Наш дом

Когда мои коленки перестали дрожать, а мозг снова начал думать (уж не знаю, сколько прошло времени), я решила, что неплохо было бы заговорить. Рот как раз был открыт. Но вместо слов оттуда вышел какой-то предсмертный хрип. Я сильно закашлялась и выдернула с подставки чайник, чтобы налить себе воды. Затопила всю кухню. Схватилась за стакан. Глотнула, как не в себя. И обожгла ко всем даэдра всё, что только можно было обжечь. Всё же кипятить чайник третий раз за утро было не самой лучшей идеей. Не люблю такое говорить, но сейчас как нельзя подходящий случай: это гребаная карма. Теперь и я была вся облита кипятком, да ещё и неистово орала, высунув язык, и обмахивалась раскрасневшимися ладонями в попытках остудиться. Возможно мне только показалось, но со стороны диванчиков послышался смешок. Я подлетела к крану, чтобы облиться снова: холодной водой, на этот раз. Мой бедный язык мне за это спасибо не скажет, но сейчас я была не в силах действовать адекватно. Мой гость тем временем не шевелился (хвала небесам). Сидел и смотрел, как я вытираюсь противным вафельным полотенцем и, похоже, лишь изредка моргал. Хотя кто там его разберет, в таком-то шлеме? Хорошо хоть мне не вздумалось в последнюю игру его в Соловья обрядить. Тогда после такой встречи меня бы точно ножками вперед отсюда вынесли. Я медленно (и, признаться, неохотно) сняла с лица полотенце. Налипшие на лоб волосы немного мешали обзору, но главное, что я видела каждое его движение. А их было не то, чтобы много. «Поздравляю, барышня, вы чокнулись окончательно», — поаплодировал мне внутренний бунтарь, пока я отчаянно пыталась собраться с мыслями. Может и так. Может он прав. Но если глюки всегда выглядят такими же испуганными, как и тот, чьё сознание их породило — должно быть им тоже не помешает стакан воды. Беру свой, ещё горячий, и дрожащими ручонками открываю краник фильтра у раковины. Человек в рогатом шлеме следит за моими действиями очень пристально, спиной чую. Он даже слез со спинки обратно на диван. Сначала я отпила сама, снова пролив воду мимо рта. Затем медленно подошла к столу и поставила стакан с оставшейся в нём водой перед Довакином. Святые негодники. Перед своим Довакином. Я взаправду чокнулась? Он схватился за стакан менее жадно, чем я минуту назад. Зато когда начал пить — меня обуял страх за свой фильтр. Чтобы утолить такую жажду — придется сменить не один. А я даже не знаю, как это делается. Или знаю? Господи, как же меня трясёт. Как только Довакин допил — сразу принялся разглядывать помещение, в котором очутился. Я никогда ещё не видела в его глазах столько страха и потрясения. Ну, быть может оттого, что как правило лицезрю его драконозадницу… Тут я снова поперхнулась. Никогда не думала, что увижу его вот так. Что же мне делать? Я выпучила глаза и улыбнулась внезапно пришедшей гениальной идее. Не теряя времени (вдруг забуду через две секунды?) я подскочила к холодильнику и вынула оттуда полупустую бутыль коньяка. Если бы тетя Нина была здесь — именно с ним она бы выпила кофе. Но я придумала, как потратить его более достойно. Не знаю, во что взрослые обычно наливают коньяк. Сама я никогда не пила, и не имею и малейшего представления обо всём этом алкогольном этикете. Знаю, что где-то были фужеры, малюсенькие рюмочки и ещё какие-то конусы на ножках. Но на виду оказались только подвешенные за дно шкафчика пузатые бокалы. Чего и по сколько нужно наливать — мне тоже неизвестно. Решила, что для начала плесну совсем чуть-чуть. После пары плюхов я остановилась. Что-то пролилось мимо, но я уже и внимания не обратила. Надеюсь, после воды он мне хоть немного доверяет. Потому что проделывать тот же трюк с коньяком я не собиралась. Даже если б и сделала — он бы точно решил, что это отрава. Хотя в какой-то степени так и было. Но сейчас эта отрава, по идее, должна помочь. Придав своему лицу всю возможную на данный момент уверенность, я поставила полупустой бокал прямо перед ним (не испугалась!). Он чуть дернулся от резкого стука. Должно быть, я слегка переборщила. Исправилась, закусив губу и пискнув жалобное «прости». Кивнула на бокал и на всякий случай улыбнулась. Если даже школьники выживают после такого — его это уж точно не убьёт. Довакин поднёс странную жижу к лицу и втянул её запах носом. Отстранился, фыркнул, даже чуть-чуть покашлял. Надо же, какой эстет. И это он-то почти каждый вечер выпивал по нескольку бутылок эля. Вернее, это как раз я его поила. Почти как сейчас. Он слегка сморщился, но всё же глотнул. И, надо сказать, весьма решительно. О