного орла. Он знает, что может. – Не впутывайте его в это. [Это во всех смыслах невозможно. В нем вся СУТЬ.] {Если бы речь шла о КОМ УГОДНО другом, ты бы уже сбежал.} [Ну, может, Нэйт…] {Пожалуйста, давай не будем об этом. Не нужно пускаться в еще одно скучное депрессивное самобичевание ко всему тому, в чем мы уже завязли.} [Ладно, уговорил. Если бы речь шла ПОЧТИ о ком-угодно другом, здоровяк уже сидел бы дома и уплетал энчиладас.] – Спасибо за кредит доверия, уебки. {Ну, у тебя ведь и правда есть легендарный послужной список ножей в спину и нарушенных обещаний.} [Особенно когда речь идет о друзьях и влюбленностях.] – Ничего подобного. {Ты и вправду хочешь, чтобы мы начали цитировать примеры по томам и номерам выпусков? Потому что мы можем.} [И будем.] – В этом нет необходимости, мозг, спасибо и пойди-ка на хуй. И еще, я не вгоняю ножи в спины моих возлюбленных. По крайней мере, все те разы, на которые вы намекаете, не считаются. [Прошу покорно, я думал, что послений официальный статус ваших с Шизиком отношений был «друзья», а друзьям ты ВСЕГДА суешь ножи в спины.] {И возлюбленным, если это безответно или двусмысленно.} [Это часть нашего обаяния.] {Нет, это часть изначальной приверженности издателя пути правдоподобного отрицания сексуальной ориентации нашего здоровяка. Плюс ко всему: &$@нутые «семейные ценности» и «морализаторство» Комитета «Comics Code Authority», или как там еще они называли гомофобию.} […Чувак, прости, но ты взялся использовать кучу длинных слов как раз тогда, когда вон тот одноногий голубь начал пытаться трахнуть свое отражение в окне.] {Я вообще не с тобой разговаривал.} [А с кем тогда?] {Формально? Со здоровяком. Но в основном с читателями.} [Со всеми двумя?] {Просто… *вздох* Просто помолчи, и можешь еще понаблюдать за тем, как голубь-калека пытается себя $&@#нуть.} – Знаете, ребята, – говорит Уэйд с фальшивой вежливостью, за которой обычно следует мгновенное убийство, – я понимаю, что вы нематериальные и все такое, так что для вас вполне нормально и здраво быть больше озабочеными четвертой стеной и сексуальными отношениями голубя-ампутанта с окном под нами. Но как тот, у кого есть конечности, жидкость в среднем ухе и нервные окончания, я считаю своим долгом заметить, что мы висим на ебучем небоскребе, так что, может, пора уже вытащить головы из задниц и включиться в работу, нет?! {Боже. Ладно.} [Сколько гонора!] {Просто у него истерика, потому что мы все еще не знаем, добъемся ли всем этим долгожданного перепихона.} [То есть? Ты имеешь в виду – с Шизиком? Он и правда все еще в ЭТО верит?] {Черт, он даже не знает, ЗДЕСЬ ли еще Шизик. Он запросто мог уже уйти к себе домой.} [Даже не сказав нам «привет»? Мелкий грубый дауненок!] Уэйд перецепляет лебедку и бьется головой об окно. Четыре, пять, шесть раз – и буквы в табличках перемешиваются, как в кислотном трипе дислексика. – Не называй его так, – говорит Уэйд в миллионный раз, но теперь таблички в достаточном ахуе и не в состоянии ответить чем-то похуже. Конечно, они пытаются, но преуспевают лишь в изменении перемешанных букв с прописных на все заглавные и добавляют несколько кривых строк с произвольным набором знаков пунктуации. – Ребят, вы же понимаете, что на самом деле не материтесь, когда так делаете? – замечает Уэйд. – Этот клавишный бред больше похож на результат трудов кота, который гоняется по клавиатуре за лазерной указкой. Вы просто выставляете себя неучами. Он преодолевает следующие восемь этажей лишь под аккоманимент ветра в ушах и своей личной перепевки «Mamma Mia» в версии NC-17. Что, с его точки зрения, позволяет ему достичь того уровня тишины, при котором он еще способен функционировать, и той степени покоя, какой он вообще может добиться, не лишившись пульса.***
