— Flashback -
Чимин просыпается от того, что заходится кашлем. Словно сажа, осевшая на языке, пробралась в легкие. Трёт глаза, приходит в себя, поднимается и осматривается. За небольшим почерневшим окном нельзя было разглядеть улицу и Чимин не знал, сколько он проспал. Разминает затекшие конечности, потирает шею, что болела от жесткости подушки, и выходит из маленькой комнаты. Он заглядывает в следующую дверь, но никого не находит. Открывает так же дверь напротив этой комнаты, которая оказывается ванной, и все еще никого. Совершает пару шагов для того, чтобы очутиться на кухне и застает в ней хозяина, что высчитывал дни в календаре, помечая карандашом. — Ким Тэхён? Хозяин квартиры отвлекается от своего дела и расплывается в улыбке, встретив перед собой проснувшегося капитана. Озорной блеск в глазах не остался без внимания. — Пак Чимин? — Чонгук? — У друга, — на этом Тэхён кивает, приглашая Чимина сесть за стол, и строит такую наигранную искренность, будто пытается вывести Чимина из себя. — У друга ли? — Чего боитесь, капитан? Чимин смотрит на его улыбку, на блестящие глаза и приходит к одному единственному выводу. Ожидает торгов и пытается предположить, что Тэхён у него попросит. Вернее зачем. — Он ушел не по своей воле, так? — Ох, — снова наигранный вид и вздох, — Вы отвратительно его воспитали, капитан. Разве пристало отказывать хозяину в милости? — Насколько ли бескорыстна ваша милость? — Раз Вы, капитан, сами затронули эту тему, поговорим, пока нам никто не мешает? — Меня разжаловали, я не являюсь частью армии Восточного королевства, оставь свои любезности для тех у кого есть статус или время. Зачем я тебе? Тэхён усмехается, немного склоняет голову в сторону и, не разрывая зрительного контакта, накрывает календарь перед собой тетрадью. Словно не хотел, чтобы он видел отмеченные дни. — Я слышал… — Слышали? — Хорошо, знаю. Знаю, — он разводит руками, меняя тон с миловидного на серьезный, но всё ещё ведет себя слишком наигранно, — тебя не устраивает власть аристократов, дворян и монарха. Хочешь избавиться от подобной иерархии, — выдает на одном дыхании, а глаза блестят — насмехаются, он будто сам хочет рассмеяться от этих слов и планов. — Меня, если честно, мирские тяготы мало волнуют, слышал же моё имя? О, слухи разные ходят. — Сомневался, — говорит Чимин, — и правильно делал, — и таким же издевательским тоном выдает: — По этим слухам, Вы, господин Ким Тэхён, выше. — А Вы, капитан, расчетливее, — Тэхён пускает смешок, — по слухам. — Беженец из Южного королевства. Гордость Санбрейка. Жених Кан Сыльги. Встретился мне в Нижнем городе. Кто бы мог подумать? Так ещё я такому человеку для чего-то необходим, безумие. — Младший офицер армии. Первый капитан третьего полка. Стратег входящий в военный совет короля. Да, и я что-то о тебе знаю. Отказал генералу в милости служить под его крылышком. Не боясь даже возможной казни. Что же Вы такого, Пак Чимин, сделали, что после грубейшего отказа Чон Хосок оставил вас в живых? Чонгук точно с тебя пример берет. Но больше меня тревожит другая мысль, — Тэхён, выдерживая, как ему показалось драматичную паузу, медленно, склоняясь через стол к Чимину, говорит: — Довольно странно, что повесить он тебя решил лишь после череды интересных совпадений. Ты так глупо попался. — Я позволил себя поймать. — Охотно верю, капитан, — мягко ударив по столешнице, он отстраняется и садится прямо. — И раз Вы так честны, тоже буду честен. Мне необходимы волнения в столице. Можешь хоть забрать дарованную за службу или унаследованную землю у аристократов. Покоситься на жизнь Мин Юнги. Или… — Вот оно что. Я отказываюсь быть тем, кто станет ступенью в твоей глупой мести. Тэхён начинает смеяться. — Так