* * *
Хосок давно слышал о группе лиц, занимающимися мелкими кражами на летучих кораблях и дирижаблях, но счёл это местными выдумками среди знатных дам, у которых кончились сплетни. Ведь пропажа одной серьги, которая была фамильной драгоценностью уже не одно столетие, — это повод упасть в обморок и заставить всех суетиться вокруг себя. Пару раз упомянул об этом, когда Сокджин в очередной раз жаловался на то, что весь двор ищет загадочного вора среди слуг. Через какое-то время Юнги заявил, что все люди Хосока бездари, и бросил ему под ноги карабин с ремнями, который нашел крепленным под окном одного из летучих кораблей, что преимущественно летал между столицей и дворцом. Они оба занялись расследованием и наткнулись на шайку подростков. Тогда и решили наблюдать, чтобы понять, есть ли причины опасаться: лазутчики ли это или кто-то из местной знати готовят переворот. Среди всей шайки выделялись двое, но не всегда их лица удавалось чётко рассмотреть из-за спадающих на глаза волос. На приёме по случаю дня рождения старшего сына одного маркиза столицы, владеющим сельскохозяйственной промышленностью, внимание Хосока привлек один из гостей. Он долго всматривался в него, но никак не мог понять, почему он кажется ему знакомым. Хосок считал, что знал всех знатных людей и их семьи, но этот молодой человек почему-то был ему не знаком. Пытался выявить, чьим сыном он является, а когда этот юноша подошел к виновнику торжества и у них завязалась активная беседа, Хосок тут же признал в нём одного из тех двоих, за кем он пытается следить уже пару месяцев. Он неторопливо ходит по залу, иногда высказывает восхищения встречающимся и всем своим видом, коротким взглядом, нужным людям даёт распоряжения. Через некоторое время приглашает одну из дам на вальс, по ходу которого ему сообщают имя того молодого человека, которого он не знал, а ещё то, кем он приходится виновнику торжества. Это была компания из пяти человек. Шестнадцатилетние молодые люди были друзьями с детства, посещали одну академию для мальчиков, а их родители имели общий бизнес. В голове Хосока перебиралось несколько десятков вариантов с возможными сценариями. Он так глубоко ушёл в раздумья, что не заметил, как к нему подошли. Подошли к нему как раз те, о ком были заняты его мысли. — Разрешит ли майор первого округа представиться? Мне показалось, Вы заскучали, — это был виновник торжества. Ким Намджун был высокого роста, имел светло пшеничные волосы, они были зачесанны назад. Он располагал своей улыбкой, показывая гостеприимство, и с тем же самым всё это выглядело напускным. За короткой беседой Намджун состроил вид, будто внезапно вспомнил что-то важное, и достал из кармана сапфировый браслет. «Я думаю, это принадлежит вашей сестре, пусть больше не теряет», — так он сказал и улыбался так, будто Хосок должен расценить эту улыбку, как предложение сотрудничества или же наоборот предупреждение. Он взял браслет Рюджин, который пропал у неё неделю назад, и в его голове всё ещё крутились варианты происходящего. Он думал: может та шайка подростков действительно собирает информацию, прикрываясь воровством, а за ними стоит кто-то из местной знати. Он думал: может, Намджун дал ему драгоценность сестры, чтобы показать, что они могут пробраться куда угодно и люди Хосока правда бездари. И ошибся. То было обычное воровство. Они соревновались между собой, выбирали жертву и то, что можно у неё незаметно стащить. Пятеро сыновей дворянских домов находили в этом развлечение. Днём они учатся, радуют семьи, посещают некоторые культурные мероприятия. А ночью, сняв с себя неудобные костюмы и смыв с волос тяжелый воск, пробираются на воздушные судна, чтобы ранним утром оказаться в Верхнем городе. Хосок ничего не мог на это