{Н4Х30Л…тМы.} М-да… А все так хорошо начиналось. – Че г’ришь? Сначала ничего не происходит, пока табличка приходит в форму, словно рисунки Дона Херцфилда. Уэйд взбирается по стене, используя (уморительную!) возню таблички, чтобы отвлечься от своей собственной. {Нужно было дождаться темноты.} Уэйд останавливается. [Для этого потребовались бы умственные способности.] – О, так значит, мы снова онлайн. Все семейство собралось на Рождество. Ура. [Когда речь идет о Шизике, у него нет умственных способностей. По сути, это канон.] Уэйд держит голову в опасной близости от оконного стекла до тех пор, пока дерзкое средство повествования не отступает, мигая напоследок чем-то, выражающим глубокую обиду. {В его словах есть смысл, здоровяк. Этот пацан – большое, жирное слепое пятно. Вот тебе пример: мы, здесь, болтаемся на краю башни &$@ного Старка средь бела дня. Нам нужно было хотя бы дождаться ночи. Смекаешь? Мы тут, вроде как, у всех на виду.} [Ты сейчас и правда как плюшевый Гарфилд на окне машины.] – Заткнись. Вообще не похож. {Чувак. У тебя гигантские присоски на руках и ногах.} [Опять рылся в своем наборе из каталога Акме?] Уэйд через плечо смотрит на двацать с лишним этажей под ним, которые он уже преодолел. – Но работает ведь?! {Гигантские. Присоски.} – Если Джеймс Бонд мог использовать гигантские присоски и при этом все равно выглядел круто… {Во-первых, Бонд может хоть дохлого опоссума носить вместо шапки и все равно быть крутым. Во-вторых… Бонд вообще хоть раз был замечен за покорением стен с помощью гигантских присосок?} [Или это была Секретная Белка?] – Может, вы все-таки привнесете что-то полезное в эту сцену, или вы здесь только для того, чтобы меня отвлекать? {Второе.} Уэйд замирает. – Отвлекать меня, - медленно говорит он, – от чего? [О, гляди-ка, там Соколиный глаз! Помаши ему! Помаши!] Уэйд бьется лбом об окно. – Я вас, блядь, ненавижу. [Мы знаем, что ты имеешь в виду любовь.] – Нет, – отвечает Уэйд, когда первая стрела разрывает его правый грудной нерв, и вся рука тупо отмирает. – Нет, я определенно имею в виду ненависть.***
{Вот НАДО было тебе поиграть в Рапунцель, или Ромео, или #%учую Спящую Красавицу, или кто там достаточно тупой, чтобы лазать по башням к своим возлюбленным, которые настолько недалекие, что даже не ЗНАЮТ о том, что они возлюбленные.} [Сорян, но принцесса в другом замке.] {Каждый %$@ный раз.} – Не. Помогаете. [О, бедный глупый малыш.] {Очень, очень глупый.} Уэйд отворачивается (снова вывихнув себе позвонок) и выплевывает несколько коренных зубов на асфальт. Его так бесит, когда таблички приходят в себя раньше, чем он. Даже его зрение еще толком не восстановилось, все вокруг кажется тусклым и размытым. Хотя он уверен, что сейчас ночь. А, дьявол. Значит, он точно пропустил Тако-вторник. Пити там в этой чертовой башне совсем один, с этими треклятыми Мстителями, которые наверняка заставляют его чувствовать себя еще более одиноким. А Уэйд обещал ему всего одну чертову вещь, чтобы Пити стало хоть немного легче, и даже этого не смог сделать… {Срань господня, да ты крепко влип.} [А что Шизик вообще когда-либо делал для НАС, а?] – Какого хуя? – говорит Уэйд. {О, ты имеешь в виду, ПОМИМО того, что он нас слушает, разговаривает с нами, говорит нам вещи типа «спасибо» и «извини»…} [Как будто мы вообще этого заслуживаем…] {…Помогает нам остановить обезьян-убийц, понимает наши шутки, СМЕЕТСЯ над нашими шутками, расказывает нам еще БОЛЬШЕ шуток, носит нашу откромсанную руку, когда та, что на месте, занята, никогда на нас не блюет…} [Просто четкий прицел – одна из его суперсил…] {…Останавливает нас на улице, ПРОСТО чтобы поздороваться, скучает по нам, когда нас нет в городе, расстраивается и переживает за нас, когда мы пропускаем Тако-вторник…} [ЛАДНО, ТВОЯ ВЗЯЛА. Но я все еще не забыл про еду на вынос. По нему не скажешь, что он не сводит концы с концами, так почему именно МЫ должны всегда платить за жрачку?] {Да отстань ты от Шизика, у него в холодильнике мышь повесилась. И не забывай про тот раз, когда он из-за чувства вины притащил нам двухлитровый Mountain Dew?} [О, ты про тот раз, когда он взболтал бутылку, пока летел к месту встречи, а потом вся эта бутылка в виде прекрасной липкой пены оказалась на нас с ног до головы?] {Разве мы не мечтали всегда побывать на пенной вечеринке?