вот какие слухи в армии ходят. Совсем нет, это был пример. Мне безразлично, что и как ты будешь делать. Мне важна смута. Чем пышнее будут волнения, чем громче будет греметь на королевство твоё имя, тем лучше. — Мирские тяготы не заботят, говоришь? Тэхён лишь взглядом даёт понять Чимину, что просвещать в свои планы он его не собирается. — Мальчик не выживет здесь. Как насчет соглашения? — Думаю, не в моем положении отказываться. — Да, ведь я предлагаю вам кров и свой бесценный опыт, выживания здесь. Было бы глупо мне отказывать. Так что, капитан, закройте глаза на причины и просто сделайте вид, что слухи не врут и я правда не в себе. Потому хочется увидеть попытку переворота. Таким образом, требую билеты в первый ряд! В моих же целях революция. Промышленная. Но, быть может, я хочу соревнования. Знаете, капитан, мирские тяготы так не интересны, но столь притягательны. — У Вас, Ким Тэхён, в роду не было шутов? Кажется, Вы потомственный дворовой фигляр. Соревнования? Что за чушь. — Чушь, капитан, это ваша цель. Но мне она необходима для достижения своей. — И в чем заключается соглашение? — Ты оправдываешь мое доверие и свою добрую славу стратега. Двигаешься по прямой к своему перевороту, а я помогу ресурсами, рабочим местом и некоторыми связями, у тебя полная свобода действий. Лишь на мальчика попрошу не отвлекаться, чем вы грешили в армии. Это мои условия. — Ты не причинишь ему вреда? — Он сам себе наказание, капитан. — Если Вы, господин Ким Тэхён, даете мне слово, что я могу не беспокоиться о его безопасности, то я смогу полностью погрузиться в свою работу. Это моё условие. — Он Вам так дорог? — Я ответственен за его жизнь. — Хорошо, как скажите. Мне как раз очень нужен помощник. Тэхён подтягивается, берет свои вещи со стола и собирается уходить, как Чимин тоном, словно Тэхён ему должен, спрашивает: — И где он? — Капитан, — Ким все еще издевательски к нему обращается и строит задумчивость, — Вам знаком Ким Убин? — Был сослан год назад в шахты и разжалован с поста капитана второго полка. Он, полагаю, жив, раз вы его упомянули. — Чонгук имел чести с ним познакомиться. — И что это должно значить? — Значит, что этот избалованный мальчишка, вероятней всего, в районе шахт. — Причины? — Я же сказал, что его не устроил мой дом. Так что я попросил Убина показать ему другой. Чонгук провел там ночь. Можем забрать его в любое время, если хотите. Знаете, ему выделили целую комнату, чересчур холодную и сырую правда. — Ты знаешь, — со злостью говорит Чимин, смотря прямо Тэхёну в глаза. Ким же на это зевает. — Это всего лишь метод воспитания. Но да, я знаю. Почитывал военные рапорты. Вы, Пак Чимин, герой. Думаю, для нашего времени это редкость. Чимин вслушивается в тон, смотрит на этот взгляд и видит, понимает, Тэхён спланировал всё, вплоть до таких мелочей. Чересчур очевидно, будто он и не пытался это скрыть. Но бывший капитан не мог знать, с чего именно начинался план Тэхёна, и что ещё может быть ему известно. Пак меняется в лице, натягивает самую из миловидных улыбок и тоже встает из-за стола. Он знаком с ним немного, но Ким Тэхён уже возмущал до глубины души. Однако Чимин хорошо понимает, что иметь в друзьях его выгодней, чем во врагах. Просто нужно быть аккуратным, быть внимательным к словам, действиям и по возможности выведать реальные цели. На данный момент, доверия он заслуживает и точно никак не связан с сенатом или армией. — Я буду Вам признателен, Ким Тэхён, если Вы проводите меня к нему. Знаете, он и заболеть может. А в виду нашего соглашения, присматривать за ним придется именно Вам. — Не хотелось бы, — соглашается Ким и кивает, — так что думаю, лучше забрать. Через пол часа устроит? Мне необходимо собраться. Чимин выходит первый и у дверей бросает: — Ваши страхи тоже должно быть кому-то известны, Ким Тэхён. Мне было бы любопытно о них узнать. Тэхён смеется и поправляет на шее платок. — Он будет жить со мной в комнате. Надеюсь, Вас это устроит и Вы выполните часть нашей договоренности.— End of Flashback -