чем тут же пожалел. Кажется, эта штука была покрепче скайримского пойла. Закашлялся, точно пятиклассник, впервые затянувшийся сигаретой. Может зря я это? Тут как нельзя вовремя загремел замок входной двери. Мы переглянулись, и, думаю, оба поняли, что этого стоит бояться сильнее, чем друг друга. Потому скооперировались на удивление быстро, и, отправив всё к даэдровым праотцам, рванули в коридор. Я схватила его за локоть, чтобы этого увальня не заносило на скользком покрытии под ламинат, и чтобы он не убежал куда-нибудь не туда. Моё многострадальное сердечко снова было близко к остановке. Не знаю, кого там принесло — но я его уже ненавижу. Дверь в комнату захлопнулась с оглушительным треском. Я повернула крошечный замок, надеясь, что пока пришелец открывал входную дверь — он этого не услышал. Обернулась и спиной вжалась в дверь. Довакин стоял прямо напротив меня, зажимая рот руками. Похоже, он икал. Наверное увидел, как быстро я седею, и сам испугался. Я тоже решила прикрыть рот, чтобы приглушить бешеную одышку. А тем временем донесшаяся из другого конца коридора нецензурная брань ничуть этому не способствовала. Я услышала, как кто-то орет из кухни моё имя, после чего поняла, что мне крышка. — Что с кухней?! — когда пришелец перестал материться, я узнала голос одного из братьев. Того, что постарше. Его пятнадцать лет вкупе с нынешними подростковыми нравами вполне позволяли ему ругаться благим матом на весь дом; а так же прочие вещи, которых в свои двадцать не пробовала даже я. Слышу стремительные шаги в сторону своей комнаты. Отхожу от двери, которая впервые кажется такой хлипкой и ненадежной. Нужно подойти ближе к кровати, чтоб хотя бы по звуку он ничего не заподозрил. Стук в дверь. Громкий, но всё же не настойчивый. Не то, что у матушки. —Э-эй, — зовет. Истерично, но слегка натянуто, как бывает, когда вы ругаетесь на того, кого ругать не хотите. Скрипя голосом, слегка посмеиваясь. — Ты там? Я подаю признаки жизни: — Чего надо? — Чё на кухне творится-то? — по звуку ясно, что он прильнул к двери. Прислушивается, маленький стервец. — Там бухлишко на столе. Ты напилась что ли? — Ага, — возмущение прогоняет из голоса дрожь. Эти его тупые шуточки… Как тут не включить сарказм? — В хламину. Так что прекращай орать и оставь меня в покое. Братец визгливо усмехнулся и наконец отлип от моей двери. Вроде бы пошел обратно в коридор. — Блин, ну, а если серьезно? Откуда весь этот срач? — он дошел до кухни, потому как начал кричать достаточно громко — для того, чтобы я его слышала. — Твой рюкзак под столом? Я испуганно зыркнула на Парня-в-Шлеме и тут же нашлась: — Да! —рявкнула я. Довакин даже слегка сжался, а я зажмурила один глаз и зашипела, продолжив чуть менее громко: — Тронешь — прибью! Судя по дальнейшим звукам мой сосед отправился к себе — в комнату, чья дверь располагалась прямо напротив моей. Он никогда не закрывал её, да и домой приходил всякий раз ненадолго: сменить рюкзак и пойти ещё куда-то, лишь бы не сидеть в четырёх стенах. Именно эти привычные шорохи я и слышала, стоя сейчас у дверной щели. Стоило ли удивляться, что он пришел так рано? Не иначе как снова сбежал с последних уроков. В нашей школе (единственной на весь населенный пункт) сделать это всегда было проще простого. Когда он наконец ушел, я почему-то не спешила выходить из комнаты. Оба компьютера до сих пор работали. Единственное, чего мне хотелось — сильно-пресильно зажмуриться, и открыть глаза где-то посреди ночи, лежа в своей постели. Очутиться в своем обычном утре. В ещё одном утре. Никогда не думала, что буду так скорбеть по тошнотворной обыденности. Хм… А может всё не так уж плохо? Плевать. Даже если это плод моего воображения — я должна, как из игры, выжать из него всё самое лучшее, пока он не растворился. Конечно, если этот вполне материальный и осязаемый дружок действительно является глюком. В противном случае я вообще не знаю, что делать. Наверное то же самое, что и в первом случае. Но пока следует постараться включить голову и действовать по ситуации. Нужно привести в порядок кухню, и… Видимо, там, под столом, лежит его рюкзак. Главное, что братец его не тронул. Хватит на него сегодня впечатлений. «А на тебя — безлимит», — смеется внутренний бунтарь. Кажется, этот псих действительно рад. Ещё бы. Наконец в нашей жизни происходит хоть что-то, что заставляет меня показать более одной эмоции за день. Я растеряна. Мне страшно. И мокрая одежда противно липнет к телу. Не представляю, что творится. Но чувствую себя живой. Я уже и забыла, каково это.