} [Ну, тогда ее было недостаточно.] {Я думаю, все равно можно признать, что нам было весело. К тому же, он извинился. Ты многих знаешь, кто так делает?} – Ребят. {[Что?]} – Что это было? [Что было где?] – Штука, которая только что пролетела мимо. {О, ты о той штуке, которая была подозрительно похожа на Паучка в штатском?} – Ага, − кряхтит Уэйд, на локтях приподнимаясь над землей. – Та самая. – Он себя осматривает: дырка в груди недавно затянулась, и чувствительность в ногах уже почти восстановилась. Как новенький. Человек-Жестянка даже любезно оставил ему катаны, хоть пистолеты и забрал. [Так что… Я тут один задаюсь вопросом, почему на Паучке не было его костюма?] Уэйд уже бежит за Питером усталой трусцой, не утруждаясь отвечать. Нити паутины, которые Паучок оставляет за собой, как и настоящую паутину, раздражающе тяжело заметить, если только свет не падает на них под нужным углом. Но Уэйд, бывало, шпионил за ним по три ночи в неделю так долго, что стыдно признаться, так что сейчас многолетняя практика ему на руку. [Сегодня он как-то забавно передвигается…] Бро-табличка права. Маршрут беспорядочный, паутина распределена неравномерно. Очень не по-Питеровски. {&#!№, похоже, что где-то здесь он чуть не упал на проезжую часть. Эта паутина слишком уж низко висит…} Трусца Уэйда становится гораздо… оживленней, а таблички теперь менее разговорчивые и более напряженно-молчаливо-внимательные. Нехорошие знаки продолжают появляться все чаще. Он уже достаточно близко, чтобы различить звук взрыва, и мчится напрямик в его сторону. Однако впереди толпа народу, старающаяся кое-как съебать нахуй, и ему приходится продираться сквозь нее, словно автобусу на встречной полосе. Уэйд поворачивает за угол и натыкается на старомодное здание из искусственного мрамора, которые раньше банки так любили использовать в качестве своих корпоративных штаб-квартир, – с традиционными горгульями, бесполезными колоннами и тому подобной безвкусной херней. И практически в центре здания зияет старая добрая дыра с языками пламени по краям и кружащимися в воздухе ошметками бумаги, которые вылетают наружу, подхваченные ветром. Уэйд резко останавливается и смотрит по сторонам. {Я не вижу Паучка. И его паутины тоже.} [Эй, гляди-ка. Там, наверху.] Надо же. Шлемоголовый собственной персоной явился на вечеринку. Железный Человек влетает прямиком во взорванное здание, набздев на все небо. Словно он рассчитывает найти там что-то конкретное. – Как-то подозрительно вовремя, не считаете? – спрашивает Уэйд. {Он или мы?} Огонь продолжает делать свое дело, и из здания вырываются огромный сноп искр и грохот бьющегося стекла. [Мы ему поможем?] – Кому? Жестянке этой? – Уэйд задумчиво посасывает щеку и на автомате проводит ладонью по груди – по участку кожи, не прикрытому тканью с тех пор, как Старк уничтожил еще один костюм Дэдпула, чуть раньше этим вечером проделав в нем сквозную дыру. – Не, – решает он. Воздух становится вязким из-за ядовитого запаха горящего здания. [Ну, так… почему мы все еще здесь? Почему мы до сих пор не приступили к добавлению нашему дивану еще нескольких пятен, которые видны только в ультрафиолете?] – Ответ на твой первый вопрос: завали. {Он не знает, почему.} – О, а ты, конечно же, знаешь. {Не наверняка, но догадываюсь.} Уэйд по привычке тянется к кобуре, просто чтобы успокоиться, но когда рука хватает только пустой воздух, ему становится еще больше не по себе. – Чуваки, как-то это все подозрительно… Он чувствует это прежде, чем слышит, а потом различает только как эхо – Халк, ебатьеговсракугребаный Халк пролетает мимо, вопя во всю мощь своих внушительных легких, и начинает по кирпичику разрывать горящее здание на части своими жуткими халкоруками. И прежде, чем звон в ушах проходит, прежде, чем Уэйд может хотя бы предположить, почему двое из Мстителей-тяжеловесов распинаются тут из-за чего-то, что, в худшем случае, похоже на скромную бомбежку скучного пустого… … Уэйд уже переходит на бег – на полноценный лошадиный галоп – в сторону здания. Без промедлений, даже не зная, почему. {Но мы догадываемся.} [Беги, Форрест, беги!]