сказать, ему и в голову не могла прийти мысль, что такого вида развлечения существуют. Вместо него говорил Сокджин: он предложил подросткам более захватывающую и полезную работу — те согласились. Молодым людям было предложено чаще выходить в свет, иногда даже ходить с королём и его приближенными на охоту, что, конечно же, повысит рейтинг Сокджина в глазах общественности. Слушать их разговоры, заводить новые знакомства, налаживать отношения и выявлять тех, кто мог бы быть опасен. Дворяне, держа их за юнцов, не станут осторожничать. Так сформировались скитальцы. Юнги не забывал напоминать Хосоку о том, что он облажался и не мог поймать каких-то детей. Хосок же защищался тем, что они никогда не представляли угрозы, в противном случае их бы давно обнаружили. После того дня в королевстве пошли новые слухи. Дворяне между собой перешептывались и утверждали, что круглосуточно чувствуют на себе чужой взгляд, а иногда ночью и в кромешной тьме могут разглядеть силуэт. Торговцы шептались между собой о том, что где-то среди узкого круга людей ходит слух о приглашении в личную охрану короля. Туда зовутся только те, кто владеет определенными навыками, и приглашают исключительно тех, кто не имеет никакого отношения к голубой крови. И добавляли: «кажется, у короля нет доверия к собственной свите, и его хотят сместить». То делалось специально, для того, чтобы, если кто и узнает в ком-то знатного сына, никогда бы не подумал о том, что он служит теневой монархии королевства. Позже к этому добавилось ещё не одна сотня домыслов, и позже скитальцев признали таким же поверьем, как и имя Мин Юнги.* * *
На втором году обучения Тэхёна в пансионате в начале года к ним пришел читать лекции Хосок. Также он был назначен методистом и поселился в одном из домов. Тэхён мог бы поздравить его с повышением до полковника, но сделал вид, что не знал, и со спокойной совестью пропускал занятия, после чего его, в качестве наказания, заставляли заместо лакея сортировать стол и переписывать стихи в учебной комнате до рассвета. В один из дней Хосок столкнулся с ним в библиотеке, и, как бы Тэхён не старался сделать вид, что с ним не знаком, старший ему такой чести не оказал. — Директор тебя не выгнал лишь потому, что у тебя очень хорошие рекомендательные письма и поручитель. Насколько же отвратителен твой средний бал, если твоё имя последнее в рейтинге? — Боюсь, на семью Ан Виёна падёт бесчестие. Думаю, от него откажутся, и он будет вынужден жить среди простолюдин. — Веди себя достойно и не позорь репутацию школы. Скоро пойдут слухи, что сюда может попасть даже тот, кто не умеет читать, но имеет хорошие связи. — Интересно, я как раз таки был убежден, что попал сюда исключительно за попечительство Вашего дяди. И не Вы ли сказали, что держат меня за счёт рекомендательных писем? — Сейчас не время для дерзости, — Хосок говорил спокойно, спокойным и оставался Тэхён. — Будь осмотрителен. — Вы бы не стали меня здесь держать, если бы хотели избавиться. Поэтому оставьте угрозы для своих солдат. Хорошо, я повышу свою успеваемость, но моего шаткого здесь положения оно не изменит. Просто, чтобы тебе было не стыдно хвастать моими достижениями среди придворных. — Это называется переходный возраст, Виён. — Моё имя Вашим голосом, сэр, звучит мне незнакомо. И если Вы не против, я вернусь к своим делам.* * *
Во второй половине года Хосок покинул их школу. На бывших землях Северного королевства начались восстания. Остались те, кто были верны прошлой короне, и затаились до лучших времён для того, чтобы отвоевать свои земли назад. Впервые о готовящихся восстаниях стало известно ещё в начале года. Намджун услышал о будущих планах из первых уст. Людей, ответственных за это, казнили, и это запустило целую цепочку из событий, которые через несколько месяцев в третью неделю лета всё же привели к гражданской войне.* * *