***

Забавно, как люди порой способны понять всё без слов, хотя при этом не слышат зачастую даже самых отчаянных криков. На уроках по истории я натыкалась на подобные случаи, но обычно они были связаны с войной. Сейчас я воевала разве что только с собственным рассудком, и искренне надеялась, что у сбежавшего из игры рубаки не заточен зуб на свою «создательницу». Хотя, лучше уж зуб, чем топор. Это я к чему: Довакин стоял напротив меня… хм, слово «спокойно» здесь вряд ли подойдет. Но он не двигался, не паниковал, и ничего не крушил. Боже, хотя чему я удивляюсь? Он столько уже навидался за свои 83 уровня, что наверняка очухался за две минуты, и теперь просто ждет, пока ему выдадут очередной долбанутый квест. Может, мне стоит этому подыграть? Минутку, а как насчет всего остального? Меня, например?! Я вот-вот с катушек слечу, мне бы кто подыграл. Хотя тонуть и волноваться за сохранность чужой лодки — вполне в моём стиле. Большим усилием воли (удивительно, она до сих пор не атрофировалась!) успокоила своё дыхание. Затем, зажмурившись, от души похлестала себя по щекам. Когда открыла глаза — заскулила. Нет, никуда он не исчез. Мне не больше ничего не оставалось. Придется говорить. И хоть заставить себя смотреть собеседнику в глаза не удалось (не всё ведь сразу), отступать было некуда. Я немного покряхтела, побегала глазами, и наконец, сосредоточив внимание, ткнула пальцем в мокрое пятно на его кожаной куртке. — Па-па-пеп… Переодеться… Довакин глянул на свою грудь, затем поднял голову и какое-то время молча смотрел на меня. Он указал на дверь, и что-то сказал. Хрипловатый бас — вот и всё, что сумел распознать мой слух. А вот слов я не разобрала. Ни единого. Ну конечно. А как иначе?.. — Одежда, — на всякий случай повторила я, чуть громче, внятнее, для наглядности оттянув пальцами мокрую футболку. Результат меня не обрадовал: Довакин снова не произнес ничего, на что я могла бы ответить. — Я не понимаю, — тихо всхлипнула я. Странно, что только сейчас во мне нашлись силы посмотреть ему в лицо. Наверное я просто исчерпала все иные знакомые мне способы коммуникации. Довакин вздохнул, повернулся ко мне спиной и похлопал себя по лопатке. Я нахмурилась. Тогда он снова вздохнул, теперь с каким-то рычанием, и стал осматриваться по сторонам, словно что-то искал. Только тогда до меня дошло. — Рюкзак? — уточнила я, как будто это что-то даст. Я показала над плечом жест, будто тяну лямку, чтобы дать ему определение этого слова. Довакин энергично закивал и снова указал на дверь. Только теперь я вспомнила о рюкзаке, про который орал брат. Он, кажется, был на кухне, под столом. Должно быть, у него там есть, во что переодеться. Пока я об этом думала, Довакин раздраженно фыркнул и попытался протолкнуться к двери. Дом уже был пуст, но мне всё же пришлось его остановить. Пока мой мозг снова не впал в панику, нужно действовать, как он подсказывает. Рюкзак Довакина. Ну вот какая там может быть одежда? Я пока не придумала, что делать с самим телом, но точно знала, что странные альтернативно-средневековые шмотки в любом случае делу не помогут. И если кто-нибудь заявится так же внезапно, как братец, то мне будет гораздо сложнее с ними объясниться. Тем временем мне и самой не помешала бы сухая футболка. Я посмотрела на свой шкаф, и глаза прищурились от растянутой до ушей улыбки. Всегда любила свой нетипичный для женщины гардероб. Но никогда не думала, что он спасет мне жизнь. Махнула Довакину рукой с просьбой стоять на месте, и нырнула в шкаф. Коллекция мужских футболок у меня была огромной. И все они были такого размера, что надевая их я вполне соответствовала понятиям о женственности. Этому великану мои «платьица» должны прийтись впору. У меня было много всего «фандомного», в частности одежды. Поэтому я, ни секунды не сомневаясь, продемонстрировала ему одну из футболок с имперским драконом, в надежде, что он оценит мою предусмотрительность. Однако Довакин, вопреки моим смелым ожиданиям, лишь сощурился и поджал губы. Я жутко смутилась, и решила подобрать ему что-нибудь другое: лишь бы поскорее отвернуться, чтобы он не глядел на глупое выражение моего лица. Как можно было не оценить такое? Меня это немножко покоробило. Это ведь одна из самых любимых моих футболок, а он так скорчился. Ну и ладно, дам ему вот эту, хипарскую, в которой я в тундру езжу. Ей уже много лет, так что я и сама из неё выросла (ну, по сравнению с остальными своими балахонами). Вот и пусть носит теперь. В следующий раз будет знать, неблагодарный, как себя вести. Мне удалось изобразить пару нужных жестов. Думаю, он понял, что в своём нынешнем виде далеко не уйдет. Так же он убедился в том, что я хочу помочь. Ну, до тех пор, пока не натянул мою футболку. Было трудно, но я старалась сдерживать смех. Ведь если я заржу — велик риск потери своей антикварной майки. На нём она смотрелась, как радужная пищевая пленка на презентабельном куске мяса. Это был один из тех случаев, когда я не жалела, что живу в России: в более прогрессивном обществе на этакого франта слетелась бы целая стая голубей. Надеюсь это послужит ему уроком, ведь другой футболки я не дам. А себе я взяла то, что не принял он. Отличная черная футболка с ещё не застиранным принтом. И чего было выкабениваться? Вот научу его говорить — первым делом заставлю извиниться. Чтобы переодеться самой — я зашла за штору. На всё у меня ушло примерно столько же времени, сколько у человечка из Симс. Если когда-нибудь я обзаведусь визитками, то обязательно внесу этот пункт в число прочих своих бесполезных талантов. Сразу же после слова «безнадежна». Я не представляла, что может произойти без меня за эту пару секунд. Довакин вдруг решил, что сейчас самое время проявить любопытство, и прилип к монитору моего игрового ноутбука. Где всё ещё был открыт Скайрим. Теперь-то мне было ясно, почему он внезапно «опустел». Вот только техподдержка мне здесь вряд ли поможет. Сейчас был необходим психиатр. Причем не только мне. Драгонборнутый на всю голову житель волшебного континента схватил мой ноутбук, едва не разбив его о край стола. А когда мне удалось отнять «портал» — этот ненормальный выхватил меч. От испуга я дернулась, и из ноута выдернулся зарядный шнур. Монитор тут же погас, и мы оба охнули. Он испугался, наверное, что его мир исчез. А я испугалась, что исчезнет он. Бросив свой меч, Довакин схватил меня за рукав и что-то замычал, но потом резко отвернулся к двери. Разумеется, ручка с замком ему не поддалась, и он загремел дверью не хуже моей матушки. Такое его поведение меня даже успокоило. Приятно было осознавать, что я не одинока в своей панике. Я как можно мягче потеснила его и отперла дверь. И либо Довакин решил быть грубияном до последнего, либо в его рюкзаке лежало нечто действительно важное, потому как вперед он меня не пропустил. И это на чужой территории. Кажется, кое-кто не качал «Осторожность». Так или иначе, я поспешила за ним (а шел он действительно быстро, можно сказать — бежал). Когда мы оказались на кухне, он замер у стола и облегченно выдохнул. Рюкзак всё ещё лежал на том месте, где был брошен. И Довакин, не теряя больше ни минуты, сгреб его, словно дитя родное. Я не стала стоять у него над душой, и решила налить нам чаю, пока он там копается. Может сегодня всё-таки удастся его попить… Это поможет успокоиться. Надеюсь. В этот раз чайник я не включала.

