***
Полдня мы с Довакином проваляли дурака. Ему понравились диснеевские мультики, так что он не отлипал от ноутбука и уплетал суши за просмотром старых-добрых 2D шедевров. Ну, а я, лишь изредка поглядывая на монитор, сидела позади него и плела ему косички. Когда (теперь уже прекрасный, як солнышко) норд опустошил очередной контейнер, то поднял в руке свои палочки, и заявил, что они тоже пойдут на портал; я похихикала, но вспомнив о деле стала серьёзной. Нам ведь действительно нужно будет его построить. За день мы этого сделать, разумеется, не успеем, но если вернёмся из тундры к готовому плану — нам обоим будет гораздо проще справиться с этой задачей. И хоть насчет материала (зубочисток и палочек для еды) я до сих пор сильно сомневалась, — схема уже зрела в моей голове. Не теряя времени мои руки выудили из бездонного довакиньего рюкзака блокнот и карандаш. Работа ювелира приучила меня делать эскизы к любому проекту. Это не мешало мне постоянно отходить от первоначальной задумки, но всё же — привычка была хорошая. И потом: чем полу-фентезийный межпространственный портал был хуже, скажем, кубка или тиары? Там даже вставка предусмотрена: вполне эстетичные кристаллы с чьими-то душами внутри. Очень даже тянет на проект. И Довакин не остался безучастным: корректировал конструкцию, подсказывал, где и как лучше расположить гнёзда для камней. Всю жизнь я презирала командную работу, и никогда не работала в тандеме. Но этот мне, определённо, нравился. Жаль, что сейчас я своими руками создаю то, что принесёт конец нашему славному дуэту.***
Мы легли спать достаточно поздно, насладившись напоследок всеми возможными благами цивилизации. Только утром я заметила, что телефон в вечно-беззвучном режиме пропустил два звонка от матери. Перезванивать я не собиралась, и уже не помню, что чирканула ей в ответ. Кажется, что-то в сухой будничной манере, в роде «я работаю». Сделала это исключительно ради снижения риска: ведь если она станет меня искать — наш побег мог накрыться. Да и что тут такого? Она должна быть счастлива: я наконец делаю то, чего она так хотела. Получив вполне реальные деньги от своего «нанимателя», можно было считать, что я и не врала насчет работы. Утром мы собрали вещи и спустились в вестибюль. Часы показывали половину одиннадцатого; моя матушка, по идее, уже была на работе. Но заходить домой снова мне не хотелось: это тоже было рискованно. Вот почему я решила оставить свой ноутбук здесь, в ячейке на хранение. Вчера, пока Довакин спал, я какое-то время сидела рядом с ним и пялилась на своё недописанное «предсмертное послание». Хотела его закончить, но… Что-то не вышло. Я лишь стучала пальцем по пробелу, и улыбалась, глядя на спящего Довакина (словно какая-то маньячка, честное слово). Может дело было в том, что последние дни были такими насыщенными, и совсем не оставили сил и желания на «мысли о плохом». Или же в том, что меня отвлекал драконий храп. Пока я стояла на ресепшене, Довакин ждал на диванчике вместе с моей верхней одеждой и нашим волшебным рюкзаком. Я очень долго убеждала сонную администраторшу беречь мой рабочий ноутбук, как яйцо последнего грифона, сомневаясь, что она поняла всё с первого раза. Когда мы наконец сговорились, и женщина заперла моего раскладного друга в одном из сейфов, я стала отсчитывать нужную сумму, чтобы рассчитаться. Но меня изволили отвлечь. Я должна была обратить внимание на то, как резко зашуршал Довакин. Подумала, он просто встаёт, собираясь уходить. Ведь мы собирались уходить, так? Но он поднялся по другой причине. Её я ощутила мгновеньем позже собственной спиной. Дело в том, что к ней прижался некто, не шибко переживающий за сохранность своих тестикул. Из-за накатившего шока я не расслышала, что он крикнул администраторше, но та тут же отвернулась обратно к сейфам. Однако в голосе я узнала нашего недавнего знакомого. Тот самый козлище с бородкой. Да и мой организм среагировал на него так же, как и в прошлый раз: снова я почувствовала ярость и тошноту. Я вжала голову в плечи, пытаясь уйти в укрытие, как это делают черепахи. Но иностранный хмырь, кажется, счел это добрым знаком к дальнейшим действиям. — Уже уходишь? — прошептал он, обдав влажным дыханием моё ухо. Боги, помогите. Ещё секунда — и меня вывернет прямо здесь. — Даже не заглянешь попрощаться? Если бы в моей руке было что-то острое — я немедленно превратилась бы в достойную преемницу Ван Гога. От столь небывалого возмущения мои несчастные уши полыхнули, а сердце неприятно заухало где-то у перепонок; сама же я едва не задохнулась, напрочь лишившись дара речи. Этому поспособствовал и запах модного кислотного дезодоранта, исходящий от заморского