У тринадцатилетней Сыльги в личном управлении было десять человек, и только с тремя из них она могла выходить на улицу, не считая охраны. Те сменяли друг друга и умело прятали лица, чтобы никто не знал, кто именно входит в сопровождении наследницы дома Кан. В последние года время было беспокойным. Среди дворян и аристократ начали подниматься волнения о неугодном правлении их короля. Двумя вопросами, что их волновали, были: почему хотя бы часть власти не принадлежит знати и не хотят ли Каны эту самую власть захватить. Последний вопрос волновал людей больше всего. После того, как глава дома объявил, что все дела наследует старшая дочь его сына, большая половина знати пришла в замешательство. Многие воспользовались этим для того, чтобы заручиться поддержкой среди людей и заработать себе репутацию для того, чтобы при удобном случаи встать во главе стола. Не мог дом, совершающий подобное, вызывать у короля милость. Покушения или попытки похищения стали для Сыльги ежедневной рутиной. И в перерывах между учебой она уяснила одно: друзья или приятели для неё непозволительная роскошь. Она не должна создавать социальных связей — этим она обезопасит и себя, и близких. Сыльги смотрела на окружающий её мир, читала скучные книги, ходила по глупым мероприятиям и видела, как за её спиной тянется кровавый след. Который оставляли её маленькие туфли на невысоком каблуке. Она уже не спрашивала, почему её охрана сменилась, где прошлый повар или что случилось с дворецким из книжного клуба. Её жизнь была сплетена из тонких нитей, где, потянув за правую нить, один из недоброжелателей семьи убьет кого-нибудь из её окружения. Где потянув за левую, она, не успев зевнуть, узнаёт, что этих самых недоброжелателей уже нет в живых. Сыльги шла вперёд, не оборачиваясь на оставленный её шагами след, и просто знала, что в этом извращённо сплетённом мире, где нити обеих сторон пересекаются крест-накрест, она всё ещё идет по ровной дороге не спотыкаясь.* * *
Восстания, что начались на бывших землях Севера, не затихали, но их удавалось подавлять и поддерживать это подавление. Люди Востока были недовольны положением дел и припомнили, что прошлые правители так же скрывались за дверьми своего дворца и игнорировали войны. Сокджин позволял подобным молвам ходить по королевству и намеренно продолжал вести для всех праздную жизнь, состоящую из бесконечных приёмов, для того, чтобы выявить, кто из знати мечтает о его месте. И в случае вспыхнувшей гражданской войны на завоеванных землях, он просто позволял тем людям верить в то, что им не могут дать отпор. То было хорошей тренировочной базой для новых солдат, и то было хорошим отвлекающим фактором. Хосок хотел развивать парусный флот, чтобы иметь превосходство не только в небе, а их королевство за последние годы преуспело в этом больше всех. В то время, пока все вокруг были заняты укреплением позиций на воде, Восток бросал все силы на авиацию. Хосок, когда принёс план, не был понят ни советом, ни Сокджином с Юнги, и ему пришлось объяснять, что ключевою роль в морских сражениях играет не тот, у кого больше военных судов, а тот, кто видит эти суда с высоты. Теперь же, когда авиация была развита, можно было приниматься и за морские просторы. Это было не так необходимо, как могло показаться, но для того, чтобы доказать свою власть и влияние, было нужно владеть и небом, и сушей, и морем.* * *