***

Когда я поставила полные кружки на стол, Довакин заглянул в одну из них и почему-то отодвинулся от меня, продолжив шарить по карманам рюкзака. Пока я не щадя недавно обожжённого языка прихлебывала чай и думала о вечном, Довакин наконец нашел, что искал. Наш любимый амулет артикуляции, который когда-то дал нам Бриньольф. Эта штучка серьезно помогала нам на 20-30 уровнях, когда нужно было продать всякий хлам подороже и закупить дров для постройки дома. Да, амулет-броня с баффом на +35 к красноречию. Помню-помню. Даже сама его конструкция напоминала некое средство ввода-вывода звуковой информации. …И, кажется, я верно уловила ход мыслей Довакина. Затаив дыхание я уставилась на него. Руки. Шея. Замок. Боги, только бы сработало. Момент истины. Он открывает рот, и… Ничего не происходит. — О-ох, серьезно?! — зарычала я, запрокинув голову и шлепнув ладонями по столу. Довакин опять что-то проговорил (видимо, позвал меня) и с улыбкой закивал, придерживая амулет. — А я — нет! — отвечаю, и тут же перевожу взгляд в поисках идей. Моё внимание привлекла противоположная от окна стена. Там стоял электрический камин, а на нем, среди комнатных растений и безвкусных статуэток, всегда лежала какая-нибудь канцелярия. Я сгребла всё, что смогла, и выложила это перед Довакином. — Вот, — говорю. — Может субтитрами изъясниться попробуешь, раз весь такой игровой? Довакин нахмурил брови и посмотрел на меня, как на идиотку. Он смёл со стола блокнот с карандашами, и их место тот час занял осточертевший рюкзак размером с меня, свернутую калачиком. Почему-то в игре ничего подобного я не видела. Наверное под шлемом прятал, вместо мозгов. Да, конечно, Довакин, можешь зажать свою «E» и швырять вещи, куда вздумается. Вообще всё здесь разнеси! Этой кухне, кажется, не хватило за сегодня беспорядка. Пока я своим взглядом буравила в кружке новую Марианскую впадину, Довакин нашел ещё какую-то цацку, коей дергал теперь перед моим носом. Не то, чтобы я чего-то ожидала, но это была как раз одна из тех вещиц, которые я называла «бомжатскими». Обычная золотая блямба с дешёвеньким рубином. На таких я кузнечку раскачивала, когда материалы некуда было деть. Ну, вернее — он раскачивал. А когда некуда было деть все эти «побочные продукты» — мы развивали навык Зачарования. Этот, наверное, был из числа первых наших поделок и в том, и в другом ремесле. Тяжелый и с неравномерным сиянием. Сама не понимаю, какого двемера я ещё привередничаю. Видать, профессиональная болезнь. И моя нынешняя «официальная» работа, кстати, абсолютно не при чем. Я надела предложенный Довакином медальон. На шее он выглядел ещё хуже… Мы ещё немного посмотрели друг на друга. Довакин с усилием отлепил от тела ткань чрезмерно облегающей футболки и снова открыл рот. — Мне не нужна твоя одежда. Не знаю, почему, но я обрадовалась настолько, что мне захотелось броситься в объятья к этому бестактному увальню. Наконец-то мы наладили связь! Я посмеялась ровно до того момента, пока не осознала, что всё это, в сущности, наших проблем не решает. Погорячившись с самого начала, я уже сделала какие-то движения в его сторону. Обниматься мне больше не хотелось. Но зато хотелось выкрутиться. — Перестань лупить меня! — взбрыкнулся Довакин, отнимая мои руки от своего небритого лица. Я шустренько вернулась на своё место и застыла. — Прости, — прострекотала я. — Хотела убедиться, что ты настоящий. Довакин уже в который раз за сегодня бросил на меня такой взгляд, будто считал неоспоримым факт того, что меня в детстве роняли. — Мне тоже так сделать? — проговорил он членораздельно. — Я могу. Правда в таких случаях обычно мечом пользуюсь. Теперь ещё и стращать меня удумал. Нет, нормально? Ещё немного — и я просто выставлю его за дверь. Ой… Или нет. Он так нервно по сторонам озирается. Наверное и сам не осознает, как сильно сейчас