***
— Убить старым будильником — забавно… — долетел до слуха Стоулера голос Стива как из глубокого колодца. Утрамбовав раздражение громким вздохом, Энтони оставил гостиную-кухню и заглянул в одну из комнат. Книги, ящики комода, белье — все лежало на полу, причем одежда далеко не вся выпала из ящиков. Будто для того, кто устраивал здесь беспорядок, хаос был самой целью. Никто ничего не искал… Переступив порог соседней комнаты, детектив оказался в детской. Однако чем больше Энтони присматривался, тем больше окружающая его обстановка походила на комнату девочки-подростка, усиленно цепляющейся за канувшие в лету детские годы. В глаза бросалось отсутствие многих вещей: там, где что-то было, теперь остались только чистые силуэты в окружении тонкого слоя пыли. — Куда делась девочка? — оглянулся на коллег Стоулер. Никто не поднял головы; Стив развел руками: — Может, отослали к родственникам или в детский лагерь… — попытался он реабилитироваться, но его «может» не произвело на напарника с внушительным стажем положительного впечатления, а возымело диаметрально противоположное действие. — В нашей работе не бывает никаких «может». Девочку забрал убийца. Ее нужно разыскать. Где-то здесь должно быть хотя бы одно ее фото — возьмите его и разошлите по всему городу: отыщем девочку — возьмем и убийцу. Стив кивнул и воодушевленно ринулся обыскивать комнату. Энтони покинул квартиру и остановился на лестничной клетке у окна. Для него все было ясно. Никакое это не ограбление. Это двойное убийство. Личное. Импульсивное, ведь иначе убийца позаботился бы об оружии заранее. Черепно-мозговые травмы, ставшие для жертв фатальными, были нанесены одним и тем же будильником, следовательно, преступник был всего один. Член семьи или приближенный к ней человек. Все началось с разговора, который перерос в особенно крупную ссору. Вероятно, потенциальному убийце его будущие жертвы угрожали либо вывели его из себя. На телах остались следы слабых побоев: сперва он нанес удар по лицу часами одной женщине, далее — по голове, следом — так же расправился со второй жертвой, возможно, случайно ставшей свидетельницей преступления. Или он убил, потеряв контроль, или потому что смерти этих женщин были выгодны ему. Более выгодны, чем их существование. Для чего же он забрал девочку? Если бы хотел убрать еще одного свидетеля, то в квартире полиция нашла бы три трупа. Могло ли похищение быть основной целью? Он хотел ее забрать, родственницы девочки вмешались — и были убиты. Или же ему пришлось взять ее с собой «по доброте душевной» уже после совершения убийств?.. Кто же преступник: больной на всю голову извращенец, дорвавшийся до объекта своей мании, или же пытающийся защитить девочку мерзавец, убивший ее родных? Раз он убил, исходя из личных мотивов, непродуманно, импульсивно, то запаниковал и решил обставить все как ограбление. Вряд ли девочка помогала ему, значит, он оставил ее дома, пока избавлялся от техники. Нет времени идти в ломбард, тем более так он бы повысил свои шансы оказаться пойманным. Он не оставил никаких отпечатков, следовательно, умен и не стал бы сбывать улики. Он спрятал технику. Там, где ее не найдут. Там, где ее никогда не будут искать — или же куда полиция подумает сунуться, но сколько бы ни рыла носом землю, обнаружить ничего не сможет, потому что техники там уже не будет… Через покрытое разводами оконное стекло Энтони видел, как с противоположного конца двора спешил человек с черным мусорным мешком в руках. Эврика! Простой, но какой изящный выход… Щелкнув пальцами, Стоулер подозвал к себе полицейского и указал через стекло во двор: — Обыщите все ближайшие помойки