«Пак Чимин» — это то имя, от которого у любого, кто проводил в компании Хосока больше, чем пять минут, начинал дёргаться глаз. Рюджин попросила избавить себя от компании брата и обедать в другое время. Сокджин интересовался: можно ли внести Хосока в список людей, которым запрещено быть во дворце. Юнги и Суён впервые нашли общий язык, сошлись на том, что Хосок, несмотря на своё раздражение и негодование, впервые встретил достойного визави. Остальным повезло меньше: кроме ранее упомянутых, никто не мог отказать полковнику в беседе или уйти на её половине. Пак Чимину было всего семнадцать лет, он ещё учился в академии, но уже в свободное время неофициально принимал участие в жизни отряда полковника. И Хосок ничего не мог с этим поделать — тот получил рекомендации и направления от генерала армии. И этот самый Пак Чимин напросился на учения в «горячую точку» в составе отряда Хосока. И как бы он не хотел его с собой брать, Сокджин лично распорядился тем, чтобы Чимин шёл вместе с ним. Подобный жест от короля поднял статус Чимина среди учеников академии и некоторых солдат. Многие воодушевились и работали ещё усердней, в надежде быть замеченным королём. Если бы хоть кто-то знал, что для этого просто достаточно уметь выводить из себя Хосока, то полковник уже бы давно сложил свои обязанности. Приближался конец года, Хосок и его отряд всё ещё находились на учениях. Чимин смотрел на полковника горящими глазами, впитывал все его слова, как губка, и не смыкал глаз даже по приказу отбоя. Он повторял о том, что хочет стать таким же, как Хосок, что сделает всё для того, чтобы после выпуска попасть к нему в отряд. Наверное, точно так же, как Хосок раздражал всех разговорами о том, какой Пак Чимин самонадеянный и нахальный, так и Чимин достал всех восхищёнными тирадами о Чон Хосоке. Отряд полковника, несмотря на глубочайшее к нему уважение и преданность, не могли слушать о том, как Чимин находит всё новые способы рассказать о его достижениях и заслугах. Ким Чонин, юноша потерявший в прошлой войне семью, был на год младше Чимина, но привлёк Хосока своей скромностью и осторожностью. Он встретил его у залива, когда проверял груз на корабле. Они наладили торговые пути и поставляли травы морякам с другого континента. То было не совсем согласовано по закону — их континент трёх королевств всё ещё оставался закрытым от всего остального мира, поэтому они не могли использовать воздушные корабли. Чонин не следил за новостями, поэтому не знал, как выглядит «главный враг Севера», знал только его имя. Он подрабатывал ювелирным мастером недалеко от гавани. Многие моряки или местные жители предоставляли ему работу. Хосок ненавязчиво начал разговор о работе, о планах на будущее, об отношении к этим восстаниям. И ответы его поразили. Чонин был достаточно смышлёным и не говорил ничего лишнего, назвал всю эту гражданскую войну подставной игрой. Сказал, что не знает, о чем думают люди, которые считают, что смогут отвоевать королевство назад, если даже плохо видящий увидит, что Ким Сокджин устроил для своих кадетов тренировки. С момента начала поднятия восстаний на этой земле не было ни одного капитана высокого ранга, помимо Хосока и настоящих солдат. Одни юнцы. Тогда Хосок поинтересовался: не хочет ли Чонин вступить в ряды армии Востока, на что получил ответ, что он уже два года назад отказался от зачисления в армию, из-за чего его не приняли ни в одну другую академию, и он занимался образованием на дому с подачи семьи, которая взяла над ним попечительство. Чонин отказался служить в армии потому, что презирал войну, и Хосок провёл с ним не один вечер для того, чтобы изменить его мнение об армии. Он говорил с ним в свободное время, когда его отряд уходил на покой и ему нужно было спрятать себя от Чимина. Хосок всё ещё не представлялся, но думал, Чонин и так уже догадался о том, кто пытается привлечь его к службе.* * *