придурка. Терпеть не могу мужской парфюм. Держись, желудок, мы должны быть сильными. Когда я обернулась к нему, то увидела, как в гостиницу входят трое коллег прилипшего ко мне павлина; он, впрочем, не собирался оставить меня в покое. Я чуть подалась в сторону в надежде на спасение, но он придержал меня за талию. Совершенно растерявшись — даже запаниковав — я выглянула из-за его плеча в надежде увидеть Довакина, спешащего мне на помощь. И я увидела его. Только он стоял, как вкопанный, со сложенными на груди руками, и точно статуя глядел на меня холодными каменными глазами. Я тут же почувствовала новый прилив отвращения. На этот раз — к себе. «Спешит на помощь»? Да какого, собственно, двемера?! Не-а. Достаточно, девчуля. Я оскалилась. Так передалась недобрая ухмылка моего внутреннего бунтаря. С нас хватит. Когда я взяла иностранца за плечи, он подался вперёд, приятно удивившись. Наверняка ему льстила мысль, что он мог столь скоро вызвать желание у любой молоденькой незнакомки, пока я всеми силами сдерживала рвотные позывы. Но когда моя хватка окрепла — его взгляд моментально изменился. Его самоуверенно расставленные ноги не сыграли никакого препятствия в тот миг, когда моё колено оказалось ровно между ними. Сил я не жалела. Так что от падения его сдерживали только мои руки. Мужчина (хотя теперь и я, и все присутствующие в вестибюле, судя по их оханью, сильно в этом сомневались), с жалким писком согнулся пополам. И тогда я, отпустив плечи, крепко обхватила руками его затылок, и, как истинный задрот со стажем, сделала всё по заветам знаменитого Зангиева. А именно: об колено всмятку. Всё это время мой внутренний бунтарь дико и членораздельно шипел что-то нецензурное о безотцовщине и сынах собаки. Я его не перебивала. Хруст получился довольно раскатистый: такой громкости я не ожидала. На моих охотничьих штанах осталось огромное кровавое пятно; но полу в любом случае досталось больше. Этот тип валялся внизу, как подстреленный пёс, и не шевелился, молча заливая каменную кладку кровищей. Я не могла его убить, конечно нет; но в тот момент мне было всё равно — я наслаждалась видом. Отошла спустя пару секунд, и к бедолаге тут же подлетела троица его коллег. Мы с Довакином забрали наши вещи и молча ушли. У выхода нам в спину врезался громкий, но с неким заиканием произнесённый вопрос: — Зачем же так жестоко с ним?! Не оборачиваясь и не замедляя шаг я вышла за Довакином, бросив в ответ: — This is Russia, bitches. О. Мой. Бог. И где летают эти пиксельные очки, когда они так нужны?***
По пути мы с Довакином не разговаривали. Лишь зайдя в продуктовый магазин многозначительно переглянулись и залились хохотом. Он в шутливой форме упрекнул меня за пафос, но понял, что я просто не могла себе в нём отказать. На штанине беззастенчиво красовался подмёрзший боевой трофей. Крови было много, и теперь мне не представится возможности стереть её до самого возвращения к кранам и тёплой воде. Нельзя было просто влепить тому гаду пощёчину? Хм-м… Нет, нельзя. Закупившись провизией (нужно было видеть лицо продавщицы, когда мы отказались от пакета), мы, готовые ко всему, стукнулись кулаками, вышли на улицу и отправились к реке. Наш проспиртованный и неожиданно пунктуальный друг встретил нас у берега вместе с готовым снегоходом и примитивными дощатыми санями, идущими к нему прицепом. Сейчас, в своём тулупе и ушанке с красной звездой, я мало чем от него отличалась. Нас рознил только аромат и голос: по его хрипу было ясно, что моей тонкой просьбой не пить хотя бы за день до отъезда он пренебрёг. Хвала богам, снегоход — не автомобиль, и с ним справится любой северный ребёнок. Солнце сегодня пригревало. Будем надеяться, нас не занесёт на тонкий лёд. Мы с Довакином забрались на сани и устроились на оленьих шкурах. Когда он начал оглядываться вокруг, спрашивая, за что держаться, мы с водителем заговорщически расхохотались. Довакина это, впрочем, совсем не развеселило. А услышав заведённый мотор он запаниковал ещё больше. «Падение со снегохода должен пережить каждый» — так думали мы, тундровики, и потому никогда ничего не объясняли новичкам. Но Довакин, как известно, обладал невероятными способностями к обучению. На них я и понадеялась. И не зря, как оказалось. Он быстро смекнул, что к чему, и просто повторил всё за мной: лёг на живот и упёрся о локти, поджав их под себя. Со стороны руля послышался похвальный, но всё-таки немного разочарованный смешок. Первый этап посвящения провален. Зато драконорожденному не придётся теперь бежать за санями. Мотор зарычал диким зверем. В лицо ударил летящий во все стороны снег и ледяное крошево. Прощай, порт. Здравствуй, бескрайняя тундра.