и найдите недавно выброшенную технику, подходящую по габаритам под следы в квартире. — Следы? — удивленно захлопал глазами полицейский. — Да, следы: чистые области в окружении пыли, яркие участки на фоне выцветших обоев — мебель долго стоит на одном месте, громоздкая техника по типу телевизоров тоже, так что следы будут. Просто передайте экспертам. Бестолковый полицейский побежал выполнять поручение; Стоулер продолжал смотреть в окно на безлюдный двор. Как будто само провидение направляет его к убийце. Это преступление будет быстро раскрыто, и вот тогда Энтони наконец-то сможет выспаться…***
— Тони! — с наигранным итальянским акцентом воскликнул Стив, бросая папку с документами на стол детектива. — Теперь ты решил бесить меня, извращая мое имя? — устало открыл глаза прикорнувший за рабочим местом Стоулер и потер переносицу. — Но «Энтони» — это же «Тони»… — Вот если у тебя будет брат по имени «Энтони», будешь звать его «Тони». А мы с тобой друг другу чужие люди, так что, будь добр, соблюдай границы. Что ты мне на стол швырнул? — спросил он, пытаясь найти в залежах точно таких же желтых папок новую. Стив указал на бледную папку в центре, и Стоулер взял ее в руки. — Тут все близкие родственники убитых. — Всех в участок, — распорядился Энтони, погружаясь в свежие данные. Стив хмыкнул, и Стоулер бросил на него недовольный озадаченный взгляд. — Что? — Начальство против. Говорит, что такое отношение к подозреваемым вызывает беспокойства, жалобы, иски, мол, прессуем невиновных, давя на психику комнатой допросов… — «Беспокойства»… — сердито повторил Энтони, вставая со стула и срывая с его спинки пиджак; стул покачнулся, желая упасть, но все же с громким стуком опустился на все четыре ножки. — Наверху просто не хотят, чтобы журналисты схватили их за задницы… — Ну, не без этого, — рассмеялся Стив. — Так… — тягостно вздохнул Стоулер. — Я к племяннику. А ты проверь мужа убитой. — Он же умер… — Не бабки-убитой, а другой жертвы. — Было бы проще тебя понимать, если бы ты запоминал имена жертв. — Запоминая их имена, ты привязываешься к жертвам; не надо очеловечивать трупы. Иначе долго ты в убойном отделе не продержишься.***
В дверь позвонили, и мое сердце болезненно сжалось. Я ждал этого момента, но, очевидно недостаточно морально к нему подготовился… Держась спокойно, насколько это вообще было возможно в моей ситуации, я положил намыленую тарелку на дно кухонной раковины, обтер руки полотенцем и пошел открывать дверь. Неспешно. Нужно, чтобы все выглядело естественно. Но самое сложное еще впереди… Дверь отворилась — на меня глядели холодные серые глаза детектива. О, даже если бы я не ждал визита полиции, все равно узнал бы в нем следователя! По выправке, по небрежности в официальной одежде, по чрезмерно усталым глазам и темным полукругам под ними, ставшим уже неотъемлемой частью лица из-за систематических недосыпов… Я многозначительно молчал, ожидая, когда же непрошеный гость представится. В этой ситуации мне было выгоднее держать язык за зубами: голос точно бы предательски дрогнул. — Мэттью Лэй? — спросил детектив, заглядывая поверх моего плеча в тесную квартирку. Стоило его взгляду скользнуть по раковине с грязной посудой, как его глаза неприятно блеснули — ничего хорошего эта искра мне не принесет, чует мое сердце… — Да. Кто Вы? — Энтони Стоулер. Детектив, — произнес он, сверкнув значком. — Мне необходимо переговорить с Вами. Кое-что произошло. Ничего не отвечая, я отступил вбок, и детектив вошел в мою квартиру. Он замер посередине комнаты и последовательно осмотрел каждый угол, с улыбкой вновь остановившись на раковине. Меня тянуло оправдаться, но с