Иногда Чонгук смотрел на календарь и думал, что в это время Джиён должен быть дома, и предпочитал оставаться в своей комнате, делая вид, что игнорирует его приезд. Те дни были наполнены печалью больше обычных. Он даже и не знал, что за пределами их поместья идёт война — узнал об этом только через год. Чонгуку об этом сообщила гувернантка, когда паковала его вещи в чемоданы. Он смотрел на домашнюю суету, шум, беготню и думал, что, если бы не его возраст, он бы пошел в армию. Война закончилась немного раньше того, как ему исполнилось восемь. Но для него, ребёнка, ничего не изменилось. Он так же вставал утром, следовал своему расписанию и скучал, потому что с тех пор, как они переехали, он не завёл ни одного друга. В год, когда ему должно было исполниться одиннадцать, началась новая война — гражданская. И как бы Чонгук не хотел игнорировать её — не получилось. Его семья была в сговоре с группой восставших лордов. В их новом доме каждый день бывали разные люди, которые приходили под видом дружеского визита, а на самом деле получали оружие или новые приказы. Чонгуку было сложно понять все тонкости, но одно знал слишком хорошо — никто не должен был об этом знать. И вопросов он не задавал, всё шло так, как должно было, и ничего из происходящего всё ещё никак не мешало его жизни. Его новыми друзьями стали сыновья, чаще всего приходивших к ним гостей. Они были немного старше Чонгука и более проворней, что создавало между ними большую пропасть, когда они играли там, где было запрещено или опасно. Но благодаря желанию не отставать, он превратил все свои недостатки, как он считал на фоне его старших друзей, в достоинства. Мог пролезть там, где не могли они, мог, занятый играми в общей комнате, подслушивать разговоры взрослых, так как старших гнали за дверь. Ему и не попадало никогда — ругали всегда остальных, а он маленький и ничего не понимает. Однажды за завтраком ему сообщили, что он и несколько его друзей, верней его семья и их семьи, поплывут на пассажирском корабле в Южное королевство. Это займет чуть меньше трёх недель. Взволнованный путешествием Чонгук не мог определиться, какие вещи могут пригодиться ему в плавании.* * *
Музыка и танцы в банкетном зале первого класса пассажиров не утихали до рассвета. Чимин молча злился на полковника за то, что тот заставил стоять и охранять каюты третьего класса пассажиров, и он пропускал все веселье. Весь остальной отряд Хосок направил на вверх, где можно хоть раз за вечер составить компанию какой-нибудь леди, невзирая на её возможное сопровождение. — В столовой третьего класса каждый день пьяные драки. Будь благодарен за то, что он не отправил тебя туда, — говорит Чонин. Ему каким-то образом, каким Чимин не знал, удалось попасть в отряд Хосока без должного обучения, когда Чимин даже с высшими показателями не уверен, что попадёт к Хосоку через год, после выпуска. Чимин закатывает глаза и говорит, что большего зануду он никогда не встречал. — В грузовом отделении, — продолжал выискивать плюсы их положения Чонин, — в обед обнаружили детей первого класса. Говорят, их отцы были заняты в казино, а лакеев они обманули и затерялись среди людей. Пытались вскрыть ящики и посмотреть, что перевозят. Как думаешь, их кто-то намеренно подослал? — Это всего лишь дети, что они могут? — Из-за таких суждений кто-то может пострадать — нужно быть осмотрительным. — Пострадать могут только они сами или же нервы тех, кто за ними должен был приглядывать, — Чимин призадумывается и голосом полного облегчения говорит: — Думаю, в таком случае наше положение великолепно. Я бы не хотел бегать и выискивать чьих-то отпрысков. — Не любишь детей? — Терпеть не могу! Шумные, надоедливые и считают, что все должны круглосуточно выслушивать то, что им интересно, — Чимин посмотрел на Чонина, когда понял, что тот не отвечает неприлично долго. Чонин выглядел