Чимин немного запрокидывает голову к высокому потолку, когда струйка пара, тянущая вверх от лампы, стала слишком заметной. Он задерживает на нём взгляд и хочет верить, что шкафы были сдвинуты в дальнюю часть комнаты лишь для того, чтобы не отвлекаться от полноты этой «картины». — Я просил тебя не дать Тэхёну во что-либо себя впутать. Поверить ему — было моей ошибкой как главного, а твоей — меня ослушаться как подчиненного. Но… да, я всё ещё строю из себя командира. Поэтому мне не жаль, что все вышло именно так. Я думаю, это было бы отвратительно с моей стороны так считать. Ты был волен поступать, как тебе вздумалось. Так всегда было, если вспомнить. Прислушиваться к тишине, чтобы убедиться в том, что он единственный кто дышит, Чимин не хотел. — Сложно признать, но то бремя так давило, а я и не замечал. Но теперь я счастлив, что я тот, кто я есть. Чимину отчаянно хотелось спрятаться от себя там, где никто не найдет. Он думал над этим еще тогда, когда сам был рядовым. Когда все стремления сводились лишь к болезненному желанию попасть в отряд генерала. Его путанные между собой мысли, где желания, здравый смысл и мечты были противоположны друг другу, и во всем хаусе сознания теряли всю свою значимость. Ему все твердили о «хорошем человеке», которым ему было никогда не стать. Но идеал этого самого «хорошего» был неточен. Неточным было и его самомнение. — Я подвел всех и совершенно не хотел этого никак исправлять, — грустная усмешка остается на губах как напоминание. — Чон Хосок однажды сказал, что не быть мне генералом. И вот только сейчас я понял, что он имел ввиду. Расчетливый и горделивый. Наверняка из-за всего этого он многое упустил и еще больше потерял. — Люди, которые меня окружали, всегда были мне не видны. Я сторонился и оставлял всех за спиной, и не потому что хотел защитить, а потому что не собирался больше оборачиваться, гонясь за каким-то ветром. Чимин иногда задумывался, что выбранный путь, его действия — это не то, чего он хотел. Не то, о чем он мечтал. Но никогда не ставил себе целью это исправить. — Зато перед моими глазами всегда была виселица. И внезапно ты решил ее затмить. Ему не перечеркнуть то, что уже случилось. Не забыть все поражения и неудачи, но если для своего отряда он был примером больше, чем генерал армии, то все не так уж и плохо. — Благодаря тебе я иначе посмотрел на некоторые вещи. Чимин не знал печали или боли, потому что тогда сожалениям бы не было конца. Было намного легче не обращать на них внимания. Лить над ушедшими вещами слезы казалось напрасной и непозволительной низостью. Ведь он никогда ни о чем не жалел и всегда считал себя правым. Считает до сих пор. — И совсем не заметил как ты вырос. Он обращает внимание на Чонгука и улыбается. — Я был удивлен и самую малость разочарован, когда узнал. Удивлен, что ты обратился за помощью и разочарован по этой же причине.— Flashback -