напоминает напуганного щеночка. — Тут нечего бояться, — успокаиваю я. — Мы дома, в безопасности. Он сморгнул растерянность и выпучил глаза. — В безопасности?! — Ну… — меня слегка удивила его внезапная громкость, но я решила продолжить, — по крайней мере драконы здесь не водятся, — усмехнулась собственной шуточке и решила наградить себя глотком чая. Довакин мне чуть ли в глотку не заглядывал. Пришлось прикрыть глаза. — Не удивительно, — прогудел драконорожденный где-то у самой столешницы. — Вы такие жидкости употребляете, что никакой ту’ум не нужен: простым дыханием можно огонь высечь. Я поперхнулась: немножко от смеха, немножко от страха. Шуточки про Йол Тор Шуль всегда были забавными. Но когда их шутят Довакины — хочется бежать. А то ведь выйдет так, что я квартиру затопила, а он её потом сжёг. — То был коньяк. Алкоголь, — объяснила я. — Он противный, но в малых дозах не смертельный. — И зачем ты меня им напоила? Я такой наливки даже у Сангвина не пробовал. Уже запахом можно тролля уложить. Я виновато закусила губу. Действительно, чем я думала? Как же стыдно… — Взрослые обычно так успокаиваются, — больше аргументов в пользу этого поступка у меня не нашлось, так что оправдывалась я как могла. Довакин быстро сообразил, что пробовать столь крепкий алкоголь мне самой не доводилось. Бутылка до сих пор стояла здесь, на столе, и я испугалась, что сейчас он заставит меня выпить столько же, сколько выпил он. Поэтому я быстро перевела тему на чай, решив снять с этого напитка все подозрения. Стоило, наверное, налить зеленый. Но мне, хвала небесам, вроде удалось объяснить ему разницу между мерзким холодным коньяком и вкусным горячим чаем. Он его даже попробовал. Правда ничего не сказал. Почти сразу он спросил про «тот шипящий и булькающий сосуд, что обжигает языки». Вот уж не знаю, что мне дальше делать с этим чудом-юдом: поселить в сарае или «Фиксиков» ему на весь день включить. Я опасалась, что вся эта новая информация попросту взорвет его мозг. А любопытствовал он как малое дитя. И не удивительно. В привычном мне месте обитания любая мелочь была ему в новинку. Наверное стоит начать с самого главного, если я не хочу наблюдать, как Довакин, неподвижно сидя за столом, медленно сходит с ума. — Послушай, — робко позвала я, отвлекая его внимание от обстановки. — Чайник подождёт. Нужно объяснить тебе, где ты и как тебя сюда занесло, — я схватилась за волосы и истерически усмехнулась. — Хотя я и сама ничегошеньки не понимаю. — Ничего, — махнул рукой драконоборец, после чего полез под стол за бумагой и «пишущей палочкой». — Скажи мне всё, что можешь сказать, а затем укажи место, куда мне следует отправиться. Ну, или просто местного умника, — Он ещё раз осмотрелся и выдал: — Карты у тебя, я так полагаю, тоже нет? Я нахмурила брови и помотала головой. — Нет, пойми же, — я только начала, а у меня уже голова гудит. — Ты очутился в совершенно другом мире! Довакин уже что-то чертил в блокноте. Кажется, моя пишущая палочка пришлась ему по душе. — Мне не в первой, — обронил он, не отрываясь от письма. — Да… — бездумно кивнула я. — Конечно, но… что-то ты уже вообще не выглядишь хоть каплю растерянным. Довакин поджал губы и промычал: — Ну-у… В конце концов я сам виноват. Эту фразу я прокрутила в голове раз десять. Знаете, как бывает, когда повторяешь про себя какое-то слово, пытаясь лучше в него вникнуть, но в итоге совсем теряешь даже изначальный его смысл? Наверное, с вами такое только в детстве происходило. Ну, а я, двадцатилетняя тётка, занималась этим прямо сейчас. — Что? — негромко переспросила я, пялясь на закорючки, которые Довакин выводил на бумаге. — Что значит «сам виноват»? Довакин вздохнул и отложил карандаш. — Двемеры. У меня задергался глаз, и я никак не могла заставить себя закрыть рот. Когда я покачала головой, норд вынул из ножен оружие, которое я