так, словно пытается сдержать смех. Одна из его бровей изогнулась. — Что-то не так? — Значит, ты, Чимин, никогда не переставал этим ребёнком быть. Чонин засмеялся, даже не мог устоять на месте и присел на колени. Чимин от подобного поведения и наглости растерялся и пытался себя оправдать, даже пару раз замахнулся на младшего, когда тот уже встал и продолжал смеяться, облокачиваясь о стену. Их прервал мелькнувший в арке, в конце коридора, мальчик, который чуть не споткнулся на ковре. Он куда-то бежал. Чимин, может быть, и не обратил на него внимания, если бы не углядел его одежду, которая подчеркивала то, что он из первого класса. Чимин сказал Чонину оставаться на месте, а сам он пойдет и узнает, что за гонки с препятствиями тот мальчик тут устроил. Получил в спину смешок о том, что Чимин найдёт себе сейчас друзей по уму, на что Чимин обернулся и крикнул, что он просто устал стоять на месте. Выйдя из спального коридора и завернув направо, туда, куда убежал мальчик, Чимин начал идти быстрым шагом только прямо — сворачивать было некуда. Пока не дошёл до двери, у которой сидел мальчик и пытался вскрыть замок. Он поинтересовался, чем это он тут занят и не ошибся ли этажом. Мальчик испугался, когда услышал голос, и обронил серебряный столовый нож и вилку, которыми пытался расковырять ручку. Он начал оправдываться, убеждать, угрожать и, когда понял, что ничего из этого не работает, сказал, что эта дверь вела в грузовое отделение, но с другой стороны корабля. Сказал, его друг остался там и его нужно вытащить. Утром их отругали и закрыли доступные всем двери, поставив возле них по охране. Они радовались, что легко отделались, но в итоге недосчитались двоих. Побоялись об этом говорить, думая, что разберутся, когда все уляжется, и час назад один из тех двоих, кто остался, смог незаметно подняться на палубу, через вентиляцию, но второй не смог спуститься, и теперь они должны его вытащить. Чимин слушал и раздражался, думая про себя, что лучше бы отправил за ним Чонина. Лучше бы умолял полковника поставить его на другую позицию. Заниматься несносными детьми — это то, чего он не хотел больше всего в этой жизни. Он спросил: знает ли кто-нибудь, кроме них, об этом и заметил ли кто-нибудь внешний вид того мальчика, который вылез из вентиляционной шахты. И получив отрицательные ответы, повёл мальчика, подняв с пола нож и вилку, в другую сторону. Если тот ещё ждёт, то лучше всего будет спуститься туда со стороны, откуда они зашли, а не идти долгим путем. Они находились на кормовой части.* * *
Больше всего Чимин ненавидел детей за то, что те считают, что каждый должен слушать то, что они говорят. И пока они шли к грузовому отделению, он успел послушать полную историю жизни этого мальчика: с какого он города, кто его родители, что он не считает, что Север стал Востоком, для чего они вообще залезли в грузовое отделение, как давно дружат, и что тот, кого они должны были вытащить, младше их, и они несут за него ответственность — ему одиннадцать и он боится высоты. Во-первых, Чимин был прав, а Чонин нет — это всего лишь дети, которые не могут даже спуститься с балкона. Во-вторых, эти дети — отличная находка для шпиона: расскажут всё без задней мысли. Таким образом, Чимин узнал о том, что на корабле всё же присутствуют те, кто плетёт заговор против их короля. Узнал, что те под видом семейного отдыха с друзьями плывут на Юг для того, чтобы заручиться поддержкой Ким Хичоля. Это была полезная информация, и только из-за неё, из-за того, что она предоставляла ценность и могла помочь ему в его дальнейшей карьере, Чимин не запер этого паренька в одной из комнат, мимо которых они шли. Когда они дошли до лестницы, что вела к грузовому отделению, Чимин попросил мальчика подождать