Холодная вода никак не помогает придти в себя: дыхание не восстанавливается и руки все еще трясутся. Чимин смотрит на себя в зеркало. Злится и давит в себе желание крика. Семьдесят дней. Семьдесят дней в Нижнем, второе мая. Он выдыхает, думая о том, что это все потому, что близится совет. Он переживает о совете, переживает о своём отряде и именно поэтому Хосок не даёт ему нормально спать, являясь в кошмарах. Чимин вытирает лицо, слышит голос Чонгука, удивляется, что тот не спит, и останавливается возле приоткрытой двери их с Тэхёном комнаты. — Ты говорил о шпионах… — начинает Чонгук, — которых зашлют за Чимином. — Вполне возможно, — а вот у Тэхёна голос был сонным, — что и говорил. — Сыграем в ещё одну игру? — Что на этот раз предложишь? Ты и так не спишь, ещё и мне не даешь. — Правду на правду. Я говорю, почему именно Нижний, вернее, кто помог. А ты ответишь являешься ли этим самым засланным шпионом. Ты не можешь столько знать просто так. Эй, Тэхён, не спи, когда я с тобой разговариваю! Слышится вымученный вдох. — Да, когда-нибудь я отлучусь утром, а вечером вернусь с самим Чон Хосоком. Тебя отдадут под суд, Чимина повесят, а мне присвоят за это орден. Отличный план. Но слишком сложный не находишь? К тому же я тоже рискую, Гуки. Я ведь так же нахожусь в розыске. А добыть на вас информацию не так уж и сложно, если тебя тревожит именно это. Армейская картотека общедоступна, если правильно попросить. А кто вам помог — я знаю. И если у тебя есть хоть толика благодарности, не произноси имя этого человека и никогда не говори о нём. У стен есть уши. Сердце пропускает удар, будто Тэхён знает, что Чимин подслушивает и специально это произнес. — Знаешь? — Армейская картотека общедоступна. И догадаться не сложно, раз уж ты сам сказал, что тебе помогли. Я, знаешь ли, тоже иногда пользуюсь услугами дворянских дочек — полезные барышни. Разве наш король не чудесен? Или все-таки это его супруга приложила к этому руку и он закрыл глаза на вольное поведение своей сестры? В таком случае госпожа Чон Суён заслуживает того, чтобы править этим прогнившим миром и быть светлым пятном. Я бы выпил с ней чаю. — Да, Чон Суён… прекрасной души человек. О чем они говорили дальше, Чимин уже не знал. Потому что голову заняли мысли о том, что генерал сделает, если об этом узнает. Если уже не узнал.— End of Flashback -
Свет в лампе тускнеет. Чимин смотрит на пар и только задумывается, почему в этой комнате не было освещения. — Я… я рад, что ты отдыхаешь, правда. Утро, что придет с рассветом, всё ещё не торопится будить граждан Нового города своими лучами. Дождь, продолжающий литься с неба, тоже не спешил затихать. Не торопился уходить и Чимин. Следующий день настанет, как и встанет солнце, но он единственный в этой комнате, для кого он существует, потому хочется, чтобы ночь длилась чуть дольше. — Ты так настрадался из-за моей жадности. Но я живу взаймы, поэтому, быть может, совсем скоро, если мы увидимся вновь, я смогу лично просить прощения. Я не собираюсь оправдываться, но… но сейчас для меня важно знать, что всё будет не зря, и ты найдешь в себе милости меня простить за то, что я давал пустые обещания. Иногда сквозила мысль об отдыхе, но ведь он уже потратил столько сил. Ведь осталось всего лишь немного. Потерпеть. — Я так перед тобой виноват. Когда в твоей жизни ничего нет, стремления усиливаются. Когда ты в шаге от смерти, сильнее хочется жить. И, к его сожалению и радости, Чонгук подарил ему возможность воплотить задуманное и пожить ещё хоть немного. — Мне жаль, что ты выбрал такого капитана как я. Паузы становятся длиннее, а тусклый солнечный свет обрамлял контурами теней лицо Чонгука, придавая четкости. Это заставило Чимина заметить пирсинг, который так не шёл его черным волосам. Он хочет его снять, не понимая, почему Чонгук этого ещё не сделал, но замирает, увидев шею. — Прости меня, Темные полосы, оставлены словно леской, вызывают горесть и сдавливают собственное горло. Они кажутся слишком неправильными на белой коже. Чимину почему-то четко представляется то, что теперь должно будет стоять перед глазами до конца его дней. Первое сожаление в его жизни слишком болезненно колет под рёбрами. Ему даже кажется, что он