уже видела в комнате, но не успела разглядеть. — Я помог Арнелу Гейну с его проектом, после чего он исчез. Этот помешанный бредил загадкой исчезновения гномов, и решил воссоздать условия их пропажи. Он воспользовался вот этим, — Довакин покрутил на свету необычный на вид кристалл, крепленый к медной рукояти. Немного поднапрягшись я опознала этот кинжал, — спровоцировал взрыв, в котором и исчез. Я хотел его найти, и повторил его опыт. — Разрубатель, — сказала я вслух, чтобы не забыть. — И так ты попал сюда? — Да. Я поднялся на крышу Коллегии, чтобы проделать всё, что нужно, и никого не покалечить. Но, кажется, где-то ошибся… что-то пошло не так. Чувствую себя странно. Но… Все эти механизмы, — он начал вертеться и указывать на бытовую технику, — паровые машины, из которых льется кипяток… Я всё же попал, куда надо? А потом он вышел из-за стола и встал напротив меня. Я немного отшатнулась, но наступила босой ногой в лужу и быстро вернулась в исходную позицию, едва не клюнув носом его грудь. — Ты двемер? — прямо спросил он. — Что? Нет! — я отпихнула увальня подальше и развела руки. — Посмотри на меня, я нормального роста! — За столько тысяч лет вы могли эволюционировать, — предположил он, поправляя майку. В этот момент на кухню вальяжно вошел наш здоровенный пушистый кот с глазами разочарованного в своей жизни существа. Я усмехнулась. — Конечно. Тогда я двемер, а вот это, — я ткнула пальцем в упавшего посреди кухни котяру, — М’Айк Лжец. Пока Довакин разглядывал «М’Айка», мне в голову пришла одна мысль. А может, стоит подыграть его догадке? Может, так ему будет проще? Что, если он вообще окажется не способен принять правду? На его месте я бы точно чокнулась. Да даже сейчас… Конечно, я любила тему мультивселенных, и часто обо всём этом думала. Но, наверное, это были больше фантазии, нежели… Ох, я и вообразить не могла, что такое возможно! Может я сплю? Или попала в чистилище? Хах, ну вот, опять. Нет, подыгрывать — глупый план. Как насчет остальных людей? Как мне его прятать, если он будет думать, что всё ещё находится в мире Свитков? Будет сложно. Но мне придется сказать правду. Вздох ещё никогда не давался мне так тяжело. — Пойдем. Я должна тебе кое-что показать.

***

Моей игре пришел конец. Однако сейчас меня больше беспокоил не факт, а последствия. Впервые мне было плевать на то, что творится в игре. Потому как в моём доме очутился тот, кто существовал в ней, даже не подозревая о том, что это была игра. Довакин сидел за ноутбуком, на том самом месте, где я обычно играю; а я стояла прямо за ним и показывала в пустующее место на заснеженной крыше Коллегии. Инвентарь залагал и не показывал ничего. Работал только список криков и заклинаний, да древа навыков. Камера и та отказывалась двигаться: всё, что я могла — лишь повертеть ею в разные стороны. Я долго показывала ему, как и что устроено в игре, интерфейсе и прочем. Ещё дольше объясняла, что случилось с ним на самом деле, откуда и куда он попал. Кто такой он. И кто такая я. Пришлось потрудиться, чтобы потом он не принял меня за свою мать, или какого-нибудь бога. Наверное кому-то это может показаться забавным. Но мне было невесело, как говорится, от слова совсем. Как, впрочем, и Довакину. Он просто сидел и молчал. Если честно, я до последнего ждала, пока он свалится в обморок, или того хуже — тронется умом и начнет здесь всё крушить. Но этот парень оказался крепче, чем я думала. Всё-таки закалка есть закалка. Пока он молча таращился в экран — я тоже притихла. Сейчас нужно было просто заткнуться и предоставить ему немного пространства, чтобы он как следует всё обдумал. Я не заговорю, пока он сам не начнет задавать вопросы. Как оказалось, долго ждать не пришлось. — Помнишь ту коричневую жижу, что ты дала мне? Не ту, что горячая, а ту, что ядовитая? — Ты про коньяк? Да, помню. — Можно мне ещё?