его здесь и, чтобы тот всё же не увязался за ним, он сказал ему, что у них секретная операция и он должен стоять на стрёме. Мальчик принял это слишком воодушевленно. Чимин это сделал лишь за тем, чтобы он ему не мешал. Он спустился и начал оглядываться. Сначала убедился, что в нём никого из рабочих или работников судна нет, и принялся звать мальчика по имени. Ходил, смотрел и убеждал мальчика в том, что его прислали за ним друзья и он никому ничего не расскажет. Чимин осматривался, поднимался по лестнице на высшие ярусы и заглядывал во все уголки. Поднялся уже на последний — четвёртый и всё ещё никого не нашел. Иногда держался за перила и, перевешивая корпусом, тихо смотрел на предыдущий ярус в надежде, что кто-нибудь вышел, или же просто вниз для той же цели. — Эй, Чонгук, я не могу ходить здесь часами. Знаешь, скоро время ужина и, если ты не прекратишь прятаться, я лучше потрачу оставшееся до него время на уговоры старшего по званию разрешить мне стоять в главном зале. Чимин действительно хотел так поступить. Может быть, его обманули, и нет тут никого — от детей никогда не знаешь чего ожидать. Но его мечты тут же разбил спокойный голос: — Я не прячусь. Чимин обернулся, посмотрел по сторонам и не мог понять, откуда он доносился. — Выше. Снова услышал он этот же голос и, задрав голову, начал искать уже по потолку труб. Четвёртый ярус противоположной стороны не доходил до стены, и вон там, где заканчивались перила, выше их, в углу, был небольшой выступ, на котором сидел мальчик. С края свисали только его каблуки. — Как ты, чёрт возьми, туда попал? — Мои друзья не могли найти кого-нибудь получше рядового солдата? Чимин опешил и посмотрел на свои плечи, на которых были погоны без нашивок. И задрав голову, крикнул ему: — Я могу уйти, если тебя что-то не устраивает. — Уходи. — Ты… да… — Чимин прошёл вперёд для того, чтобы смотреть на мальчика прямо и, опираясь на перила, кричал: — Я знаешь, что с тобой сделаю, когда достану? — Если бы мог достать, уже бы достал, — говорит Чонгук. — Иди сюда и поговорим нормально! Чимин был вне себя от злости. Он, правда, ненавидел детей ещё и за то, что они совершенно не знают основ приличия и не имеют уважения к старшим. Чонгук медленно вздохнул и легонько хлопнул ладонями по своим коленям. — Если бы я только мог. Тебя послали как раз таки за этим или ты их достал и они отправили тебя сюда покричать? — Сиди там, — злобно говорит Чимин, сощурив взгляд, — я тебя достану и выкину за борт! — Как страшно! Сейчас же уйду в другое место. Чимин пропустил это издевательство мимо ушей и спустился вниз на первый ярус для того, чтобы найти что-нибудь, что поможет ему снять оттуда ребёнка. И всё, что он нашел, это веревки и несколько деревянных перекладин. О перекладинах ему сказал сам Чонгук, когда наблюдал сверху за тем, как Чимин носится из одной стороны в другую. Их подъём наверх был проблематичен, но он делал всё быстро, потому что комментарии Чонгука по поводу его работы злили, раздражали, и Чимин уже не мог дождаться того момента, когда даст ему не один подзатыльник. Пока Чимин сидел и связывал между собой перекладины, Чонгук рассказал, что тут была лестница, но она упала. Его друг смог спрыгнуть вниз, попав сразу на третий ярус, что всё же доходил до стены, но не смог её поднять, и поэтому Чонгук остался ждать. Пока он ждал, чтобы кто-то из его друзей пришёл и поднял её, чтобы он мог спуститься, пришли рабочие. Те выгружали перекладины, пересчитывали их и, заметив лежащую на полу лестницу, поставили её на подъёмник, на котором до этого лежали перекладины и увезли. Так он и остался скучать. За рассказом его нелёгкой жизни, Чонгук не заметил, как связанные между собой перекладины уже были у его выступа. Он согнул