чего бы вдруг? — это мой дом, могу хоть мусор раскидывать везде, где пожелаю. С таким человеком, как этот Стоулер, не стоит лишний раз раскрывать рот: любое мое неосмотрительное слово он расценит как намек на вину, сразу заподозрит и будет пытать до полного признания. Его будет очень сложно обмануть… — Присядьте, — больше приказал, чем попросил Стоулер, по-хозяйски приглашая меня на мой же диван. Я смолчал и сел, хотя так и тянуло узнать, с какой стати он распоряжается чужой собственностью. — Я пришел с очень плохими вестями. Сегодня утром Ваши тетя и бабушка были найдены мертвыми. Он смотрел на меня, надеясь считать любую, даже самую незначительную эмоцию, но я сидел, не шелохнувшись: ни один мускул не дрогнул на моем лице. — Вижу, Вы не сильно опечалены, — подметил он. — Мы не были близки. — Но Вы и не удивлены. — Вы знаете, что завод за углом перевыполнил норму по изготовлению деталей в два раза в прошлом месяце? — И что? — нахмурившись, не понял Стоулер. — Вы не слишком удивились этой новости, потому что Вам все равно. Мне тоже. Он улыбнулся, как будто я хитро обыграл его в шахматы. Да, этот человек умеет проигрывать достойно. Именно такие и представляют опасность, а не те, что не сдаются и бьются лбами о стену после поражения. — Как они погибли? — спросил я, и Стоулер озадаченно свел брови. — Вам же вроде все равно… — Да. Все равно, живы эти женщины или нет. Но интересует, что произошло… — Почему? Я не смог быстро найти слова для не подозрительного ответа. Я посидел немного, глядя в пол, прежде, чем сказать: — Какими бы они ни были, это все же мои родственники… были моими родственниками… Детектив удовлетворился моим ответом. — Нападение в доме. Они скончались от черепно-мозговых травм, нанесенных тупым предметом — в данном случае часами. — И кто это мог сделать? — Я думаю, Вы, — немедленно ответил детектив. У меня дрогнули губы. Я следил за тем, как Стоулер, бросив разглядывать мое лицо, начал бродить по помещению, все с той же ликующей полуулыбкой проходя мимо раковины. И тут меня озарило, что его так веселит. Посуда. Оставшаяся после сегодняшнего обеда посуда. Две тарелки. Два стакана. Две вилки. Он догадался, что Элис здесь… — Зачем мне их убивать? — без дрожи в голосе осведомился я. — В панике. В пограничном состоянии. У вас могла разразиться ссора. Выйдя из себя, Вы схватили первый попавшийся под руку предмет и нанесли удар сперва по лицу, а после — по голове Вашей тетки. Она упала; Вы испугались, что убили ее — что Вы, в принципе, и сделали, — что Вас теперь посадят… и убили бабку, единственного свидетеля Вашего преступления. Или не единственного? — Детектив подошел и навис надо мной. В нос ударил резкий запах его дешевого одеколона. — Где Ваша двоюродная сестра? Где Элис Лэй? — Вы думаете, я ее убил? — с осуждением спросил я. — А Вас только это смущает? Обвинение в остальных двух убийствах у Вас не вызывает никаких вопросов? — Не вижу смысла оправдываться перед детективом без адвоката. — Ой, да бросьте! — скривил лицо Стоулер, садясь на диван напротив. — Вы же лишний раз слово боитесь вымолвить — знаете, что я смогу увидеть то, что Вы скрываете. Вы… Но эффектное окончание ненавязчивого допроса прервал громкий стук в дверь. Настолько громкий, что даже звякнули ключи, висящие на гвозде рядом. — Ждете гостей? — Рука Стоулера на автопилоте двинулась к спрятанной под плащом кобуре. Я помотал головой; грохочущий стук повторился. Стоулер указал на дверь, ведущую в другую комнату, безмолвно приказывая мне спрятаться там. Я моментально подчинился. Последнее, что я видел: как детектив, пряча пистолет за спиной, двинулся к входной двери.