заболевает, потому что эти новые чувства его не радуют, и могут сказаться на самочувствии, в то время, когда ему даже спать некогда. — но я не могу на это смотреть. Он медленно тянется к карману, придвигается ближе и закрывает следы банданой, которую принес Тэхён. — Я аккуратно. Чимин просовывает её под шеей и бережно завязывает спереди. Поправляет ему рубашку и улыбается. — Я испытываю сейчас очень странные чувства до сих пор мне не знакомые. Лучи солнца становятся чуть ярче и Чимину хочется увидеть, какой вид открывается из окна. Он хочет забраться на подоконник и заглянуть в него, но вместо этого, снова смотрит в потолок, что при свете оказался ещё прекрасней. — Похожее было тогда, когда ты пропал и оказался у Кан Сыльги. Я не спал три дня. Чимин слышит, что в дом кто-то пришел. Вероятней всего Намджун, а это значит, что его ночь подошла к концу. И больше времени у него нет. У него и так было слишком много потерянного времени. Но лить над ушедшими вещами слёзы, казалось, напрасной и непозволительной низостью. И своё первое в жизни сожаление он проводит так же, как и встретил: с высоко поднятой головой. Ему лишь нужно пару секунд для того, чтобы перевести дыхание. — Сейчас я понимаю, с какой тоской ты жил. Один. Выдохнуть воздух и говорить четче. — Но твоя тоска не ушла вместе с тобой. Два. Заставить себя перевести на Чонгука взгляд. — Потому что ты оставил её мне. Три. Улыбнуться ему. — Она воет и скребётся под ребрами. Но я не хочу, чтобы она уходила, как хотел ты, я хочу, чтобы она осталась со мной. Чимин смотрит на безмятежное лицо младшего. Думает, что, наверное, он должен взять его за руку, чтобы ему не было страшно. Как всегда это делал. — Я не буду с тобой прощаться, ладно? Он всё ещё улыбается, склоняется над ним, всматривается в безмятежное лицо и убирает челку на бок. Чимин понимает, что Чонгук давно перестал быть ребёнком, которому нужна опека. Однако, это осознание новым сожалением, как он думал, не становится. — Уже утро, но ты спи спокойно. Когда-нибудь и я смогу отдохнуть. Он хочет накрыть его ладонь своей, хочет показать, что рядом, и ещё никуда не уходит, но дверь за ним распахивается и в комнату входят Тэхён с Намджуном. — У тебя всё? Благодари Намджуна, он опоздал, — Тэхён жалуется и жалуется, а Чимин последний раз позволяет себе посмотреть на младшего. И убеждает себя в том, что не прощается. — Я тебе чётко обозначил время! Четыре утра! До восхода солнца! Мне стоит объяснять очевидные вещи? Сказать тебе, что происходит, когда начинается кислородное голодание клеток? Может быть, ты еще бы через неделю пришел? Ты понятия не имеешь что- — Да, — говорит Чимин, прерывая его тираду. Взгляд переводится на окно и вспоминает, что всю ночь хотел в него заглянуть. Он забирается на обшитый бархатом подоконник, видит редкие капли стремящиеся к земле и ниже залитую солнечными лучами площадь. — Он же всегда был таким бледным? — спрашивает Тэхён, задирая Чонгуку рукав. — Думаю, кожа начнет темнеть через семь-восемь часов. Мы же без проблем уйдем из центра? Машина внизу? Намджун кивает, зовёт кого-то ещё, кого Чимин не видит и продолжает смотреть в окно.За большим круглым окном открывается прекрасная панорама: жилые дома, административные здания, площадь, а самое главное — чистое небо.
— Так и будешь там сидеть? — Я не хочу видеть, как вы его выносите. — Обернись. Когда Чимин следует словам Тэхёна, то замечает, что они уже остались в комнате одни. — Ваша скорбь, капитан, выглядит чересчур фальшивой. Чимин бросает ещё один взгляд в окно, а затем становится ногами на кровати, и зашторивает двумя руками окно, уверенный в том, что Чонгуку больше не придётся их раскрывать для того, чтобы увидеть небо.