ноги в коленях, и Чимин протолкнул их чуть дальше. Убедился, что они стоят достаточно прочно, и махнул рукой в зовущем жесте. Чонгук посмотрел на это сооружение, которое образовало мост, наклонённый под градусом, немного не хватало до горки, и посмотрел на Чимина. — Я не пойду. — Извините, господин, но это всё, что я могу предложить. Поверьте, даже принц бы не побрезговал! — Я не могу. Чимин снова начинал злиться. Посмотрел на мальчика и увидел в его глазах застывший ужас. — Эй, ты что, я… У меня и в мыслях не было выбрасывать тебя за борт, правда. Ты конечно меня злил, но не настолько же. Не бойся, я не всерьез! — Найди лестницу. Испытывая чувство легкого раздражения, Чимин дал себе несколько секунд на успокоение. — Послушай, я прочно их связал между собой и так же хорошо закрепил — ничего с тобой не случиться. Просто доверься мне, я хоть, как ты и заметил, рядовой, но меня временно взяли в отряд полковника первого округа. Ты же должен понимать, что это значит? Я здесь, и тебе нечего бояться. Чонгук всё переводил взгляд с этого самодельного моста на Чимина, и всё его тело всё ещё охватывал страх. — Я боюсь высоты. Чимин шикнул и ударил себя по лбу. Да, кажется, ему об этом говорили, но он и подумать не мог, что это может быть проблемой. — Чонгук, — он обращался к нему по имени для того, чтобы на подсознательном уровне расположить к себе и дело пошло быстрее, — я вешу в два раза больше тебя и не думаю, что доски выдержат наш общий вес, поэтому я не могу пойти за тобой. Ты должен аккуратно идти сам — я тебя тут встречу. Посмотри: совсем немного — ты даже не успеешь моргнуть, как окажешься здесь. Я уверен, твои друзья тебя ждут, к тому же один из них мне сказал, что ты тут с обеда, поэтому я думаю, ты проголодался. Давай же, спускайся, проведёшь меня в первый класс, как своего героя, и мы вместе насладимся едой. Хорошо звучит, да? — Я, — говорит он, запинаясь, и жмётся лопатками к стене, будто его схватят за щиколотку и утянут вниз, — боюсь. Чимину удалось пересилить свое раздражение и превратить его в сострадание. У него были причины возмущаться, были причины уйти, но он почему-то уже не мог. Внутренний голос говорил о том, что он сам купился на свои уговоры об ужине в первом классе, и это никак не связано с тем, что ему стало жалко ребенка, которого уже мелко трясло от страха. — Хорошо, давай так, — Чимин переставил ногу через связанные перекладины и держался руками за доски, — я держу крепко — ничего не шатается. Ты аккуратно перемещаешь на доски свои ноги и так же, держась за края, спускаешься ко мне. Чонгук попытался сделать так, как он говорил, и, когда уже выполнил всё то, что велел Чимин, всё же застыл и не мог двинуться — взгляд упал вниз. Чимин понимал, что даже если начинает раздражаться, то не должен это показывать, иначе он не будет ему доверять или, что ещё хуже, отвлечётся и сорвётся. Поэтому он улыбался и продолжал ровным голосом говорить: — Давай же, не смотри вниз, смотри на меня, я тоже смотрю на тебя, видишь? — Чимин не сводил с него взгляда, смотрел точно в глаза. — Не бойся, я здесь. Чонгук немного передвинул одну ногу вперёд и, держась за края досок, пытался продвинуть вперёд своё тело, но его руки задрожали, и он зажмурился. — Если тебе так удобно, хорошо, мы простоим так столько, сколько тебе понадобится, — говорит Чимин. — Я буду с тобой рядом, никуда не уйду. Просто смотри на меня, хорошо? Он раскрывает глаза и всё ещё видит Чимина, который улыбался и говорил с ним. Это успокаивало. — Всё хорошо, веришь мне? Можешь спуститься, когда будешь готов, я подожду. Ты главное не спеши и смотри на меня. Чонгук попытался сфокусировать своё внимание только на Чимине и, как тот и обещал, даже не заметил, как уже спустился вниз.